Книга 1: Королева – вдова

Секретарь вновь вздохнул и покачал головой. Он не знал, как отнестись к желанию королевы войти в этот кабинет. Или же это всего лишь желание, чтобы место, где работал ее супруг, поддерживалось в чистоте? Убивалась по супругу государыня, конечно, сильно. И на грудь покойнику упала в слезах, и была явно не в себе, пока сопровождала гроб до склепа. И в храм ездит каждый день, как то полагается. Еще и не с помпой, а по-тихому, чтобы не мешали скорбеть. И это всё, конечно, похвально, но никак не поможет в управлении королевством. Так, может, и вправду сходить на поклон к Виллену? Теперь, похоже, он станет первым человеком в государстве.

Тем временем расторопная вышколенная прислуга уже заканчивала уборку. Пока одни служанки обтирали пыль со стола и стульев, другие, забравшись на принесенные лесенки, убирали ее со шкафов, а еще две намывали пол – кабинет был большим.

Лания перешла к другому окну, как только там стало чисто, и освободила свое прежнее место для уборки. А когда служанки, поклонившись государыне, удалились, она обернулась. Взгляд королевы остановился на секретаре. Тот переминался с ноги на ногу, не понимая, что ему делать дальше: уйти следом за прислугой или же остаться и ждать распоряжений?

Наконец, так и не дождавшись от королевы хоть слова, мужчина склонил голову.

– Позволите ли удалиться, Ваше Величество? – спросил он.

– Да, – кивнула королева, – но позже. Прежде мне хотелось бы поговорить с вами, ваша милость.

Секретарь даже вздрогнул от неожиданности, но быстро взял себя в руки и склонился.

– Я к вашим услугам, государыня, – с почтением произнес барон, однако королева опять замолчала.

Лания неспешно приблизилась к столу, провела кончиком пальца по его кромке, после посмотрела на руку, но придраться оказалось не к чему. Прислуга убиралась чисто. Впрочем, вдова и не искала повода придраться. Это было машинальным действием, она попросту еще не чувствовала уверенности.

Что там говорил Радкис? Переставить писчие принадлежности, посидеть за столом, почувствовать себя хозяйкой. Взгляд королевы скользнул на стену, которая располагалась за креслом, в котором еще недавно сидел ее супруг. Там висел портрет свекра Лании.

– Пусть заменят портрет, – сказала королева.

– Чей портрет повесить, Ваше Величество? – спросил барон.

– Портрет моего супруга, разумеется, – ответила Лания.

– Да, конечно же, государыня, – с поклоном отозвался секретарь. – Что прикажете еще?

Королева наконец решилась. Она отодвинула кресло и уселась. Расправила складки подола на коленях, уместила сцепленные в замок ладони на столешницу и ответила:

– Мне пока нечего вам приказывать, ваша милость. Впрочем… – она указала на стул, – присаживайтесь.

Секретарь опять помялся, он этикет тоже знал, как и советник Радкис, но нерешительность его длилась меньше, чем у графа, и барон уселся на один из стульев, стоявших у длинного стола, приставленного к рабочему столу короля… королевы.

– Расскажите мне о делах, о тех, какими занимался Его Величество перед своей кончиной.

– Как прикажете, Ваше Величество, – с готовностью ответил мужчина и приподнялся. – Могу ли я сходить за бумагами?

– Да, будьте так любезны, – Лания приподняла уголки губ, обозначив улыбку.

Барон окончательно встал, склонил голову и уже хотел отправиться за документами, но не выдержал:

– Государыня, простите меня за дерзость, но могу ли я спросить вас?

– Спрашивайте, ваша милость, – позволила королева.

– Вы… вы хотите сменить секретаря?

Лания в удивлении приподняла брови.

– Отчего этот вопрос, ваша милость? Вы желаете отставку?

– Нет! – воскликнул секретарь и повинно склонил голову: – Простите меня, Ваше Величество, я не желал быть неучтивым и не желал быть неверно понятым. Попросту я был секретарем у Его Величества, но быть может вы…

– Вам доверял мой супруг, – прервала его королева, – отчего же я должна испытать недоверие? Раз Ангвир одобрял вашу работу, стало быть, вы человек толковый, ваша милость, так зачем же мне менять толкового человека? Но… – уже было выдохнувший барон, вновь насторожился: – Если однажды окажется, что вы слуга нескольких господ, то я буду разочарована. Надеюсь, мы поняли друг друга, ваша милость.

