О несчастном ректоре замолвите слово. Ректор необыкновенный, подвид начальственный

Похоже, она действительно очень сильно переволновалась. И немудрено, после всего, что пережила.

– Марина?..

Но Марина уже решительно отстранилась – секунда слабости прошла. Все ее внимание сосредоточилось на зияющем провале прорыва, из которого исходили волны ужаса и слышались рычаще-пронзительные звуки оголодавших в темнице монстров. Кошмарное зрелище! Откуда бы не пришли эти ночные твари, но ничего светлого в них не было, лишь жажда убивать.

– Сколько студентов пострадало? Дети целы? Успели всех собрать в безопасных местах? Что с гостями в гостиничном домике? Не могу понять, там есть прорывы или нет. – Потребовала она ответов на самые важные для нее вопросы. Увы, Навья Академия мешала узнать подробности. Стоило Хромовой начать заглядывать вглубь сущности, как перед глазами начинали мелькать белые пятна, мешая сосредоточиться. Даже становилось дурно. Вот если бы присесть где-нибудь и спокойно помедитировать, тогда и получилось бы прорваться, но этот вариант Марина решила оставить на попозже. Сейчас было не место и не время, а мужчины должны были знать ответы на ее вопросы, раз держали ситуацию под контролем. Единственное, что она чувствовала так это: – У нас двадцать один прорыв. Все удалось перекрыть?

– Марина… – снова позвал ее Найтмер. Уловив странные интонации в его голосе, она начала оборачиваться, но внезапно их прервали.

– Воу! Вот тебе и сонные часы отдыха! – весело сообщил Джек, появляясь в компании точно снежная вьюга. Мгновение назад его еще не было, и вот он уже рядом, принес атмосферу холода и какой-то безбашенности. – Ну как, чуваки, кому до сих пор в Академии жилось скучно и обыденно? Похоже наша старушка решила исправить это упущение, разбавить рутину и порадовать нас новым развлечением.

– Ой, Джек! Я про тебя забыла! – обрадовалась его появлению ректор.

Фрост, замерший рядом с ней и чуть оттеснивший заворчавшего Топыча, захохотал, обнял за плечи и чмокнул в нос. Марина чихнула от неожиданности.

– Мне еще ни разу так счастливо не сообщали о том, что про меня забыли. Впору чувствовать себя ущербным и несчастным. Трусишка, как ты жестока!

– Да я… – попыталась она оправдаться – не дали.

– Не, не, о самая жестокая из женщин! – деланно изобразил обиду морозный шут, прижав одну руку ко лбу, а второй продолжая обнимать ректора. – Я оскорблен в лучших чувствах. Как жить дальше? – И почти без перехода, посмотрел над ее головой, обозревая всю картину целиком: – У-у-у, как плохо. Вы, двое, возьмите себя в когти и работайте, работайте, глядишь снимете… кхм… напряжение. А я пока нашего ректора возьму на себя, объясню кое-что, проинструктирую, как дальше жить… – И рявкнул, заставив девушку вздрогнуть и порадоваться, что так рычали не на нее: – Остыньте! Напугаете сейчас, сами потом жалеть будете.

Марина ошарашенно смотрела на Фроста, а потом попробовала повернуться в сторону Найтмера и Кайдэса, но и тут не дали. Да что ж такое-то? Почему ей сегодня постоянно что-то или кто-то мешает? И что случилось с Найтом и Кайдэсом, из-за чего Джек так среагировал? Почему не отреагировали остальные присутствующие? Вон безопасники продолжали работать, не замечая ректора и компанию, собравшуюся вокруг нее, точно ничего особенного и не происходило. Снова какая-то магия?

– Нет, нет, трусишка, сначала будет очень сурьозная беседа с умудренным опытом дядей, то бишь со мной, а потом все остальное, – сообщили ей, твердой рукой направляя прочь в соседнее ответвление коридора, где – она точно знала – находилась дополнительная лестница на нижний этаж. – Да и не нужно пока тебе… такое общение, а нам ректор вменяемый нужен.

Марина закусила губу и позволила себя увести, посмотреть на парочку так и не получилось – Джек даже ладонь на затылок ей положил, словно опасался в ее выдержке. Но она уже и сама не рвалась смотреть, что там случилось на самом деле, и проверять реакцию, явно нестандартную, своих поклонников. Адреналин после неудачной попытки смертоубийства утих и включился мозг, мозг, который быстро оценил произошедшее.

