Интернатские. Мстители. Любовь и дети Ханум

А ещё через день-другой в интернатском актовом зале в избытке появился весь необходимый реквизит для постановки самых разных спектаклей, дорогостоящий инвентарь. Были закуплены и доставлены сюда классические и народные музыкальные инструменты, которых хватило бы на несколько школьных поколений. А Баймурат-ака Тохтамышев сделался завсегдатаем на репетициях ансамбля. И всегда являлся с такой кучей подарков и вкусных угощений, что воспринимался детьми как добрый волшебник. К нему быстро привыкли как к родному и репетировали в его присутствии без малейшего стеснения.

XXIII

22 апреля 1970 года, в день празднования 100-летия со дня рождения вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина, восьми-девятиклассников школ районного центра в торжественной обстановке принимали в комсомол.

К этой же дате директор райзаготконторы Баймурат Тохтамышевич Тохтамышев был удостоен высокого звания Героя Социалистического Труда.

Церемония его награждения золотой звездой-медалью «Серп и Молот» одновременно, как предусматривалось законодательно прописанной процедурой, с орденом Ленина состоялась, так уж совпало, совместно с вручением школьникам новеньких комсомольских билетов и значков.

Пламенным поздравительным речам не только в прозе, но и в стихах не было конца. Солнечная погода и множество сияющих улыбок вокруг памятника В. И. Ленину на центральной площади райцентра, где происходили эти радостные события, девственной чистоты яркая свежая листва окружающих площадь молодых деревьев, весело щебечущие птицы в ясном небе – что может быть лучше, чем получить звезду Героя в такой обстановке! Но самый приятный миг в этот счастливый день подарили Тохтамышеву две только что принятые в комсомол юные красавицы-близняшки в лёгоньких снежно-белых кофточках и коротеньких тёмных юбчонках, едва прикрывающих изящную стройность девичьих ног, подбежавшие к нему с букетиками цветов в руках, и с двух сторон

чмокнувшие его в обе щеки.

Именно этот «чмок» – ещё совсем по-детски чистый, безгрешный поцелуй и лишил новоявленного Героя присущего ему хладнокровия, положил начало мучительной бессоннице долгими последующими ночами. Но бессонница будет потом, а сейчас он приглашает в числе других гостей весь интернатский вокально-танцевальный ансамбль к себе домой на праздничный пир, посвящённый сегодняшним событиям.

XXIV

Празднество в большом богатом доме Тохтамышева проходило весело и шумно. Хозяин, сбросив с себя обычную солидность и серьёзность, веселился наравне со всеми. С особым удовольствием он танцевал медленные танцы со школьницами, шутливо целовал их в щёчки по окончании каждого танца, не делая между девушками никаких различий. Но по-настоящему его интересовали лишь две из них… и незаметно для окружающих он зорко следил за ними, ни на минуту не упуская обеих из виду.

Умудрённый немалым жизненным опытом вообще, а в делах сердечных особенно, Тохтамышев прекрасно понимал, что начинать откровенно ухаживать за Гульнарой или Динарой на этом празднике – глупо. По разным причинам. Во-первых, он пока ещё не научился отличать одну от другой, а путаться в их именах при прямом общении было бы неловко. И, вдобавок, он ещё не понял, какая же из них конкретно завладела его сердцем и должна стать его счастливой судьбой – сердце одинаково страстно замирало при виде любой из них. Неужели?.. Нет-нет! Слишком уж это невероятное, да и недопустимое по советским законам счастье – заполучить в жёны обеих сразу. Эх, как хорошо было в Средней Азии до прихода Советской власти, когда каждый имел право на такой гарем, какой только способен прокормить! О, Аллах! Где ты? Помоги, ведь до сих пор ты не оставлял Тохтамышевых во всех их делах и заботах. Ну, или – почти во всех…

А во вторых… пожалуй, куда более веской, чем безобидная в общем-то путаница в именах похожих друг на дружку как капельки родниковой воды девчонок, причиной, заставлявшей влюблённого Баймурата Тохтамышевича соблюдать так несвойственную ему осторожность в проявлении нежных чувств, был брат-близнец Гульнары и Динары Валеджан, не отходивший от сестёр ни на шаг. Приближённые уже докладывали хозяину о взрывном, мало предсказуемом и бескомпромиссном характере этого известного интернатского дебошира, скандал с дракой для которого – плёвое дело, кто бы перед ним ни стоял. А когда дело хоть каким-то краем касается семейного вопроса, он становится особенно неуправляемым, даже опасным.

