Неискушённый

– Вы очень добры, господин Гишар, – Элейн нежно улыбнулась. – Спасибо.

– Что вы! Было бы за что! Я ведь уже несколько лет занимаюсь с Рамоном и… – в грустных глазах учителя блеснули слёзы. – Принцем. Вы ведь росли на моих глазах. И у меня, как у учителя, невыносимо болит за вас душа! И напоследок скажу, что не собираюсь обременять вас сложными вопросами и просить об обещаниях. Только заверю: всё будет хорошо. Я точно это знаю.

Антал кивнул:

– До свидания, господин Гишар.

И вдвоём с принцессой они направились в сторону родного дома Антала. Пошли пешком, ведь было совсем недалеко.

Близился вечер. Вероятно, мама как раз накрывала на стол. Она совсем не ждала гостей. Антал морально готовился, тогда как Элейн предстоящее знакомство интриговало. В конце концов, она давно мечтала познакомиться со знаменитым Ашеалом Болье и его супругой.

Глава 14. Прескверный и его семья.

Антал так и замер перед большими воротами своего дома. Здесь не было ни внушительной стражи, ни дворецкого, который мог бы открыть двери. Семья его, конечно, жила скромнее благословлённых. И дело было вовсе не в достатке, а в закрытости и скромности. После рождения Антала семейство Болье оградилось от общества, стараясь не привлекать к себе лишнее внимание. Они долгое время скрывали факт того, что их первенец – прескверный. И надеялись, что беда, если о ней молчать и не думать, обойдёт их дом стороной. Так и было вплоть до момента, когда Анталу исполнилось девятнадцать лет. Тогда-то на семью знаменитого Ашеала Болье и обрушилось горе. Но не позор, которого он со своей любимой супругой так боялся. Нет, в них не тыкали пальцем, не плевались, не корчили презрительные рожи, видя на улице. Наоборот – сочувствовали. Причитали о том, как же тяжело было несчастным родителям жить под одной крышей с чудовищем. Ещё и растить его, кормить, одевать… но не любить. Находились даже те, кто пытался приободрить мать и отца, едва не лишившихся сына, говоря о том, как же им повезло, что теперь с их уставших плеч спал тяжкий груз. Что теперь не придётся прятать монстра за высокими стенами каменной ограды, не придётся жить под его гнётом, и как же замечательно, что королевская семья от него избавилась. Тогда Антал и ушёл из дома, считая, что так будет лучше для всех. И доля правды в этом была: действительно стало лучше. Всем, но не ему.

И сейчас, минув-таки ворота и пройдя к дому через небольшой садик, он никак не мог заставить себя постучать в дверь. Уже представлял взгляды отца и матери. Не хотел видеть на их лицах страх и недовольство. Боялся в очередной раз ощутить их нежелание видеть его. Из раза в раз от этого делалось нестерпимо больно. И с годами боль эта лишь усиливалась, не угасала.

– Ты нервничаешь, – заметила Элейн, мягко коснувшись руки Антала.

Ладони его вспотели и замёрзли.

– Да, – честно признался прескверный.

– Ты ведь говорил, что навещаешь родителей. Неужели из раза в раз так переживаешь?

– Навещаю, да. Раз в год. Или два… Просто чтобы сообщить, что, к сожалению, ещё жив.

– Не говори так.

– Мне здесь не рады, Элейн. Никогда не были. И ещё я испытываю стыд каждый раз, когда заявляюсь домой. Чувствую вину за то, что… – Антал вздохнул, прикрыв глаза. – Что обременяю их одним только своим присутствием.

Элейн всё ещё не знала ничего о детстве Антала, но уже поняла, что было оно нелёгким. Она видела боль в его глазах – следствие старой, но отказывающейся заживать раны, оставленной на сердце.

– Мы не станем задерживаться. Расспросим твоего отца о прескверном и сразу же уйдём.

