О несчастном ректоре замолвите слово. Ректор необыкновенный, подвид начальственный

Их укрывал ледяной купол, но совсем в одиночестве они не остались. Хвост, забравшись на плечо, весело кривлялся, изображая мультяшные поцелуйчики: вытянутые губы и сердечки. А вот Топыч довольным не выглядел, оказалось, что он успел сунуть свою мордаху в лед и теперь из стены торчал только его нос и злые глаза. Бедный огненный зверь испытывал явный дискомфорт от своего положения.

– Так с чего вдруг такая внезапная вспышка страсти? – саркастически спросила Марина. – Ты внезапно осознал, что нагрянула любовь и жить без меня не можешь?

– Это во мне любопытство взыграло, – сообщил вредный божок. – Даже не знаю: завидовать тому, кого ты выберешь, или тебе сочувствовать.

Она удивленно приподняла вверх бровь, ожидая пояснения.

– А дело в том, Маришка, что ты уже не реагируешь ни на кого, кроме Найта и Кая. Других мужчин для тебя уже не существуешь, в чем мы сейчас убедились. Полагаю, что когда ты определишься с кем-то из них двоих, то на отвергнутого так же перестанешь реагировать.

– И это какая-то проблема?

– Возможно, для тебя. Как ты жить собралась в этом мире, полном измен, и в котором считается нормальным менять сексуального партнера? – вопрос был задан насмешливо, но следующие слова были произнесены с убийственной серьезностью. – Не влюбляйся так сильно, Марина, ведь если останешься одна, то больше никого к себе не подпустишь. Живи, заводи отношения, но сердце держи под замком. Таких как ты, слишком верных, катастрофически мало и в Нави, и в Яви.

Она натянуто рассмеялась:

– Значит, не подпущу. Ладно тебе, Джек, не преувеличивай, наверняка в этом нет такой большой проблемы, как ты пытаешься преподнести.

Не хотелось говорить, что его слова достучались до сердца, наполнив беспокойством.

Но внезапно Фрост вновь вернул себе привычную шкодную ухмылку на лицо и, развеяв ледяную стену, потащил ее по коридору.

– Идем будем тогда проверять, ты будешь целоваться и выяснять свою реакцию на поцелуи.

После этого Марина не удержалась и пару раз попробовала отвесить ему подзатыльников. Дотянуться не получилось, поэтому оставалось только ругать этого плачущего клоуна и придумывать план мести.

Правда вскоре оказалось, что кратковременные мгновения веселья закончились.

Случилось то, что повергло многих в ужас.

Марина купалась в ярости Навьей Академии, пробираясь сквозь нее подобно пловцу, оказавшемуся среди голодных акул. Стихия вокруг нее жалила больнее, чем острейшие иглы, но девушку это практически не трогало. Не то чтобы она ничего не чувствовала, но сейчас было нечто большее поставлено на карту, и она не собиралась проявлять слабость. Внутри сознания Академии творилось настоящее безумие, хаотичные перемещения, всплески теней, готовые поглотить невнимательного зеваку, вспышки обжигающего света, от которых бы истлело даже само пламя. Марина чувствовала замок каждой клеточкой своего тела, каждой эмоцией. Еще никогда они не были одновременно так едины, и так разрозненны. Он был в ярости и не собирался усмирять ее в угоду ректору, возомнившему о себе не весть что. Так чувствовала Навья Академия и не скрывала своих мыслей от Хромовой, жаждя причинить как можно больше вреда девушке и тем, кто осмелился пытаться подчинить ее своей воле. Еще больше приводило Академию в ярость то, как удачно удавалось обитателям, мельтешащим внутри нее подобно муравьям, противостоять. Подобное неподчинение приводило ее в еще большую ярость, заставляя открывать все новые проходы для порождений мрака и ужаса.

