Природа во плоти

В два широких шага она обошла дерево и резко повернула голову, чтобы увидеть там… никого.

Быть не может! Ей однозначно не показалось!

Но если бы Риа прошла всего несколько метров вперед, спустившись вниз по пригорку, то увидела бы там девушку, которая схоронилась в густом подлеске и молилась всем богам, чтобы ее не нашли.

И Лина выдохнула с небывалым облегчением, услышав, как девушки, о чем-то переговариваясь, наконец уходят.

Чем ближе становилась ночь, тем свирепее бушевала непогода. Когда Грегор Вудлейв переступил порог особняка Фредерри, разразился страшный ливень, а ветер рвал деревья. Грегор был крупным, в меру упитанным мужчиной солидного вида. Первое же впечатление о нем говорило: человек этот статуса высокого и положения завидного. Одним словом, бизнесмен. Сегодня в списке его дел, помимо мебельной компании, числилась также и встреча с Семьями Хранителей, одним из которых он, к своему некоторому неудовольствию, тоже являлся. В такую погоду Грегор предпочел бы, устав от бесконечных обязанностей управленца фирмы, расслабиться дома с бокалом игристого, вместо того чтобы тащиться на другой конец города к Фредерри и выслушивать о проблемах, которые, по правде говоря, его мало волнуют.

Грегор вошёл в просторную библиотеку, где за столом уже собрались остальные члены Совета. Томилла и Арий Райосы сидели по правую сторону стола; слева, с прямой как палка спиной и холодной сдержанностью королевы восседала Ирида Амаринс, а рядом с ней самая старшая из присутствующих – Зара Майлинс. Киан Фредерри, облачившись в строгий черный костюм и, как и всегда, являвший собой эталон собранности и безукоризненности, стоял в центре у стола. Он поприветствовал вошедшего Грегора кивком и жестом пригласил его присесть.

– Простите, что заставил ждать, – произнес Грегор, присаживаясь. – Дела бизнеса не терпят отлагательств. По какому поводу собрание, позвольте полюбопытствовать?

– Мы все сожалеем, что пришлось оторвать тебя от важных забот, – с саркастическими нотками заговорила Томилла Райос, – однако наша ситуация посерьезнее перекладывания бумажек и отчётов о продажах.

– Мама, пожалуйста, – попросил Арий, положив свою руку на ее. Линдон был копией отца в молодости. – Мы все обеспокоены пропажей нашей Амелис.

– Что дает вам основания полагать, что она именно пропала? – осведомился Грегор. – Быть может, девочке взбрела в голову какая-нибудь глупость, и она, не знаю, отправилась на поиски приключений. Молодые, они такие непостоянные, – хмыкнул он.

– Но Амелис не такая, – возразил Арий, нахмурив темные брови. – Она ответственна и рассудительна…

– И как раз в том возрасте, чтобы начать совершать безответственные и безрассудные поступки, – договорил Грегор.

– Не обобщай, Грег, – изогнув уголок губ в усмешке, встряла Ирида, – не все в этом возрасте такие сорвиголовы, каким был ты. Или как твой старший сын. Кстати говоря, Кэйлеба уже выпустили из изолятора?

– А как бы он, по-твоему, смог бы присутствовать на ритуале? Конечно, я вытащил его оттуда.

– А перед этим он успел просидеть там двое суток. Ты ведь мог вызволить его сразу. Интересная воспитательная мера, – оценивающе произнесла Ирида.

– Ему давно пора стать серьезнее и перестать вляпываться в неприятности, – скривился Грегор, явно недовольный поведением сына. – Надеюсь, мини-каникулы в изоляторе пошли ему на пользу.

– Таким же серьезным, как Айэн? – изогнула тонкую бровь Ирида. – Уж его-то поведение поистине безупречно, не так ли?

Грегор встретился с ее цепким взглядом. Слова и тон Ириды совсем ему не понравились. Он предпочел бы забыть о них, как и о намеке, почти незаметно проскользнувшем в ее интонации, но, когда имеешь дело с Иридой Амаринс – ничего не стоит забывать.

– Мы собрались здесь совсем не для того, чтобы обсуждать поведение наших детей, – вмешался Киан. Он упер руки в стол. – Необходимо решить что-то с Амелис. Никто из нас не может поехать и на месте разобраться, в чем дело, значит, придется послать кого-то из детей.

