La Critica (первая книга казанской трилогии)

– Ну, наверное, – ответил Глеб.

– Блин! – одухотворённо проговорил я. – Когда в детстве я слушал «Ленинград» и пил «Крепыша», я и подумать не мог, что этот крутой дяденька когда-то напишет: «Больше драйва, парни», а одним из «парней» буду я.

– Вот видишь, Аронов, жизнь твоя прошла не зря, – сказал Стальский.

– Ага, точно, – подтвердил я.

Мальчик за окном распродавал «золотую сотню» по пятьсот рублей за экземпляр. Таким образом, идея выпуска «золотой сотни» окупала сама себя вот уже во второй раз. Кстати говоря, как и предсказывал Стальский, нашлись сограждане, которые ожидали очередного перформанса от нашей газеты, так что первые тридцать экземпляром «улетели» за пять минут, а продажи остальных были подогреты вниманием к продавцу со стороны журналистов. Стальский настаивал, что многие из пришедших – его подписчики в социальных сетях, но лично я думаю, что люди мечтают «попасть в телевизор».

Солнце!

Что же можно ожидать еще от такого классного праздника?

Вася В.

Глава об образных конях и их наездниках

За поздним завтраком (у нас редко бывают другие) Стальская обратилась ко мне:

– А ты был в армии?

– Нет, – односложно ответил я.

– Почему? – спросила она.

Я снял очки, потёр переносицу и, крутя перед своим правым глазом указательным пальцем, старался припомнить диагноз:

– У меня это… Отслоение… сетчатки. Риск отслоения сетчатки. Был такой риск, – наконец ответил я.

– Отслоение патриотизма у него, – ввернул реплику Глеб, вызвав улыбки.

Марта изобразила крайнее изумление и спросила:

– Так значит ты, Вадим, не патриот! Ыммм…

– У него бабушка была заведующей отделением на Сеченова. Нарисовала «семь Б», уж, – продолжал хохмить Стальский. – А настоящий диагноз, конечно, куда страшней.

Я посмотрел на Стальскую; мне нравилось, когда она разыгрывала утрированные чувства.

– Глеб тоже не из-за патриотизма в армию пошёл, – сказал я Марте, кивая на её брата.

Тут Стальская по-настоящему слегка удивилась.

– Да? А зачем он пошёл? – спросила она.

– Глеб Егорыч, зачем ты попёрся в армию, да ещё и в ВДВ? – громко спросил я.

Стальский обернулся от своего компьютера, его лицо было комически сумасшедшим.

– Я хотел убивать!!! – прорычал Глеб, вращая глазами.

Я покатился со смеху. После мгновения замешательства, Стальская тоже засмеялась над приколом Глеба. Когда мы успокоились, Марта сказала:

– Каждый день узнаю о вас что-то новое.

Мы закончили завтракать, и Марта принялась мыть посуду. Она мыла посуду, потому что не готовила. Я вспомнил разговор про кулинарное шоу. Спросил Марту:

– А что там насчёт кулинарного шоу? С сентября?

– Да, – оборачиваясь от раковины, ответила она. – Но работа над ним начнётся в конце месяца.

– И что? Прямой эфир? – бодрым голосом спросил я.

– Не сразу, – ответила она. – Даша сказала, что посмотрит: если будет получаться, то со временем будет прямой эфир.

– Отравишь соведущего в прямом эфире, – подняв взгляд от монитора, пошутил Глеб.

Мы похихикали.

– Ты что? Собираешься? – спросил я Глеба.

– Да-да, получасовая готовность, – ответил он.

Стальский попросил меня довезти его до города, где он должен встретиться со своими коллегами по войне и пойти купаться в фонтаны. Точнее даже не попросил, а намекнул, а я с радостью согласился. Я должен был срочно придумать себе дело в городе, чтобы Глеб не чувствовал себя эксплуататором. Желательно, чтобы это дело касалось газеты, – ведь никто из нас не хотел очередного скучного выпуска La Critiс’и; хотя Глеб меня уверял, что его подписчики одобрили статьи про иностранных студентов. Он сказал, что кто-то даже похвалил рекламный материал.