Сначала Марина сомневалась, что ей стоило начинать медитацию, чтобы проникнуть в сознание Навьей Академии. Она помнила, как ее едва не утащила неведомая сущность, но с каждым мгновением время истекало и медлить было нельзя. Вернувшись в свой кабинет, она легла на диван, осталась под охраной Джека и Топыча и с головой нырнула в кошмарное сумасшествие древней сущности. На этот раз Марина не приказывала, не доставала из невидимых пространственных карманов тряпки и швабры, она делилась с ней своими спокойствием, уверенностью и твердым стремлением никому не причинять вреда. Если они были связаны, то как отражения должны были быть единым целым, то как и отражения должны были принимать друг друга со всеми трещинами, бликами и осколками. Марина точно не могла бы сказать, сколько времени она провела в круговороте необъятной злобы, но не собиралась останавливаться до последнего. Слишком много жизней от нее зависело, чтобы давать слабину. Она бы никогда не простила себе, если бы из-за ее недосмотра кто-то пострадал, ведь по факту это она спровоцировала Академию на подобную обиду. При этом она понимала, что не это событие, так другое бы прорвало плотину нестабильной сущности.

А потом внезапно Марина ощутила резкий рывок из хаоса и открыла глаза.

Она тяжело дышала, громко и немного хрипло, дрожь сотрясала тело, точно в болезненных конвульсиях. Казалось, что болела каждая мышца в теле, каждая кость, даже кровь, наверное, тоже болела, если так можно было выразиться. Она вцепилась в кого-то, но из-за пятен перед глазами не могла понять в кого.

Только спустя время Марина пришла в себя.

Оказалось, что рядом с ней стоял один из целителей, благодаря ему она и стала чувствовать себя лучше. А вцепилась девушка в предплечья Найтмеру, расположившемуся в кресле напротив.

– Я еще не закончила, – выдавила она, садясь.

Правда без помощи Найтмера у нее это не получилось. Зато когда села смогла увидеть, что в кабинете собралась целая компания. Помимо Джека, Топыча и Найтмера с целителем находились Кайдэс, Онор с Дакотой и Беато.

– Закончила, – отрезал Кайдэс, смотря на нее пристально, как-то… обеспокоено.

– Пик прорывов прошел, остальное нейтрализуют мои подчиненные, – поддержал его Найтмер.

– Ох, подружка, не следует тебя так сильно погружаться в Академию, – покачала головой Дакота. – Ты едва не растворилась в ней на этот раз.

– Ясно.

Блуждающий взгляд Марины остановился на окне.

Плотно закрытом окне.

– Почему оно закрыто? – тихо спросила она с нехорошим предчувствием.

Ответ, полученный спустя несколько мгновений, действительно ее не порадовал.

Девушка медленно и с усилием встала с дивана и направилась к окну, но была перехвачена Кайдэсом.

– Не открывай, – предупредил он, скорее поддерживая, чем удерживая от опрометчивых поступков.

– Что там? Я получу ответ или нет? – решительно спросила она, хотя слабость, расползавшаяся по всему телу, не сильно способствовала любопытству.

– Марина… – вперед выступила Онор, которая находилась в некотором замешательстве.

Не остались незамеченными и взгляды, которыми обменялись собравшиеся.

Что бы не произошло, оно не было чем-то позитивным.

– Если не скажете, сама узнаю, – отрубила она, упрямо выпятив вперед подбородок.

– Преждевременно начались дни Затмений, – лениво оскалился Джек, расположившийся в ректорском кресле. – Сегодня первый день и на улицу лучше не выходить, даже в Академии безопасней.

Марину словно кувалдой по голове ударили, настолько оглушительной оказалась новость. Она до последнего надеялась, что успеет вовремя, угомонит замок на время, чтобы вывести посторонних из опасного места. А теперь? Теперь случилась катастрофа еще более опасная нежели прорывы!

Она рванулась куда-то бежать, но была остановлена все тем же Кайдесом.

– Не глупи, сейчас ты ничего не сделаешь!

– Разве ты не понимаешь?! – закричала она. Последние дни выдались тяжелыми, поэтому Марина и сорвалась. – Почти истек срок, когда чужаки могут находиться на территории Навьей Академии! Я не смогу удерживать ее еще трое суток, чтобы она не убила никого! И неизвестно, что там произошло во время прорывов! Нужно…

Хромова снова попыталась вырваться, хотя ноги подкашивались и ее начало потряхивать от долгого стояния.

За спиной обеспокоенно заворчал Топыч, где-то на периферии сознания послышалось хихиканье Беато. Кукольная поганка наверняка наслаждалась представлением. Остальных увидеть не было возможности, стоя к ним спиной или боком. Да и не получалось отвести взгляда от подобных бездне глаз кракена.

– Тебе нужно отдохнуть! Даже если ты умрешь, против Затмения нет шансов; придется ждать.