– Дже-е-ек, я, кажется, накосячила, – жалобно протянула она, когда они оказались на достаточном расстоянии и ступили на ступеньки лестницы, извилисто уходящей вниз. – Очень сильно накосячила.

– Эх ты, бестолочь наивная, – припечатал ее бог холода, подтвердив опасения, – радуйся, что у Найта и Кая выдержка железная, нервы крепкие и учебой в Навьей Академии закаленные, иначе вместе с прорывами был бы у нас еще и местный апокалипсис из-за драки двух ревнивцев. Им-то ничего, помахают кулаками и успокоятся, а вот остальным будет совсем не весело – пыль на ветру и закатанные в асфальт блинчики. – Фрост еще и языком поцокал для усиления эффекта.

– Нужно как-то все объяснить! – Марина едва не рванула обратно, внутри все стало похоже на натянутую струну. Зачем она бросилась обнимать Найтмера? Сейчас, отрезвев, даже ответить на этот вопрос не могла.

Но Джек ее удержал:

– Ничего не делай, только хуже будет, а вот остыть им время дай. Сейчас они поработают, отвлекутся, а там и соображать начнут. И выбрала бы ты уже кого-нибудь что ли, а то сил нет уже и страшно же.

Марина тоскливо кивнула, чувствуя себя донельзя примерзко. Ведь правда едва их не спровоцировала, хотя цели такой не было, даже не задумалась, как со стороны будет выглядеть. Ведь еще раньше говорила себе, что не собирается никого провоцировать. Но вон оно как вышло, пусть непреднамеренно, а сама нарвалась. Для собственного успокоения она обняла за шею идущего рядом Топыча. Рядом с большим, гибким зверем Марина выглядела не только маленькой, но и чувствовала себя хорошо, уютно. Он подбадривающе прошелся длинным языком по щеке, задев ухо и волосы. Может правда выбрать и никого больше не мучить? Ромашка там, детская считалочка, еще что-нибудь…

Джек потрепал ее по макушке, как маленькую. И это тот, кто постоянно шутил, приглашая на свидания и намекая на их горизонтальную подоплеку!

– Маринка, ты умная девушка, ректор из тебя так вовсе уникальный и для всех с некоторых пор бесценный, но, когда дело касается взаимоотношений между мужчинами и женщинами, теряешься и смущаешься, а зачастую и вовсе ничего не замечаешь.

Она виновато кивнула. Западня какая-то! Словно смотрит в книгу и видит фигу.

– Я не специально, – грустно пробормотала она. – Может мне пока вообще стоит избегать их? Пока не разберусь в себе. – Найтмер и Кайдэс нравились Марине, оба – по-разному, в этом не было никаких сомнений. Но влюбилась ли она в кого-то, была без понятия. Как это – влюбиться? А еще говорили, что если не можешь определиться между двумя мужчинами, то нужно искать третьего. Вот только третьего Хромова искать точно не хотела. Подумав об этом, даже передернулась, неприятно стало.

– Не надейся, – хмыкнул Фрост, окинув ее скептическим взглядом, – теперь уже отсидеться не получится. Осторожничать с тобой они теперь тоже перестанут.

– Почему?

– К добру или к худу, но сегодня ты перешагнула черту в ваших пассивных отношениях, переключив их на активные. Джентльменов они точно перестанут изображать, а учитывая, что Найту ты дала фору, то… Вот что, трусиха, для начала задай себе вопрос, почему ты именно рядом с Найтмером успокоилась, а не с Кайдэсом? Может быть и не нужно уже в себе разбираться, и без этого все ясно?

Марина споткнулась, когда до нее дошел смысл фразы, но снова Джек перескочил с темы на тему, вернув к важным реалиям происходящего, а не к любовным проблемам, которые сейчас были делом десятым.

– Так что ты там хотела узнать насчет прорывов? – осведомленность бога холода не удивляла, учитывая, что он умел при помощи своих сил.

– Хотела, – из растерянной Марина тут же стала серьезной, сосредоточенной, продолжая идти по темному коридору, вдоль которого располагались двери в аудитории. – Мне нужно знать все, что касается прорывов, и самое главное, сколько у нас пострадавших.