– А может я на такси? – спросил Глеб.

– Нет-нет, я тебя отвезу, – заверил его я. – И даже встречу. Ты звони, понял?

– Позвоню, если не уеду куда-нибудь на пикник, – рассеяно сказал Стальский и, нажав какие-то две кнопки на своём лэптопе, закрыл крышку.

Марта тем временем закончила мыть посуду. Я заговорил с ней, но чтобы и Стальский, который ещё был тут, тоже слышал:

– Слушай, Стальская, ты не против взять на себя ещё одну обязанность во благо газеты?

– Слушаю, – вытирая руки кухонным полотенцем, сказала она.

– Если в городе будут происходить какие-нибудь мероприятия, которые тебе покажутся небезынтересными, – ставь в известность нас. Никогда не знаешь, где можно что-то нарыть, да, Глеб Егорыч?

– Да. Правильно. Типа всякие конференции по делам енотов страдающих СДВГ и прочая хренота.

– Да, именно. Всё, что хоть немного может иметь потенциал, – пояснил я.

– Ладно. Буду иметь в виду, – сказала Стальская.

– Вот здорово в июне получилось, – предался воспоминаниям я. – Аферисты заполонили наш город, а мы извлекли из этого кучу юмора. Да?

– Ага-да, – вразнобой подтвердили Стальские.

– Всё, я переодеваться, – сообщил Глеб и пошёл наверх.

Стальская села на диван перед телевизором, положив ноги на журнальный столик.

– Ты точно со мной не прокатишься за компанию, – обратился я к ней.

– Не-е-ет, – наморщив носик, ответила она. – Посвящу весь день пассивному отдыху. Ты туда и обратно?

– Скорее нет. Постараюсь занять себя чем-то похожим на работу. Есть кое-какие намётки, – неопределённо и глубокомысленно сказал я.

*****

– Ну, давай, с праздником ещё раз. Возвращайся живым. Пленных не бери. Воду из фонтана не пей, она грязная, – напутствовал я Глеба, пока он выкарабкивался из машины.

– Ага, – уже стоя на тротуаре, ответил Глеб. – А может, я останусь ночевать у себя на квартире. Как пойдёт. На связи, короче.

Стальский пошёл в направлении пешеходной улицы Проломной, где он договорился о встрече с сослуживцами. Я наблюдал за удаляющимся Стальским. В этой форме – берете, сапогах – он выглядел внушительно. Как будто сам эталон ВДВ-шника сошёл с неба, чтобы одним своим видом отбить у врагов отечества всякое желание жить дальше. Этот двухметровый красавец шагал по улице, а прохожие обоих полов оборачивались ему вслед, – мужчины робели, а женщины желали. Когда Глеб скрылся за поворотом, я смахнул с лица благоговейную улыбку и тронулся с места.

Через десять минут я уже открывал входную дверь своей квартиры. У меня в руках была стопка корреспонденции, которую я извлёк из почтового ящика на первом этаже. «Интересно, банк сегодня работает? Вот бы сразу оплатить коммуналку, раз уж я здесь», – думал я. А вообще-то пора бы уже научиться пользоваться Интернет-банкингом.

*****

Через полтора часа в том же месте.

«Работа-работа-работа…» – повторял я на разные лады, собирая в пакет испорченные продукты из холодильника. «Работа-работа-работттттта…» – бубнил я себе под нос, шагая с мусорным пакетом в сторону помойки. «Рав-Рав-Рававав! Работа-работовна…» – бормотал я, слушая гудок в своём телефоне.

– Работа, рабо… – соединение произошло. – О, привет, Ксю! Что делаешь?