– О-о, – протянул барон и поклонился в очередной раз, – я не посмею разочаровать Ваше Величество. Я служу моему королевству и его государю… государыне. Я не подведу вас, Ваше Величество.

– Я рада это слышать, – едва приметно улыбнулась Лания. – А теперь принести бумаги, и расскажите то, о чем я вас спросила.

– Да, Ваше Величество.

А когда за бароном закрылась дверь, королева решила посмотреть, что лежит в ящиках рабочего стола. Да попросту переставить стакан с перьями, в конце концов! Лания и вправду переставила стаканчик с перьями и чернильницу. Посмотрела на них и вернула на прежние места, потому что так было удобней. Да и…

– Вы смотрели на них, мой милый, – шепнула Ее Величество, – протягивали руку и брали…

Она протянула руку и провела кончиками пальцев по верхушкам перьев. После открыла чернильницу, взяла одно из перьев и окунула в чернила. Но тут вдова подумала, что не взяла даже огрызка бумаги, и открыла один из ящиков. Просунула внутрь руку и что-то нащупала.

Заинтересовавшись, королева потрогала свою находку, поняла, что это маленькая плоская шкатулка, и вытащила ее. Находка ее оказалась простенькой, без изыска. Пожав плечами, Лания откинула крышку и увидела две миниатюры. С одной на нее смотрела миловидная женщина со светлыми волосами. Глаза светло-голубого цвета взирали на государыню спокойно, и ускользающая улыбка на нежно-розовых устах лишь угадывалась. Поймать ее было сложно, но все-таки женщина улыбалась. Она была немного полновата, и одежда казалась простой, как и шкатулка, куда был спрятан портрет.

Лания гулко сглотнула. Щеки ее опалило огнем, взор зажегся яростью, и миниатюра улетела в другой конец кабинета. Женщина поняла, кто был изображен на портрете – любовница… возлюбленная короля. Ее Величество порывисто вскочила со стула, почти добежала до окна и распахнула его.

Тут же ветер ворвался в кабинет, он закружил вокруг несчастной вдовы, пошевелил ткань платья, огладил пылающий лоб и умчался обратно на улицу, оставив после себя слабое веяние. Лания тяжело опустилась на подоконник, накрыла лицо ладонями и громко всхлипнула. Она не ожидала такого. Не думала, что Ангвир хранил портрет своей любовницы-простолюдинки. И сейчас женщину душила уже, кажется, подзабытая ревность.

– Это просто эхо прошлой жизни, – тихо сказала себе королева.

Она заставила себя найти взглядом миниатюру и, встав с подоконника, подошла к ней, подняла и вновь посмотрела на портрет, пытаясь найти то, в чем соперница превосходила ее, дочь герцога и законную супругу. Не нашла. Простоватое лицо, отсутствие изящества, да и красоты особой не было. Приятная, да, но вовсе не очаровательна. И все-таки король любил именно ее.

– Она была прежде меня, – напомнила себе Лания. – Я появилась, когда их сыну было уже три года.

Эта мысль немного успокоила, и королева вернулась к столу. Она открыла шкатулку, чтобы убрать миниатюру на место, и теперь взгляд ее упал на второй портрет. Это был мальчик, забавный малыш со светлыми курчавыми волосами и голубыми глазами, как у его отца и матери. Болезненно покривившись, женщина закрыла шкатулку и убрала ее обратно в стол.

После прижала ладонь к животу, пытаясь представить, каким будет ее дитя, и вдруг вновь ощутила прилив злости и ревности. Того мальчика он видел, держал на руках, звал по имени, а им не оставил ничего! Не дал своей любви и нежности матери, не увидит дитя, никогда не прикоснется к нему, не улыбнется, не потреплет по голове, не возьмет на руки и не произнесет его имени.

– Будьте вы прокляты, Ангвир, будьте прокляты! – в сердцах воскликнула вдова и, опомнившись, накрыла себе рот ладонью.

В это мгновение раздался стук в дверь, и она открылась, впуская в кабинет секретаря. В руках он держал несколько папок. Увидев шальной взгляд королевы, барон остановился в нерешительности. Лания откинулась на спинку кресла, уложила руки на подлокотники, закрыла глаза и медленно выдохнула.