Грегор не упустил из виду беспокойство, отразившееся на лице Томиллы Райос при словах Киана. Эта идея ей определенно не пришлась по душе.

– Я считаю, с этим заданием справится Джейкос, – продолжил Киан, – и Линдон.

– Линдон? – вскинулся Арий. – Разве мы не запретили детям покидать Дегхельм из соображений безопасности? К чему, в таком случае, отправлять их обоих?

– Как раз-таки по этой причине, – ответил Киан. – В случае чего они смогут защитить друг друга. К тому же, Линдон хорошо знает Амелис, он сможет помочь понять, что с ней случилось.

– Но если история повторяется, и Амелис похитили также, как и несколько лет назад Михаэля…

– Моего брата не похитили, – перебила Ирида со строгим выражением лица, – он самолично решил сбежать еще до Обряда Инициации и поступиться своим долгом во имя иллюзорной свободы. Одним предкам известно, что с ним стало, но прожил он, очевидно, недолго.

– Мнения разделились, – напомнила Зара Майлинс. – Многие все еще не верят, что Михаэль действительно сбежал. Как можно решиться на такое, зная, что без прохождения Обряда Инициации не прожить и года после двадцатипятилетия?

– Что ж, – хмыкнула Ирида, – видимо, свободу он ценил больше жизни.

– Или же его похитили, – настаивала на своем Зара. – И то же самое произошло с Амелис.

– Вы всё ещё верите в эти сказки про орден «Креста и меча»? – чуть ли не насмешливо поинтересовалась Ирида. – Они истребляли ведьм и колдунов, наших же предков это никак не коснулось. Более того, все это пережитки средневековья. А верить в небылицы о том, что их потомки продолжили преследования замеченных в колдовстве, а с недавнего времени открыли охоту и на нас – по меньшей мере, глупо.

– Есть доказательства того, что эти люди умышленно причиняли вред нашим семьям, – не отступала Зара Майлинс. – Они считают нас такими же еретиками, как всех ведьм и «прислужников Дьявола».

– Считали, – поправила Ирида. – Потому как даже если это и было так, то этим событиям сто лет в обед. Пусть Джейк и Линдон разузнают все об этом деле и докажут вам, что вы делаете из мухи слона и на самом деле с Амелис все в порядке.

– Пусть бы было так, – с неохотой кивнула Зара.

– Но это ведь не единственная причина, по которой ты собрал нас здесь, Киан? – обратила на него свой проницательный взор Ирида. – Какие-то вести от Виты?

Киан ответил, перед этим задержав глаза на Ириде дольше положенного, как будто ее к нему прямое обращение и этот пытливый взгляд на мгновение потревожили его самообладание:

– Верно. Положение Хи́ори только ухудшается. Старик уже даже не в состоянии покинуть дом. Он протянет еще месяц или два, а что потом? Вся надежда на то, что успела разузнать Вита на Севере.

– А если это путешествие ей ничего не дало? – обеспокоился Арий Райос. – Если столп Рахлейвов падёт, страшно представить, что…

– Мы этого не допустим, – заверил Киан. – Я много думал над тем, что мы можем сделать, и единственно возможным вариантом я вижу разделить силу Рахлейвов между Семьями. Если это можно сделать, Вита уже должна была разузнать, как.

– Исключено, – отрезала Зара. – Мощь силы и без того неподъемна, в особенности для молодого поколения. Если к этой мы прибавим еще и силу Рахлейвов…

– Если это возможно, – напомнил Киан.

– Даже если так, я отказываюсь, – покачала головой Зара.

– К чему гадать, если все ответы наверняка уже есть у Виты, – взяла свое слово Томилла Райос. – Когда она вернется?

– Я уже здесь.

Ударил гром, и вспышка молнии сопроводила появление в библиотеке молодой девушки, облаченной в плащ, который снизу доверху промок от дождя. Она откинула капюшон, являя взору свое лицо с его точеными чертами, длинные прямые черные волосы, блестящие от переливов света, и вдумчивые бирюзовые глаза, хранящие стойкость и невозмутимость.

Под всеобщее внимание Вита Тронан прошла в глубь зала, и, встав рядом с Кианом, окинула взглядом всех присутствующих Совета с таким видом, как будто являлась его учредителем. Когда-то за этим столом сидели и ее отец с бабушкой, но первого давно не стало, а вторая прикована к инвалидной коляске и не в силах даже запомнить собственное имя.

– Вита, – обратился к ней Киан, – добро пожаловать домой. Как обстановка на Севере?