Антал вдруг сжал её руку:

– Прошу, Элейн, если отец устроит сцену, то постарайся не обращать внимание. Возможно, в твоём присутствии он и не станет провоцировать меня, но я в этом не уверен.

Она усмехнулась:

– Переживу как-нибудь.

И Антал, медленно набрав в лёгкие воздух, постучал. Через пару мгновений дверь открыли. На пороге стоял Ардель. Лицо его тут же просияло, глаза наполнились радостью. С искренней тёплой улыбкой он бросился к брату с объятиями, сказав:

– Антал! Ты наконец пришёл! Скорее заходи. Мама, папа! Антал пришёл!

Лишь потом младший братец заметил принцессу и, поначалу немного растерявшись, отвесил низкий поклон.

– Здравствуйте, госпожа Дезрозье! Прошу, проходите!

Ардель был чуть ниже Антала. Он как будто светился изнутри – настолько был счастливым и открытым юношей. Полная противоположность старшего брата. Антал неловко ответил на объятия, боясь лишний раз к нему прикоснуться. И в этот момент за спиной Арделя появились две фигуры – мать и отец. На лицах их, в отличие от младшего сына, не было и половины тех же эмоций. Они вообще ничего не выражали. Только холод. И смягчились они лишь при виде принцессы.

– Приветствуем, госпожа, – сухо проронил отец и поклонился. – Для нас честь видеть вас в нашем доме.

Он подозрительно скосился на Антала, даже не поприветствовав его, и осторожно спросил:

– Что-то случилось?

– Ну раз меня не в кандалах за шкирку притащили, то, стало быть, всё хорошо, папа! – Антал в миг оброс колючками и шипами. Он принялся язвить. – Не с плохими вестями явились. Хотя это как посмотреть. Сразу скажу, меня это никак не касается.

– Прикуси язык, – тихо прошипел в ответ Ашеал, нахмурившись. – Веди себя достойно.

Антал подумал о том, что отец постарел. Как и мама. Впервые седые волосы у них появились пять лет назад, когда к ним на порог приволокли бездыханное и изуродованное тело первенца. С тех пор они, конечно, не молодели. Но именно сейчас Антал почему-то придал этому факту огромное значение. Родители не вечные, и как же горько от того, что жизнь они потратили на неудавшегося ребёнка. Хорошо хоть Ардель скрашивал их бытие.

Из-за широкой спины отца выглянула мама. Она мягко и тихо обратилась к гостям:

– Прошу, проходите в столовую. Я только-только накрыла на стол.

Она робко поклонилась принцессе:

– Меня зовут Ливьен. Окажите нам честь, госпожа, и отужинайте с нами.

– Рада знакомству, госпожа Болье, – улыбнулась Элейн.

Родители всё ещё были насторожены. Они понятия не имели, что к ним могло привести саму Элейн Дезрозье. Да ещё и в паре с Анталом. Но вопросы задавать не спешили. Пошли в столовую вместе со всеми и уселись за стол. Ардель в это время не смолкал: всё болтал без остановки, расспрашивая брата то об одном, то о другом. Антал в свою очередь держался обособленно. Арделя не игнорировал, но почему-то старался даже не смотреть в его сторону. Общался сдержанно, без лишних эмоций. Хотя иногда, на короткое мгновение, на лице его вдруг появлялась тёплая улыбка. И тогда Ардель начинал охотнее вести беседу. Он смеялся, активно жестикулировал и не обращал никакого внимания на суровый взгляд отца, который явно его общением со страшим братом доволен не был.

Ливьен поставила перед принцессой тарелку с ароматным ужином. Проходя мимо Арделя, потрепала его по русой голове. А проходя мимо Антала, не сделала ничего. Лишь бросила строгий взгляд.

– Господин Болье, если позволите, я бы хотела перейти сразу к делу, – обратилась Элейн к главе семейства.

Тот тут же оторвал тяжёлый взгляд от сыновей и посмотрел на принцессу, готовый слушать.