И ещё одна досадная причина вынужденной пассивности ухажёра-профессионала Тохтамышева вертелась весь праздник перед его глазами: от Гульнары и Динары также ни на шаг не отходили влюблённые в них двое блондинистых братьев-близнецов из их класса и ансамбля, которые, видно, ещё и дружны с этим обещающим мало хорошего любым другим претендентам Валеджаном. Хотя и этим мальцам, похоже, тоже вряд ли поздоровилось бы, поведи они себя по отношению к девчонкам чуть развязнее.

Что же делать? Пустить развитие событий на самотёк и беспомощно дожидаться, пока эти белесые недоноски не уведут под венец двух ярчайших звёздочек Вселенной? Ну, уж, дудки! Не тот человек Баймурат Тохтамышев, чтобы позволить кому-то забрать у него из-под носа такую лакомую добычу!

Помощники Тохтамышева, числившиеся в райзаготконторе рядовыми работниками, а на самом деле, будучи его глазами, ушами и руками, ворочавшие во благо их хозяина (не слишком при этом обделяя и самих себя) несчитанными деньгами, обладавшие всеми необходимыми для обеспечения его процветания и спокойствия познаниями и навыками, умевшие качественно и быстро выполнять любые, даже сверхсложные сумасбродные баймуратовы задания и пожелания, дело своё знали: в разгар веселья музыка вдруг стихла, и слово было предоставлено главному, а точнее

– старшему по возрасту виновнику торжества (ибо виновников в целом – новообращённых комсомольцев, было здесь много, и каждый в душе воспринимал самого себя первым среди равных).

– Друзья! – провозгласил, окидывая умилённым взглядом толпу наслаждающихся праздником гостей Баймурат-ака. – Я счастлив, что в такой знаменательный для меня лично и для всех нас день вижу вокруг себя так много красивых людей. Особенно прекрасна сегодня наша молодая смена, ставшая всего несколько часов назад комсомольцами. А вот эти две наиболее привлекательные, не в обиду другим, пары меня вообще радуют до слёз. Хочу в их честь объявить белый танец, чтобы все дамы пригласили тех кавалеров, которые им более всего по душе. Не стесняйтесь! Здесь все свои. А по окончании танца будет вручён приз-сюрприз тем двум партнёршам, которые не перепутают имён этих симпатичных парней-близнецов. Музыка!

Заиграло танго. Пока остальные желающие потанцевать девушки и взрослые женщины гадали, кто из одинаковых, как две пули в одной обойме, отроков Илюха, а кто – Колюха, к смутившимся братьям-близнецам со смехом подскочили Гульнара и Динара, и с грациозным шутливым реверансом пригласили их. Следующий танец, к радости обеих довольных парочек, оказался также медленным. И третий, как по заказу, – тоже…

Удовлетворённо убедившись, что сёстры на некоторое время попали в относительно правильные руки, и в данный момент им ничто особо не угрожает, Валеджан пошарил в карманах своих тщательно отутюженных по сегодняшнему случаю брюк, намереваясь шмыгнуть куда-нибудь на воздух покурить как настоящий мужчина. Но не успел. От приглашения на белый танец такой красивой партнёрши, какая подошла сейчас к нему, не смог бы отказаться не только Валеджан, а, пожалуй, и – кто угодно даже повзрослее и поискушённее в амурных похождениях. Это было стройное большеглазое чудо с модной чёлкой на чистом лбу и на высоких, совсем взрослых каблуках. Она и была очевидно взрослее Валеджана, училась, скорее всего, в выпускном десятом классе, или даже в институте. И – значительно опытнее его, как потом оказалось, в жизни. Чуть не задыхаясь от прикосновения к его лицу её благоухающих тончайшими ароматами локонов, а к телу – выпирающих сквозь полупрозрачную кофточку кончиков грудей (лифчика под кофточкой не было), Валеджан танцевал самозабвенно и долго – несколько танцев кряду, впервые потеряв бдительность по отношению к безопасности сестёр.

