Наследие предков. Том 1. Горы будут молчать

К концу мериновского ожидания «у моря погоды», он уже начал смачно плеваться в них, материл почем зря и справлял малую нужду прямо посреди комнаты с проклятой аркой, поглотившей его товарищей. В общем, всем своим видом показывал пренебрежительное превосходство грубого материализма над астральными планами бытия с их мрачными обитателями.

Прервал опостылевшую картину «великого стояния» вылетевший из ворот кубарем капитан Куренной, который распластался на металлическом полу «звездой» лицом вниз.

Следом бодрым шагом из ворот шагнул Александр Иванович. Сразу усевшись на спину капитану, он принялся лихо заламывать ему руки редким приемом связывания задержанных, которым владели очень немногие сотрудники спецподразделений: автомат заводился под оттопыренные назад руки, а ремень накидывался сверху через голову на носогубную складку, превращая пленника в подобие живого щита с запрокинутой навзничь головой.

Мерин, одуревший от увиденного, еле выдавил из себя:

– Товарищ полковник, а что он натворил?

– Да это, Володь, в общем-то, не «он»! Точнее, теперь не только он. Долго меня не было?

По лицу Мерина было понятно, что все резервы его головного мозга пытались обработать сказанное полковником, но эта информация, словно непереваренный ком, образовала ментальный запор в черепе лучшего рукопашника спецназа ГРУ.

– Долго, часов десять, наверное, здесь стрелки у часов магнитит, не могу сказать точно, – старший сержант перевел внимание на более понятном мозгу категории. – А где все остальные?

Полковник поднял голову, взглянул в глаза собеседнику и опустил взгляд на кряхтящего капитана.

– Не знаю, там все дороги открыты, иди куда захочешь. Вот все и разбрелись кто куда. А этот один шел обратно на выход, но я его быстро раскусил. Пробрался в капитана, гаденыш. Ничего, мы тебя выпотрошим хорошенько. Я-то думал, минут на двадцать задержался там. А ты не ушел отсюда! Спасибо, конечно, что дождался, но приказ не выполнил. Ладно, тащи сюда Михалева. Пора сваливать. Нас-то, поди, заждались.

По светлому коридору пришлось топать очень долго в северном направлении. Наконец полковник Субботин, ведущий за автомат, словно теленка на убой, капитана Куренного, и Мерин, тащивший на себе сапера Михалева, достигли комнаты с загадочными технологиями предков, где кроме крови и отходов человеческой жизнедеятельности обнаружить ничего не удалось. Пришедшие в себя от пережитого кошмара бойцы уже успели вынести все тела погибших и раненых товарищей.

Ко времени, когда на выходе из пещеры полковник Субботин вызывал на связь Альберта, того грузили на носилках в одну из прибывших «вертушек» вместе с остальными участниками печальных событий. Единственный, кто залез сам, был Митя Гопарь, который еще пытался стрельнуть сигарет у пилотов.

Из Ханкалы пострадавших срочным рейсом отправили в Москву сначала в военный госпиталь для общего восстановительного лечения, а затем в специальный закрытый институт экспериментальной психиатрии, где каждый получил необходимую помощь от заботливой Родины. Большинству из выживших вэдэвэшных разведчиков во главе со старлеем Степановым «зачистили» память и комиссовали по состоянию здоровья из рядов вооруженных сил на гражданку «в связи с тяжелой контузией», вручив ордена и медали. Их невернувшиеся товарищи по официальной версии погибли при крушении вертолета в горах от попадания снаряда ПЗРК «Стрела» в борт, поэтому никто и не думал докапываться до истины или требовать предоставить тела. В месте постоянной дислокации отдельной разведывательной роты поставили памятную табличку с именами героев.

Что касалось диверсионного спецназа, то после вышеупомянутых событий воинская часть была расформирована. Командира отряда подполковника Волостных «подтянул» к себе в «Аквариум» начальник 8-го диверсионного управления ГРУ полковник Скороспелый. Они же вдвоем и сообщили жене Семёныча и семьям остальных невернувшихся бойцов об их «пропаже без вести при исполнении воинского долга во время специальной контртеррористической операции на Северном Кавказе». Основная часть диверсантов ушла служить в другие подразделения спецназа ГРУ, некоторых забрали в «Вымпел» и «Альфу», СОБРы, кто-то ушел на гражданку, затаив обиду на Родину и на весь белый свет.