– Холодно, – ограничилась она ответом.

– Что тебе удалось узнать у тамошних ведьм? – в голосе Грегора Вудлейва скрипело нетерпение. – Тебя не было так долго, поделись же, мы все ждём.

– Ничего, чем я могла бы вас обнадежить, – призналась девушка. – Они уже много лет не сталкивались с кем-либо из «Креста и меча», однако и не ручаются за то, что орден был полностью уничтожен и более не представляет опасности. – Вита покосилась на Ириду, зная, как скептически она относится к этому вопросу. – Что же касается Рахлейвов… – Она выдержала паузу, как будто наслаждаясь напряжением, стянувшем воздух в комнате. – Они ничем не могут нам помочь. Способ, которым мы получили силы, не может быть повторен, а, значит, и сила не может быть передана кому-либо и сменить своего владельца, как произошло много лет назад. Если бы такой способ и был, то о нем знала бы только Велла.

– Однако ее кости уже давным-давно разложились под землей, – ехидно вставила Ирида, – стало быть, нам она ничем не поможет.

– И что же, нам просто-напросто готовиться к неизбежному? – на тон выше произнес Киан. – Мы не можем допустить, чтобы пал хоть один из столпов, это приведет к катастрофе…

– Это еще не все, – перебила его Вита. А Киана Фредерри никто не осмеливался перебивать. – Ведьма, на которую я вышла – провидица. Я спросила ее о будущем Дегхельма и наших семей.

– И что же она сказала тебе? – опасливо осведомилась Томилла Райос.

– «В Дегхельме появятся люди с красными отметинами. Они придут за властью и учинят хаос. Мир будет нарушен».

Замешательство и волнение охватило каждого. Даже Ирида изменилась в лице – и только Вита осталась невозмутимой.

– А что же с Рахлейвами?

– Последний носитель силы Рахлейвов умрет, – смиренно произнесла Вита, не привыкшая спорить с судьбой. – И падет один из столпов. Эта та неизбежность, к которой нам придется готовиться.

Просмотрев несколько страниц журнала «Последний писк моды», Сильвия начала жалеть дерево, из которого сделали сие убожество. Как людям только в голову приходит наряжаться в подобное в погоне за славой и вниманием? Она благодарила предков за то, что природа обделила ее тщеславием.

Сильвия ждала мать уже полночи. Устав сидеть, она устроилась на диване в гостиной и снизошла даже до того, чтобы взять в руки этот позор типографии. Высокий хвост ее светлых волос давно растрепался; Сильвия успела и переодеться в пижаму, и выпить несколько кружек чая, а матери все не было.

И вот она вскинула голову, услышав, как стукнула входная дверь. Наконец явилась мамочка, которая поделится новостями. Они с Рией в конце концов смогут завтра уехать? О, предки, как она на это надеялась.

– Ты поздно, – заметила девушка, даже не подняв глаз.

– Совет затянулся, – ответила Ирида, избавляясь от туфель на высоких каблуках.

– Спорили, кто из вас безупречнее одет – Киан Фредерри или ты? – со скучающим видом предположила Сильвия.

Ирида подошла к дочери, изогнув губы в подобии улыбки.

– А почему в такой час не спишь ты? Не можешь уснуть без маминой колыбели?

– Ты не пела мне колыбельные.

– Неправда, – еще шире улыбнулась Ирида. – Ты просто не помнишь, потому что моментом засыпала под мое пение.

– Потому что иначе ты грозилась приморозить меня к кровати и заставить угомониться силой?

– Сильвия, не начинай, – в голосе матери сверкнуло предупреждение. – Я устала и поскорее хочу лечь спать.

Сильвия, поднявшись, выпрямилась.

– Сначала скажи, что вы решили на Совете. Этот дурацкий запрет на выезд отменили?

– Сильвия Андрэа Амаринс, подбирай выражения, когда разговариваешь со старшими, – осадила Ирида. – И не смей требовать от меня что-либо в подобном тоне. Я не одна из твоих подружек.

По спине Сильвии пробежал холод. Однако же она осмелилась настоять на своем:

– И все же. Что вы решили? Мы можем уехать?

– Неужели пребывание дома настолько коробит тебя? – почти искренне изумилась Ирида. – Что такого, если ты пробудешь здесь еще месяц-другой?

– Месяц-другой?! – ошарашенно повторила Сильвия.

