Дракон на мою голову: Воровка с секретом

Мужик опять призадумался на миг, а потом отмахнулся:

– Как знаешь.

– Даже не хочу знать, какие дела ты с ними проворачивал, Гедеон, – пробурчал Мэрик Юсту, пока шли через двор к центральной лестнице, ведущей на следующие этажи. – И чем ты таким отличился. Просто надеюсь, что это не аукнется нам…

– Я тоже.

Двор был квадратной формы, чётко выделенный стенами двухэтажного пансионата с центральным корпусом в три этажа и верхней часть-башней. Просторная территория, в которую помещалась и спортивная зона, где, если верить воспоминаниям, ребята играли в разные подвижные игры, и небольшая площадка с простенькими качелями.

Ничего не изменилось с тех пор, как Гедеон здесь был последний раз.

Каменная постройка на века: тёмно-серая, суровая и добротная.

Настоятеля нашли сразу.

Он был у себя в кабинете. Окопался в ворохе бумаг, но как только увидел, кто именно к нему пришёл, – а доложили о гостях буквально минуту назад, – с чувством захлопнул папку, в которой до сего момента что-то изучал.

– Как ты посмел… – процедил сквозь зубы, сверкая льдинами глаз.

– Дело важнее наших разногласий, Верховный настоятель, – вот так в лоб отчеканил Гедеон, сопроводив слова утвердительным, кивком, полным уважения и заменяющим поклон.

– В последний твой визит я обещал, что сдам тебя шерифу.

– Если готовы нас выслушать, и не передумаете, клятвенно заверяю, что сдамся сам…

Нужно отдать должное, настоятель умел торговаться. Оставалось надеяться, что и слышать был готов. Мялся недолго, видимо любопытство победило гнев.

– Говори…

– Ты хочешь меня убедить, что являешься отцом того подкидыша? – задумчиво подытожил Верховный настоятель, после того, как выслушал душераздирающий рассказ Гедеона о том, как его любимая умерла в родах, а ему, не знавшему, что делать и как дальше быть, пришлось младенца оставить на ступенях пансионата, в котором вырос сам, веря, что только этим воспитателям мог доверить своё дитя.

– Я, – лживо сожалеюще повинился Гедеон. – Всё это время меня мучали уколы совести. Но тогда-то я был молод и неопытен, просто не знал, что делать.... – Враньё лилось, как из рога изобилия, вот только вряд ли оно попадало в цель. Лицо Верховного настоятеля оставалось всё таким же непроницаемым:

– А теперь знаешь, – не смотря на безучастность тона, было понятно, что Хорн Дель Ирв издевался.

Но не отступать же:

– Знаю.

– Тогда ты знаешь, что младенец оказался… – сделал выжидательную паузу настоятель, не моргая глядя на вора.

– Не совсем… мальчиком, – осторожно продолжил Юст, на последнем слове понизив голос почти до шёпота.

– Совсем, – на удивление мягко согласился Верховный настоятель, не сводя холодных глаз с Гедеона.

– Но ведь он… жив? И здесь? – закинул удочку Гедеон, молясь, чтобы это было так.

– Увы, это конфидициальные данные, – в голосе Хорн Дель Ирва не было ни чуточки сожаления, – мы не распространяемся по поводу жизни и устройства наших подопечных. С некоторых пор, – добавил значимо, и явно на что-то намекая. – Если они оказались здесь, значит были не нужны ни родителям, ни миру. И значит, мы взяли на себя…

– Но я готов забрать ребёнка, – всхрапнул от негодования Гедеон. – ОН Вам не нужен! Уже через несколько лет, вы сами выпихните его, то есть, её, прочь.

– Этого никто не знает наверняка, – вступил в перепалку Верховный, тем самым выдав, что ребёнок ещё в пансионате. Втянул воздух, осознав ошибку, и с прежним спокойствием продолжил: – А участь девочки в таких заведениях… – раз уж оплошал, решил разыграть другой ход: специально добавил драматизма и не договорил, позволяя фантазии посетителей самим дорисовать то, что считают нужным.