– Дети в порядке, студе…

Марина не сразу осознала, что Джек замолчал, а теплота Топыча пропала из-под руки. Возникло чувство, словно внутри на миг заледенела вся кровь, потому что не успело отзвучать эхо слов спутника, как Марина оказалась в полном одиночестве. Еще секунду назад она была в компании, а спустя миг никого рядом не осталось.

Только в круге тусклого света застыла ректор Навьей Академии, а вокруг сгущался непроглядный мрак.

Глава 4

Итак, Марина снова во что-то вляпалась. Оглядываясь вокруг, она почти философски восприняла обрушившуюся на нее действительность. А может сыграло роль то, что она отчасти уже была закалена в таких неожиданностях. Сложно было точно сказать. Сначала она решила, что с ней снова начала шутить Навья Академия, так сказать прорывы – для всех, а этот сюрприз индивидуальный. Но прислушавшись к могучей сущности, до некоторых пор веселой, теперь уловила отзвук озадаченности и даже недовольства. Это явно были не проделки Академии! И это Марине совершенно не понравилось. Внезапно ее что-то потрогало за плечо, и от неожиданности она едва на месте не подскочила с воплем. В голове вспыли явьи ужастики во главе с Пеннивайзом и Крюгером. Глупость конечно, но уж лучше знакомый монстр, чем нечто чужеродное и новое. Только испуг длился недолго, потому что за плечо ее щупал собственный хвост. Поняв, что хозяйка обратила на него внимание, кисточка сложилась в знак вопроса, дескать «Чаво происходит, босс?».

– Нечего было вырастать там, где не положено, – припечатала Марина, ухмыльнувшись, – теперь со мной в неприятности будешь влипать. Только бы понять, во что мы влипли на этот раз…

Несколько мгновений Марина стояла на единственном клочке света и, закусив губу, очень надеялась, что очередная неприятность рассосется сама собой. Не рассосалась. Мало того, даже ошарашенно-разозленную Академию, пытающуюся добраться до девушки, в какой-то момент перестала слышать. Вообще все звуки исчезли, словно само понятие «звук» кануло в небытие. Марина, как бабочка в паутине паука, оказалась в оглушительной тишине. Руки сжались в кулаки, на висках выступила испарина, но с порывом запаниковать приходилось распрощаться – сказались постоянные переносы во внутренний мир Навьей Академии. Пока Марина вычищала комнаты замка, возвращая ей хоть немного разумности, насмотрелась на всякое и испытала то же не меньше. Были и полеты, и внезапные смены верха с низом, и мелькание разноцветных потоков вокруг, что легко было потеряться в реальности и сойти с ума. Та же Алиса, побывавшая в Стране Чудес, могла позавидовать опыту Марины, с которой играла могущественная сущность.

Поразмыслив немного, Марина рискнула сдвинуться с места. Ждать у моря погоды она не видела смысла, хотя и идти в непроглядный мрак тоже не горела желанием. Но это была та ситуация, когда и так, и этак было плохо. Сделав первый шаг, она замерла, ожидая всего, что угодно, но обошлось. Мало того, круг света, точно приклеенный, последовал за ней. Дальше она шла уже смелее, но все равно постоянно вертела головой, опасаясь, что в любой миг на нее бросится какой-нибудь враг. И все равно пропустила миг, когда все началось. Никто не выскочил из ниоткуда, никто не напал, не попытался покусать или засосать до смерти, зато очередной шаг Хромовой стал решающим. Она точно ступила не на твердый пол, а в вязкую болотистую жижу, которая поглотила ее в тот же миг. Ректор не успела в полной мере осознать происходящего, как начала тонуть, погружаясь все глубже и глубже во мрак. А вместе с погружением начала и захлебываться, будто действительно начала тонуть в самой настоящей воде. Только вода эта была слишком странной.

Сначала Марине казалось, что она действительно утонет, но нет. В какой-то миг, между мраком и попыткой вдохнуть, к ней вернулся звук, и этот звук был стуком чьего-то огромного сердца. Или она оказалась внутри этого невообразимо-чудовищного нечто, живущего, дышащего и истекающего кровью? Звук проникал в каждую клеточку ее тела, заставляя сжиматься от рвущихся на части эмоций. Вслед за ним пришло и осознание, что в эти секунды за Мариной наблюдали. Оно – неизвестное – действительно наблюдало, с любопытством и вселенским спокойствием. И заставляло ее ощущать себя маленькой мошкой, тонущей в янтаре, навек превращая ее в свою пленницу. Оплетая, затягивая, опутывая, на Марину обрушили чье-то невероятное сознание, в котором зияла страшнейшая вечно-пульсирующая рана, и которое было настолько ласково, что хотелось плакать. Такой лаской могла одарить только смерть, забрав в самый неожиданный момент и не дав возможности попрощаться, и надеется на спасение. Хромова тонула, слыша ошеломительный стук мертвого сердца и захлебываясь раненой нежностью чего-то, чему невозможно было дать определение.