– Расскажите, пожалуйста, о прескверном, которого победили двадцать пять лет назад.

– Что именно вы хотите знать, госпожа?

Взгляд снова метнулся к старшему сыну. Антал ощутил его физически и поёжился.

Элейн спросила:

– Помните ли вы, как он выглядел? Как именно произошло его убийство? Что вообще вы помните о том дне, когда столкнулись с ним?

– Боюсь, память во многом может меня подвести, госпожа. Прошло так много времени…

Элейн заверила:

– Прошу, не беспокойтесь! Нам может помочь что угодно. Любая информация. Даже если не помните деталей – не страшно.

– Что ж. Внешности его я почти не помню. Он был молод. Силён. Широкоплеч. Помню, что даже без проклятий он представлял угрозу. Настигли мы его в лесу. Он не успел добежать до Амисс. Тогда многие солдаты из моего отряда жизни свои отдали, упокой Пресвятой Сальваторе их души. Он отчаянно сопротивлялся, потому до суда и не дожил. Мы его на месте убили.

– А как именно убили?

– Я ранил его сильно – мечом пронзил. Насквозь. Он кровью и истёк. Потом отец ваш прибыл, чтобы обряд погребения по всем правилам провести. Над телом молитвы пошептали, душу упокоили, а потом и тело земле придали.

– Где его похоронили?

Ашеал покачал головой:

– Сейчас уже и не найти его могилы. Прескверных ведь, как простых людей, не хоронят. И никаких опознавательных знаков не оставляют. Где-то в лесу мы его закопали.

– Сможете вспомнить какие-нибудь черты этого прескверного? Какую-либо особенность?

Ашеал напряг память, призадумался, а потом ответил:

– Боюсь, что нет. Простите.

Тут подала голос Ливьен:

– Ашеал, вспомни, ты говорил мне о том, что тот прескверный был похож на Вейлина Гонтье.

Глава семейства ахнул:

– О, действительно! Так странно. Черты Вейлина в самом деле всегда напоминали мне о том прескверном. Кстати, как он поживает? Давно не захаживал к нам в гости. Как у него дела, как служба?

Антал стиснул зубы от злости и обиды. Отец так быстро перевёл тему, заговорив о Вейлине. Он всегда относился к нему с уважением и ни разу не усомнился своём решении сделать его своим приемником. И сейчас, когда речь зашла о его схожести с прескверным, Ашеал тут же забеспокоился, решив не акцентировать на этом внимание. Таким образом, вероятно, он пытался защитить господина Гонтье, побоялся обвинить ненароком.

Антал с горькой усмешкой ответил:

– А как дела у меня узнать не желаешь?

Ашеал сделался холодным и неприступным:

– Жив, здоров. Одет, как всегда, вычурно. Серьга эта твоя поганая в ухе. Стало быть, всё хорошо у тебя.

Элейн нервно переводила взгляд с одного на другого, уже поняв – назревает тот самый скандал. Но, увы, инициатором всё же выступил именно Антал. Ливьен тоже забеспокоилась, отложила ложку, готовая вмешаться в очередную перепалку, к которым уже давно привыкла.

– В самом деле? Вот так просто, папа? Тебе совсем не интересно знать, чем я живу и дышу сейчас? Куда интереснее расспрашивать о человеке, который забил меня до смерти?

Ашеал закипал, но из последних сил держался и не отвечал на провокации. Вероятно, он злился не из-за наглого тона Антала, а из-за того, что сын был прав. На глазах Элейн прескверный сделался вдруг маленьким мальчиком, отчаянно просящим о простой родительской любви. Он нападал на отца, но вовсе не со зла. Не потому, что хотел вывести из себя и лишний раз поскандалить. А потому, что не знал, как ещё вызвать к себе хоть каплю интереса.