Близняшки же Гульнара и Динара, избавленные таким образом от строгой неотрывной опеки брата, на этом праздничном пиру, впервые в своей жизни, попробовали спиртное – настоящее «Советское» шампанское. А их «женихи» Илюха с Колюхой Сухоруковы, спеша обрести статус полноценных мужчин, приложились к рюмкам более крепкого напитка – настоящего пятизвёздочного коньяка, причём – неоднократно, поскольку отказаться от этого под умелые подначивания управлявших пиром взрослых людей было трудно.

Валеджан, в силу своей некоторой приобщённости к образу жизни местной, за стенами интерната, «шпаны и кодлы», считающий себя более сведущим, нежели его сёстры и их «женихи» Сухоруковы в атрибутике застолий со спиртным, с видом бывалого гуляки опорожнил и вовсе немало сосудов с многоградусными напитками. И его прекрасная новая знакомая оказалось для него в качестве спутницы истинной находкой: она неустанно заботилась о том, чтобы Валеджану было хорошо – ему и в самом деле было с нею необычайно комфортно.

Этот праздничный вечер произвёл на всех его участников наилучшее впечатление. И, по общему признанию, главным образом – благодаря его гостеприимному, обаятельному и остроумному хозяину. Единственное, что в этом хозяине было всё же не совсем приятно, даже несколько жутковато для молодёжи, особенно при общении с ним на близком расстоянии, так это цвет глаз. Один глаз у Тохтамышева был болотисто-зелёный, другой – водянисто- серый. Наверное, из-за этого досадного недоразумения в своей внешности он и надевал довольно часто, не всегда к месту, тёмные очки.

Через некоторое время Баймурат Тохтамышевич, празднуя свой день рождения, устроил не менее грандиозную вечеринку и, на правах руководителя шефского предприятия, опять пригласил весь интернатский вокально-танцевальный ансамбль, в состав которого входили, как мы помним, кроме Гульнары и Динары, ещё и их брат Валеджан и «женихи» Илюха с Колюхой Сухоруковы. И на этот раз праздник также прошёл «на ура», то есть лучше некуда, оставив о себе в памяти приглашённых такие же как и в прошлый раз, восторженные воспоминания.

Постепенно подобные празднества приобрели систематический характер. Редкий «красный день календаря» обходился теперь без приглашения в дом директора заготконторы всё того же круга интернатовцев. И приглашения эти принимались с превеликим удовольствием, уже как само собой разумеющееся. Всем было на этих пиршествах весело, никого ничто не тревожило, кроме разве что периодической головной боли от выпитого сверх меры или расстройства желудка с кишечником от не так съеденного. Валеджан увлечённо ухаживал за своей новой пассией-красавицей, ведь в доме доброго хозяина Тохтамышева его сёстры, в числе всех остальных гостей – как в крепости, а значит, лишняя мелочная опека девчонкам здесь ни к чему. Братья-близнецы Сухоруковы, солидарно придерживаясь мнения своего друга, также вели себя на этих пирушках свободно и расслабленно, время от времени легкомысленно отлынивая от тесного общения с «невестами» Гулькой и Динкой, чтобы потихоньку «дёрнуть» с кем-нибудь из не менее общительных, чем их «шеф», помощников Тохтамышева «по маленькой». И снисходительно усмехались, глядя, как робко хозяин дома приглашает по очереди девчонок на медленный танец. Махнув рукой на очередную такую уморительную сцену, они спокойно отвлекались на свои «взрослые мужские» пункты программы типа всё той же процедуры «дёрнуть по маленькой».

Сам же Баймурат-ака денно и нощно изнывал от неумолимо растущей страсти к девушкам-близняшкам. Он с нетерпением ждал, когда, наконец, всемогущий Аллах сподобится помочь ему, и с прекрасными юными жемчужинами можно будет поступить как со взрослыми. А на первых порах – хотя бы поговорить о главном.

Но прямо заговорить с божественными созданиями на эту важнейшую теперь тему его жизни он не решался. Не получалось – и всё тут… хоть ты тресни! А ведь в роду Тохтамышевых слабаков и трусов никогда не было, а решимости и крутости нрава одного из последних отпрысков этого рода – Баймурата мог бы позавидовать любой мужчина. Девчушки же эти, Гульнара и Динара, воспринимали его всего лишь как доброго и благородного пожилого шефа их интернатского ансамбля, называя его, даже на людях, не иначе как «дядя Баймурат» (тьфу!)