Но некоторые выжившие участники тех страшных событий бесследно исчезли уже после прибытия в закрытый «мозгоправный» институт – это Володя Мерин, Саша Мясорубка, Митя Гопарь, Виталя Бледный и другие, не имевшие семей и близких родственников на гражданке. Их личные дела были изъяты из архивов Минобороны и канули в Лету. Следы Альберта также затерялись после его попадания в институт.

Капитана Глеба Куренного «мозгоправы» не выпускали из своих цепких лап уже второй год. Он находился под пристальным контролем главного «психотерапевта в штатском» полковника ФСБ Субботина Александра Ивановича, контактов с которым Глеб не запоминал вообще. На каждом новом сеансе Александр Иванович представлялся в глазах капитана странным «человеком неопределенного возраста» в белом халате, которому почему-то были интересны некоторые воспоминания Глеба.

Часть 2. Не ворошите старые могилы

Глава 1. Странник

1 января 2015 года, Москва, ул. Куусинена, Следственное управление по Северному административному округу

Следователь по особо важным делам капитан юстиции Ланецкая Инна Валерьевна, не успев переступить порог своего кабинета, услышала ненавистное треньканье телефона на рабочем столе.

– Черти вас раздирают, Новый год, восемь утра!

В трубку же прозвучали несколько усеченные приветственные возгласы от заготовленной реплики:

– Ланецкая слушает!

– Инн, привет, с наступившим! Это Громов!

Пожалуй, единственный человек, с которым ну никак не получилось бы поругаться в это пасмурное похмельное утро молодой служительнице закона, был добродушный и простой до неприличия опер со 2-го отдела полиции на московском метрополитене Саня Громов, который вообще не умел обижаться на людей, и сам был безотказный, как пьяная пэтэушница. По этой же причине, наверное, он имел отличительную особенность характера, временами просто уничтожающую всех окружающих, – абсолютную бесцеремонность. Но так как Саня всегда был готов пожертвовать всем чем угодно для друзей, будь то последняя рубаха или сия временная жизнь, ему все прощалось и не поминалось всуе.

– И тебя туда же, Сань! Чего не спится-то?

– Инн, да я ж с дежурства только что, вспомнил, сегодня ты тоже дежуришь, думаю, дай позвоню, поздравлю, спрошу как дела, – с плохо скрываемым стебом тупо пошутил старший лейтенант, зная, что новогодняя ночь у самой красивой сотрудницы Следственного Комитета удалась не самым лучшим образом.

– Поздравил уже. Короче, чего надо? – начинала свирепеть дама.

– Ну ладно, уже и поговорить с красивой девушкой нельзя!

– За красивую спасибо, но сейчас повешу трубку.

– Инн, тут, кажется, по твоей части объявился персонаж. Слышала про вчерашнее задержание вояки на Замоскворецкой ветке?

– Громов, где я и где вояка? В военную прокуратуру звони, а не мне!

– Да погоди ты, может он никакой и не вояка, а больной на всю башку психопат. Тут весь отдел на ушах из-за него, а ты ни сном ни духом.

– Да не до того было, – в голове у следовательницы сквозь болевые спазмы пошли смутные воспоминания вчерашнего вечера: новогодние посиделки с веселой компанией на загородной даче, двенадцать сброшенных звонков будильника, героические попытки поднять непослушное тело с кровати и кое-как запихать его на заднее сиденье «Гелендвагена». Хорошо, что Гена, давнишний ухажер Инны, нашел в себе силы и отвез несчастную слугу закона на службу.

А тяжкий жребий новогоднего дежурства выпал молодой капитанше именно по Гениной милости. Собственная безопасность ни с того ни с сего полгода назад начала шерстить связи и контакты сотрудников их управления. Добрые люди дали наколочку, что кое-кто из отшитых высокопоставленных поклонников Инночки настучал, что у самой результативной следовательницы управления имеется неблагонадежный ухажер, прочно связанный с криминальным миром.

Да и чего греха таить, Геннадий Викторович Бурков, сорока двух лет от роду, в определенных кругах более известный как Гена Сложный или Гена-Хрен-Найдешь, был весьма популярен по обе стороны правоохранительного забора. Знакомства Гены простирались от криминальных авторитетов до самых высоких коридоров власти. А причиной тому была его патологическая страсть к высокотехнологичным способам экспроприации денежных средств у всевозможных отечественных и зарубежных толстосумов и редкий талант к созданию сложнейших схем укрывания и отмывания денег. Лучшего специалиста по весьма щепетильным вопросам было трудно найти.