И Ашеал поступил наихудшим образом – вновь проявил равнодушие. Он отвернулся от Антала и обратился к принцессе:

– Госпожа, простите моего… сына. Он так и не научился держать язык за зубами. Давайте вернёмся к нашему обсуждению. Скажите, что происходит? К чему все эти вопросы? И, раз вы явились к нам лично, то дело явно важное.

Элейн же хотелось поддержать Антала. Он побледнел, поджав губы. И в тот момент, когда отец проигнорировал его чувства в очередной раз, прескверный будто оцепенел. Он ощутил такое страшное бессилие, что едва не разрыдался. Он и разрыдался бы, если бы мог.

Принцесса нашла под столом его руку, сжатую в кулак, и аккуратно коснулась, как бы прося: «впусти меня, позволь быть с тобой». И тогда Антал смягчился. Кулак его разжался, а пальцы переплелись с пальцами Элейн. И только после этого она продолжила беседу с Ашеалом. Коротко рассказала обо всём, что происходит сейчас в Эрхейсе. О том, что благословлённые семьи в отчаянии. Она поведала обо всём честно, потому что Ашеал Болье пользовался доверием у королевской семьи, так как служил Нерону верой и правдой много лет. И чем больше Элейн рассказывала, тем сильнее Ашеал мрачнел. Он с нескрываемым презрением смотрел на Антала из-под густых тёмных бровей. Как вдруг Ардель подал голос:

– Антал, так ты герой! Помогаешь королевской семье!

Глаза Ливьен сделались мокрыми. Она предалась сильным переживаниям, услышав о том, что принц Бартоломью – надежда и будущий правитель Эрхейса – убит и проклят. А вот Ашеал вдруг ударил по столу, заставив младшего сына замолчать, и с тем же презрением прошипел:

– Герой? Помогает королевской семье?

Антал с ужасом осознал, что отец собирался обвинить во всех бедах его. Он хорошо знал этот тон, знал этот взгляд и теперь морально готовился защищаться.

– Ты что натворил, Антал? – подключилась вдруг и мама, вопрошая дрожащим голосом.

– Я? – слабо переспросил прескверный.

– Я лично убил прескверного двадцать пять лет назад. Других, кроме тебя, в это тридцатилетие нет. Кто ещё мог сделать всё это?! – взревел Ашеал.

– Вы ошибаетесь, господин Болье! – повысила голос Элейн. – Это клевета! Антал не сделал ничего плохого. Он только очень помог нам! Это ли не повод для гордости?

Антал вдруг истерично расхохотался:

– Гордость? Какая ещё гордость? Отец не видит во мне человека и никогда не видел! Ему тошно от меня. Противно смотреть на моё лицо, ведь мы с ним так похожи. Он готов легко поверить в то, что я совершил преступление, нежели принять тот факт, что я хоть на что-то гожусь.

– Однажды ты уже показал, что нет в тебе человечности. Как и всего святого! – продолжал Ашеал.

– Пригляделся бы повнимательнее, папа. Тогда, быть может, отыскал бы во мне человека. И даже собственного ребёнка.

– Как тут разглядеть, когда вокруг тебя такая гора трупов, Антал? Ты весь в крови! На простом человеке не может быть столько крови – только на чудовище!

И тут Антал не выдержал. Он тоже ударил по столу, вскочив. Под его руками разбилась тарелка, на пол полетела чашка. Вокруг тела его вдруг появился дурман-дым, быстро распространившийся по комнате. Он в ярости прокричал, указывая на Арделя:

– Я спасал вашего младшего сына, без которого вы жизни не представляете! Я был один! Был слишком юн! И я спас его ценой всего, папа! Ценой собственной жизни, в конце концов! Но не услышал за это даже простое «спасибо»! Вы не переживали о том, что со мной будет дальше. Боялись лишь за свою репутацию! Переживали о том, как отреагируют люди теперь, когда стало известно: ваш сын – прескверный!

Ашеал выслушал все претензии, а после холодно ответил:

– Взгляни на себя, сынок. Посмотри.