– Государыня… – позвал секретарь.

– Дайте мне минуту, ваша милость, – хрипло попросила королева. – Я сейчас получила удар из прошлого, мне просто нужно прийти в себя. Проходите.

– Быть может, позвать лекаря, Ваше Величество? – спросил барон.

Лания, не открыв глаз, отрицательно покачала головой. Она не отказалась бы от воды, но принимать ее из рук кого бы то ни было, кроме верной Келлы, не хотела. Пока не будет доверия, по крайней мере. Барону королева не доверяла. Да даже если бы и доверяла, то набирал бы воду не он, а что могут подсыпать в стакан по дороге, поручиться было невозможно. Потому женщина промолчала о том, что хочет промочить горло, но подумала, что на будущее надо будет учесть, когда и как доставлять сюда воду.

– Позволено ли мне будет спросить, что взволновало Ваше Величество? – спросил его милость.

Королева вновь достала из стола шкатулку и спросила то, что ее мучило:

– Вы видели это раньше?

– Э-э… – замялся секретарь, и Лания поняла, что ему шкатулка знакома.

– Говорите правду, – устало велела Ее Величество. – Я не намереваюсь вас бранить за чужой грех. Портреты всегда были спрятаны?

– Н… нет, – вновь с заминкой ответил барон. – Поначалу они стояли на столе. После вашей свадьбы государь убирал их, когда ему докладывали, что вы просите принять вас. Потом убрал в шкатулку совсем. С тех пор я не видел их на столе ни разу.

– Когда убрал?

– Где-то за месяц… немногим меньше двух месяцев до своей кончины. Его Величество тогда перестал покидать дворец для… э-э…

– Их встреч, – закончила за секретаря королева. – Благодарю за вашу честность.

– Я не смею лгать Вашему Величеству, – склонил голову барон.

Если бы король был жив, то посмел бы, с усмешкой подумала про себя Лания, но вслух ничего не сказала. Она вернулась мыслью к портретам. Значит, и вправду всё было кончено. И с женой с того времени король стал немного ласковей. Да и миниатюры окончательно исчезли со стола, впрочем, государь убирал их, и когда жена приходила к нему.

Значит, пусть и был холоден, но не желал показывать своего отношения к другой… к другой семье? Выходит, всё же берег чувства жены… или свои нервы? Но ведь Лания показала, что истерик не будет. Так, может быть, ее разумность и привлекли внимание государя к женщине, с которой он связал себя неразрывными узами? Об это толковал и Канлин. К тому же она превосходила простолюдинку внешне. Без ложной скромности можно было признать, что красотой и изяществом обладала законная супруга, любовница ей в этом уступала.

– Пустое, – отмахнулась королева. – Всё это больше не имеет смысла и силы. – Теперь, почти успокоившись, она вновь села ровно и заставила себя улыбнуться: – Оставим прошлое в прошлом. Пусть государь покоится с миром, не станем тревожить его прах разговорами.

– Вы правы, Ваше Величество, – с почтением произнес секретарь.

– Тогда вернемся к нашему делу. Говорите, ваша милость.

– Слушаюсь, Ваше Величество, – поклонился барон, и они занялись тем, что Лании было знакомо, но никогда она не занималась делом такого размаха, – секретарь знакомил королеву с переписками, которые вел покойный король.

В папках хранились полученные послания и копии писем государя, к которым был допущен секретарь. А были письма и донесения, которые монарх не доверял никому. Его милость показал, где они могут лежать. Он многое показал королеве, многое пояснил и перечислил, воодушевляясь всё больше ее полуулыбкой и одобрительными кивками.

Признаться, Лания перестала его слушать спустя полчаса от начала беседы. Остальное время она самой себе напоминала куклу, в голове которой пустота, а выражение вежливого интереса на лице не исчезает лишь потому, что умелый кукольник создал его таким.

Да что там! Ей хотелось придушить барона собственными руками, лишь бы он прекратил сотрясать воздух! Слишком много всего было сказано, Лания не была готова к такому. И только нежелание показаться глупой, удерживало ее от того, чтобы прервать собеседника. Хотя, наверное, так было бы правильно, но… королева стеснялась и продолжала мучиться. А барон продолжал посвящать ее, кажется, во все пять лет правления покойного государя. Это было… ужасно.