– …………

– ЗдОрово-здОрово… Когда? Часа через три? А сейчас время найдётся?

– …………

– Просто прогуляться. Может, в парк сходим? Можно пообедать где-нибудь.

– …………

– Через сколько? – я посмотрел на часы. – Во сколько это?

– …………

– Договорились, – я повесил трубку.

«Рабооота-рабооотаааа… А-а-а!..» – зевнул я. Ксю сказала, что через три часа уезжает с коллегами на дачу, а сейчас у неё есть немного времени. Что ж, прогуляюсь с Ксюшей, – может она что-нибудь интересное расскажет. А вообще: сегодня только второе число, – впереди ещё целый месяц.

*****

– А вообще-то да, слегка вымученный выпуск, – рассуждала Ксения, облизывая мороженое.

Я не собирался обсуждать с ней наш кризис идей, но в какой-то момент всё же скатился на эту тревожащую меня тему. Будет не лишним заметить, что с последней нашей встречи моя подружка похорошела; у меня всегда так случается, закон подлости. Я украдкой бросал взгляды на её ноги, растущие из-под тонкого синего платьишка, а когда она ловила мой взгляд, то говорил: «Да-да!..» и повторял последние сказанные ею слова.

С тех пор как журнал про строительство приказал долго жить, Ксения устроилась в самый популярный журнал нашего города, который писал о досуге. Я назвал его самым популярным, потому что даже я – не интересующийся ничем подобным – слышал о нём. Нет, это не был «First Chair», это был другой журнал.

– Ты постриглась? – спросил я, когда мы остановились напротив свободной скамейки.

– Ммм-да, – усаживаясь и отправляя платье, ответила она.

В центральном парке было полно народу. Я увлёкся наблюдением за прохожими и одновременно рассуждал вслух:

– Второго августа можно не опасаясь гулять хоть всю ночь напролёт, потому что отмечающие свой праздник ВДВ-шники только и смотрят: кого бы из братьев-славян вызволить из беды.

– Точно, – согласилась Ксю. – Кстати! Стальского надо поздравить! Я совсем забыла.

– Напиши ему смс-ку, – предложил я. – Номер есть?

– Сейчас посмотрю, – прокручивая список контактов, сказала она.

Я вернулся к наблюдению за людьми. Есть мнение, что космонавты съезжают с катушек, лицезря нашу малюсенькую планету – синенькую среди равных – в иллюминатор своих космических повозок; они ощущают Бессмысленную и Беспощадную Тщетность человеческих устремлений. Я вижу эту Тщетность, сидя на лавке в людном месте.

– Всё, поздравила, – сказала Ксения, убирая телефон в сумку.

– Сегодня, наверное, концерт какой-нибудь будет? – рассеянно глядя вглубь парка, спросил я.

– Кто-то приедет, это да. Но не Мадонна точно, – ответила Ксю, посмеиваясь.

Через десять минут мы уже шли в сторону торгового центра, на подземной парковке которого пришлось оставить машину, ввиду отсутствия незанятых бесплатных мест непосредственно около парка. Мы как раз проходили памятник Джалилю, когда Ксюша, как бы между прочим, взяла меня под руку.

– А вообще, если ты скучаешь, можешь поехать с нами, – сказала она. – Ты же вроде как журналист, коллега.

– Спаси… – начал вежливо отказываться я, но онемел от увиденного.

В нескольких десятках шагах впереди – навстречу нам – шли Бимерзкий под руку с Мартой. Я впервые со времён информационной революции пожалел о том, что люди больше массово не читают газеты, – а то бы я сейчас спрятался за разворотом. Отбегать в сторону было уже поздно; расщепиться на атомы и собраться в другом месте у меня не получилось, поэтому мы продолжили сближение с «четой Бимерзких», которые, тоже заметив нас, шли навстречу, нацепив благожелательные улыбки. Что характерно: и наша и их пара перестали держать друг друга под руки.

