скачать книгу бесплатно
Он провожал глазами уходящих женщин. Разве может у кого подняться рука на неё? Как можно? Отец, как ты можешь? Она годится тебе в дочери, а ты бьёшь её. Как ты можешь?
Вечером у камина он долго собирался с духом, чтобы заговорить с отцом об этом. Барон Элвуд сидел в кресле, вытянув ноги к огню, правая рука – на резном навершии трости, левая – на голове любимой гончей.
– Вы не должны так поступать с ней…
Рука барона на голове собаки замерла, в лицо молодого человека упёрся твёрдый взгляд.
– Ты о чём?
– Вы поднимаете руку на свою жену, так нельзя… – Барон поднял ладонь в протесте, останавливая речь сына, перебил:
– Стой-ка! Ты правильно выразился – «на свою жену». Мне нравятся твои слова. Она – моя жена. Моя жена! Какое тебе дело до того, что я с ней делаю? Может быть, ты ещё придёшь сегодня в нашу спальню и подержишь свечи? Может быть, тебя интересует, как я её? Интересует, да?
Орвил нахмурился, смущаясь от резких и откровенных слов отца. Он предполагал, что именно так всё и будет. Он ничего не говорил, и барон продолжил:
– Не надо вмешиваться в мои отношения с женой. Если бы у тебя была своя жена, мне было бы наплевать, что ты с ней делаешь и как. Уж поверь мне.
– Просто я… Я привёз её сюда.
– Ну и что? Я мог бы послать другого человека.
Орвил вздохнул. Он мог бы сейчас сказать ему о том, что она годится ему в дочери, что её жалко, что она слабее, как женщина, но понимал, что это ничего не изменит. Вряд ли хоть что-то могло затронуть сердце этого человека.
– Она, в конце концов, пожалуется епископу. – Молодой человек заговорил о том же, о чём буквально только сегодня уже говорила баронесса. Это совпадение не могло ускользнуть от старого барона, он выпрямился в кресле и с усилием стиснул зубы. – Епископ – её опекун, он, в любом случае, не оставит её жалобы без внимания… Может быть, всё-таки вам… – Барон не дал ему договорить:
– Хватит! Вы сговорились? – Барон резко поднялся на ноги, и собака возле него заскулила – не глядя, он наступил на неё. Опёрся на трость, сверкая глазами в сторону сына. – Прекратите это! Оба! Ты и она! Прекратите!
Орвил снова нахмурился, слушая возмущения отца. Выходит, она уже угрожала ему пожаловаться епископу.
– Что ты хмуришься? Что – хмуришься? Хватит! За кого ты меня тут держишь? Думаешь, я ничего не знаю? Ничего не вижу? Я знаю, что сегодня вы болтали с ней в часовне. Она уже успела нажаловаться тебе на меня, да? Что она тебе рассказала? Какими словами?
– Она ничего мне не говорила… – Барон Орвил даже сам не узнал своего осипшего голоса. Проклятье! Что теперь он сделает с ней после всего этого?
– Да брось ты! Не говорила… Вы постоянно шушукаетесь за моей спиной, что-то замышляете. Ты смотри у меня. – Он показал сыну стиснутый кулак. – Ты меня знаешь. Долго разговаривать и предупреждать я не буду. Если узнаю, что спишь с ней… – Многозначительно покачал головой, и седина в его волосах сверкнула кровью в пламени горящего камина. – Я убью тебя. Делить с тобой крышу я ещё могу, но бабу… – Снова угрожающе покачал головой. – Хорошо ещё, если окажется в монастыре, но я не обещаю. Этого я не потерплю.
– Вы ошибаетесь… – Разве это был его голос? Нет, конечно, не его! Будто он и не барон вовсе, не воин, не мужчина. Мальчишка десяти лет, оправдывающийся за глупые шалости.
– Да не надо мне всего этого твоего бреда. Просто помни, что я слежу за тобой и за ней, помни мои слова.
– Вы ошибаетесь. У меня никогда и мысли подобной не было. Просто я подумал, что нельзя с ней так. Она же баронесса, она по рождению не ниже нас.