Он кивнул на зеркало, висящее на стене.

– Сам-то видишь в отражении человека? Так вот знай: мой первый сын умер в младенчестве, когда подлая богиня одарила его своим проклятым поцелуем. И ты не он. Не мой долгожданный мальчик.

В разговор внезапно вмешалась Ливьен, прокричав в ужасе:

– Ашеал! Хватит!

Но господин Болье лишь больше распалялся и замолкать не собирался:

– …и чем быстрее ты поймёшь это, тем будет лучше для всех. А теперь успокойся. Ты пугаешь свою мать и брата.

Ардель возмущённо заявил:

– И вовсе Антал меня не пугает! Зачем ты так, папа?!

Антал совершил над собой усилие и унял дурман-дым. Тёмная энергетика исчезла. Воцарилась гнетущая тишина. Находиться здесь прескверный больше не мог, потому вышел из дома, решив побыть в уединении на той самой летней террасе, которую они с Элейн разглядывали издалека совсем недавно.

Холодный сырой ветер трепал волосы. Он успокаивал. Антал вытащил из кармана подаренный Рамоном портсигар и закурил. Тут же разболелась голова.

«Я скучала по твоей семье. Передавай папе привет!»

Антал сморщился:

– Тебя ещё не хватало.

«Что такое? Что за тон? Неужели расстроен очередной ссорой? Твой отец прав, Антал. Пора бы уже свыкнуться, принять. Ничего ведь не изменить. Никто не виноват, что так вышло.»

– Ты виновата. Ты разрушила жизнь мне и моей семье.

«Да что ты говоришь! Ладно, пусть так. Но твои родители сами выбрали тебя не любить. Я на это их решение никакого влияния не оказывала. И, честно говоря…»

Тенебрис воплоти показалась из-за деревянной колонны. Она медленно подошла к Анталу, сидящему на стуле.

– Я их очень осуждаю за это. И никогда не пойму. Ведь родители должны любить и защищать своё дитя, несмотря ни на что.

Она коснулась холодной рукой щеки Антала. Потом нежно провела пальцами по его волосам.

– Скажи, как тебя утешить? Чем помочь? Может, прямо сейчас сравнять дом с землёй?

Антал злобно прошептал, скривившись:

– Не смей угрожать моей семье.

– Они никогда не были твоей семьёй. Я твоя семья. И я всегда буду тебя оберегать так, как не сделала это твоя мать. Буду любить, жалеть, утешать. Ты же так в этом нуждаешься, мой мальчик. Нуждаешься во мне.

Она обняла Антала, прижала его голову к своей груди и принялась медленно поглаживать. А потом оставила поцелуй на щеке. И Антал тут же отпрянул, оттолкнул богиню.

– В тебе я не нуждаюсь, Тенебрис. Утешай и жалей своё дитя, а не меня.

Богиня задрожала от злости и прошипела:

– Моё дитя похоронено там, куда я не могу добраться вот уже не одно столетие. Ты знаешь, как я страдаю! Тебе известно, что каждый раз, когда я не с тобой, я вынуждена слушать его горький плач. Воган зовёт меня, просит прийти. Он кричит: «мама! Мама!». А я не могу отыскать к нему дорогу. Он мучается. Он не упокоен. И ты смеешь говорить мне такие вещи?

Антал много раз видел, как Тенебрис в безумии металась по своей маленькой обители. Голос её погибшего сына оглушительным грохотом обрушивался на неё, точно кара. Обычно богиня впадала в истерику, рыдала, рвала на себе волосы и ползала по полу, жалобно скуля. Антал был с ней в такие моменты много раз, обнимал, утешал, старался разделить с ней боль, чтобы хоть как-то её облегчить. И сейчас он уколол её сказанным намеренно. Лучше себя от этого, конечно, не почувствовал. Но ему ужасно хотелось причинить ей боль. Причинить боль хоть кому-то! Эгоистичное и садистское желание, которое возникает в человеке в момент отчаяния. Или же не в человеке? Или это всё же натура чудовища требует выхода?