Когда же наконец барон замолчал, Лания сжала виски кончиками пальцев и тихо выдохнула. Если бы его милость решил отпугнуть королеву от государственных дел, то лучшего средства было бы не сыскать. Она даже на миг заподозрила, что секретарь именно этим и занимается, но быстро откинула эту мысль и упрямо поджала губы.

Как известно, всему свое время. Однажды она сможет не только кивать и улыбаться, думая лишь о том, как прогнать собеседника с глаз долой, но и станет задавать вопросы. Это только на первых порах тяжело, потом станет легче… наверное. И Лания вздохнула, забыв скрыть эмоцию от взора секретаря, и он охнул, запоздало осознав происходящее.

– Ваше Величество, простите меня, – он покаянно склонил голову, – я так много всего обрушил на вас, что, должно быть, больше запутал, чем подал вам необходимые сведения. Признаться, я и сам несколько взволнован, вот и наговорил всего, что пришло на ум. Позволено ли мне будет расписать, всё сказанное? Я упорядочу, расположу в докладе по степени важности, и тогда вы сумеете лучше разобраться в делах Его Величества.

– Да, идея хороша, – искренне улыбнулась королева. – Вышло и вправду несколько путано. И бумаги разложите так, чтобы они относились каждая к своему делу. Указы к указам, письма к письмам и прочее также.

– Слушаюсь, Ваше Величество, – барон поклонился. – Позволите ли приступить к работе?

– Да, ваша милость, вы можете приступить, – с легкостью одобрила Лания и добавила: – Ступайте.

– Слушаюсь, государыня, – ответил секретарь и поспешил заняться делом, теперь оно у него было.

И когда дверь за бароном закрылась, королева протянула вслух:

– Фу-ух. У меня сейчас или голова лопнет, или сердце оборвется. Никак не пойму, чего я хочу больше: то ли визжать и топать ногами, то ли напиться успокоительного снадобья и сбежать из дворца. – Она усмехнулась и передернула плечами. После хлопнула в ладони и подбодрила себя: – Пора изучить мой кабинет. К делу.

Следующий час Лания исследовала кабинет, но для начала отнесла на окно шкатулку с портретами, чтобы они ее не раздражали. Выкидывать не спешила, отчего-то решив просто убрать их с глаз. Ну а когда причина сердиться исчезла, Ее Величество вернулась к просмотру содержимого стола. К счастью, там больше не было ничего такого, что могло бы ее расстроить.

Лания опасалась, что на глаза попадутся письма от другой женщины. Понимала, что не удержится и прочтет, а после будет страдать, потому что они непременно должны быть наполнены любовью и нежностью, возможно, страстью. И уже одна эта мысль причиняла боль. Но, на счастье, ничего подобного вдове не попалось. Возможно, подобная переписка хранилась в покоях короля…

– О Всевышние, мне ведь придется осмотреть и его покои, – прошептала королева и прижала ладонь к груди, встревоженная мыслью, что совершит нечто сродни святотатству. – Потом… позже, – отмахнулась женщина.

Однако уже через несколько минут поняла, что откладывать нельзя, потому что в покоях супруга могли находиться вещи, которые представляли государственную важность. Та же королевская печать всё еще не попалась ей на глаза. Впрочем, печать нужна новая, потому что на старой стоит имя почившего короля, и он уже не может ставить оттиск на документах.

– Богини, сколько же всего надо предусмотреть, – вздохнула Лания и удрученно покачала головой.

Знакомство с кабинетом прервал стук в дверь. Гвардеец доложил, что снова явился секретарь. Королева возвела очи к потолку, внутренне ужаснувшись, что он уже закончил и вновь готов обрушить на свою госпожу прорву сведений. Однако причина оказалась иной.

– Ваше Величество, – с почтением заговорил его милость, – из вашей канцелярии доставили почту. Это письма с соболезнованиями. Прикажете прочесть и дать ответ или же желаете сделать это сами?

– Да, я сама прочту и напишу ответ. Оставьте их на столе, – ответила Лания. С чего-то же надо было начинать свои деяния, так почему бы и не с ответов на письма с соболезнованиями от соседних государей?

– Здесь по большей части письма от ваших подданных, – заметил барон, словно подслушав ее мысли. – От соседей только начинают приходить первые послания.

Поджав губы, королева задумалась, но решения не переменила. Почему бы и нет? Пусть подданные порадуются тому, что им отвечает сама королева. Быть может, это еще пойдет на пользу.