Ух, орк во плоти!

– Знаю, что последний раз поступил некрасиво, но у вас открылись глаза на то, что происходило в этих стенах. И я не выносил сор из избы, лишь показал вам грязное нижнее белье…

– Прости, Гедеон, но я не могу отдать ребёнка антисоциальной личности, – как бы поставил точку в разговоре настоятель. Отчеканил ровным тоном, сложив руки в замок и уместив их на столе перед собой.

Судя по всему, настоятель так и не простил Гедеона.

– Анти… чего? – опешил вор, бросив на Мэрика молебный взгляд.

– Антисоциальный, значит… – словно на уроке начал лекцию Верховный.

– Я знаю, что это значит, поэтому уточняю, какого чёрта? Когда бы вас заботила антисоциАЙ… – заткнулся Гедеон, когда его под столом пнул Мэрик и укорил взглядом. – В смысле, – переведя дух, вернул прежнее спокойствие вор, – раньше вы были более лояльны и сговорчивы.

– Правила, – всё так же бесстрастно кивнул настоятель.

– Сколько? – переиначил Гедеон.

– Правила, – настойчиво повторил Верховный, уже раздражая до чёртиков.

– Мы готовы их выслушать, – встрял в разговор чародей.

– Боюсь, это не в ваших силах, чародей Мэрик, – настоятель выделил свою осведомлённость принадлежности старика к Сверхам.

Чародей лишь кивнул, принимая этот факт и умолкая в задумчивости.

– Я готов торговаться… – не унимался Гедеон, уверенный, что только так можно решить это дело.

– Меня это не интересует, – холодно отмахнулся Верховный и, как бы показывая всем видом, что разговор окончен.

– Если она до сих пор здесь, с ней всё в порядке и вы так защищаете сведения о ней, – вновь заговорил чародей, – значит, она под вашей Личной защитой, – не утверждал на все сто, проверял теорию. – Тогда вы могли понять, что она не простая девочка.

– Осторожно, стены имеют уши, – категорично помотал головой настоятель. – Но вы правы.

– Тогда не вам ли знать, что ей грозит, если хоть кто-то выдаст её тайну?

– Я этого боюсь с момента её появления в пансионате, но до сих пор мне удавалось это скрывать.

Гедеон и не подозревал, какие страсти оказывается бушевали в душе этого старого ничем не прошибаемого бесчувственного ханжи.

Вероятно, не такой уж он и бесчувственный. И, уж тем более, не ханжа!

– Вы должны нам поверить, мы желаем ей только лучшего. Мы здесь, чтобы спасти её…

В кабинете настоятеля повисла тягучая тишина. Такая вязкая, что по спине Гедеона поползла мерзкая капля пота, а сердце, раз за разом, отбивало волнительный ритм.

Мэрик тоже молчал. Он из тех, кто не торопил: он из тех, кто умел ждать!

– Я слышал о вас, чародей Мэрик. К удивлению, только плохое из уст не самых лучших существ, и только хорошее – от порядочных.

– Мнение со стороны не даёт полной картины и может оказаться ошибочным. А Вы не глупый человек, и умеете жить своим пониманием сущего. Поэтому, хочется надеяться, вы прислушаетесь к голосу разума.

Хорн Дель Ирв кивнул, принимая ответ чародея.

– Именно ты должен оберегать её и заботиться, – спустя долгие минуты задумчивости, нарушил молчание Верховный.

– Д-да, – не веря счастью, рьяно закивал Гедеон.

– Это не просто слова! – грозно осадил порыв вора настоятель, и даже сверкнул гневно серыми глазами: – Она не должна жить в нищите и общаться с отбросами общества, ворами и головорезами.

– Я не общаюсь с головорезами и отбросами… – начал было оправдываться Гедеон, как заткнулся, поймав на себе осуждающий взгляд и Хорн Дель Ирва и Мэрика. – Понял, – мрачно кивнул, пожевав губу.

– У неё должен быть дом, а не логово!

– М-м-м, – замычал вор, раздумывая, каким образом это исправить, но за него поспешил вставить слово чародей:

– Гедеон уже ведёт переговоры по поводу покупки замка.

Настоятель с недоверием глянул на вора, который в свою очередь с ещё большим недоумением уставился на чокнутого старика, который по всему выжил из ума. Или сидит на чём-то сильном и зобиристом. А если нет, то самое время попринимать, а то возраст, и всё такое…

Мэрик как ни в чём не бывало продолжил:

– Земля хорошая, а замок требует небольшого ремонта. Поэтому цена вполне доступная. – Посмотрел на Юста и дружеским жестом похлопал его по ноге: – Гедеон скромничает. Боится, что сделка может сорваться, вот и не распространяется лишний раз.

Юст лишь сглотнул, потому что слов не было.

И раз уж начал так безбожно врать чародей, пусть продолжает. С него, если что, и будет спрос.

– Сомнительно, но допустим, – настоятель явно был в глубоких раздумьях. – А ещё она должна воспитываться в семье! – значимо выделил слово. – И семье – не шайки воров, а нормальной, полноценной, где есть мать и отец!

Гедеон было открыл рот, чтобы ляпнуть: «Чего не хватало?!», как за него опять ответил Мэрик:

– И это поправимо. – Теперь тишина стояла такая, что хоть топор вешай. В услышанном сомневались все, даже сам чародей, но без малейшей заминки продолжил: – Буквально на днях Гедеон поделился прекрасной новостью, что встретил замечательную баронессу и готов сделать предложение…

Новость вышибла воздух из лёгких вора.

– Кх-кх-кх, – зашёлся он кашлем. Мэрик поспешил постучать ему по спине.

– Не надо, – отмахнул от него как от чумного Гедеон, в ужасе от того, что ещё придумает чокнутый чародей.

– Ну что, ты, мне не сложно пыль из тебя повыбивать, – нарочито вежливо буркнул чародей, будто издевался.

– Баронесса и этот? – пуще прежнего усомнился настоятель, не скрывая изумления.

– Да, – лживо сокрушенно покивал Мэрик, словно сам недоумевал, как такое могло произойти. – Любовь зла…

– Это правда? – вперил острый взгляд в Гедеона Хорн Дель Ирв.

Вор ещё раз прочистил горло и, страшась посмотреть в глаза Верховному, нехотя кивнул:

– Да, настоятель. И как только угораздило…

Хорн Дель Ирв нахмурился, явно взвешивая все «за» и «против»:

– Что ж, – секундой погодя смягчился его тон. – Раз вы так безбожного врёте, значит и прям дело жизни и смерти.

Мэрик и Гедеон обменялись обречёнными взглядами, но понимая бессмысленность дальнейшего вранья, кивнули в разнобой.

– Я не был настроен нянчиться с девочкой, но малышка напомнила мне о дочери, которую я потерял много лет назад. В отличие от меня, жена не пережила горя и ушла за ней следом, а я… стал тем, кем стал, – объяснил причину своего поступка настоятель. – Ты был прав, Гедеон. Я очерствел и перестал был человеком. Несмотря на твою работу, – размазал недовольство Хорн Дель Ирв, намекнув на воровские делишки Гедеона, – ты не потерял сердца. Ты поступил смело, когда раскрыл бесчинства, творящиеся здесь, а я был слеп. Но я умею признавать свои ошибки, поэтому помогу вам. Только нужно ей об этом сказать как-то деликатно, иначе… – запнулся, явно подыскивая слова. – Она до сих пор не может простить того, что её бросили. А если учесть начало переходного возраста…

– Дети хотят иметь родителей, – Гедеон это знал не понаслышке. – Захочет выговориться – мы ей дадим такой шанс. Вот только, лучше сразу ей не говорить, что я её отец, – вошёл в роль отца, а настоятель его не перебил, позволяя маленькую ложь. – Мы это сделаем, но чуть позже. Она всё поймёт и простит!

– Хорошо… – судя по тону, настоятель сомневался во всём: и в решении вернуть девочку, и в правдивости рассказа Гедеона, но почему-то был готов уступить груз, который тянул столько лет.

ГЛАВА 5

– Признаться, я много раз хотел избавиться от неё, – открыл очередную тайну настоятель, уже шагая по длинному коридору замка с открытой верандой во внутренний двор пансионата, – ведь у нас нет условий для её воспитания и проживания. В пансионате только мальчики! – напомнил, хотя никто об этом и не забывал. – А потом кое-что придумал, и пока никто не раскрыл правды. Но, если честно, я рад, что вы появились, потому что скоро скрывать Рому будет крайне сложно…

– Рома?  – сбился с шага Гедеон, и остальным тоже пришлось остановиться. – Вы назвали девочку РОМА?

– Почему нет? – моргнул непонимающе настоятель. – Очень удобное и красивое имя… И не надо задумываться, как склонять.

– А что вы имели в виду, когда сказали, что Рому будет сложно скрывать? – напомнил о более важном в разговоре Мэрик. – Она сильно выделяется… женственностью? – предположил первое очевидное, и немного сумбурным жестом показал округлости в области бёдер.

– Не совсем, хотя это тоже не за горами, – настоятель кивнул, предлагая продолжить ход,– всё же Роме уже тринадцать, и формы скоро начнут выделяться и физиологию никто не отменял. Я о другом. Она – особенная… – Хорн Дель Ирв даже понизил голос, не желая, чтобы ненароком лишние уши услышали об этом.

Гедеон и Мэрик обменялись напряжёнными взглядами, что не ускользнуло от настоятеля:

– Но, думаю, вы и об этом знаете, – ни взглядом не упрекнул никого из мужчин.

– Понятия не имеем, о чём вы, – пробурчал Гедеон. – Но, в свою очередь, надеюсь, вы об этом никому? – так, уточнить на всякий стоило.

– Если Рома жива, и всё ещё здесь, как мне кажется, это главное доказательство, что её тайна ещё не раскрыта, – разложил по полочкам настоятель. – Только сдерживать пробуждающуюся силу Роме будет всё сложней.

– РОМА, – привыкая к имени, пробурчал под нос Гедеон, словно пробовал его на вкус.

– Рома, – кивнул Верховный, удивив мягкостью звучания. – Думаю, вы согласитесь, что такое имя ей подходит, как нельзя кстати, – почему-то сожалеюще добавил настоятель. – И вот это уже, скорее всего, моя вина.

Мэрик и Гедеон вновь обменялись непонимающими взглядами.

– У них сейчас должно быть свободное время. Многие ребята играют во дворе. Но есть и другие – они читают, рисуют, занимаются творчеством, искусством…

– У Ромы, наверное, тяга к прекрасному, как у её матери, – предположил Гедеон, вспоминая нежную и хрупкую Катарину, которая, вероятно, ничего тяжелее иголки в руках не держала.

– Я бы не назвал то, к чему у неё тяга – прекрасным… – прозвучало недобро интригующе, а настоятель почему-то помрачнел, будучи вынуждено заткнутым. На улице раздавались бойкие крики ребят. Подначивающие и провокационные:

– Давай, надери ему зад! Бей! Чё как девка! Да! Добивай… – разноголосье сопровождалось рычанием и ухами. – Мочи гада! Вот так! – кровожадно скандировала толпа.

С лица верховного сошла краска, он, как и Мэрик с Гедеоном, аж прилип к балкону второго этажа, хотя уже почти дошли до лестнице, по которой можно было спустить.

Во дворе, на площадке внутри живого круга из ребят, полным ходом бушевала драка. Не жалея друг друга, словно на хорохорившиеся воробьи, толкались два паренька не старше пятнадцати лет. Они отчаянно махали руками, стараясь побольнее попасть по противнику, но не чурались и царапаться, и тягаться за одежду. Как бы это не казалось нелепым, оба выглядели изрядно потрепанными: в царапинах, в ссадинах, грязные, чумазые, взъерошенные, в порванной одежде.

У одного, более тощего, мальца была разбита губа и тонкой струйкой текла кровь, у другого –  уже заплывал глаз.

– Опять двадцать пять, – в сердцах простонал настоятель. – А вот и Рома!

Гедеон и Мэрик с бОльшим недоумением уставились на толпу, пытаясь понять о ком речь. И в тот самый момент, когда более крупный рыжеватый парнишка с затекшим глазом, пошёл массой на щуплого, долговязого и темноволосого, – схватил за грудки и удачно провёл приём, заваливая подсечкой соперника на землю, – случилось что-то малопонятное. По всем законам физики и гравитации, худосочный парнишка должен был рухнуть на землю, но вместо этого выскользнул из рук рыжеволосого, словно был не из плоти и крови, а самим воздухом, даже слегка потеряв очертания. Соперник, естественно, не ощутив опоры, как был, ухнул прямо лицом в грязь, а темноволосый, уже в следующий миг оказался на нём, вдавив того в землю, ещё и руку ему заломив до такого хруста, что он прозвучал поверх голосов ребят.

– РОМА!!! – гаркнул настоятель на всю округу, да так, что даже стены пансионата вздрогнули. – Лукка!!! А ну прекратить! – толпа ребят, услышав глас Верховного, с визгом и криками бросилась врассыпную, – кто куда, лишь бы не попасть настоятелю в руки, и побыстрее смотаться с его глаз. Несколько секунд спустя во дворе не было никого, кроме незадачливой пары драчунов.

Темноволосый продолжал удерживать поскуливающего рыжего, ожесточённо скаля зубы, словно не человек, а какой-то одичавший волчонок.

– Рома, Лукка, кому сказано, прекратить! – строго повторил настоятель и поспешил разнимать пацанов.

Гедеон слегка затушевался, когда темноволосый мальчишка глянул на него исподлобья. Большие глаза, наполненные злобой и недоверием. И взгляд был прямо в душу…

По позвоночнику опять скатилась капля пота, неприятная дрожь пробежалась по рукам, сердце ёкнуло в сомнении: нечто нечеловеческое было в парне. Такое мощное, необузданное, что хотелось склонить голову, признавая его силу.

Гедеон еле сдержался, чтобы не отступить, но вовремя вспомнил, что зверю нельзя показывать страх.

– Это он всё начал, – хныча, пожаловался на темноволосого рыжеватый, прижимая к груди травмированную руку и шмыгая носом. – Я не виноват! – захлёбывался оправданиями парень. – Он всё время ко мне лезет! И жульничает! Вы разве не видели? Я его повалил, но… Что с ним не так?

– Ты гад и трепло! – зло процедил темноволосый. – Ничтожная тварь! – сделал выпад к Лукке: ощерился по-звериному, явно намереваясь продолжить драку.

Парень в ужасе отшатнулся, едва не упав, когда запнулся за ногу настоятеля. Но в последний миг Верховный успел поймать мальца за шкварник. Рывком вернул на место. И тот сразу же спрятался за спину настоятеля.

– Трус малодушный… – плевался ругательствами «зверёныш».

Хорн Дель Ирв успел остановить Рому, ладонью в грудь, не позволяя приблизиться ко второму:

– Хватит уже! Я с этим разберусь! – грозно пообещал и, убедившись, что Рома не бросается на соперника, повернулся к Лукке:

– Быстро ступай в лазарет! Останешься там до моего прихода, и не дай бог окажется, что ты развлекался во дворе, а домашняя работа у тебя не выполнена! – подтолкнул парня прочь.

Мальчишка что-то пробурчал, но послушно побежал по лестнице наверх.

– Рома, почему ты не можешь быть как другие? – отчитал Верховный настоятель темноволосого, только они остались внизу одни.

Парень не опускал голову, не винился взглядом, и, уж тем более, не рыдал и даже не оправдывался. Стоял, поджав разбитые, окровавленные губы и сверкал гневно глазами, всем видом сигнализируя: не дождётесь! не раскаюсь!

– Рома! – вторил имя настоятель, будто ждал, что это сработает, и парень заговорит. Хорн Дель Ира тяжко вздохнул-выдохнул: – Ты становишься слишком неуправляемым. Ты же понимаешь, чем это может закончиться. Тебе нужно вести себя тише, а не ввязываться в драки. Эх, – встряхнул печально головой. – У меня к тебе важное дело, а ты… – по-отцовски сердито добавил, вроде как собираясь по-мужски отругать любимое чадо, но видя его… не находя столь гневных слов. – Хорош, ничего не скажешь… Ступай, приведи себя в порядок! – кивком головы указал куда-то в сторону первого этажа.

Пацан было шагнул прочь, как настоятель его остановил за плечо. Поймал за подбородок, рассматривая разбитую губу:

– Больно? – а это совсем уж мягко обронил.

– До свадьбы заживёт! – вызывающе нагло хмыкнул Рома и тут же шикнул, облизнув губы.

Хорн Дель Ирв выудил из кармана своего длинного балахона светлый платок и приложил к разбитому рту парня:

– Держи! В лазарет пока нельзя, сам понимаешь…

– Да нормально всё! – не принимая помощи, дёрнулся звереныш. – На мне как на собаке, а вот этому засранцу, Лукке, больше досталось. Пусть помучается…

Верховный на это лишь помотал головой.

– Ты неисправим, – удручённо вздохнул: – Всё, иди…

– Какое чудное воспитание, – пробормотал ошарашено Мэрик, глядя вслед убегающей Роме. – Ничего такой зверёк…

Гедеон тоже был под впечатлением. Он бы и рад возмутиться, мол, не она это, да в душу её взгляд засел. Глубоко проник: точно молнией сердце поразил. Казалось бы, издалека сложно было рассмотреть лицо Ромы, но родинку под правым глазом отчётливо заметил, как и то, что они были невероятными – светло-зелеными, такими ясными, что в бликах солнца ещё и золотом переливались.

Сверх!

Теперь нужно понять, что за существо такое выросло.

– Что ж, – выдохнул Юст, пытаясь найти что-то хорошее в перспективе, – есть над чем работать… – подытожил путаные мысли.

Мэрик и Гедеон задумались каждый о своём, но, однозначно, о предстоящих проблемах, которые на них свалятся по вине этого «милого» зверька.

ГЛАВА 6

Рома не торопилась.

Привела себя в порядок, чуть умылась, разглядывая травмированную губу. Сменила порванное, грязное бельё и одежду, посерчав, что его придётся стирать и штопать, потому что вещей у каждого ребёнка в пансионате было совсем мало.

Она не боялась, что ей кто-то может помешать, в этой части корпуса Рома была одна. А в её крохотной комнатке не было ни одного окошка. Бывший чулан – четыре стены и дверь.

Хорн Дель Ирв ещё несколько лет назад отселил Рому от всех, предоставив отдельную комнату. Для всех причиной было то, что у пацана взрывной характер. И как бы во избежание частых конфликтов с другими ребятами, в качестве наказания, – ведь в одиночку приходилось быть большее количество времени, – он решил, что лучше ей быть одной.

Рому это устраивало.

Нет, нормальная комната, Рома к ней уже привыкла. И не роптала…

Она знала давно, что отличается от других.