– Уходи, Тенебрис.

Она отступила на шаг, опустив голову, а потом медленно и угрожающе проговорила:

– Я уйду, но лишь сейчас. Поскольку ты не в настроении общаться. Но я никогда тебя не покину. И вскоре мы с тобой опять свидимся. Передавай привет принцессе. Можешь добавить ещё, что душа её братца почти разрушена.

Тенебрис вскинула голову, прикрыла глаза и с наслаждением вдохнула осенний ночной воздух:

– Я прямо отсюда чую от него смрад разложения и гнили. Проклятие почти полностью уничтожило его. И, будь уверен, красавицу Элейн ждёт та же участь.

Угроза Элейн не на шутку разозлила Антала. Хотел было он схватить богиню, сделать ей ещё больнее, ударить, придушить – что угодно, лишь бы она замолчала! Но, когда обернулся, Тенебрис уже не было. На её месте стоял Ардель.

Младший брат неловко переминался с ноги на ногу, не зная, как заговорить с Анталом.

– Зачем пришёл? – спросил прескверный грубо.

Он вовсе не хотел обижать и отпугивать Арделя, но совладать с эмоциями сейчас было очень сложно. В детстве он всегда убегал в слезах, стоило только Анталу рявкнуть, а сейчас не спешил уходить.

– Я… не знаю, что сказать, – проронил Ардель, смущённо опустив глаза. – Только хочу, чтобы ты понял: папа и мама сказали неправду. Они врут тебе и, в первую очередь, сами себе.

Антал злобно усмехнулся:

– Да что ты говоришь!

– Да! – встрепенулся Ардель, готовый поспорить. – Честно! Они так отчаянно тебя отталкивают, а сами переживают. Они…

– Не надо их оправдывать, Ардель, – перебил Антал. – Я уже давно понял, по каким причинам они так поступают. И ни в чём их не виню.

Ардель вгляделся в лицо брата, потом подошёл и сел рядом:

– Но тебе ведь не легче от этого, да?

Антал чуть отодвинулся, нахмурившись:

– Я вообще-то хотел один побыть. И чувства тебе, сопляк, изливать не собираюсь.

Ардель улыбнулся и снова придвинулся к нему:

– Можешь обзываться, как раньше, отталкивать меня, можешь даже подраться! Ты всегда так делал. Но я тебя всё равно люблю. Ты ведь мой брат. В моих глазах ты никогда не был прескверным. И я всё детство не мог понять, за что родители так относятся к тебе. Почему запрещали нам сближаться?

– И что? Понял теперь? – пробубнил Антал, обхватив себя руками и отвернувшись.

– Нет. До сих пор не понял.

Тогда Антал обернулся, посмотрев наконец на младшего брата. Тот стал совсем большим. Вырос крепким, здоровым. И пусть он был приёмным, всё же в лице его и взгляде откуда-то взялось сходство с матерью и отцом. Верно говорят, значит, что чужих детей не бывает.

Ардель, лишь поймав взгляд Антала, затараторил:

– Послушай, я никогда не забуду о том, чем ты пожертвовал, спасая меня тогда, пять лет назад. В конце концов, если бы не я – я точно знаю! – ты бы никогда не поступил так, как поступил. Ты вернул меня домой ценой всего. Знай, я до конца жизни буду тебе благодарен за это. И хочу сказать – спасибо. Даже если уже поздно.

Антал смягчился и мягко улыбнулся, потрепав брата по голове, как в детстве:

– Не поздно. Очень даже вовремя. Но идеализировать меня всё же не стоит. Я счастлив, что спас тебя, но не горжусь тем, что натворил.

– Ты сполна поплатился за содеянное. Поэтому прошлое нужно отпустить. Зачем держать его? Зачем помнить?

