Природа во плоти

– Я вовсе не говорю, что они это заслужили. Да, вина лежит не на них, а на их предках, однако расплачиваться приходится им. Как и нам. Ведь мы не выбирали быть Хранителями, но это был выбор наших прародителей. И мы вынуждены следовать по пути, проложенному ими. Остаётся только смириться…

Аника вскинула руку:

– Достаточно.

Сегодня она сполна наслушалась проповедей о важности и неизбежности своего долга, судьбе, которая была предопределена еще до их рождения. Но не имеет значения, с какой серьезностью она будет осознавать эту важность – она не примет этого. Должен быть другой выход… другой способ укреплять столпы, не нанося никому вреда, не вынуждая их, Хранителей, быть… чудовищами.

«Ты не чудовище, – сказала ей Сильвия на том холме. – Со временем… со временем станет легче».

Тогда Сильвия с трудом подбирала слова. Проявление участия – не одна из ее сильных сторон. Аника была искренне благодарна за ее попытки, но ни они, ни поддержка Айэна не могли унять боль от правды, ударившей по ней так внезапно.

А ее мама… Риа, конечно, не могла больше держать это в себе и не преминула открыть глаза Анике. Честно говоря, она была удивлена, что Риа не сделала этого раньше – она-то не станет скрывать что-то от людей, лишь бы не причинить им боль. Значит, кто-то заставил ее молчать. Или же ей настолько все равно, что она и не подумала в один прекрасный день подойти к Анике и выдать ей все и во всех подробностях, как это любила делать Риа, если задумывала раскрыть чьи-то тайны и ранить посильнее.

Но отчасти Аника была ей за это благодарна. От кого еще она смогла бы узнать пусть болезненную, но правду? От отца, всячески стремящегося оградить ее от бед и напастей? От Айэна, который не допустит даже мысли сделать ей больно? Даже Сильвия и та продолжала бы молчать просто потому, что ей жаль девочку, потерявшую свою мать в таком раннем возрасте, что Аника едва помнит ее лицо.

– Я пойду на ритуал. – она смотрела себе под ноги, шаг ее замедлился. – Но это не значит, что я принимаю это.

В этот раз она пойдет. Но к следующему обязательно что-нибудь придумает. Расспросит старших, перероет все архивы и вскроет все источники информации, но найдет другой способ.

Но сегодня у нее уже нет времени.

– Конечно, – тихо кивнул Айэн.

Через несколько минут они ушли достаточно далеко от праздника, чтобы услышать тишину. Миновав центр города с его густонаселенными живыми улочками, пройдя ближе к югу и перейдя мост через реку, будто попадаешь в другой мир. Местные жители называют этот небольшой пограничный район Тихими Прудами, очевидно, за пруд, в который частично переходит река, и отсутствие шума.

Несколько величавых особняков возвышались у южной границы, по ту сторону реки, словно бы отсекающую кусочек города от его остальной части. К ним вела живописная аллея, сейчас освещенная неярким светом фонарей. Один из тех особняков, что ближе всех к озеру, принадлежит Амаринсам, семье Сильвии. Дом Майлинсов расположился на противоположной стороне улицы.

Именно в его направлении Аника даже смотреть не желала. Тетушка Сафира, конечно, читает своему брату очередные нотации о том, как следует воспитывать дочь и вообще жить, в то время как отец и бабушка с ума сходят от волнения, ведь девушка, едва дослушав отца, открывшего ей правду, сбежала из дома и до сих пор не вернулась.

Что делать, придется побороть нежелание видеться с кем-либо из них. В ночь ритуала ты обязан находиться рядом со своей семьей.

– Аника. – Айэн поймал ее руку, когда девушка уже подошла к мосту. – Дальше я не пойду, – напомнил он.

Она повернулась к нему, виновато потупив глаза.

– Да, прости. Я… сама не своя.

В этом месте, у моста, они всегда прощались, не рискуя подходить ближе к дому Майлинсов, где их могли заметить. Под ветвями этой ивы случился их первый поцелуй, происходили их прощания и обещания увидеться как можно скорее.

Айэн нежно провел большим пальцем по ее руке, которую держал в своей. А затем потянул ее за собой и отвел к дереву, совсем как в тот вечер, когда подарил ей свой первый поцелуй под сенью листвы. Тогда сердце Аники забилось сильно-сильно, никак не желая успокаиваться, как только она разгадала намерения Айэна. Она прислонилась спиной к стройному стволу и посмотрела в его изумрудные глаза, завороженная их блеском. Она забыла обо всем. О правилах, запретах и сложностях – ей хотелось только, чтобы этот момент больше никогда не заканчивался.