– Я сама прочту и отвечу, благодарю, ваша милость. Да, – она посмотрела на секретаря, – вот еще что, ваша милость. Узнайте, начали ли изготавливать новую печать. Если нет, то пусть не мешкают, она может вскоре понадобиться.

– Как угодно Вашему Величеству, – поклонился барон и вновь удалился, а королева продолжила свое дело.

Кабинет она покидала, вручив своему сопровождению взятые с собой бумаги. Более никто ее не побеспокоил, но это было ненадолго. Раз уж Ее Величество начинала знакомиться с делами, стало быть, вскоре посетителей прибавится, она это понимала и готовилась. Но пока надо было заняться письмами, затем и посетить покои мужа, а после вникнуть в те документы, которые королева прихватила для изучения. Скорби и страху времени не осталось, и это было весьма и весьма хорошо.

Глава 12

– Ну вроде всё, – произнесла себе под нос Ее Величество, откинула на стол перо и растерла пальцы, а после переносицу и выдохнула.

– Вот, госпожа, – к ней подступила Келла. Она держала в руках стакан, на котором стоял изумительно-тонкой работы серебряный стаканчик.

Лания посмотрела на стаканчик и подняла недоуменный взгляд на камеристку. Она ничего не просила, да и для воды выбранная емкость была маловата.

– Что это? – спросила королева.

– Я вам травку заварила, – пояснила Келла. – Чудодейственная травка. Вы писали столько, уж какой раз то глаза прикроете, то виски потрете. Ну вот я и заварила. И голова пройдет вмиг, и усталость снимет. Мне мамка моя травку эту показывала, она у меня травница. Много чего понимает и меня учила, да я половину мимо ушей пропустила. А эту запомнила.

– Почему?

– Так ведь работа-то моя не сказать, что легкая. Особенно поначалу выматывалась, с непривычки. Так вот эта травка для меня спасением стала. Я и другие травы знаю, но вам сейчас эта нужна, чувствую. Она, знаете, как называется?

Королева приняла стаканчик и принюхалась. Пахло даже приятно, и налито было всего на половину и без того небольшого стаканчика.

– Как? – спросила она, продолжая принюхиваться.

– Зорькой, вот как, – важно ответила Келла. – Ну это у нас, у простых. У ученых, может, и иначе как, а мамка моя Зорькой эту траву называла. Говорила, мол, и собирать на заре надо, и телу отдых, как после сладкого сна. Вы пейте, не бойтесь, она дитю вреда не сделает.

– А почему так мало? – продолжая медлить, спросила Лания.

– Много нельзя, – пояснила камеристка. – Это так она бодрит, а если много, то человек совсем дурной становится. Как помешанный. Кто смеется над всем подряд, а кто и злющий делается. На людей начинает кидаться, такое сотворить может, у-у-у. Так что понемногу надо. А вам я и развела водичкой еще отвар, чтоб послабей, стало быть. Но помочь всё равно должен.

– Спасибо, – рассеянно улыбнулась королева, решилась и выпила.

Отвар оказался приятным не только запахом, но и на вкус. Горечи совсем не было. Вернув стаканчик камеристке, Ее Величество прикрыла глаза и стала дожидаться обещанного облегчения. Она и вправду устала, пока ответила на все письма. Поначалу отвечать было легко, она даже пыталась разнообразить текст послания, но спустя несколько писем текст становился всё короче. А вскоре и вовсе превратился в однотипную благодарность королевы ее подданным за сочувствие и скорбь.

Лания поняла, что канцелярские писцы – это истинное благо. Им и вправду можно было доверить написать ответы на письма, а самой только расписаться в них… или как там это делается у королей? Но раз уж взялась, то вдова довела дело до конца, и теперь у нее действительно устали пальцы, побаливала спина и немного ныла голова. Так что Ее Величество точно знала, что лично ответит на следующие послания только на те, которые будут от монархов и написаны лично монархами. Именно так.

– Ох, хорошо так, – блаженно простонала государыня.

По телу ее всё более разливалась приятная легкость, неприятная тупая боль в голове окончательно исчезла, и настроение улучшалось с каждым утекающим мгновением.

– Я, кажется, готова ответить еще на кипу писем, – произнесла она и легко рассмеялась. – Отчего вы раньше не дали этого чудесного снадобья?