Антал тяжело вздохнул:

– Такое, к сожалению, не забывается. Но давай не будем о плохом. Расскажи, как продвигается учёба?

– Я много тренируюсь – закаляю тело. Много читаю: учусь стратегии, ведению боя, тактике… Ты же знаешь отца. Он всегда хотел, чтобы я пошёл по его стопам. Грезит о том, что когда-нибудь сможет протолкнуть меня на место командира королевской армии. Ну, когда Вейлин Гонтье оставит свой пост.

Антал фыркнул:

– Пытается реализовать в тебе свои идеалы.

Ардель усмехнулся, положив руку на плечо брату:

– На самом деле он ничего мне не навязывает. Я и сам был бы рад иметь такое будущее.

Анталу сделалось больно, но лишь на миг. И, будь кто-то из родителей рядом, ни за что не заговорил бы об этом. Но Арделю без лишних ушей всё же решился задать волнующий вопрос:

– И ты понимаешь всю ту ответственность, которая ляжет на твои плечи? Порой придётся принимать очень непростые решения, Ардель. А ещё… знаешь… Мы ведь с тобой однажды можем столкнуться в бою.

Ардель посмотрел на брата очень внимательно. А Антал продолжил:

– Не забывай о том, кем я являюсь. И, несмотря на то, как отчаянно я сейчас борюсь с влиянием Тенебрис, я не могу сказать наверняка, что нас ждёт в будущем. Даже ближайшем. Что если я утрачу контроль над собой, как пять лет назад? Тебе ведь придётся поднять на меня меч.

Ардель завертел головой, нахмурившись:

– Не придётся. Честно говоря, я стремлюсь к этой цели лишь для того, чтобы однажды суметь тебя защитить. Можешь назвать меня глупцом за это. Можешь думать, что в свои двадцать лет я всё ещё слишком юн и зелен, оттого и витаю в облаках, мечтаю о лучшем будущем. Но, Антал, я правда считаю, что ты не заслужил той боли, через которую прошёл. Ты хороший человек.

– Как же это так? Получается, поступишься своим долгом, если вновь озверею? Не поднимешь меч?

Антал говорил с усмешкой, не особо веря в высказывания младшего брата. А вот Ардель оставался серьёзным:

– Как я могу поднять на тебя меч?

Он посмотрел Анталу в глаза:

– И есть вещи, которые куда важнее долга.

Антал опешил. Наверное, за всю жизнь им ни разу не удавалось поговорить вот так, по душам. И позиция Арделя удивляла. Прескверный не знал, что и сказать. Но ему было так приятно это слышать! Быть может, родители всё-таки не внушали брату презрение к Анталу, не запрещали любить, равняться? Они позволили хотя бы ему быть для прескверного семьёй. И, возможно, не видели в своём первенце лишь зло, хоть и говорили обратное…

Антал потрепал Арделя по голове:

– Ты только отцу не высказывай свои смелые мысли о том, как неважен долг. Его – солдата до мозга костей – вероятно, хватит удар.

Братец посмеялся, ответив:

– Ты прав. Пусть это будет нашей тайной.

Он поёжился от холода:

– Вернёмся в дом?

– Нет. Если принцесса закончила задавать вопросы, мы уйдём.

Ардель заискивающе улыбнулся:

– А она тебе нравится, да?

– Так, Ардель, детское время закончилось. Пошёл вон отсюда.

Тот рассмеялся, действительно собираясь уйти, а потом добавил напоследок:

– Приходи почаще. Пожалуйста. Я скучаю. Мама и папа тоже. Знаю, попрощаться не зайдёшь, поэтому…

Ардель крепко обнял старшего брата, а после махнул рукой:

– Увидимся.

– Обязательно.

И стоило Арделю зайти в дом, как из него тут же вышла принцесса. Элейн так же неловко молчала, понимая, что настроение у Антала вероятнее всего сейчас не лучшее. Но он вдруг улыбнулся, пригласив сесть рядом.