– Им нужна помощь!

– Если там уже все трупы, помощь не понадобиться никому! – гаркнул мужчина.

Воспользовавшись паузой из-за потерявшей дар речи Марины, он подхватил ее на руки, собравшись отнести к ней в квартиру. Силы ее практически покинули, сказалось перенапряжение, а помощь целителей еще не была закончена.

Марина сначала хотела еще поспорить, но поняла всю бессмысленность этого дела. Кайдэс был прав и ничего она не могла исправить.

Она уже хотела было позволить ему отнести ее, но внезапно перехватила взгляд Дакоты, которая ей на что-то намекала. Она медленно посмотрела на Найтмера и слова вырвались сами собой:

– Кайдес, опусти меня, я сама.

– Ты не сможешь, – в его голосе прозвучали какие-то особенные нотки, намекавшие, что легко он не собирался уступать.

Но и она тоже, особенно учитывая состояние слуа.

Если она вовремя не выберется из этой ситуации, то Академия подвергнется и другим разрушениям.

– Мне помогут девочки и Топыч; Кай, поставь меня.

Мужчина замер, раздумывая. Атмосфера в кабинете сгустилась, словно перед грозой и достаточно мгновения, чтобы молнии сожгли всех, до кого доберутся.

Марина внимательно смотрела в лицо Кайдэсу и во взглядах обоих замерла непреклонность, смешанная с упрямством. Ей было тяжело выдерживать взгляд мужчины, но уступать она не собиралась. В какой-то момент показалось, что он не отпустит и у Найтмера сорвет ограничители с воли. В состоянии бешенства она его еще ни разу не видела, зато видела в то памятное похищение, когда они гостили на острове Фрисланд. Страшно себе представить, что случится, начни они драку. В те мгновения, когда между ними начнется свара, никого из двоих не будет волновать, что оно не ко времени. Оба слишком долго играли роли примерных мальчиков, но Марина боялась, что это время на исходе. Наконец Кай принял решение и очень медленно, нехотя, поставил девушку на пол. Она поспешила отойти от него, вообще не глядя на мужчин направилась прочь из кабинета, поддерживаемая приблизившимися к ней Онор и Дакотой. Подруги молчали до тех пор, пока добирались до Марининой квартиры. Им пришлось воспользоваться лифтами, подъем пешком ректор бы не осилила.

– Вот что я скажу, подружка, это было нереально жутко и… возбуждающе, – выдохнула Дакота, плюхнувшись в соседнее кресло.

Сама Марина расположилась на диване и покосилась на подругу:

– Не знала, что ты скрытая извращенка.

Дакота расхохоталась, мечтательно зажмурив глаза:

– Извращенка или нет, но в те мгновения мне было жаль, что делят не меня. Отдалась бы обоим не глядя, и даже драться не пришлось.

Марина простонала, положив голову на спинку дивана:

– Драки между двумя титанами потустороннего мира мне только не хватало.

В этот момент Топыч, сопровождавший их, лег у ног хозяйки положил свою большую голову ей на колени. Машинально она погладила его по мохнатому носу и принялась почесывать рога, он это особенно любил. Подъем на квартирный этаж Марина осилила с трудом, а проверять как сейчас дела во всей Академии, после ее успокоения, сил не было. Она решила, что пусть поработают мужчины в кои-то веки, может дурь из головы выветрится.

В зал вошла Онор с подносом, на котором стояли чайник с тремя чашками и вазочки со сладостями.

– Сахар поможет тебе немного восстановиться, так господин Корбенс сказал, – тихо пробормотала она, садясь в другое кресло и имея ввиду целителя.

Диван решили оставить за хозяйкой, чтобы позже она могла лечь.

Потом Онор посмотрела на Марину, потянувшуюся за шоколадкой:

– Мне показалось, что Найтмер и владыка в этот раз сорвутся.

Марина удивленно моргнула, услышав обращение Онор о Кайдэсе, но потом вспомнила, что он действительно ее повелитель. Ведь она была сиреной, подданной Атлантиды, пусть сейчас принадлежала Некрополю.

– Не только тебе.

– Ты еще не разобралась в своих чувствах к ним?

Но вместо Хромовой ответила хохотнувшая Дакота:

– Когда она могла это сделать, русалочка? Полагаю, что на ближайшие часы и дни мужики будут волновать ее в последнюю очередь.