Генины интересы простирались от совсем преступных, как-то: взломать системы компьютерной безопасности, увести нужную информацию, умыкнуть со счета деньги, − и до совсем уж банальных, вроде: перетащить бизнес в оффшор, наладить грамотную схему для сокрытия доходов, ну и, наконец, создать надежную систему защиты информации или вычислить злодея-хакера. Гена не гнушался ничем, за что грозили солидным гонораром. Он был мастер на все руки, точнее сказать, не один он. В его команде было около двух десятков спецов, при этом большинство из них вообще не ведали о работе коллег, да и конкретная деятельность самого Гены, как правило, была загадкой для всех. А все потому, что как бы сильно он не нашкодил, Гена умудрялся всегда выходить сухим из воды, так как был крайне труднодоступен и конфиденциален.

Все это создало ему репутацию надежного человека, к которому у правоохранительных органов в середине нулевых годов странным образом начал пропадать интерес. Причиной тому были услуги, любезно оказанные нашим героем большому числу представителей номинально противоположных категорий граждан, как криминала, так и высокопоставленных правоохранителей и чиновников. Но, как понял в свое время Геннадий, несмотря на внешние вывески и ярлыки, фактическая граница между ними была или сильно размыта, или отсутствовала вообще.

А с Инной Гене довелось познакомиться как раз в Следственном управлении, куда его вызвали на допрос в качестве свидетеля по какому-то нашумевшему делу. За два часа до начала допроса «владельца компьютерной фирмы», а именно так был представлен Геннадий в материалах уголовного дела, во всем здании неожиданно повисла вся компьютерная сеть и с сервера вдруг исчезли какие-то важные материалы. Естественно, все управление стояло на ушах, а в коридорах царило броуновское движение сотрудников из кабинета в кабинет.

Спокойным был только сидящий на лавочке в коридоре с ухмылкой на лице свидетель Бурков, с интересом разглядывающий нервную и злющую, как черт, молоденькую следовательницу, отмечая высокий лоб, широкие скулы, сочные губы и минимум косметики. Выше среднего роста, в сером брючном костюмчике, подчеркивающем развитую филейную часть, и густыми русыми волосами, забранными в тугой пучок на затылке, она раскраснелась, бегала туда-сюда, отстукивая высокими каблучками мелодичную чечетку, сверкала глазами и материлась по сотовому как сапожник. В общем, ненавидела весь белый свет. Хотя истинный виновник нервного расстройства, по чистой случайности резанувший ее файлы вместе с теми, что были необходимы ему, благообразно сидел в коридоре и при каждом спринте девушки из кабинета в кабинет вожделенно провожал ее взглядом, редко поднимающимся выше пояса.

В конце дня Гена, позабавившись от души, но так и не дождавшись допроса, спускался по лестнице и вдруг увидел, как в курилку прошмыгнула уже полюбившаяся фигурка в сером костюмчике. Ну что ж, пришлось стать заядлым курильщиком. К концу разговора ни о чем высокий широкоплечий шатен с косматой шевелюрой, одетый в модный костюм из синей мешковины, предложил чуть не плачущей Инночке подвезти ее до дома. Та нехотя согласилась.

Гену, конечно, немного удивило, что хорошенькая «следачка», как ни в чем не бывало, устало подошла к его новому приобретению «Мерседесу SLS», привычным движением открыла дверь, никоим образом не удивившись, что двери у машины, похожие на крылья чайки, открываются вверх, и плюхнулась на сиденье, грустно уставившись в окно. Ну, ничем не удивишь! Словно каждый день ездит на таких тачках.

Когда любопытный ухажер навел справки про эту «царевну Несмеяну», то все встало на свои места: единственная дочка известного адвоката, красный диплом юрфака МГУ, вращалась в высшем обществе,тачки, шмотки, клубы – все, как положено в тусовке. Но по окончании вуза назло всем идет работать простой следачкой, причем пашет как папа Карло – процент раскрываемости самый большой сначала в отделе, а потом и во всем управлении. Неясно, то ли папе что-то решила доказать, то ли про Шерлока Холмса и Пуаро книжек обчиталась и загналась по теме, но к тридцати двум годам у нее ни детей, ни мужа, зато всемерный респект коллег и обломанные надежды воздыхателей. Часто ночует на рабочем месте, по вопросам службы дотошна и надоедлива – пока не доведет дело до конца, хватку не ослабляет.

Но богатенький «программист» не на шутку ее зацепил, особенно когда чудесным образом помог восстановить утраченные с «сервака» файлы. Да и ему девушка приглянулась – красивая, умная и совершенно не падкая на земные блага, коих за Геннадием скопилось весьма и весьма, а самое главное, что не сует нос в чужие дела и не задает лишних вопросов. Гена, видимо, стал долгожданной отдушиной от прежде круглосуточной нервной работы.

Ну, а когда у кое-кого с большими погонами сладострастные мечты насчет Инночки накрылись медным тазом, то начальник следственного управления, который ранее не мог намолиться на подчиненную, начал старательно делать вид, что держит «распоясавшуюся» капитаншу в ежовых рукавицах, чтобы и мысли не было о якшании с криминальными элементами. Все суровые меры воздействия привели к тому, что теперь из «Гелендвагена» нужно было выходить за два квартала от работы и идти пешком, а дежурства на праздничные дни само собой доставались, конечно же, Инночке. Что касалось самых сложных и срочных дел, то они и так все уже были у нее в производстве.

А по поводу утреннего звонка от шутника Громова, то это могло означать лишь одно: появился кто-то из пропавших без вести, тем или иным образом фигурировавший в делах о похищении людей. Именно эту ненавидимую всеми категорию дел, изобилующую «висяками», следы которых уводили, как правило, на Северный Кавказ, намеренно спихивали в производство Инны, стараясь подпортить статистику.

Оперуполномоченный Громов вкратце сообщил, что вчера на камере видеонаблюдения между станциями «Театральная» и «Тверская» вдруг появился персонаж, топающий по путям с автоматом в руках, в полном боевом снаряжении, обвешанный гранатами. На голос окликнувших его патрульных вояка не среагировал, прошел мимо, словно и не слышал. Те испугались, вызвали собровцев, которые догнали его только через час в заброшенной ветке тоннеля. Он как ни в чем не бывало сидел на рельсах и пил воду из фляжки. Бойцы решили не пугать загадочного диггера. Один из спецназовцев подошел к нему без оружия и попросил попить, тот охотно протянул флягу. На вопросы, кто он такой и что он тут делает, незнакомец сказал, что он десантник, заблудился в тоннелях и не может выбраться. Его благополучно отвезли в отдел полиции, оружие попросили сдать в «оружейку» под подпись, тот не конфликтовал. Никаких документов при нем не было. Просил дать ему телефон, чтобы связаться с начальством, но набирал несуществующий ныне номер. Озвученные им имя и фамилия числились за несколькими действующими военнослужащими. Личный номер называть отказался, имена командиров тоже. Но когда узнал, какой нынче год, то испытал шок, много раз перепроверял по календарю и спрашивал у всех входящих в кабинет. Снова куда-то звонил, плакал. Позже рассказал, что последнее, что он хорошо помнит, это командировку в Чечню осенью 2001 года. Он искренне считал, что потерялся пару-тройку дней назад.

Громов, не понимая, что делать с таким пациентом, не мудрствуя лукаво решил свалить проблему со своей больной головы на не менее болезную Инкину голову, ведь она же, по его мнению, – главный специалист по похищенным.

Капитан Ланецкая, слушая постновогодний бред веселого опера, все придумывала фразу, как бы позаковырестей послать досужего полицейского, но все-таки природное любопытство и профессиональное чутье одержали верх над абстинентным синдромом.

Инна подошла к зеркалу, посмотрела на помятую физиономию, заколола немытые волосы на затылке «кулюшкой», выкурила сигарету за чашкой кофе и, закрывая кабинет, в сердцах выпалила: «Так и весь год теперь через жопу пойдет!».

Если б она тогда знала, насколько оказалась права. То ли запрограммировала себя в трансовом состоянии на подобный исход, то ли интуиция действительно считала с тонких планов грядущие события и выдала в эмоциональном порыве – тут, как будет угодно.

В кабинете опера Громова Инну дожидался крепкий парень лет около тридцати плюс-минус два года. В нос сразу резанул сильный запах пота. Короткая стрижка, пятидневная щетина на лице, камуфляжный костюм, на руках перчатки с обрезанными пальцами, в левой руке непрерывной лентой ползли плетеные четки. Парень еле слышно что-то бормотал себе под нос, встал, поздоровался и несколько виновато отвел взгляд от вошедшей красавицы.