– Привет, – «давая краба» нашему адвокату, сказал я.

– Здорово, Аронов, – стискивая мою руку своим щупальцем, сказал Марк.

– Пассивный отдых? – как бы обращаясь к ним обоим, спросил я.

Марк, конечно, не врубился в то, что я хотел сказать, а Стальская той же ироничной интонацией, к которой секунду назад прибег я, сказала:

– Работа над номером.

Обмен остротами состоялся и теперь, отдавая дань приличиям, я, указывая на свою спутницу, сказал:

– Ксения. Моя…моя… коллега по работе. По той работе, ну, ты… вы… знаете, когда я работал в журнале про строительство, – я так разволновался, что не заметил что трясу Ксюшу за локоть.

– Приятно познакомиться, Ксения. Я – Марк, – гораздо лучше владея собой, заговорил Бимерзкий.

Адвокат и Ксю пожали друг другу руки.

– Стальская, – указывая ладонью на Марту, сказала я.

– Ксюша, – представилась Ксюша, трогая кончики пальцев Стальской, а затем прибавила, с улыбкой глядя на меня: – Я – коллега Вадима по работе. По той работе, где и когда он работал в журнале про строительство.

Бимерзкий первый оценил чувство юмора моей бывшей коллеги по работе. Потом и мы все немного посмеялись. Потом повисла пауза, во время которой я отметил, что Стальская выглядит великолепно. На ней была надета белая блузка и тёмно-синяя юбка-колокол. «К сожалению, этот колокол звонит не по мне», – мысленно произнёс я и грустно улыбнулся.

– Что ж… – сказала Ксения. – Мы, пожалуй, пойдём. Прекрасный день.

– Да, чудный день, – вдыхая полной грудью выхлопные газы центра города, согласился Бимерзкий.

– Ну, пока, – сказала Стальская. – Увидимся до…

– …ма, – закончил её мысль я, неловким движением указывая куда-то в сторону юго-запада.

– Приятно было познакомиться, – вежливо промолвила Ксения.

– Да-да, и нам очень приятно, – решил выразить коллективное мнение Бимерзкий.

Мы разошлись в разные стороны. Я шёл и старался не оглядываться.

– Это наш адвокат, – внёс дополнительную ясность я.

– Этот ваш адвокат – папик сестры Глеба?

«Как это типично: не называть по имени того, кто неприятен», – подумал я.

– Да, – односложно ответил я.

– А он в курсе, что между тобой и ней происходит? – жёстким тоном спросила Ксю.

– А ничего не происходит.

Через двадцать минут я доставил Ксению к дому её подруги. По дороге я всячески пытался вновь повернуть разговор на тему приглашения меня на загородные шашлыки, о которых было упомянуто за мгновение до встречи «четы Бимерзких», но этот поезд ушёл.

– Не пытайтесь при «рекламной» игре строить «информационно-аналитическую» мину, – напутствовала меня Ксения и чмокнула в щёку на прощание.

Часы показывали пять часов. Самый разгар вечерних гуляний. Я ехал в сторону квартиры и думал над словами Ксю. Признаться: не ожидал от неё таких глубоких и лаконично оформленных мыслей, хотя не исключено, что она повторила чьи-то слова. Как бы то ни было, это чистая правда, – мы думаем над тем, что бы такое написать, чтобы не как у всех, чтобы с изюминкой, а рекламодатели готовы ждать своей очереди несколько месяцев. Это же «Бритва Оккама», – решение не должно быть сложнее решаемой задачи. Надо прекращать дрочить судьбу, изображая из себя серьёзное издание, и удариться в рекламу и «жирную джинсу».

Посчитав, что на сегодня достаточно впечатлений, я решил свернуть в сторону пригорода. Но вначале не лишним будет связаться с Глебом. «Напишу ему сообщение». Как раз в тот момент, когда я открыл сообщения, мой телефон начал принимать звонок от Стальского. «Лёгок на…»

– Алло-на, – сказал я.