Краем глаза Марина заметила, что к ним присоединилась Беато, выскользнувшая из зеркала. На миг воспарив, она приземлилась прямо на мягкие подушки дивана и захрустела печеньем.

– Я смогла определиться только с тем, что они мне очень нравятся, что мои чувства уже не похожи на равнодушие и в них присутствует даже желание. Но понять, кто из них двоих меня больше притягивает, пока не могу, не понимаю. Правда разбираться с этим сейчас действительно не время, меня беспокоит нестабильность Академии и навьи запертые в ловушке. Больше всего боюсь, что когда мы сможем отправиться к ним, то найдем лишь мертвых.

Словно в подтверждение ее слов на улице что-то очень сильно громыхнуло, почти оглушив всех.

За закрывающими окно ставнями послышался звук, похожий на скрежет, словно кто-то водил когтями по поверхности. Вверх и вниз, влево и в право, снова и снова. Этот противно-ужасный звук длился до тех пор, пока Беато не провела фарфоровой ручкой перед собой, точно стирая ластиком что-то невидимое и останавливая то, что попыталось к ним прорваться.

– Пакость какая, – сморщила она нос, – ненавижу!

– Я думала обитатели Зазеркалья чувствуют себя легко и во время Затмений, – слабо улыбнулась Марина, от звуков снаружи у нее начало колоть в висках. Похоже снова придется вызывать целителей. Эта мысль заставила ее тоскливо вздохнуть, встречи с медицинской братией стали слишком частыми.

– Пф-ф, даже мы чтим законы… некоторые, – брезгливо зафыркала Беато, – а Затмение не то время, с которым следует шутить.

– Вы знаете, почему они периодически накрывают Навь? – полюбопытствовала Онор.

Марина с легким удивлением увидела, что Дакота и Топыч тоже проявили к разговору нешуточный интерес. Она как-то не задумывалась особо про то, что сами навьи тоже сталкиваются с чем-то загадочным и жаждали получать ответы на вопросы.

Вокруг Беато сгустились тени, она словно одной ногой ступила за свою зазеркальную грань, устремив багряный взгляд в чудовищную даль.

– Как я и сказала, мы чтим некоторые законы и не нарушаем их, – наконец-то произнесла она, развеивая возникшую давящую атмосферу. Всего мгновение и рядом сидела уже привычная кучерявая кукла в рюшах, а не монстр из зеркальной преисподней.

Марине и хотелось бы пораспрашивать куклу подробнее даже не о Затмениях, а ней самой, ее мире, но она держала на привязи свое любопытство. Все, что нужно было знать, она уже получила от самой Беато, и из книг, но вот более того относилось уже к категории запретных знаний. Даже в человеческом мире, где в мистика, призраки и чудовища считались сказками, зеркала внушали опасения и внутреннюю дрожь. Казалось бы, если не веришь, зачем занавешивать зеркала в доме, где кто-то умер? Зачем креститься, когда разбилось – случайно – зеркало? Зачем проходить мимо зеркала в темноте и старательно в него не смотреть при этом? Все дело было во внутреннем инстинкте, затаенном в глубине души первобытном страхе, заставляющем относиться к зеркалам с уважением и трепетом. Марине не нужны были новые знания, способные принести десятки неприятностей и поэтому Зазеркалье оставляла зеркальщикам.

– Может ты сможешь проверить, как там студенты и их семьи? – внезапно осенило девушку, заодно был хороший повод сменить тему.

Но и тут ничего хорошего не получилось.

– Из-за Затмения я не пройду туда, а раньше проверить не позволила сама Академия. Тоже та еще гадина!

Где-то мерзко захихикала упомянутая не к добру Навья Академия, а Марину пронзило неприятной, короткой как вспышка, но резкой болью. Не пришла она в себя еще настолько, чтобы противостоять вредно-безумной сущности. Больше всего она опасалась, что присмиревшей она будет недолго, учитывая, что срок пребывания чужаков внутри нее истекал завтра. Страшно было вообразить, что тогда начнется, а в голову ничего не приходило, как возможно было предотвратить очередную катастрофу. Будь Академия вменяема, трудностей не возникло бы, и они смогли бы договориться, но этот выход был лишь мечтой.

Хоть и не в привычке Марины было загадывать о неприятностях заранее, тем не менее сейчас она к ним морально начинала готовиться.

Печально, но факт.

Глава 5

Слова Дакоты оказались пророческими. Мысли Марины крутились исключительно вокруг Навьей Академии, запертых в гостиничном доме гостей и студентов, и Затмении, которому оказалось невтерпеж. Гадство!

Следующий день Марина ждала с содроганием. Она настолько издергалась, что почти не сомкнула глаз во время сна, только под утро смогла задремать. И подскочила как ужаленная под недовольный рык Топтыжки и ворчание Беатриче. Вредная кукла попыталась заставить ее отдохнуть по-человечески, безжалостно напомнив, что ее организм и без того истощен, но попытки оказались тщетными. Даже надавить внушительной зазеркальной силой не вышло, всклокоченная, злая, издерганная Марина в несвойственной манере показала кукле неприличный жест и, покачиваясь, поплелась в ванную. Под долгим душем она более-менее оклемалась, но в квартире ее ждала крупная проблема в лице бессменной троицы. Бессовестная кучерявая пакость, ничуть не заботясь нравственными дилеммами, нашла сразу всех навязанных опекунов Марины и нажаловалась на нее. Расписала все в таких красках, что мужчины прониклись до самой глубины души желанием уложить ее в кровать, и отнюдь не ради плотских утех. Но даже их авторитет в данном случае потерпел неудачу. Марина очень редко проявляла унаследованную дедовскую черту – ослиное упрямство, но сегодня ее не смог бы переупрямит никто на свете: лежать и спать она не хотела.

Весь день она дергалась от давящего ощущения, что вот-вот должно было что-то произойти. Сроки нахождения посторонних на территории Навьей Академии истекли, и каждый миг она ждала взрыва. Но Академия молчала, мало того подобной тишины и спокойствия девушка никогда еще не ощущала. В какой-то момент она пришла к единственному выводу, что молчание обуславливалось лишь одним – в гостиничном доме не осталось живых. Отчасти она понимала, что депрессивные мысли навевались болезненным состоянием, но избавиться от них не получалось.

Топыч и Беато были недовольны поведением хозяйки, но молчали, приглядывая за ней. В какой-то момент не выдержали подруги и уговорили Марину сходить к целителям. Которые оказались извергами. Целители в какой-то момент плюнули на свободу выбора, заручились поддержкой Найтмера, Кайдэса и Джека, и погрузили Марину в целительский сон, без которого она попросту себя загоняла. Проснулась она спустя восемь часов и чувствовала себя гораздо лучше, целительская магия определенно оказала на нее благотворное влияние. Но господа-костоправы сразу предупредили девушку, чтобы она по максимуму старалась избегать очередных стрессов. Ее организм находился в таком перенапряжении, что даже магия целителей могла начать в любой миг наносить ей вред вместо спасения. Пришедшая в себя Хромова, вернувшая способность разумно мыслить, пообещала постараться.

Печально, но стараний хватило ровно до следующих суток. Навья Академия будто взбесилась, заставив Марину мгновенно уйти в медитацию на встречу с сущностью. Та больше не устраивала прорывов по всей своей территории, зато отрывалась по полной на невольной напарнице. Марина застыла посреди кровавого месива, истекающей от ярости и невыразимой боли Академии, и пыталась остановить как никогда яркий поток сумасшествия. Зато она отчетливо поняла одну вещь: живые в гостиничном доме все-таки остались. Знание добавило девушке сил, но те слишком стремительно утекали. Марина понимала, что ей срочно нужно покинуть астральное место, она слишком вымотана, чтобы оказать достойное сопротивление и угомонить Навью Академию. Она силилась вспомнить, как заперла ее на время, но ничего не получалось, тогда это вышло спонтанно. При этому Марина ощущала, насколько больно самой сущности, как так корежилась и мучилась от собственного сумасшествия. Казалось, они обе истекали кровавыми ранами и кровотечение никак не желало останавливаться.

– Я больше не могу! – обессиленно закричала Марина в какой-то момент.

Сознание уже уплывало в туманной дымке, но она еще боролось, еще не желала сдаваться…

Внезапно ее коснулось еще что-то – нечто темное, необъятное и наполненное первобытным ужасом.

Марина захотела закричать, но не смогла, слишком сильно оказалось потрясение.

Ведь к их компании присоединилась еще одна сущность.

Некрополь.