Верховный настоятель был с ней отчасти честен. Он объяснил, что она… девочка, а девочке находиться в пансионате для мальчиков очень опасно. И поэтому она старалась следовать его правилам.

Главным было, скрывать кто она на самом деле, хотя это было не так сложно, потому что Рома с младенчества свыклась с ролью парня. Она говорила как мальчик, вела себя как мальчик, одевалась как мальчик.

Конечно, большинство ребят из пансионата завидовали Роме и видели в жесте настоятеля какой-то свой интерес.

Некоторые грязно шутили, что Рома «любимый мальчик» Верховного. Поэтому у него личные апартаменты. Видимо, умеет ублажить старика.

Другие находили свои причины, намекая, что Рома, вероятно, незаконно рожденный сын настоятеля.

На самом деле, Рома сама, об этом подумала. Ведь почему-то он её не сдал Гильдии Древних, не отдал на расправу шерифу. Он её укрывал, и всячески помогал.

Иногда, лёжа в ночи и глядя в тёмный потолок, она думала о причинах, но искренне не понимала, если она на самом деле – дочь настоятеля, зачем ему это скрывать?

Требовать от него признания казалось глупым, и раз он не признавался, она всего лишь в тайне надеялась, что когда-нибудь это случится.

А пока этого не произошло, Рома старательно ему помогала, выступая в роли невидимого защитника убогих и обделённых.

Верховный настоятель был неплохим человеком, но зачастую настолько занятым внутренними делами и разными бумагами, что не всегда имел возможность заметить, что в пансионате есть очень гадкие и скверные ребята. Они сильно усложняли жизнь более слабым.

Именно поэтому Рома и срывалась. Когда она видела несправедливость по отношению к более слабым, она буквально закипала.

Лукка Дарвич был одним из этих раздражителей и тем, кого особенно хотелось проучить. Этот недоумок задирал младших и уже несколько раз говорил гадости, как о Роме, так и настоятеле.

Она не хотела реагировать на его похабные шутки, но ничего не могла с собой поделать. И, уж тем более, не могла позволить издеваться над другими.

Вот и в этот раз, она застукала его и его друзей, зажимающим в углу туалета Прескотта. Одного из младших учеников. Очень хрупкого и робкого мальчугана. Они пользовались тем, что он не мог дать сдачи. И развлекали себя разного сорта издевательствами.

Пока трое удерживало Прескотта, Лукка распахивал дверцы кабинок сортиров, явно подыскивая подходящий под его задумку.

За этим делом она и застала ребят.

Прескотту повезло, Рома ворвалась в туалет во все оружие – с неполным ведром помоев. Прямо с хода плюхнула их в ребят, незаметным движением руки, оградив от вонючей жижи и ошмётков друга.

Пока парни выли и плевались, кляня Рому, на чём свет стоит, она кивнула Прескотту:

– Уходим! – за руку выдернула из угла хнычущего и запуганного парня и рывками потащила прочь.

– Куда? – взревел Дарвич, торопясь за ними.

Нагнал быстро, всё же Прескотт не бегун, скорее – якорь.

Пнул под зад, еле плетущегося мальчишку, и тот со стоном ухнул на каменный пол, растянувшись под ногами Ромы.

– Чёрт! – закатила глаза она. Рывком за руку помогла ему встать, и пока Лукка скалился, уже предвкушая дальнейшую драку, подтолкнула друга в спину:

– Уходи, я с ним разберусь! – повернулась к Дарвичу, ощериваясь и готовясь к стычке.

Лукка вырос за последний год и теперь уже был выше и крепче Ромы. Если раньше результаты драк были попеременными: то она огребала, то – Дарвич, то теперь, когда их стычки становились ожесточенней и сложней, если бы не бурлящая в её венах магическая сила, о которой нельзя было никому говорить, то исход стычек был бы совершенно другим. А если учесть, что Роме нельзя светить своим даром, то хоть волком вой. Сила девочки никак не могла соперничать с нарастающей силой парня, который и без того старше на два года.