– …………

– Отличная новость! – обрадовался я тому, что Глеб уже едет домой. – А кто тебя везёт?

– …………

– Ладно-ладно, – подыгрывая интригующей интонации Глеба, ответил я. – Может что-нибудь «вкусного» прихватить? – спросил я, имея в виду алкоголь.

– …………

– День мне начинает нравиться, – сказал я и скинул вызов.

*****

Я лихо завернул в почему-то открытые ворота нашего дома и чуть не въехал в задний бампер огромного седана. «XF» – гласила надпись слева от того места, где должен был быть номерной знак. «Portfolio» – было написано справа. Не успел я выйти из машины, как Глеб очутился на пороге. Он уже переоделся в обычную одежду. Он улыбался и ждал вопроса.

– Чей Ягуар? – задал я вопрос.

– Мой, – ответил Глеб, сияя.

Я обошёл машину по кругу и сказал:

– Чёрт возьми, Глеб, ты уверен, что она тебе по карману. Это же трёхкомнатная квартира с ремонтом на колёсах. Ц-ц-ц…

– Да, она немного кричащая, – согласился Глеб. – Сам бы я…

– Что?

– Ничего.

Я не поверил своим ушам.

– Что, Стальский, дарёному коню?.. Да?

– Да-да, не хотел говорить сразу… – смущаясь, ответил Глеб.

– Или лучше сказать: дарёному Ягуару под хвост не смотрят.

Стальский посмеялся.

– Кто тебя так любит? – этот вопрос я задал уже сидя на пассажирском сиденье, вдыхая аромат кожаной обшивки.

– Я тебе рассказывал о Ларисе Николаевне? – невнятно пробормотал Глеб.

– Нет, не рассказывал, – улыбаясь и сверля Стальского взглядом, ответил я, а в следующий миг до меня дошло: – А! Эта она заезжала за тобой сюда?!

– Да. Точнее её водитель.

– За тобой – за «Прошкой».

Глеб покраснел и прикрыл рот ладонью. Я и не знал, что он умеет так стесняться. Я, конечно же, знал, что Глеб никакой не «прошка», но это была слишком благодатная почва для подколок.

– Да ладно, Глеб Альфонсович, выгладывай всё, – смеясь, проговорил я.

– Да нечего там выкладывать! – смешным голосом начал Глеб. – Мы с ней познакомились через Дашу. Лариса – бывшая судья в Верховном. А сейчас?

– Бывшая?! Сколько ей лет?! «А сейчас она на пенсии», – ты это хотел сказать?! – перебил я Стальского чередой вопросов с восклицаниями, чем окончательно вогнал его в краску.

– Ничего она не на пенсии! Она сейчас депутат! Да, – серьёзным голосом ответил Глеб.

– Вдова, поди?

– Первый муж умер, да. А со вторым в разводе. Младшая дочка учится в Лондоне. Старшая в Москве работает, – привёл Стальский краткую биографическую справку.

– Да-а-а… – задумчиво протянул я. – Ты – известный персонаж, к тому же хорош собой. Молодые девушки с радостью дарят тебе свои тела, а пожилые девушки – Ягуары за четыре миллиона. Всё правильно.

– Теперь, когда ты объяснил себе ситуацию, может прокатимся?

– Давай, – согласился я. – А у вас действительно такие отношения, что ты имеешь моральное право принимать такие подарки? Что ты ей взамен можешь предложить?

– Слушай, она от меня ничего не требует – это раз. Во-вторых: ты бы видел, как я отказывался от подарка! Да-да! Я не хотел его брать, но она настояла, – чётко выговаривал слова Глеб, аккуратно сдавая назад и выруливая на аллею. – У неё столько денег, что она могла бы всем своим любовникам подарить по позолоченному вертолёту.

– Так значит, любовник, – заметил я. – А сколько ей лет?