– Знакомьтесь, Тихон Сергеевич, следователь по особо важным делам капитан Ланецкая Инна Валерьевна. Очень надеемся, что она поможет в нашей непростой ситуации, – торжественно объявил не в меру галантный оперуполномоченный, очевидно, в предчувствии скорого избавления от нагрянувшей проблемы в камуфляжном обличии.

Громов организовал чаю и убежал по каким-то своим делам, оставив новых знакомых наедине.

Потерявшийся военный оказался очень скромным и вежливым собеседником. На вопрос, почему тот не смотрит в глаза при разговоре, парень сказал, что это считается дерзостью.

– Это, кажется, у блатных такие особенности общения, – продемонстрировала свои глубокие познания в тюремных понятиях молодая следовательница.

– Не только у блатных, еще у православных монахов.

– А какое вы к ним имеете отношение?

Военный немного приоткрыл собеседнице некоторые вехи своей биографии, представившись именем Тихона Сергеевича Большунова, уроженца города Великие Луки. О себе он рассказал все очень ровно и складно. Процентов на девяносто это было отлично зазубренной легендой: из родни все мертвы, про друзей и сослуживцев не имеет права разглашать. Но парень был явно потерянный – в его мозгу до сих пор застрял октябрь 2001 года.

Капитан Ланецкая, соображавшая ровно наполовину от обычной производительности мозга, никак не могла понять, что ей сейчас делать: сдать парня в военную прокуратуру или все же по-человечески как-то помочь. Вроде впечатление очень приятное о человеке сложилось, да и в любом случае кроме незаконного ношения оружия ему и пришить-то нечего. Но что-то сердце было явно не на месте, так и норовило выпрыгнуть наружу, разорвав грудную клетку вкупе с подаренным Геной кружевным бюстгальтером. Инночка убеждала себя, что это, скорее всего, последствия кофеина, наложившиеся на хронический недосып и вчерашние возлияния. Все же женская логика была не в силах совладать с криками интуиции, которая дергала за все нити и тормошила начинавшую доминировать шаблонность мышления, чтобы только не дать удобным логическим алгоритмам в два касания решить судьбу сидящего перед ней человека. И еще этот взгляд! Весь облик военного выдавал в нем много повидавшего на своем веку человека, но глаза были, как у растерянного ребенка.

Первоянварские посиделки прервал ввалившийся в кабинет Громов. Бесцеремонно схватив Инну за рукав, он вытащил ее из кабинета и запыхавшимся голосом затараторил ей в ухо:

– Этот долбаный диггер набрал несколько номеров с моего рабочего. Я попросил наших пробить, что это за номера. И вот что я сейчас узнал, слушай: все они более не значатся в базе, кроме одного – N-ной лавры, монастыря, что в Псковской губернии. Когда вояка туда дозвонился и справился о каком-то старце, а на том конце ему ответили, что интересующий его монах много лет назад почил в Бозе, то наш Рэмбо разрыдался, как ребенок. После того, как успокоился, он начал хоть что-то рассказывать о себе. Что касается других телефонов, то тут какая-то полная неразбериха. Серега Михин, кореш из отдела «К», по счастливой случайности оказавшийся тоже на дежурстве, мне сболтнул, что это телефоны до 2001 года числились за какой-то секретной воинской частью под Наро-Фоминском, и им уже приходилось отрабатывать запросы по ним. Но всегда вмешивались эфэсбэшники и всё затухало. Вот. Как бы чего нехорошего со всем этим не вышло! Может, этого парнягу сдадим военной прокуратуре по-быстрому и отметим где-нибудь в кафе наступление Нового года, что скажешь?

Ланецкая предосудительно и оценивающе посмотрела исподлобья на мнущегося перед ней Громова, словно ей подсунули дешевый эрзац вместо долгожданного подарка, покачала головой и, заходя обратно в кабинет, сквозь зубы с сарказмом бросила через плечо:

– К жене вали отмечать, Дон Жуан хренов!

Не успела Инна закрыть за собой дверь в кабинет, как стоящий напротив зарешеченного окна военный обернулся и, пронзая ее все таким же растерянным взглядом, прошептал:

– За мной приехали, но не те, кого я ждал. Если можно, не отдавайте меня им, скорее всего, меня сегодня же и убьют.