А потом она все-таки достигла дна и… упала на чьи-то колени.

Девушку встряхнули, приводя в чувство, и принялись ощупывать на предмет, скорее всего, повреждений и ран.

– Марина! Ранена?! Проклятье! Сейчас к целителям и…

– Не надо, – выдавила девушка, вдруг осознав, что больше не задыхается и даже не чувствует последствий недавнего удушья. – Не надо, – повторила она, – я в порядке, – и ощутила, как в нее начал тыкаться большим носом Топыч.

– Что случилось? – Джек погладил девушку по голове. – Ты была в каком-то трансе, никак не мог тебя дозваться.

– Я оказалась где-то, не знаю только где именно.

– Снова Академия? – рыкнул тот.

– Не она, что-то другое, – Марина содрогнулась, вспомнив, – оно… более древнее и… другое. Не могу точно описать.

– Уверена?

Она кивнула.

И в этот миг вновь вернулось сознание Навьей Академии, но какое-то странное: притихшее и… испуганное? Присмиревшая сущность как-то вся сжалась, при этом сама не понимая своего порыва. В водовороте ее хаотичных мыслей легко было потеряться и самой сойти с ума, поэтому Марина предпочла на время отгородиться от нее и переждать. Даже если та что-то еще учудит, все равно это был не повод еще больше подвергать саму себя дополнительной опасности. Вон как руки потряхивало, и коленки вряд ли бы удержали в вертикальном положении. В общем нужно было переждать пару секунд, а уже после возвращаться к бренной реальности. В конце концов она не железная леди, чтобы щелком пальцев избавляться от стрессовых воздействий, и так неплохо держится, учитывая обстоятельства. С неизвестными же сущностями, которые несанкционированно проживали в замке, Хромова решила разбираться позднее. В данную минуту это была неожиданность, но не проблема, а потому могла ждать.

Марина медленно, но верно приходила в себя. Так же в себя приходил и ее компаньон, который был синим, особо вредным и звался «хвост». Безвольная висяще-лежащая кисточка вдруг встрепенулась и подобно кобре замерла напротив лица девушки. В дальнейшем она и Джек наблюдали забавную пантомиму, в которой кисточка изображала десятки эмоций и требований, обрушившихся на парочку. Проще говоря, до Марины старательно доносили, что он, то бишь хвост, категорически не согласен испытывать подобные стрессы, отказывается участвовать в академических ужасах в дальнейшем и настоятельно советует хозяйке пересмотреть свои взгляды на ректорскую работу. Оказалось, что хвосту хотелось тихого, спокойного счастья и хозяйка сию секунду обязана была принять к сведению все то, что он потребовал. Кончилось все тем, что кисточка приобрела форму забавного карикатурного человечка, упершего руки-палочки в боки и замершего в ожидании ответа.

Марина смотрела на свою наглую конечность, думала, силилась не засмеяться, а потом не удержалась и показала язык.

После чего еще и припечатала:

– Увы, не могу, у меня контракт в Академией. А ты сам виноват, знал, на чьей заднице вырос, так что и в будущем попадать будем вместе.

Шерстистый «человечек» осознал услышанное, картинно изобразил обморок и дикое несогласие с хозяйкой.

Но как бы это не выглядело забавно, а мгновенно утратило свою значимость, так как откуда-то из глубин Навьей Академии раздался гулкий грохот, сопровождающийся криками. И стало совсем не до хвостатых мелочей.