– Пропала одна из Райосов, – спокойно пояснила мать. – Девушка даже не приехала на ритуал. Большинство уверены, что это дело рук наших врагов, которые жаждут истребить нас по одиночке. Я уверена, что это не более, чем выдумка, однако ты моя дочь, и я переживаю за тебя. – Она шагнула к Сильвии. Положив руки ей на плечи и заглянув в глаза, сказала столь же тихо, сколь непререкаемо: – И поэтому ты не уедешь отсюда, пока ситуация не разъяснится, и я не буду убеждена, что за пределами Дегхельма тебе не опасно.

Сначала Сильвия побледнела. А потом кровь ударила ей в лицо. Она отскочила, скинув с себя руки матери, и вскрикнула:

– Что? Нет! Ты не можешь! Не можешь держать меня здесь! Я уеду…

Сдержанность Ириды была непоколебимой:

– Твоя подруга тоже никуда не поедет, не переживай. Этот запрет распространяется на всех.

– Это нечестно!

Сильвию разрывали растерянность, шок и удушливое желание… желание кого-то побить!

– Сильвия, держи себя в руках, – наказала Ирида, видя, как добела сжимаются кулаки дочери, а вода в стеклянной бутылке на столике у дивана стремительно закипает.

– Я и так скоро застряну здесь навсегда, ты не имеешь права забирать оставшуюся у меня свободу!

– Сильвия!

Терпение Ириды лопнуло: взмахом руки она заставила кипящую воду вмиг заледенеть, а затем чеканным шагом вновь приблизилась к дочери и, схватив ее за подбородок своими холодными пальцами, жёстко выговорила:

– Ошибаешься, моя милая. Я имею это право. Ты моя дочь, и ты будешь меня слушаться. Не воображай, будто стала взрослой и избавилась от меня, уехав учиться. Да, я не могу покинуть Дегхельм и приволочь тебя обратно, если тебе вдруг вздумается сбежать, но даже не сомневайся, что я найду способ достать тебя, где бы ты не находилась, и привезти обратно. Так что даже не думай ослушаться меня. Последствия тебе известны.

И она ушла прочь. Сильвия пошатнулась, забыв, как дышать. Она отказывалась верить, что вновь вернулась к тому, от чего без оглядки сбежала два года назад. И как будто то, неизбежного приближения чего она так боялась все это время, уже случилось: она в Дегхельме, под одной крышей с этим человеком, и не может отсюда сбежать.

Когда погода в ночном Дегхельме утихомирилась, на улице воцарились тишина и спокойствие. И лишь в душе одной девушки из дома на Тихих Прудах бушевала буря из больно режущих ее осколков.

Майлинсы уже давно отошли ко сну, даже бабушка Зара успела вернуться с Совета, а Аника не могла сомкнуть глаз до позднего часа. Из окна ее комнаты на втором этаже лился неяркий свет ночника. Девушка лежала спиной к окну на заправленной постели, так и не переодевшись в пижаму и оставшись в кофте и штанах.

Она услышала шум и тихие шаги, на которые не обратила никакого внимания, без сомнения зная, кому они принадлежат. Скрипнул матрас, и Аника почувствовала окутывающее ее тепло. Айэн лег рядом с ней, обняв одной рукой, и накрыл ее пальцы своей теплой ладонью.

– Ты весь день не отвечала на телефон, я волновался, – вполголоса заговорил он.

– Мне не хотелось.

Аника безучастно смотрела в стену, обклеенную оранжевыми обоями. Видела, как шевелятся тени, бросаемые ветвями деревьев, прислушивалась к размеренному дыханию Айэна.

Когда он впервые вот так пробрался к ней через окно поздним вечером, использовав подвластные ему лозы как лестницу, Анику охватил настоящий ужас, смешанный с восторгом. Она безумно боялась, как бы их не застукал отец, знать не знающий об увлеченности дочери одним из Вудлейвов; уже расписала в голове во всех красках праведный гнев бабушки Зары и пламенную тираду тетушки Сафиры о том, что юной леди не пристало принимать у себя в спальне молодых людей, тогда как это выходит за всякие рамки пристойности и морали. Но стоило Анике встретить теплую улыбку Айэна, заверяющую, что ничего дурного не случится, как весь страх в ней растаял.