Инна подскочила к окну. Возле центрального входа в отдел стоял серый наглухо тонированный микроавтобус «Мерседес», из которого выпрыгивали вооруженные люди в черной форме и масках, на бронежилетах были желтые надписи «ФСБ».

Девушка в растерянности смотрела то в окно, то на парня, не понимая, что здесь вообще происходит. Боец, видно, понял, что вряд ли ему чем-то помогут, взял со стола кусочек бумаги и ручкой написал какую-то букву, а через тире шесть цифр, скомкал листок и вложил девушке в ладонь.

Через секунду дверь распахнулась и комната наполнилась вооруженными людьми. Единственным из незваных гостей без балаклавы на голове был высокий человек в черном плаще. Его светлые волосы были аккуратно зачесаны назад, открывая подбритые виски. Неприятно поражал леденящий взгляд светло-серых глаз с каким-то странным переливом. Человек улыбнулся, посмотрел пристально в глаза красе и гордости отечественного следствия и, не предоставляя никаких документов, забрал с собой закованного в наручники таинственного странника столичной подземки.

Инна пришла в себя только минут через сорок. Рядом с ней стоял незнакомый ей человек неопределенного возраста, среднего роста и телосложения в сером костюме и серой шерстяной водолазке под пиджаком. Человек представился полковником ФСБ и показал девушке служебное удостоверение. Вот только фамилию полковника ни Ланецкая, ни Громов так и не смогли потом вспомнить.

Чекист стал задавать вопросы о произошедших событиях, но следовательница никак не могла собраться с мыслями. Когда же до нее, наконец-то, стало доходить, что здесь недавно произошло, из глаз ручьями полились слезы. Рядом бегал взъерошенный и также ничего не понимающий Громов, предлагая объекту своих эротических грез то чай, то валерьянку. А Ланецкая, не стесняясь, размазывала потекшую тушь по смазливому личику и нервно курила сигарету за сигаретой. Потом вскочила со стула и побежала на первый этаж к дежурному, чуть ли не высекая искры шпильками из мраморного пола.

Когда Громов и эфэсбэшный полковник прибежали вниз, «дежурка» уже сотрясалась от криков взбесившейся следачки:

– Вы, сборище дебилов, даже не догадались оформить его?! Какие документы вам показали?! Никаких! Целый майор сидишь, зад протираешь! У тебя подозреваемого из-под носа увели! Оружие его из «оружейки» забрали, как мешок картошки с рынка! – Ланецкая выплеснула все, что хотела бы выговорить в лицо самой себе на оторопевшего дежурного майора и перепуганного лейтенанта, все время порывавшегося объявить тревогу в связи с побегом подозреваемого.

Когда же все успокоились и сели смотреть запись камер наблюдения, оказалось, что лицо человека в черном плаще появилось трижды, но в двух случаях оно было скрыто под широкополой шляпой, а в кадрах, когда он тыкал в нос дежурному какие-то бумаги, на пленке вдруг возник дефект, отчего лицо загадочного человека было сильно засвечено. Поняв, что ничего поделать уже нельзя, эфэсбэшный полковник всех успокоил, пообещав не поднимать шум, потом скопировал себе на флешку и стер с жесткого диска запись камеры видеонаблюдения, а затем словно испарился.

Полицейские долго вертели головами, смотрели друг на друга, но в связи с тем, что никаких материальных доказательств произошедшего не осталось, о данном инциденте все решили дружно забыть и не портить себе праздник.

Капитана Ланецкую, всю зареванную, с початой бутылкой «Джек Дэниэлс» оперуполномоченный Громов подвез до управления, где та, опорожнив бутыль, забылась сном в рабочем кабинете. Сам же полицейский устало порулил по заснеженным, на редкость пустынным улицам домой в родное Бибирево к заждавшейся жене, двум детишкам, гостящей третий месяц тёще и беременной кошке Люсе. Но как только старший лейтенант закрывал слипавшиеся глаза, перед мысленным взором всплывал образ перемазанной растекшейся тушью следачки Инны, сидящей на его рабочем столе прямо на томах уголовных дел, хлещущей «вискарь» из горла и в коротких перерывах между выкуренными сигаретами повторявшей только одну фразу: «Где ж теперь ты, Тихон, с того света спихан?».