Последующие часы для всех обитателей замка стали тяжелыми и изматывающими, и как бы Марине не хотелось, но пришлось весь этот ужас возглавить лично. Рядом была несомненная поддержка троицы и Топыча с Беато, но именно на ректора легли основные обязанности по устранению прорывов. Как никогда прежде она осознала всю свою ответственность, когда на нее были устремлены десятки глаз студентов и служащих Навьей Академии, глаз полных надежды и веры. В первый миг Марине, оказавшейся под таким грузом ответственности, захотелось с визгом убежать прочь и спрятаться под одеялом, но она быстро взяла себя в руки и принялась за работу. По возможности обезопасили детей и студентов, особое внимание уделили целительскому отсеку, куда направляли пострадавших и раненых. К счастью особо-серьезных травм ни у кого не было, царапины, синяки и прочие незначительные мелочи, от которых точно не умирали. Отделаться столь малой кровью удалось только благодаря Найтмеру и его безопасникам.

Ими была проведена колоссальная работа, именно благодаря их своевременной реакции и готовности удалось избежать самых катастрофичных последствий. Фактически к моменту, как ректор принялась за работу, все очаги были перекрыты и на местах особых «возгораний» велись жесткий бои, которые не позволяли чудовищам прорваться за пределы очерченных границ. Но приблизиться к подобному опасному порталу Марине так и не позволили, поэтому увидеть по-настоящему страшное зрелище не довелось. Зато забот добавляло иное. Во-первых, она переживала за гостей, оставленных в гостиничном доме на произвол судьбы. Она боялась, что там не все так же удачно сложилось, как здесь, но пока проверить свою правоту или ошибочность не могла. Во-вторых, некоторое время она и Онор успокаивали Некрополь, в котором к счастью прорыва не случилось, но все равно мертвые доставили проблем. Они, точно чувствуя происходящее, полезли сквозь границы и очень сильно жаждали пообщаться с живыми. Почти два часа изматывающей медитации превратили девушек в тряпочки, над которыми изрядно поиздевались. После же усмирения академического кладбища Марине пришлось мчаться к одному очагу прорыва, оказавшемуся поначалу одним из самых опасных.

Прорываться начали ни откуда-то, а из самого Зазеркалья, а это грозило маленьким апокалипсисом для Навьей Академии и ее обитателей. Но не успела Хромова отдышаться, как все утихло само собой. Просто вперед вышла Беатриче и, топнув ножкой, приказала своим сородичам убираться прочь. Зазеркальные сущности поворчали, поворчали и отправились восвояси, а Марина окончательно уверилась, какая крутая помощница ей попалась! Бросившись обнимать куклу, она прекрасно видела, как в отражение у той вспыхнули от удовольствия жуткие глаза, а рот приоткрылся в клыкастой улыбке в лучших традициях клоуна Оно, придуманного знаменитым Стивеном Кингом.

– Ну чаво ты, хозяйка, – пробасила от избытка чувств счастливая Беато, – чаво ты! Не фиг здесь шляться этим беспредельщикам, это теперь моя территория. Если чего, я их быстро опущу, ты не переживай.

Марине же оставалось только радоваться на свою удачу, что свела ее с этой сущностью, и гадать, как в этом создании сочетается леди, клыкастый монстр и портовый грузчик криминальной направленности.

Привалившись плечом к косяку между двумя коридорами, Марина устало прикрыла глаза. За последние часы она вымоталась до предела, а нервы были на последнем издыхании. Не привыкла она к всевозможным ужасам, на которые ей удалось насмотреться за время прорыва. Чудовища, призраки, мертвые, игры зеркал и теней – кошмары атаковали беспощадно, не давая передышки для человеческого девичьего сердца. Пардон! Уже не совсем человеческого, но все-таки нежного и ранимого, как и у каждой представительницы женского пола. Удивительно, что ей вообще удалось остаться ненадолго наедине с собой, точнее в компании Топыча. Но проводника она уже неизменно воспринимала как часть себя, поэтому чувствовала свободного и легко. В последний час за ней приглядывал Кайдэс, исполняя роль телохранителя, и заменив Найтмера, отправившегося устранять очередную проблему. До этого Кайдэс организовал работу преподавателей со студентами, проверил насколько охраняем целительский отсек и детская, куда отправили самых младших. Параллельно с этим он лично закрыл несколько порталов, продемонстрировав не только магические навыки, но и физические.

Если Найтмер напоминал Марине неудержимую смертоносную волну-цунами, сметающую все на своем пути, то Кайдес был похож на катану – такую же резкую и острую. Лезвие не оставляло ран, но сразу лишало жизни, как мертвых сущностей, так и живых. Элегантный мужчина, которого чаще всего можно было увидеть в деловых костюмах, утратил любое представление о цивилизованности. Этот бой девушке удалось увидеть, так как прорыв произошло там же, где они стояли.

– Чувствуешь еще какие-нибудь опасные всплески? – спросил Кайдэс, когда они шли к лабораториям.

– Сейчас… – Марина на миг замерла, прикрыв глаза, но тут же резко открыла: – Кай, здесь!

В тот же миг в паре шагов от них открылась сначала небольшая золотистая воронка, разросшаяся из маленькой точки, а потом увеличившаяся до размеров человеческого роста. В ней мелькали черные росчерки, похожие на глубокие царапины.

Кайдэс среагировал мгновенно, оттеснив Марину в сторону, но не приблизившись к стене, ведь стены начали точно плавиться. Или как если бы воздух вокруг начал дрожать, рябить и обжигать. Из этой массы вполне мог выползти какой-нибудь монстр или наоборот могло затянуть в неведомые дали. Ни того, ни другого не хотелось испытать на себе, поэтому Марина замерла там, куда ее поставили, надежно защищенная с одной стороны Кайдэсом, а с другой Топычем. Хвост геройства проявлять не желал, поэтому попытался залезть к хозяйке под штанину, изображая страуса. Но на него сложно было обращать внимания, ведь в этот момент на Кайдэса напали сразу три змееподобных существа. Их чешуя переливалась в потускневшем свете грязным золотом, а шипение могло свести с ума, если бы его пришлось долго слышать. К счастью Марине не пришлось испытывать на себе подобного удовольствия. Благодаря кракеновским щупальцам он мог сражаться сразу с тремя существами, особо не испытывая дискомфорта. Как не сковывало движений и узость коридора, в Академии коридоры и комнаты были просторными, большими и длинными, иначе двухметровые и трехметровые саламандры здесь не смогли бы развернуться.

В тот момент, когда Кайдэс свернул шею одному из змеесозданий, а второго практически разорвал пополам, она зажмурилась, уткнувшись лицом в шею Топыча. Еще заткнула уши, приглушая звуки. Хватит с нее ночных кошмаров.

Когда все закончилось, он отвел ее в более-менее безопасное место, приставив к ней парочку безопасников, но сам был вынужден отлучиться по делам.

Вот тогда Марина и нашла себе немного уединения, хотя охрана не оставляла ее без своего пристального внимания.

Она стояла, закрыв глаза, и отдыхая. Знала, что скоро снова придется отправляться усмирять Навью Академию. И ахнула, когда ее неожиданно притиснули к стене, отсекая от окружающего мира ледяной стеной, и впились в губы совсем не дружеским поцелуем.

Такого от Джека Фроста она не ожидала.

Никак не ожидала.

Целоваться бог холода умел, да удивительно было бы обратное, учитывая его возраст. Он умело соблазнял, вовлекая в сладострастные игры и завлекая в танец плоти. Марина легко могла бы поддастся, более того, любая бы не устояла, когда столь сокрушительная сила охватывала тело. Но… не поддавалась. Это было странно, но в миг соприкосновения губ, и когда ласка сплетающихся языков должна была свести с ума, ничего не произошло. У нее возникло чувство, словно она вдруг превратилась в манекен: ничего не чувствующий и равнодушный ко всему. Где пресловутое либидо, о котором так много говорят и которое обязательно должно было проявить себя? Где положенная по всем романтическим канонам реакция? Или это такой большой намек на то, что у нее больше проблемы в сексуальном плане? Но нет… Марина вспомнила поцелуи Найтмера и Кайдэса. С ними она была какой угодно, но не равнодушной. Значит все дело было в чем-то другом, кажется…

Наконец Джек отстранился и несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза. Взгляд был пристальным, изучающим.

Потоптавшись на месте, Маринаподняла руку и приложила ладонью ко лбу мужчины:

– Ты заболел, снеговик несчастный?

Еще секунду Джек ее изучал, а потом принялся хохотать.

– Маришка, ну ты хотя бы обошлась бы с моей мужской самооценкой помягче! Ты ведь сейчас ее буквально под плинтус загнала! Неужели совсем ничего не почувствовала?

Почему-то смущения не было, совершенно, зато внезапно почувствовала себя виноватой.

Потоптавшись на месте, она покачала головой, от чего Джек снова залился хохотом.

– Трусишка, ну не надо выглядеть такой виноватой, я ведь не сдержусь и лопну от смеха.

– Ничего не вижу смешного, – проворчала она, оглядываясь.