Их пальцы сплелись, а раскидистые ветви ивы затрепетали, подобно их сердцам, шепча о любви, и его губы нежно коснулись её.

И теперь Аника прислонилась к дереву, но скорее от давящей на нее тяжести. Айэн остановился напротив, не отпуская ее руки.

– Я хотел подарить тебе кое-что, когда приеду, – негромко сказал он и достал что-то из кармана. Аника увидела маленькую голубую коробочку с бантиком. – Но теперь не уверен, уместно ли это. Но все же…

Айэн открыл ее, чтобы достать нечто тонкое и красивое, блеснувшее в свете фонаря. Затем приподнял руку девушки и надел на худенькое запястье серебряный браслет. Аника коснулась пальцами подвески в виде цветка.

– Роза, – произнес Айэн, с теплотой смотря в глаза Аники, – нежная и изящная, но умеющая постоять за себя, потому что у нее есть шипы. Как и ты, – добавил он и поднес ее пальцы к своим губам, оставляя на бархатной коже легкий поцелуй.

Бледная улыбка коснулась ее губ. Аника прикрыла глаза, благодаря за чудесный подарок, и Айэн улыбнулся в ответ.

– Ну и, ты удовлетворила свое любопытство? – поинтересовалась Сильвия у Рии.

Они пятеро двигались вдоль крайней жилой улицы Дегхельма. Сильвия и Риа шли чуть впереди, Линдон, Джейк и Иса – сзади.

– Ты об этой Лине? – уточнила Риа. – Да, вполне. Надолго в ее компании Джейк не задержится, вот увидишь, – самоуверенно заключила она, даже не заботясь, что кузен может ее услышать.

Впрочем, Джейк был слишком занят разговором с Линдоном, чтобы прислушиваться. Кажется, они обсуждали какую-то научную ерунду.

– Меня больше волнует, как долго здесь задержится Кристиан, – парировала Сильвия.

От Рии не укрылось скользнувшее в её голосе раздражение. Она вздохнула. Ну вот опять.

– Он остановился в «Лисьей норе», – поделилась Риа. – Пока на неделю. Если ему здесь понравится, то останется ещё.

По лицу Сильвии было видно, что она готова сделать всё, лишь бы ему здесь не понравилось. Подорвать систему водоснабжения гостиницы, в которой он поселился, к примеру. Устроила ведь она когда-то такое дома. За потоп, учинённый Сильвией в комнате, спасибо мамочке, которая никогда не стеснялась говорить ей всё, что о ней думает. Но в тот раз Ирида Амаринс перешла все границы, и тогда Сильвия едва не утопила их обоих.

– И это все, о чем тебе удалось узнать? – с тенью недовольства поинтересовалась Сильвия. – Вы столько мило болтали, и он успел рассказать тебе только это?

– Не так уж и долго. Как только пришел Линдон и я услышала о Джейке, то сразу же пошла за ним.

И не прошло и пары минут после ухода Рии, как Сильвия потеряла Кристиана из виду. Он просто исчез в толпе.

– В основном он рассказывал мне о своих романах, – поведала Риа, нарочно изображая довольство, которое непременно раздраконит Сильвию ещё больше. – Я даже взяла себе несколько на заметку.

– Ты же терпеть не можешь любовные романы, – буркнула собеседница.

– Кто знает, может мне стоит пересмотреть свои вкусы.

– В таком случае мне придется пересмотреть свои вкусы в друзьях, – беззастенчиво заявила Сильвия. – Если и ты начнёшь пускать слюни по смазливым парням и день и ночь промывать мне уши о своих любовных приключениях, то я лучше умру от одиночества, чем всё это время буду рядом.

А в ответ ей раздался игривый и такой бесстыдный смех, что Сильвию накрыло возмущение. Она резко повернулась к Рие, верно, получавшей неимоверное удовольствие от настроения подруги.

– Рианна Фредерри искренне смеётся, – донеслось до них сзади наигранно-удивленное, – кажется, Земля сошла с орбиты!

Риа развернулась к Джейку, идя спиной вперёд.

– Хочешь, я и тебя столкну с твоей орбиты? – щедро предложила девушка, с вызовом посмотрев на кузена.

– Побереги силы до следующего раза, – посоветовал Джейк.