– Я этого не знаю, можно подумать! Не надо так думать, за тебя уже подумали другие! По-твоему, я не представляю себе, кого я взял в жёны? – Барон усмехнулся, глядя на сына через бровь. – Я знаю, что она баронесса, я прекрасно это знаю. Но не надо вмешиваться в мои дела и дела моей жены. Никуда она не пожалуется. Пусть только попробует…
Он отвернулся, давая понять, что разговор окончен, тяжело опёрся на свою трость. Орвил исподлобья следил за старым бароном. Что он теперь сделает с ней? Как он заставит её молчать? Что применит? Боль? Страх? Силу?
«Держись, умоляю тебя, только держись. Не сдавайся ему. Не позволяй ему мучить себя. Я не смог тебе помочь, я сделал только хуже. Лучше бы я молчал, а сейчас он сорвёт на тебе всю свою злость. Твоему положению не позавидуешь».
Барон ушёл, хромая, под внимательным взглядом сына.
Уже ночью, зайдя в спальню, барон Элвуд, застав жену за чтением молитвенника, без слов дал ей пощёчину. Ания сидела на низенькой скамеечке и от неожиданности выронила молитвенник и закрыла щёку ладонью, глядела на мужа огромными глазами. Шепнула:
– За что?..
– Сама знаешь, за что… Жалуешься ему, да?
– Я? Кому? – Ания не поняла. От боли и злости в глазах стояли слёзы.
– Жалуешься ему на меня. Рассказываешь всё. Бедненькая девочка, все её бьют, обижают, никто её не жалеет. Хватит! – рявкнул последнее. – Мне надоело это! Хватит обсуждать меня за моей спиной! Хватит жаловаться.
– Я никому не жалуюсь. О чём вы говорите? – Губы дрожали от слёз, от боли, и слова давались ей с трудом. Барон снова замахнулся для удара, и Ания опустила голову, вжимая её в плечи.
– Не надо мне говорить… – Он не ударил её, опустил ладонь, процеживая каждое слово через зубы. – Я всё знаю.
Он отвернулся и стиснул ладонь в кулак, Ания видела на уровне глаз побелевшие костяшки пальцев на его руке. Сколько же злости к ней в нём было.
– Это он посоветовал тебе пожаловаться епископу, да? Ты сама бы не догадалась.
– Никто ничего мне не советовал… – прошептала в ответ, боясь поднять на него глаза.
– Да? А что это вы запели вдруг в голос, как святые отцы на клиросе?
– О чём вы? Оставьте меня в покое, перестаньте меня бить… Я перед вами ни в чём не виновата.
– Да ладно. Всё время шушукаетесь за моей спиной. Ты смотри у меня. Если я узнаю, что ты с ним, – многозначительно покрутил ладонью в воздухе, – вам не поздоровится, ни тебе, ни ему. Я тебя уже предупреждал сегодня. Думаю, ты понятливая.
– Вам не в чем меня подозревать. Я уже говорила вам сегодня. С вашим сыном меня ничего не связывает, он – мой пасынок, а я – его мачеха, так что…
– Вот и думай так дальше. – Согласно дёрнул подбородком, направился к двери. – Ложись без меня, я буду поздно.
Ания проводила его глазами и наклонилась, чтобы подобрать молитвенник. Слава Богу, он ушёл, слава Богу.
* * * * *
Ания с самого утра сидела за счетами. Приходилось каждый месяц обсчитывать растраты на ведение хозяйства в замке. В прошлый месяц, после подсчёта, она отчиталась перед мужем и, естественно, выслушала целую гору претензий. Она тратила больше денег, чем тратила предыдущая супруга барона.
Да. Ания не умела этого делать, всему приходилось учиться сейчас, в монастыре она в такое не вникала. Но теперь она стала хозяйкой, и барон требовал от неё хорошего и одновременно экономного ведения хозяйства. Она и не думала, что он такой жадный. Он долго выговаривал ей за растраченные деньги и предупредил на следующий раз.
Вот Ания и сидела, сверяя всё по несколько раз. Выходило, что она опять растратила больше, чем ждал от неё барон. Значит, опять будут крики и угрозы. И ничего не спрячешь, он ведь всё просматривает.