Та ночь была последняя для Айэна в Дегхельме, на следующее утро он уезжал в колледж, куда поступил накануне. Айэн хотел напоследок увидеться с девушкой, сказать: «До свидания» и подарить прощальный поцелуй, почти сразу уйдя, но прощание непредвиденно растянулось почти на всю ночь. Они разговаривали и разговаривали, – полушепотом, прислушиваясь к каждому шороху снаружи – лёжа в обнимку на кровати и обмениваясь смешными историями, обсуждая фильмы и музыку, пока августовское небо не начало сереть в преддверии рассвета.

Айэн был всего двумя годами старше девушки, к тому же в школу она пошла на год раньше, чем полагалось, следовательно, отставала от Айэна всего на один учебный год. Поэтому, когда молодой человек поступил на первый курс, Анике оставался всего год до окончания старшей школы, чтобы она тоже могла уехать и быть вместе с ним. Эта мысль и утешала её, когда они прощались перед его отъездом, когда были вдали друг от друга – что осталось совсем немного, и скоро им больше не придётся расставаться.

Прошло три месяца с того прощания. С тех пор редкие встречи пару раз в две-три недели – это всё, что они могли себе позволить. Отец Айэна настоял на том, чтобы сын получил наилучшее образование и выпустился непременно с отличием, поэтому Айэн редко имел возможность вырваться с учебы, не сбив себе при этом статистику, а Аника с нетерпением считала дни до окончания этого учебного года.

– Как ты? – нарушил тишину Айэн.

– Как видишь, ещё не разнесла комнату и не убежала в лес.

– Ну и каково быть рысью? – Аника услышала в его голосе улыбку.

– Ужасно, – призналась она, бессильно усмехнувшись. – Я не осознавала себя. И что происходит. Как будто мне отключили голову и осталась одна злоба. И гнев, обида. И страх. Мне было так страшно…

Девушка поежилась, и Айэн крепче прижал ее к себе, уткнувшись носом в ее волосы.

– А потом вы нашли меня. Если бы не боялась так сильно, я могла бы разорвать вас на части, – с глубоким беспокойством призналась Аника. – Но, когда ты заговорил со мной… я начала возвращаться к себе прежней.

И хоть чтобы окончательно прийти в себя, ей пришлось пройти через боль от старой раны, потревоженной Айэном, Аника была ему благодарна.

– Теперь все позади, – успокаивающе прошептал Айэн и осторожно отвел волосы с ее лица.

– Нет, Айэн, все только начинается, – сердечно возразила девушка, повернувшись и посмотрев на него. – Мы все проходим через эти вспышки силы, когда она начинает расти. И тогда как избежать беды…

– Необязательно должна произойти беда, – заверил он.

– Но вспомни Сильвию, Рию, даже Линдона. – Аника приподнялась на локте, чтобы смотреть ему в глаза. – И себя тоже. Достаточно всего одной неосторожной эмоции, и все взлетает на воздух. Мы превращаемся в зверей или устраиваем пожары и потопы, раним близких и используем людей – что мы за существа?

– Мы Хранители, Аника. Все, что мы делаем – лишь малая жертва во имя сохранения мира. Ты справишься. – Айэн вновь погладил ее по волосам. – Мы все справились, и ты сможешь.

Ещё несколько секунд Аника смотрела в его глубокие изумрудные глаза, а затем просто уложила голову у него на груди и прижалась к нему всем телом. Он обнял ее в ответ, поцеловав ее светло-рыжую макушку.

Этой ночью они тоже пробудут в объятиях друг друга до самого рассвета.

Глава 11

В предрассветный час тишина на улице была практически абсолютной.

Айэн уходил от Аники с тяжелым сердцем. Под утро девушка засопела у него на груди, ее размеренное дыхание начало убаюкивать и его. Айэн и сам едва не задремал, но пришлось вспомнить об осторожности. Он нехотя поднялся, стараясь не потревожить сон девушки, на прощание прижался губами к ее лбу и исчез из комнаты. Аника что-то пробормотала, а если и проснулась, то уже не увидела его рядом.

Больше всего Айэну не хотелось оставлять девушку одну в таком состоянии, но пришло время покинуть Дегхельм. Отец не одобрит, если Айэн пропустит хоть один день занятий, какой бы ни была причина. Даже в день восемнадцатилетия сына Грегор не позволил ему приехать к семье, дабы отпраздновать, а на свой следующий день рождения Айэн о подобном уже даже не заикался.