Хмыкнув, Риа отвернулась. Она продолжила о чем-то говорить с Сильвией.

– Так ты решил проблему с профессором Роуди? – спросил Линдон у Джейка. – Вылететь из универа на четвертом курсе из-за него одного будет обидно.

Не то чтобы у Джейка имелись проблемы только с одним не закрытым предметом, но этот Роуди был самым упрямым, а к тому же испытывал к Джейку личную неприязнь. Из-за придирчивого профессора парню даже грозило отчисление.

– Да, решил, – ответил он. – Старик больше не будет вставлять палки в колёса.

– И что-то мне подсказывает, это не потому, что его кошелек потолстел на пару купюр, – многозначительно произнес Линдон, зная, что помимо дотошности профессор славился своей неподкупностью.

– Не потому, – просто ответил Джейк, но что-то такое Линдон уловил в его интонации, что его насторожило. – Я просто дал ему дополнительную мотивацию, чтобы он закрыл мне экзамен.

– Эта мотивация включала в себя что-то незаконное? Например, шантаж?

– Ну и к чему тебе это знать?

– Я волнуюсь, как бы твои выходки не довели тебя до скамьи подсудимых, – признался Линдон.

– Я слишком хорош для тюрьмы. – Джейк самодовольно пригладил волосы, демонстрируя идеальную укладку.

Линдон лишь беспомощно покачал головой.

– Иса, не отставай, – бросил он через плечо сестре, слишком занятой в своем телефоне, чтобы поспевать за всеми.

– Да иду я, иду, – пробормотала та в ответ.

Вскоре их пути разошлись: распрощавшись со всеми, Линдон и Иса пошли дальше вперёд, а остальные свернули направо. А, дойдя до поворота в сторону Тихих Прудов, и Сильвия пошла своей дорогой.

Риа и Джейк молча приближались к особняку Фредерри.

– Ты и вправду собиралась рискнуть и уехать вместе с Риком? – вдруг спросил Джейк.

Если Риа и была удивлена этим вопросом, то не подала виду.

– Дядя Киан никогда бы мне этого не позволил. Да и сами обстоятельства…

– Дядя бы не достал тебя за пределами Дегхельма, ты же знаешь. Ничто не помешало бы тебе сбежать.

– Поэтому ты и отпугнул его от меня? Боялся, что я могу решиться?

– Это была не моя инициатива, – признался Джейк. – Так велел дядя.

Пораженная, Риа замедлила шаг.

Так вот значит, как… Меньше злиться на Джейка от этой новости она, однако, не стала.

– Дяденькин сынок, – проворчала девушка и возобновила движение.

Джейк всегда был самым послушным племянником, каких только свет видывал. Наверное, поэтому дядя любил его больше. А своевольная непокорная Риа у него вызывала только скрип зубов да головную боль, когда тому приходилось выслушивать нелестные комментарии учителей и разбираться с недовольными родителями, с отпрысками которых у Рии не заладилось.

– Скоро и ты застрянешь здесь подобно дяде, – нарочно напомнила ему девушка, желая задеть посильнее. – Как планируешь провести последние три года свободы?

Но Джейк не Сильвия, и до его слабых мест так просто не добраться.

– Как и предыдущие двадцать два, – беспечно ответил он, смотря прямо перед собой. – Весело и беззаботно.

Риа не поверила ему. Он вел себя так, как будто его это не заботит, как будто он смирился. Но Джейкос Фредерри не станет мириться с тем, что его не устраивает. В этом они с Рией одинаковы.

Такие они, Фредерри.

Переступив порог особняка Майлинсов, Аника первым делом увидела отца.

Колен Уайлен – худой невысокий мужчина с темными волосами, беззвучной походкой и бледным лицом, изборожденным морщинами – сидел на лестнице, свесив руки с колен. Анике стало больно от его поникшего изможденного вида, ведь волнение за нее – тому причина.

Увидев дочь, Колен оживленно подскочил. Аника заметила его отросшую темную щетину с проблесками седины. Он часто забывал бриться. Да и вообще ее отца не назовешь человеком собранным и внимательным: по пять раз на дню он мог потерять ключи от машины, порой надевал разные носки и никак не мог запомнить, что, чтобы открыть балкон в гостиной на втором этаже, нужно потянуть за верхнюю и нижнюю ручки одновременно, а не только за одну.

– Что случилось с тобой? – взволнованно спросил отец, разглядывая дочь, ее изорванное платье и перепачканные волосы.