– Мешать не хотела, – с неожиданным смущением призналась Келла. – Вы когда писать начали, такая счастливая были. Думаю, раз дело в радость, стало быть, и усталость терпится. Помешаю, испорчу всё только, вот и ждала с отваром, когда закончите.

Лания ответила удивлением во взоре.

– Счастливая? – переспросила она.

– Счастливая, – кивнула камеристка. – Вы ведь то печальная, то задумчивая. А тут видно было, что с удовольствием за дело взялись, даже руки потерли. И глаза загорелись. Вот и говорю, счастливая.

– Может и так, – улыбнулась королева и поднялась из-за стола.

Зажмурившись, она потянулась и вновь рассмеялась. И вправду трава-зорька, будто только с ночи отдохнувшая встала… или заново родилась. А заря и есть рождение, рождение нового дня. Да, хорошее название, и травка чудесная.

– Дорогая, вы – мое сокровище, – уже в который раз повторила Лания, и щеки Келлы заалели.

Она смущенно потупилась и махнула рукой.

– Будет вам, госпожа, я от души…

– И тем ваша забота ценней, – улыбнулась ей королева и бросила взгляд в окно.

Было еще совсем не поздно, и Ее Величество решила прогуляться. Она посмотрела на письма. Все они были готовы к отправке адресатам, так что нужно было закончить с этим делом.

– Келла, отнесите всё это его милости барону Лекиту. Пусть отправит.

– Слушаюсь, государыня, – поклонилась камеристка.

– Заодно оповестите моих телохранителей, что я намереваюсь прогуляться, – продолжила королева.

– Сейчас? – удивилась Келла и вновь склонила голову. – Простите за дерзость, Ваше Величество. Мне попросту подумалось, что вы голодны.

– Вы меня хорошо накормили перед тем, как я села писать, – ответила ей Лания. – Теперь хочу прогуляться.

– Как скажете, Ваше Величество, – в третий раз поклонилась камеристка.

Когда государыня покидала покои, Келла уже ушла, а гвардейцы ожидали госпожу, чтобы сопроводить ее на прогулку по парку. Дворца покидать королева не намеревалась, просто пройтись и насладиться теплым днем, а заодно поразмышлять. Кажется, Лания еще никогда так много не думала, как со дня смерти своего мужа.

Да и не над чем было особо раздумывать. Помечтать, да, это было привычным занятием, пока была девицей. А после свадьбы, когда стало понятно, что ни одна из грез не сбылась, мысли были в основном об одном и том же – о неверности супруга, а еще вопрос – за что богини так обошлись с ней, Ланией, даровав несчастную судьбу.

А теперь не было ни грез, ни переживаний об отношении к ней мужа. Зато размышлений имелось в избытке. И если бы из них можно было чеканить монеты, то раздавала бы их королева полными пригоршнями. Все нищие были бы счастливы. Подобная аналогия показалась Лании забавной, и она хмыкнула, но заставила себя унять веселость. Сейчас она выходила к подданным, а им не пристало видеть, как скорбящая королева смеется.

Придворные и прислуга, попадавшиеся на пути государыни, приветствовали ее, но никто не пытался остановить, не задавал вопросов и не просил уделить ему хотя бы минуту. Королева казалась отстраненной и готовности к общению со своим народом пока не выказала ни разу.

Люди склонялись при ее появлении, выказывая положенное почтение. Но какие бы мысли ни полнили головы обитателей королевского дворца на самом деле, каких-либо действий они не спешили предпринять, продолжая выжидать и приглядываться. Начала приглядываться к людям и Ее Величество.

И вроде проходит мимо, погруженная в свои мысли, молчаливая и печальная, но взгляд зеленых глаз скользил по лицам. Лания смотрела на тех, кто кланялся ей, и вспоминала, что знает о них и знает ли вообще. Впрочем, все сведения, какие у нее имелись, были получены в разговорах с фрейлинами или кавалерами из свиты государя, точнее, из сплетен. И все-таки это были сведения…

Похоже, и вправду стоит послушать своих женщин. Не брать на веру, что они скажут, но так, возможно, станет понятно и то, кто входит в ее собственное окружение. А после приблизить тех, кто достоин доверия, и избавиться от тех, кто ищет возвышения за счет своей госпожи. Да, определенно, нужно начать уделять время собственной свите.