Он навис над ней своей устрашающей мертвенно-ледяной мощью, не давая дышать. Марина словно оказалась между молотом и наковальней, которые сжали ее в своих безжалостных тисках. Чуда не случилась, Некрополь был не менее безумен, чем Навья Академия, но его уравновешивал якорь – Онор. Но сейчас Онор была где-то далеко, отрезанная от своевольной сущности, а древнее кладбище было в плену любопытства. Оно поглощало его со всей своей неукротимой силой, и всю эту мощь Некрополь обрушил на ректора. Марина закричала; мучительный вопль вырвался из горла, хотя сама себя она не слышала. Она слышала ярость Академии и любопытство Некрополя, терзающие ее. С каждым мигом она чувствовала, как теряет контроль, ощущала, как тончайшие нити, которыми она держала древнюю сущность ослабевают, рвутся и выскальзывают из окровавленных рук. Каждую клеточку тела пронзали десятки острейших молний, причиняя боль. Она бы сказала, что от такой боли хотелось умереть, но умирать на самом деле не хотелось. Увы, желания не всегда совпадали с действительностью.

Жернова Навьей Академии и Некрополя ломали и корежили ее.

– Хватит, – скорее мысль, чем слова вырвались из горла. – Хва-тит…

И будто отражением на ее безмолвный вопль, багряное месиво безумия окрасилось в серебряную вспышку. Она полыхнула в мгновение и тут же погасла, а Марину закрутил ужасающей по мощи водоворот и насильно вытолкнул в реальность.

Сначала в голове ревели обе сущности, но потом сознание затопила неестественная тишина. Не сразу Марина поняла, что тишина не была неправильной, такое она слышала каждый день до того, как стала ректором. Вполне обычное человеческое сознание. Она всего лишь слишком привыкла за месяцы, проведенные в навьем мире, что в голове у обычных людей не живут безумные постояльцы. А осознав их отсутствие, испугалась.

– Не беги, успокойся, – тихо проговорил над ухом голос, когда Марина попыталась встать с пола.

Попыталась и тут же издала надсадный, хриплый полустон-полукрик. Все в ней было наполнено тупой, мучительной болью, сковывающей плоть. Одежда превратилась в клочья, а участки кожи, которые возможно было видеть, оказались испещрены глубокими кровоточащими царапинами, смешанными с другими царапинами, похожими на серебряные росчерки.

В какой-то момент Марина встретилась с взглядом держащего ее Найтмера, и испугалась.

Его наполненные кошмарами глаза заставили ее забыть о своем самочувствие. Она умудрилась встать на колени и вцепилась в жесткую ткань его черного костюма.

– Не надо! Не делай этого! Ты ведь оставишь всех студентов без защиты, им некуда будет идти! Найт, прошу тебя!

Она точно знала, о чем просила.

Внезапно утраченные сознания Навьей Академии и Некрополя к ней вернулись, и сейчас они умирала. Разрушительная сила Найтмера на них давила молотом, ломая и не щадя.

И не только Найтмера…

Чужое сознание, превращало их в безвольные игрушки, неспособные к сопротивлению. В нем Марина сразу узнала Кайдэса, обрушившего свой мощный телепатический дар на древние сущности.

– Найтмер! Кайдэс!

Да они разрушат все вокруг, пребывая в подобной ярости!

И допустить этого девушка не могла…

Но как это возможно было сделать, особенно, когда силы кракена и слуа откатом обрушились и на саму Марину. Она была связана с Навьей Академией неразрывными узами, с Некрополем, который тоже был частью Академии, и не могла оставаться нетронутой. Всего какие-то жалкие секунды девушка ощутила на себе все то же, что и древние сущности. Ей показалось, что она попала в постоянно повторяющийся миг вечной боли, показалось еще немного и она попросту умрет, но давление мгновенно исчезло. Руки соскользнули с груди Найтмера и Марина начала заваливаться назад, словно сломанная игрушка. Но поймавший ее Найтмер не дал упасть, подхватил на руки, а сам встал. Сознание Марина не теряла, находилась в каком-то заторможенном состоянии. Она точно зависла между абсолютным безразличием и эхом болевой лавины, что пришли от сдвоенных сил навьев. Еще немного и они действительно могли убить ее, а без ректора Навья Академия окончательно бы превратилась в груду камней.

Всего шаг отделял их всех от катастрофы.