А уж чтобы посмотреть на всемогущего грозу района, Героя Социалистического Труда товарища Тохтамышева как на мужчину, достойного стать их общим, одного на двоих, мужем, и в мыслях, однозначно, ничего подобного…

Но… о чём это он опять? Такие мысли исключены в их девчачьих умах хотя бы потому, – напоминал себе Баймурат-ака ещё и ещё раз, – что в советской социалистической стране абсурдно вообще говорить о семье, где у одного мужа может быть больше одной жены. Даже если в достойного претендента возьмут, да и влюбятся одновременно хоть сто прелестных девушек, всё равно гарем исключается категорически. Моногамия – единственно законный здесь вид брака. О-о, проклятые советские законы!!!

Страдал Баймурат-ака, мучился, задыхался от злости и ненависти к чуждому для истинного мусульманина мировоззрению, пришедшему когда-то вместе с советской властью, без особого приглашения, в азиатские республики и одержавшему верх… но никак не мог найти выхода из этого тупика.

Купить девчонок, спрятать, сделать их тайными наложницами, которые тихо родят ему каждая хотя бы по одному внебрачному наследнику и будут на пожизненном негласном содержании? Но и такой вариант вряд ли пройдёт. Обе сестрицы – развитые и раскованные представительницы современной молодёжи, которой палец в рот не клади и сам чёрт не брат. Скорее предпочтут убогое нищенское сожительство со своими сверстниками-простолюдинами где-нибудь в необустроенной общаге или бараке, а то и дырявой брезентовой палатке на любой из многочисленных так называемых комсомольских строек, чем жить в роскоши рабынями, угождая хоть и неизмеримо более благородному и состоятельному, чем все эти безусые юнцы вместе взятые, но всего одному на двоих, да ещё и стареющему супругу…

Дуры!.. Не понимают, пока ещё, своего счастья, которое – вот оно, скажи только маленькое «да». Но уж они-то дурочками себя вряд ли считают…

Взять силой, нелегально увезти за границу, в какую-нибудь из мусульманских стран, где гаремы существуют открыто, в полном согласии с правильным законодательством этих стран? Но Баймурат-ака жаждал сейчас взаимной любви, он не стремился к насилию, хотя любви таковой, несмотря на все его старания, добиться пока не мог.

Выбрать из них двоих одну, и уговорить выйти за него замуж открыто и честно? А взамен – обеспечить её родных пожизненно таким материальным достатком, что дух захватит… но и такой компромиссный вариант натыкался на неодолимое препятствие: Тохтамышев в какой-то момент твёрдо осознал, что хочет только обеих сразу. Иначе – вся дальнейшая жизнь теряла для него смысл.

XXV

Наступил последний учебный год близнецов: Гульнара и Динара, их брат Валеджан и женихи-близнецы Илюха с Колюхой стали выпускниками – учениками десятого класса. Вступившие, как гласил действовавший в республике закон, в брачный возраст шестнадцатилетние Илья с Гулей и Николай с Диной готовились объявить родителям о снедающем всех четверых страстном желании воспользоваться своим правом на создание семьи.

Не отстал от них и Валеджан. Девушка, с которой он познакомился ещё в восьмом классе на праздничном пиру у директора заготконторы – шефа их вокально танцевального ансамбля, была уже месяца три, как беременна. Но сообщать об этом кому-либо из взрослых молодые пока боялись. И – было почему.

Как выяснил Валеджан вскоре после своего счастливого знакомства, красотка оказалась родственницей Тохтамышева. В подтверждение первой же предположительной догадки юноши, когда она пригласила его на белый танец, девушка действительно оказалась старше Валеджана на два года и, заметно опережая его в развитии, включая и житейский опыт, щедро делилась со своим милым дружком всем, что успела постичь в жизни к настоящему моменту, помогая тем самым и ему своё развитие ускорить.

Роза – так звали девушку – была не только очаровательна наружно, но и с богатым внутренним миром. Она хорошо пела, танцевала, вышивала, играла на фортепьяно, ориентировалась в русской и узбекской литературной классике, знала основной репертуар советского киноискусства и фамилии всех более или менее знаменитых актёров. Общаться с нею было настолько интересно и захватывающе, что Валеджан, сам того не замечая, начал постепенно отдаляться от своих любимых уличных азартных игр, отдавая себя с величайшим удовольствием во власть обаяния Розы. Но главное – Роза, благодаря своей особой привлекательности и ускоренному всестороннему развитию рано познавшая плотскую близость с мужчиной и имевшая в этом весьма неплохой для своего возраста опыт, умела доставить Валеджану ни с чем не сравнимое любовное наслаждение, чем ещё больше привязывала его к себе. И, видит Бог, привязала так, что крепче если и бывает, то только, наверное, в сказках…

Она не сразу рискнула рассказать Валеджану о первоначальной цели своего с ним знакомства на том званом вечере у Тохтамышева, но теперь была в своих чувствах совершенно безыскусственна. Тогда же, когда её попросили на какое-то время завлечь ревнивого до одури «хранителя чести семьи» – братца сестёр-близняшек, жёстко стерегущего их, казалось, не только от окружающего мужского мира, но и от самого себя, никто и не предполагал, что дело с этим «игрушечным адюльтером» зайдёт так далеко. Будучи уверенными в здравомыслии, когда надо, красавицы Розы, приближённые Тохтамышева благословили юную шпионку и на дальнейшее продолжение знакомства с «бешенным» Валеджаном, чтобы и на последующих подобных праздничных мероприятиях парень был надёжно изолирован от тех участников пира, с кем хотел бы почаще общаться сам Тохтамышев. И вот результат… Роза и Валеджан тайком от всех, кроме Гульнары с Динарой и их избранников Илюхи с Колюхой, уже длительное время были фактически мужем и женой. И у них через назначенный природой срок будет ребёнок. Только ведь прибьёт Розу Тохтамышев, – возможно, насмерть, – если каким-то образом унюхает о таком предательстве. Да и Валеджану не сносить головы…

О своём участии в пирах у Тохтамышева никто из девчонок и мальчишек своим родителям ни разу ни словом не обмолвился. В том числе и вся наша компания близнецов – Тамаре «шофёрке-ханум» и Николаю Захаровичу, которые, со своей стороны, тоже были грешны: неофициально сожительствовали друг с другом уже не первый год, иногда даже вместе, будто случайно, появляясь в интернате, чтобы навестить детей, как бы каждый своих.

Умалчивание о пирушках с не запрещаемым и неограниченным употреблением на них спиртного было понятным – ну, кому охота зазря по пустякам расстраивать «предков», да ещё подвергаться возможным наказаниям? А вот неуклюжие старания родителей скрыть от детей свои заметные с полувзгляда взаимоотношения вызывали недоумение и, отчасти, даже жалость. Во-первых, взрослым-то чего стыдиться и кого бояться? А во-вторых, почему бы им хоть под старость лет и не насладиться жизнью в

полную силу, по-человечески?

Дети единогласно готовы понять и простить одни мать, другие – отца. И даже – на какое-то время, учитывая двусмысленную щекотливость ситуации, – может быть, кое-чем поступиться в личном плане… Не думали и не гадали вынашивавшие такое благородно-самоотверженное решение влюблённые близнецы, что их родители, решившись, наконец, официально «расписаться» в ЗАГСе, сами волевым решением наложат на женитьбу обеих парочек жёсткое табу. Иначе, дескать, что же это за семья такая получится?.. Содом и Гоморра12, прямо…

XXVI

Незадолго до осенних каникул, перед праздничным концертом, посвящённым очередной годовщине Великого Октября, братья Сухоруковы – Илюха и Колюха, отчасти за отличную учёбу, но главное – за творческие успехи в составе ансамбля, были щедро поощрены шефской организацией – райзаготконторой. Лично сам её директор Баймурат-ака Тохтамышев вручил близнецам бесплатные путёвки для тематически-познавательной, и в то же время развлекательной поездки на осенние каникулы, в составе группы лучших учеников района, по ленинским местам страны: в Москву, Ленинград, Ульяновск и ряд других, менее известных Илюхе с Колюхой городов. На самолёте, поезде и милом сердцу по волнующим воспоминаниям раннего детства теплоходе!

Отказываться было грех. Единственное, что удручало чуть не до до апатичного состояния – это пусть и временная, но нешуточная недельная разлука с Гулькой и Динкой, не попавшими в эту группу путешественников только потому, что, как объяснили заготконторские устроители поездки, они недотягивали до круглых отличниц, как и их брат Валеджан, который и вовсе был троечником.

Валеджан в канун праздника тоже ходил сам не свой: у его любимой подруги Розы, где-то в другой области Узбекистана, тяжело заболела престарелая родственница, жившая одиноко, и Тохтамышев попросил девушку съездить к той общей их родственнице на парочку недель – проведать, передать гостинцы от Тохтамышева, поухаживать до первых признаков выздоровления. Отказывать уважаемому родичу было неудобно, тем более что его материальной поддержкой время от времени, когда наступала трудная минута, пользовалась чуть ли не вся родня, в том числе и Роза. Она, конечно, согласилась, и попросила Валеджана проводить её до места назначения, а ещё лучше – и побыть вместе с нею у той родственницы, но только чтобы дядя Баймурат, не да Бог, не прознал об этом (не догадывались юные конспираторы, что хитрая лиса Тохтамышев знал больше, чем они думали, и заранее предусмотрел именно такой вариант отлучки ненужного здесь в определённый момент «разбойника-психа»). Всё равно наступали школьные каникулы, и пропуск школьных занятий Валеджану не грозил. Да Валеджан и сам, как уважающий себя мужчина, вряд ли отпустил бы куда-то одну свою подругу, находившуюся «в положении».

Гульнара и Динара, выступая в гвоздевых номерах праздничного концерта, были на этот раз не так веселы и энергичны, как обычно. Баймурат-ака, давно сдружившийся с коллективом ансамбля, участливо разделяя грусть девчонок от предстоящей разлуки с братом и любимыми, был более обычного любезен и предупредителен. Но – не назойлив. Одарив по окончании концерта его участников традиционными подарками от дирекции заготконторы, с вручением обязательных букетов цветов каждой участнице женского пола независимо от возраста, будь та хоть сопливой первоклашкой, он как бы между делом объявил грустившим, хотя и пытавшимся через силу улыбаться сёстрам Азимовым, что уезжает по важным делам на целую неделю в Москву, и – если надо, то в его отсутствие девчонки могут самостоятельно и совершенно свободно погостить в его доме. А если им одним будет скучно, пусть пригласят с собой сколько угодно подружек, которые на каникулы не разъезжаются по домам. Места и вкусной еды в доме хватит всем.

Предложение это сначала было пропущено мимо ушей. Но в последний момент перед отъездом домой, позвонив матери, чтобы встречала, Гульнара и Динара узнали, что их мать в связи с какими-то обстоятельствами её начальство срочно отсылает в дальнюю командировку – непредсказуемую по продолжительности, но ориентировочно, как минимум, на неделю.

Поразмыслив, девчонки, поскольку дома на этот раз их никто не ждал, да и Валеджанка вряд ли приедет, решились воспользоваться гостеприимством доброго и надёжного дяди Баймурата, и пожить безмятежно, без всякой опеки взрослых, одним в просторном комфортабельном его доме-дворце. А в конце каникул, если повезёт, и мать вернётся из командировки пораньше, съездить, повидаться с ней.

XXVII

Тохтамышев возбуждённо расхаживал взад-вперёд по своему служебному кабинету, нервно потирая потеющие ладони. Долго планировавшееся им безрассудство, которое либо погубит его, либо сделает счастливейшим из смертных, вплотную приблизилось к своему осуществлению, и на сегодняшний день всё складывалось как нельзя удачнее: те, кто мог реально помешать задуманному, устранены. Мальчишки – эти зелёные-незрелые женишки Гульнары и Динары – пропутешествуют по подаренным им путёвкам неделю, не меньше. Бандюги Валеджана – тоже долго не будет. Матери девчат Тамарке-шофёрке (будущая тёща, говорят, тоже о-очень недурна собой…) он сумел организовать с помощью своих знакомств дальнюю и долгую рабочую командировку. И, наконец, себе обеспечил стопроцентное алиби – оформил, как положено, служебную поездку в Москву на всю ближайшую неделю для участия в качестве делегата от республики в столичных праздничных торжествах.

В общем, всё по всем видимым параметрам шло пока гладко.

Когда он вернётся из Москвы, начальная часть главного этапа операции уже завершится: обе кандидатки в его жёны будут в надёжном месте под неусыпной охраной. И – в полной изоляции друг от дружки, ведь поодиночке покорить их будет значительно легче. А когда покорятся каждая в отдельности, то в одну прекрасную ночь сбудется, наконец, мечта, снедавшая всё его существо последние два года – эти боготворимые им нежные прелестные существа, обе одновременно с двух сторон лягут с ним, Баймуратом, в супружескую постель… о-о-о…