Ания вздохнула и отодвинула от себя листы пергамента, задумалась. Ладно, её научили читать и писать, она много лет прожила в монастыре. А кто бы делал это, если бы она была безграмотной? Сам барон? Или кто-нибудь из окружения, кастелян, например.
Самого барона дома не было, его вызвал к себе граф Гаварда – его сеньор. Барон уехал один, оставив сына здесь. Поэтому Ания не удивилась, когда в кабинет зашёл молодой барон. Молча огляделся и спросил:
– Где ваша камеристка?
– Где-то на кухне, – ответила Ания.
– Я думал, она от вас не отстаёт.
– Она сидела здесь, но ей надоело. Она отпросилась у меня…
– Вы здесь давно? – Он удивился.
– С утра, после завтрака.
– М-м. – Согласно кивнул головой. – Я вам не помешаю? Мне нужно написать письмо.
– Нет, не помешаете. Пишите, если надо.
Ания поднялась из-за столика и прошлась по кабинету, прогибая уставшую спину. После того случая, когда барон выговаривал ей об измене, Ания старалась не встречаться с молодым человеком, чтобы не вызывать сомнений у подозрительного мужа. Если они и виделись, то только за столом, и всеми силами Ания старалась не выказывать никакого интереса. Да и сама замечала, что молодой барон избегает её, всё меньше обращает внимания и даже не смотрит в её сторону.
Орвил занял место за письменным столиком и пододвинул к себе перо и баночку с тушью. Глаза сами собой наткнулись на записи мачехи, он прочитал несколько строк.
– Вы проверяете счета? – спросил, глянув исподлобья.
– Да. У меня ничего не получается. Я пересчитываю всё с самого утра, но… – Она пожала плечами.
– Много ошибок? Не можете посчитать?
– Нет, я всё посчитала, всё правильно, но я снова перетратила лишние деньги. Ваш отец сожрёт меня за это. Он в прошлый месяц выговаривал мне, а сейчас… – Она усмехнулась, не договорив.
– Да, он может…
– Неужели он такой жадный? Столько людей живёт здесь, все питаются, пьют, а за всё платит барон. А отвечаю за всё я! Если ему так важно экономить, разогнал бы лишних людей отсюда. Гора пажей, молодые рыцари, жёны бывших на службе рыцарей, оруженосцы, я уже не говорю про постоянных гостей!
– Так везде, не только здесь. Так принято. Сеньор должен давать пристанище своим рыцарям, пока у них нет земли или они отслуживают свой срок, их жёнам, если мужья погибнут на службе. Как ваша Кора, например. – Ания при этих словах усмехнулась. – Кто-то отдаёт своих сыновей на обучение, и они живут здесь как оруженосцы или пажи, если ещё маленькие. Да, вы правы, и гостей постоянно много.
– Да. – Ания вздохнула, пожимая плечами. – Да.
– Давайте, я вам помогу?
– Вы – мне? – Она улыбнулась недоверчиво.
– А что? Я дам вам несколько советов, где можно сэкономить в домашнем хозяйстве. Это ваше дело, вы ведь можете ими и не воспользоваться. Если только послушать, от вас не убудет.
– Откуда вы можете это знать? – Он пожал плечами, и Ания обернулась к двери. – А если вернётся Кора? Ваш отец будет знать об этом уже в первый день приезда.
– Может быть, она подождёт возвращаться? Я быстро. – Он поднялся на ноги и предложил: – Садитесь. – Ания села и подтянула к себе документы. Орвил склонился над ней, рассматривая её записи. – Вот смотрите, как часто вы меняете тростник на полу в комнатах?
– Раз в десять дней, – ответила Ания, глядя в лицо молодого барона в упор. Как же близко от неё он был! Она даже слышала его дыхание, его запах.
– Меняйте раз в две недели! От десяти дней больше всего на четыре дня, тростник потерпит, а вы в месяц на один раз не купите тростника целый воз. Вот вам и экономия.
Ания нахмурилась. Откуда он всё это знает?