Она не нашла в себе сил посмотреть ему в глаза. Ей всё ещё было больно за себя, от которой предпочли скрыть правду, и за отца, которого заставила переживать.

– Я не хочу об этом говорить, – тихо произнесла девушка. – Дай мне пять минут, чтобы переодеться, и мы можем идти.

Его узкие плечи поникли. Колен хотел было что-то сказать, но лишь беспомощно смотрел дочери вслед, так и не подобрав слов.

Мало кто знает, но Дегхельм ещё называют «городом на семи столпах». Однако лишь те, кто знает его истинную тайну.

Город и вправду окружают семь столпов, каждый из которых связан с силой одной из Семей и завещан ей на хранение. Расположенные на границе Дегхельма, столпы защищают от таящегося внутри зла внешний мир, не давая ему вырваться наружу.

Лишь избранным дано знать, где находится каждый из столпов, простому же смертному это никогда не будет известно. Но не оттого, что каждый столп тщательно скрыт от посторонних глаз, а потому лишь, что распознать его никому не удастся.

Склеп на окраине кладбища. Старый дуб, внутри которого спрятан металлический ящик, наглухо запечатанный со всех сторон. Мраморная беседка. Подземная пещера. Заброшенная оранжерея. Развалины старинного поместья. И сундук на дне реки, хранящий в себе тайный предмет.

Семь особенных мест, связанных между собой незримой нитью, и Семь Семей, разделивших одну судьбу.

Фамильный склеп Фредерри осветили факелы, зажегшиеся по велению нынешнего главы семейства. Вслед за Кианом в склеп вошли его племянники. В полном молчании Фредерри спустились по осклизлым ступенькам. Затхлый воздух заполнил легкие, повеяло могильным холодом. И без того неприветливое место в темноте ночи превращалось словно бы в дремлющего зверя, разбудить которого достаточно одним неверным движением.

Это странное сравнение пришло на ум маленькой Рие, когда ее привели сюда в первый раз. Она едва понимала, что происходит, и была слишком мала, чтобы осознать объяснения. Как только у носителя силы начинают проявляться способности, его приобщают к ритуалу независимо от возраста. Кажется, Рие было семь. А Джейку и тому едва исполнилось пять, когда пробудилась его сила.

В это время, когда отец, дедушка, тетя Лерисса, дядя Киан, а вскоре и Джейк куда-то уходили, непременно происходило что-то. Что-то тревожное и волнующее, необъяснимое и загадочное. Риа чувствовала его приближение каждый год в эту самую ночь. Тогда она с головой зарывалась под одеяло и с замершим сердцем ждала, пока странное, пронизывающее каждую ее клеточку будоражащее чувство пройдет. Безотчетная паника накрывала ее, и даже мысль, что мама спит в соседней комнате, не могли успокоить ее. Ни разу за те ночи Рие не удалось уснуть, пока все не вернутся домой в поздний час.

В ту ночь, когда пришло и ее время, Риа не хотела идти с ними. От одной мысли выйти из своей комнаты этим страшным вечером ее маленькое сердце в испуге забилось, а глаза наполнились ужасом. Тогда отец присел рядом с ней, погладил ее по волосам и, смотря на нее как на самое ценное, что у него есть, не спеша объяснил ей все, что она могла бы понять. В конце концов Риа, мужественно кивнув, позволила отцу отвести себя в эту обитель молчания и скорби, где уже ждали остальные. Всю дорогу она не отпускала его руки, а, войдя с ним в склеп, вцепилась в нее своими обеими.

Тогда отец наказал ей не бояться и быть стойкой. И Риа взяла себя в руки. Они все делали это каждый год, и ни с кем из них ничего не случилось, не случится и с ней.

Риа помнит, как впервые с затаенным трепетом разглядывала таблички с именами, а вокруг стояла мертвенная тишина, и только треск огня факелов нарушал ее. Отец окликнул ее и подозвал к себе, когда все было готово. Он пообещал, что будет неприятно всего несколько секунд, а потом она почувствует лишь силу и забудет обо всем остальном. И все же ей было страшно. От неизвестности, от тайны этой ночи.

И с тех пор, как ей довелось стать частью этого, Риа больше не боялась. Это место больше не вызывало потаенного ужаса и благоговейного страха – она бы предпочла, чтобы оно не вызывало никаких эмоций вовсе, но вот глаза невольно наткнулись на имена родителей на табличке: «Арев и Эстелла Фредерри», и ее грудь заполнила пустота. А рядом – «Лерисса Фредерри и Триар Эрнбард», родители Джейка.