Он шел, стуча ботинками по лужам и думая о том, что когда-нибудь с этим секретом придется покончить. Видят предки, он во всем и всегда слушался отца, ища его одобрения, но в случае с Аникой доводы рассудка оказались бессильны. И впервые сын, пытающейся стать идеальным для отца, поступился своими принципами. Заведомо зная, что Грегор Вудлейв никогда этого не одобрит, его сын влюбился в представительницу Семьи Хранителей, да еще и в носительницу силы, и не смог отказаться от этих чувств.

Кто бы мог подумать.

Этот тихий, незаметный и вдумчивый парень позволил себе нарушить одно из важнейших правил Хранителей, пойти против традиций. И что дало ему повод думать, будто они справятся со всеми обстоятельствами, которые непременно обернутся против них, как только все узнают? Что одних чувств и желания быть вместе будет достаточно, чтобы переубедить всех, кто будет против?

Ничего. Потому что он не думал.

Не думал, что росток, зародившийся в тот день в его сердце, когда Аника присела рядом с ним на лавочку на школьном дворе, со временем расцветет и превратится в столь сильные чувства, пустит корни настолько глубоко, что однажды настанет тот день, когда Айэн будет готов признаться во всем отцу.

Он чувствовал приближение этого дня. Скоро. Совсем скоро.

Дом Вудлейвов располагался на северо-западной окраине жилой части города, недалеко от Северных Холмов, от которых его отделял лес. Тихо здесь было почти всегда, как и в это морозное утро.

Первым делом Айэна встретил старший брат. Кэйлеб сидел на перилах крыльца, докуривая сигарету. Если бы вам не сказали, что эти двое приходятся друг другу близкими родственниками, вы бы и не догадались. Потому что, начиная с внешности и заканчивая характером, братья Вудлейвы имели крайне мало общего. Кэйлеб обладал высоким ростом, крепким телосложением и размашистой, скользящей походкой. Его каштановые волосы отлично гармонировали с бронзовым оттенком кожи, а в его широко расставленных светло-зеленых глазах можно было разглядеть тот самый игривый огонек, что присущ людям, которые презирают рутинный образ жизни.

На его фоне младший брат смотрелся маленьким и худым, хоть его и не назовешь щуплым. Из-за чересчур светлой кожи и темных волос, доставшихся ему от мамы, Айэн казался бледным, где-то даже болезненным. Если он проходил мимо, то делал это настолько бесшумно, что его почти невозможно было заметить. Кэйлеб же был слишком громким, слишком заметным. Любил обращать на себя внимание и быть в центре событий, в то время как младший брат предпочитал уединение шумным вечеринкам, а также соблюдение правил их нарушению.

Айэн не любил неприятности. Кэйлеб же будто постоянно находился в их поиске.

– Выглядишь уставшим, – вместо приветствия произнес старший брат. А у самого круги под глазами от недосыпа. Верно, не успел вернуться с ритуала, как отправился на очередную пьянку с друзьями и сам недавно вернулся домой. – Бессонная ночка?

– И тебе доброго утра, Кэйлеб, – нехотя ответил Айэн. Он в самом деле устал и, к тому же, не желал развивать тему того, где провел эту ночь. Брату незачем это знать.

Впрочем, если Кэйлебу и было это интересно, он не стал настаивать. Видимо, что-то посерьезнее занимало сейчас его мысли – Айэн понял это, поднявшись по ступеням и подойдя к нему ближе.

– Я бы не назвал его добрым. – Кэйлеб стряхнул пепел с сигареты.

– О чем ты?

– Если бы ночевал дома, ты бы услышал новость. – На его губах нарисовалась улыбка, когда он повернулся к брату. – «Лишение свободы» раньше положенного срока. Нам запретили уезжать из Дегхельма на неопределенное время.

– До конца выходных, о чем нам и сказали вчера утром? – нахмурился Айэн.

– Нет, братец. Ты все пропустил. Отец пришел поздно ночью и поделился новостями. Я сказал, что ты уже в кровати. И все же, где ты пропадал? – Он обратил на него свой пытливый взгляд. – На вечеринке Винцента я тебя не видел.

– Ты снова братаешься с Винцентом? – В Айэне проснулось негодование. – Еще на днях из-за его делишек вас обоих засадили в изолятор, и ты, как только вышел, снова бежишь к нему?

– Вообще-то, залезть ночью на винный склад, чтобы прихватить пару бутылок для вечеринки, было моей идеей, – поправил Кэйлеб с таким видом, как будто это было поводом для гордости.