– Хорошая погода сегодня…

– Сколько? Восемьдесят? Три по тридцать? Два по пятьдесят? Сколько?

Глеб глянул на меня с неподдающейся классификации улыбкой.

– Сколько, Стальский? Облегчи душу. Скажи.

– Шестьдесят…

– Шестьдесят! – не смог удержаться от возгласа я.

– …два, – закончил предыдущую фразу Глеб.

Я не знал что сказать; сказал глупость:

– Ну, знаешь, а машина действительно отличная.

– Ой-ой, Аронов, ты же знаешь, что я с ней связался не из-за денег. Если бы я хотел, то пошёл бы и купил себе хоть Ягуар, хоть Порше, хоть трёшку с ремонтом… Зарабатываем же, ё-моё!..

– Понятно, уж. Я так, шучу, – ответил я.

– Просто Лариса Николаевна – женщина, с которой приятно находится рядом. Понимаешь? У неё можно многому научиться. Понимаешь? – Глеб глянул на меня.

– Понимаю, – ответил я, а потом с усмешкой добавил: – Учись быстрее, Стальский, пока она жива.

– Идиот, – прошептал Глеб, стараясь не смеяться. – Я согласился на дорогой презент из уважения к ней. Понимаешь?

– Не очень. Но уже не вижу моральных препятствий. Раз деньги некуда девать, почему бы не одарить голубоглазого высокого юношу английской колесницей.

Мы размеренно ехали по хорошему асфальту мимо соснового леса, потом мимо санатория-профилактория, мимо базы отдыха. Через десять минут остановились недалеко от съезда на пляж. Пред нашими взорами простиралась Матушка-Волга. Глеб вытащил из перчаточного ящика одну из своих курительных шкатулок, и мы вышли из машины. Стояла прекрасная погода, как всегда второго августа. Мы вдыхали запах реки и смотрели на клонящееся к Западу солнце. На душе было спокойно. В такие минуты кажется, что ради таких моментов мы и живём, – моментов тихого созерцания. И ведь никогда заранее не подгадаешь этот миг.

Глеб докурил папироску, кинул окурок наземь и наступил ногой.

– Поедем домой? – спросил он.

– Да. Не возражаешь? – спросил я, указывая на машину.

– Пожалуйста, – ответил Глеб, протягивая ключ-карту.

Мне нравилась эта модель, ибо она преемница легендарного «X-type».

*****

На следующий день было третье число месяца. В «First Chair» выходит статья за авторством некоего Павлика Баранова под названием «La Critic’о-журналисто. Облико бумагамаралле», содержание которой полностью соответствует названию. В своей хуле на нас троих автор почти переходит на личности. Почти.

*****

В понедельник с девяти утра до часу дня мы с Глебом стояли в очередях в разные окошки в ГИБДД, чтобы получить номера для Ягуара. К трём пополудни нам надлежало быть в «Кефире».

«Так-так, Стальский, значит, – задумчиво промолвил инспектор в окошке и начал что-то искать глазами среди стопок с номерными знаками, разложенными в порядке возрастания «крутости». – Стальский… Сейчас-сейчас. Вот. Получите, распишитесь». На выданных инспектором жестянках было выбито: «к003рт»…

– Если потакать своему безумию, то, скорее всего,

ничего не добьёшься; если не потакать – не добьёшься тем паче.

– Спорно.