«Будь стойкой», – напомнила она себе и заставила себя отвернуться.

Дядя Киан уже закончил все приготовления: из ниши в стене он достал черный ящик, предварительно окропив место хранения каплей своей крови. Ящик так же открывался посредством кровной магии. Таким образом, никто, кроме Фредерри, не сможет заполучить хранящийся там кинжал.

Такие же шесть кинжалов сейчас достали из своих тайных мест главы остальных Семейств: Райосы – из-под плиты у подножия колонны мраморной беседки, Амаринсы – из сундука, вытащенного со дна реки, Вудлейвы – из земли заброшенной оранжереи, Рахлейвы – из старого дуба, Майлинсы – из подземной пещеры и Тронан – из подвала старинного поместья.

Каждый окропит кинжал каплей своей крови, каждый почувствует толчок силы, ударивший по ногам из самой земли, как только главы семейств вонзят кинжалы в землю, чтобы ритуал начался.

Лина пригубила лимонад из пластикового стакана. Она сидела на траве поодаль, с любопытством наблюдая за происходящим. Ее окружали смех и веселье: кто-то хохотал, болтая со старыми друзьями, а кто-то только заводил знакомства. В основном люди толпились у сцены, с которой доносилась приятная музыка. Недавно начавшийся концерт будет заключительным мероприятием фестиваля, но Лина собиралась уйти раньше, чем он закончится.

Она поймала себя на мысли, что не знает никого из присутствующих, и это при том, что провела в Дегхельме все лето. Заводить новые знакомства явно не было одним из ее умений.

Всеобщим непринужденности и радости от праздника, казалось, не помешает и приближающаяся гроза. Не дождь, что слегка смочит землю и быстро успокоится, а именно гроза, Лина это знала. Поэтому ей пора бы уже возвращаться домой.

Стеклянный взгляд Аники сосредоточился на воткнутом в землю кинжале, перед которым она сидела. По его зачарованному лезвию уже стекала капля свежей крови. Бабушка Зара, сидящая напротив, приложила к своему пальцу ватку, и на той тут же появились красные пятна.

Аника взяла в руки иголку. Теперь ее очередь.

Она нарочно медлила. Ей казалось, что ещё чуть-чуть, и она сбежит отсюда, крича и визжа, что не согласна, что никто не заставит ее сделать это. Но было уже поздно.

Нет, ещё не поздно.

Она всё ещё может отказаться. Завязать спор, прибегнуть к мольбам, отговоркам, доводам совести – но кто станет ее слушать? Что тогда изменится?

Бабушка велела поторопиться.

Аника нервно сминала в руке светло-голубую ткань кофты, беспомощно бродя глазами по земле и чувствуя, как ее начинает затапливать безысходность.

– Аника? – требовательно произнесла бабушка.

Девушка закусила губу. И, прикрыв глаза, одним решительным движением проткнула палец иголкой, а затем поднесла руку к кинжалу, чтобы выступившая капля крови упала на его железную рукоятку.

– Я готова, – сквозь сдавленное горло произнесла девушка.

Бабушка Зара, коротко кивнув, взялась за рукоятку. Аника последовала ее примеру. Прикосновение к холодному железу обожгло, вскипятило кровь и взбудоражило рассудок. Она зажмурилась, приготовившись к удару силы.

Раскат грома заставил Лину содрогнуться. Она взглянула на ползущие к Дегхельму тучи, осознавая, как внутри начинает зарождаться нехорошее чувство.

Музыка и непринужденное пение продолжались, но в один конкретный миг они перестали иметь значение.

И по земле прошла вибрация. Один толчок, второй. Сперва слабый. И сильнее. Все набирая мощь. Бесшумная волна, прошедшая будто сквозь Лину. И тишина заполнила сознание. Девушка поднялась на ноги и тут же согнулась пополам от невыносимого звона, словно бы расколовшего голову надвое.

– У вас всё хорошо? – донесся до тонущего словно в вязком болоте сознания чей-то голос.

– Вы не чувствуете? – Лина вдавливала пальцы в виски, тщетно стараясь унять боль. – Землетрясение…

– Землетрясение? Нет, нет, это просто гроза.

Тогда отчего её трясёт, будто бы гроза бушует внутри нее самой?

А оттого, что ритуал по укреплению столпов начал свое действо. Каждый, кто сейчас прикасался к ритуальному кинжалу, чувствовал эту тряску, мощные, накатывающие при каждом вдохе волны. Как отовсюду к кинжалу стекаются сгустки жизненной энергии, а он сам наполняется силой. Силой такой мощной, что сотряслась бы земля, будь та сила осязаемой. Но сотряслась она от режущих глаза молний, от грома, разверзающего небосвод, от поднявшегося ветра – холодного и свирепого. Как будто все вокруг сошло с ума, сорвалось с цепи и сам мир обратился в один большой свирепый ураган.

И вот в небо ударил столб света, берущий свое начало где-то в лесу. Появился второй, третий – все семь загорелись по очереди вокруг Дегхельма, соединяясь в одной точке на небосводе и образуя над городом купол из защитной силы.

И волны под ногами из бесшумных и едва различимых обратились в сбивающий с ног шторм, а по земле продолжала уже не идти, а скакать вибрация…

Однако этого не заметил никто.

Лишь гроза. Глухие раскаты грома. Вой ветра.

И только одна девушка посреди фестиваля понимала, что только что произошло нечто нехорошее.

Лина оглянулась вокруг себя. Смех и улыбки казались противоестественными, до ужасного неуместными.

Никто ничего не почувствовал?

Внезапно наступившая тишина показалась оглушающей.

И новый порыв ветра принес с собой крики. Охи и ахи, какое-то движение в толпе.

Лина, как оглушенная, ощущая трепет во всем теле, медленно подошла к столпотворению. Ее рука, все еще чудом удерживающая стакан, задрожала, а дыхание остановилось. И она увидела человека, бьющегося в судорогах на земле.

Смутная тревога скрутила ей мышцы.

«В этот день всегда кто-то умирает».

Возможно, и этот человек вот-вот умрет.

И тут мысль, еще не обретшая очертания, заставляет сердце Лины споткнуться, а затем зайтись в бешеном скаче.

Стакан выпадает из её руки. Мысль обретает ясность, превращаясь в ужасное опасение, ударяя по разуму раскаленным мечом, догоняя ее на бегу, когда Лина уже несётся по улицам Дегхельма в сторону дома тети Лесмы.

Глава 8

Новым открытием для Лины стало, что она на удивление быстро бегает.

Она пересекала квартал за кварталом, ничуть не сбавляя скорости, стуча туфлями по выложенным булыжником дорожкам, минуя дом за домом, заставляя встречных сторониться, если они не хотели быть сбитыми с ног. Стремглав промчалась мимо бакалеи, «Книжного дома» и канцелярского магазина, пока беспокойство с пугающей быстротой превращалось в настоящий страх.

Вспышки молний сверкали на горизонте, ветер бил в спину, словно бы подгоняя. И вот все шесть кварталов, отделяющие Поляну от фермы, остались позади. Завидев очертания дома Перкенсонов, Лина ускорилась еще больше. Как она боялась не успеть…

Последние несколько метров до входной двери показались бесконечными. Разразившийся ливень излился на землю с ударом грома. Добежав, наконец, до дома, Лина успела промокнуть до нитки.

Она открыла дверь, и на миг весь мир заполнила тишина. Только ее бешено колотящееся сердце нарушало ее, пока Лина, чувствуя ползущий по позвоночнику страх, пересекала гостиную.

Нигде не горел свет. Ни звука, ни шороха. И вдруг что-то ударило в окно – Лина увидела ветку, бьющуюся о стекло из-за ветра и дождя.

Несколько бесшумных шагов, и она дошла до кухни. Раскат грома прокатился по небу, заставив вздрогнуть землю, а сердце девушки – испуганно подпрыгнуть, когда она увидела тётю Лесму, недвижимо лежащую на полу…

И страх претворился в жизнь, кровь отлила от ее лица. Лина бросилась к опекунше, к женщине, которая пустила ее в свой дом, приютила ее и обогрела, поделилась всем, что у неё есть, полюбила ее как дочь, защищала ее и дорожила ей.

– Тётя Лесма!

– Линдон? – Иса обернулась, чтобы посмотреть на брата. – Что такое?

Он стоял под проливным дождем, сведя брови к переносице. Вода стекала с его темных волос, сверкали молнии, посекундно освещая мраморную беседку позади него. Бабушка и отец уже ушли вперед, а до дома им предстояло идти через лес, так что им не следует отставать. Хотя оба они знали дегхельмский лес как свои пять пальцев и вполне могли бы постоять за себя, рисковать не стоило. В эту ночь, когда все живое сходило с ума, могло случиться все что угодно.