– Всех этих людей, кто живёт в замке: пажи, оруженосцы, рыцари, вдовы – вы кормите каким хлебом обычно? Какой хлеб им подают к столу?
– Такой же, как и вам, и мне, и вашему отцу. Здесь все едят хороший хлеб. – Ания пожала плечами.
– Если вы будете кормить всех этих людей хлебом из более серой муки, ничего страшного не будет. Да и мы сами вряд ли заметим разницу. Сэкономите на оплате мельнику и пекарю. – Он глянул на неё и встретил её взгляд в упор совсем близко. – Можно попробовать договориться с какой-нибудь семьёй из деревни. Если вы станете меньше брать с них оброк, хозяин вам бесплатно и лесу, и тростника навозит, вот увидите. Экономить можно на мелочах, а в целом выходят хорошие суммы. Вы уложитесь в отведённые отцом деньги.
Он выпрямился, и Ания опустила голову, пряча взгляд. Орвил продолжил говорить, но голос его уже дрогнул:
– Всю эту молодёжь из замка отправляйте почаще на охоту за дичью. Не ждите, пока эта мысль придёт в голову отца, сами выгоняйте их. Соберётся один, два, за ними потянутся и другие. Им полезно, а вам всегда будет, что подать к столу.
Ания глянула на него.
– Откуда вы всё это знаете? Это – дела женщин, но не вас!
Он помолчал, не зная, отвечать ли ей.
– От матери. Она всё это делала на моих глазах, пока была жива. Я очень долго рос с ней, она воспитывала меня, всюду следом таскала, отец потом только забрал меня. Ему вообще-то долго было не до меня. Он был в походах, на войне, постоянно у графа Гавардского в свите, он меня и не замечал, ему не до меня и тогда, и сейчас.
– Почему? Вы же его сын.
– Он никогда меня не любил. Да и мать тоже. Вы, наверное, не знаете. Этот брак отца и матери… Её отец всегда поддерживал графа Мард, а отец мой, ваш муж, графа Гавард. Но они тогда объявили перемирие и заключили несколько браков, чтобы скрепить его. И вот, – он пожал плечами, – плодом этого перемирия являюсь я. Только ничего это не дало. Мне ещё и пяти лет не было, как они уже начали войну снова, а отец возненавидел и её, и меня. Он и сразу-то к ней не очень относился, а тут… Он считает, что во мне больше от матери, чем от него. А я напоминаю ему о том глупом браке на женщине из враждебного круга. О его молодости и слабости, что позволил всё это. Он никогда не сделает меня наследником.
– Разве он имеет на это право?
– Он будет его иметь, когда у него родится другой сын.
При этих словах алая краска залила щёки Ании, ведь родить этого «другого сына» должна была барону она.
– У него не будет других сыновей, вот увидите, – выпалила в горячке.
– Почему? – Орвил удивился.
– Разве может Бог дать ему сыновей? – ответила вопросом на вопрос. – Это было бы не справедливо. Если ребёнка не будет, меня ждёт монастырь, я уже знаю, он предупредил меня. Уж лучше монастырь, чем… – Она закрыла глаза и отвернулась.
– Он запугивал вас? Он угрожал вам тогда?
– Наверное, как и вам.
– О, да… – Он вздохнул, вспоминая тот вечер.
– Нам нельзя встречаться, тем более один на один. Если кто-нибудь из слуг донесёт… – продолжила Ания, глядя на своего пасынка снизу вверх. – Он грозился расправами над вами, надо мной. Откуда столько ненависти в одном человеке?
– Он и вам говорил об этом? Он считает, что вы… со мной… – замялся и не договорил.
Ания опустила глаза, покусывая губу. Орвил молчал, рассматривая её лицо, читая её растерянный взгляд. Спросил:
– Вам худо с ним, да?
Ания глянула через бровь, шепнула:
– Да уж, ничего хорошего нет. Если это прелести брака, то уж лучше я осталась бы в монастыре и со временем приняла постриг.
– Епископ бы этого не позволил. Ваши земли, титул, всё это надо кому-то передать, а раз у вас нет родственников, то только мужу.