– Спорь, – ответил Глеб и открыл свою табачную шкатулку

Глава о радиоутре и дне, когда записывался десятый выпуск «Пьяного Дивана»

Понедельник и так был для нас тяжёлым днём из-за записи ПД-шки, а в этот конкретный понедельник четвёртого августа Даша нас «подписала» на участие в качестве гостей в утренней радиопередаче на радио «Мост». Мы не посмели даже заикнуться о недовольстве, поскольку Даша относилась к нам хорошо и во всём помогала, также мы не забыли, как она поспособствовала освещению нашего перформанса с муравьедом и «Спасителем». В общем, речи об отказе не было, и с семи тридцати до девяти утра мы должны были общаться в прямом радио-эфире с ведущими и дозвонившимися слушателями. Накануне вечером, в телефонном разговоре, Владимировна дала напутствие: «Если разговор зайдёт о газете, – расскажите о газете. Немного…»

Поспав пару часов и не сумев позавтракать, я перебежал из тёплой кроватки на заднее сиденье Ягуара и уснул. Проснулся я тогда, когда задняя дверь открылась и внутрь попыталась усесться Дашенька. Мы были на парковке «Кефира». Времени до эфира было двадцать минут.

– Осторожно, Даш, там Аронов. Не раздави его, – предупредил Глеб.

– Эй, эй, вставай, – трогала меня за рукав, сидящая на переднем пассажирском кресле, Марта.

Я очнулся и принял вертикальное положение, давая возможность нашему продюсеру сесть.

– Опупеть Глеб, шикарная машина! – ощупывая ручки, сказала Даша, а затем, обратившись ко мне, прибавила: – Не спи, Вадичка.

Больше не собираясь засыпать, я начал беседу:

– Это в этой утренней передаче Недобачинский с Недостиллавинным шутят ниже плинтуса и не дают слова вставить соведущей? – спросил я.

– Да, – удивлённо ответила Даша. – Ты знаком с этим шоу?

– Один раз случайно послушали, когда рано ехали по делам, – ответил за меня Стальский.

– Да, один раз, – подтвердил я. – Просто флешку с музыкой забыли дома.

– Ага, – поддакнул Глеб. – Перезаписывали флешку и на столе забыли.

– Точнее не скажешь, – подтвердил я.

Даша с кислой миной следила за нашим мини-спектаклем.

– Вы ведь не под кайфом? – спросила она как бы между прочим.

Мы отрицательно помотали головами.

*****

Что рассказать о радиопередаче? Хронологию вспомнить труднее всего. Я мало участвовал в разговоре, ввиду полного отупения из-за недосыпа. Марта также не слишком много разговаривала; рассказала о том, что она юрист и планирует стать адвокатом (так сказать ей посоветовала Владимировна). Точно помню момент, когда один из ведущих сказал что-то вроде: «Вы, должно быть рады, что ваши разносторонние таланты нашли себе такое огромное количество почитателей? Особенно ты, Глеб. Наш студийный телефон раскалился от звонков слушательниц, а страничка в Инете завалена комментами. Что скажешь?» По дьявольской улыбке Стальского я понял, что у него есть что сказать. Глеб копнул глубоко: «Не так уж много людей хотят, чтобы их оценили по достоинству; большинство мечтает быть оценёнными гораздо выше».

Лично мне было интересно послушать статистические данные, которые время от времени зачитывал кто-то из ведущих. Эти данные касались всё возрастающих рейтингов ПД-шки. Разговор таки коснулся газеты. «Не секрет, что, появившаяся несколько месяцев назад, газета La Critica – плод вашего труда. Как возникла идея создания La Critic’и?»

Стальский не подкачал, – остроумно и задорно ответил на все интересующие вопросы, как ведущих, так и слушательниц. Тенденция покорения Стальским девчачьей половины человечества вырисовывалась всё отчётливее. Что показалось странным: про материал на последней странице никто не спросил. Никому как будто не было интересно: где мы его берём, гарантируем ли достоверность информации, какие цели преследуем. Волей-неволей задумаешься над тем, что все окружающие – звенья одной цепи. Но, все эти вспышки фантазии насчёт теории заговора беспокоят меня только лишь тогда, когда я не выспался, а когда голова свежа, всё встаёт на свои места.

*****

По дороге на «Кефир» я что-то уж совсем разошёлся в своём критиканстве в адрес радио-диджеев, и наш продюсер, не выдержав моего гундения, разразилась гневной тирадой: