Гелеон. Космический Оазис

– Ну а цвет вст… лампасов. Он же будет привлекать внимание, как вот сейчас, например. – продолжала рассуждение Ева.

– Я легко могу поменять цвет лампасов по желанию, прямо из консоли своего хэлс-бэнда. – парировал замечание учёный.

– А я и не думала, что лампасы способны менять цвет. С удовольствием бы на это посмотрела! – Ева не знала, чего ей ждать, но на всякий случай пододвинулась поближе к Жаку, чтобы посмотреть, какие манипуляции он будет производить со своим браслетом.

К её удивлению, мужчина вообще не стал возражать. Но и без каких-либо реакций было понятно, что его интерес к беседе заметно поугас за эти несколько минут. Он молча повернул экранный модуль хэлс-бэнда и ввёл четырёхзначный пароль. Ева не успела уследить за нажатиями, чтобы запомнить его, но в очередной раз обратила внимание, как сильно отличался весь интерфейс на экране у учёного оттого, что был у неё. Другое количество пунктов в меню и нестандартное оформление делали его совсем не похожим на то, что она привыкла видеть изо дня в день у себя на руке. Из-за этой колоссальной разницы в работе с браслетом ей было очень трудно уловить манипуляции, которые совершал Жак, но этого и не требовалось, так как сразу стало очевидно, что с её версией ничего подобного провернуть не получится.

– Смотри, сначала я выбираю пункт «Специализация» и… так, что тут есть… о, вот это!

Когда он выбрал специализацию «Археология», вставки на его костюме сменили окрас с синего на фиолетовый.

– О-хре-неть! – неподдельно удивилась Ева, – И теперь вы можете попасть в… археологический отдел?

– Нет, это только смена цвета у лампасов… и у нас нет археологического отдела. Если бы на каждое дебильное хобби строили по отдельному отделу, никакого корабля бы не хватило. Да и к тому же у многих профессий цвет дублируется, так что это очень глупое предположение, – сказав это, он сменил цвет своих вставок на жёлтый, выбрав одну из медицинских специализаций.

– И всё же, странно, что вас всё ещё не поймали, схема выглядит слишком простой, чтобы работать, – не успокаивалась Ева, продолжая анализировать рассказанное ей учёным.

– Простая? Вообще-то, в процессе подмены идентификатора решаются очень серьёзные и сложные задачи. И я не сильно удивлюсь, если после всего этого разговора у тебя в голове останется только пустота, ведь ты же из биологического отдела. Вся твоя жизнь вращается вокруг вещей, понятных даже трёхлетнему ребёнку, – пренебрежительно сделал он свой вывод, – Ты слишком тупа, чтобы заметить хоть что-то, что за рамками твоего скудного представления о мире. А вот я в своём познании настолько преисполнился, что мне уже этот мир абсолютно понятен. Я выше всего этого.

– Может, и так, но мой отец всегда говорил мне: «Если что-то не можешь объяснить ребёнку, то и сам этого не понимаешь». Так что, может, всё же попробуете объяснить побольше про свой браслет, – не подавая виду, ответила девушка, сопроводив слова очаровательной улыбкой.

– Значит, он идиот! – сказал как отрезал Жак.

Реакция девушки не заставила себя долго ждать, и Ева со всего маху отвесила ему пощёчину. Это был уже второй неконтролируемый удар за последние пятнадцать минут.

– Не смей так говорить! – гневно произнесла она, – Ты меня понял?

– Я вообще не должен был ничего тебе говорить, – ранее напыщенный голос Жака зазвучал совсем иначе, чем прежде. Его аррогантный тон сразу куда-то исчез, и в нём явно стали читаться нотки испуга и неуверенности. И тем не менее он смог выдавить из себя что-то отдалённо похожее на угрозу – Это всё конфиденциальная информация, и теперь у тебя могут возникнуть большие проблемы.

– В каком это смысле у меня могут возникнуть проблемы? – сохраняя грубую манеру речи, переспросила Ева. Но она, конечно же, понимала даже через пелену гнева, что проблемы ей сейчас были точно ни к чему. Именно поэтому она изо всех сил сдерживала себя, чтобы продолжить именно общение, а не окончательно перейти на физический уровень взаимодействия, – Или ты так пытаешься запугать меня?

– Незнание законов не освобождает от ответственности, – сухо, но всё ещё с опаской ответил Жак, потирая лицо.

– Да, что за ахинею ты несёшь?! – прикрикнула девушка, резко вставая из-за стола. Не сдержав нахлынувшей на неё злости, она непроизвольно ударила кулаком по столу. А после бросила руку в сторону Жака, чуть не выколов ему глаз своим указательным пальцем. С трудом удержавшись от рукоприкладства, Ева в довольно угрожающей манере сказала – Это ты ко мне подсел! Ты начал говорить про то, как убил человека. Ты рассказывал о том, как получаешь несанкционированный доступ куда угодно. И ты же распинался о том, что выше любого закона.

– Тебе никто не поверит! – парировал учёный, – А я уважаемый человек.

– Ладно, уважаемый… Я, пожалуй, оставлю тебя здесь, – сказала Ева, не желая усугублять и без того не очень хорошую ситуацию. Стараясь не поддаваться эмоциям, она решила поспешить покинуть кафетерий, пока ещё могла хоть как-то держать себя в руках. Подобные эмоциональные всплески были ей в новинку, и от избытка чувств у неё буквально кружилась голова.

– Выворачивай действительность как хочешь, но ты ответишь, если придётся, – уже увереннее и совсем не стесняясь, сказал учёный, видимо, решивший, что вышел победителем из этой словесной перепалки.

Мужчина попытался схватить уходящую девушку за руку и даже успел коснуться её. Возможно, так он хотел продлить наслаждение от своего триумфа. Но на это действие последовала ответная и совершенно неожиданная для него реакция, отработанная годами тренировок.

Кисть учёного в мгновение ока осуществила поворот почти на сто восемьдесят градусов. Он испытал такое сильное изумление от осознания того факта, что его собеседница, оказывается, умеет выворачивать не только действительность, но ещё и руки, что даже хотел было закричать. Однако и это действие было предугадано Евой, и она в ту же секунду прижала голову Жака к поверхности стола, прервав попытку издать какой-либо звук. И хоть шум от удара был относительно громким, оглядевшись по сторонам, девушка не заметила, чтобы кто-то из присутствующих мог увидеть их. На её удачу, даже у барной стойки сейчас было пусто. Удостоверившись в том, что никто из посетителей кафетерия не заметил произошедшего, она продолжила диалог.

– Дорогой Жак, – начала говорить Ева и, произнося каждое новое слово, сила давления на кисть учёного, постепенно увеличивалась. Это было сделано осмысленно, чтобы он не привыкал к тому уровню боли, которого уже успел достичь, – советую вам, оставить эти угрозы при себе. В противном случае столь уважаемому учёному придётся носить незаконно модифицированный браслет на правой руке.

– Несмотря на то что биометрический модуль и рекомендуется носить на ведомой руке, из-за более точных результатов измерения пульса, кровяного давления или ЭКГ, на самом деле, это необязательно. Сейчас большинство датчиков находится в самом костюме, и погрешность показаний будет менее сотой процента, – с хрипом выдавил из себя прижатый к столу Жак, видимо, неспособный понять столь тонкого для его технического склада ума намёка. Поэтому Ева решила увеличить давление на руку ещё сильнее. Но и этого оказалось недостаточно, ведь сделав вдох через разбитый в кровь нос, он уже собирался продолжить рассуждения на эту тему, игнорируя довольно сильную боль.

– Да мне плевать, на какой руке ты будешь носить свой долбанный браслет! А вот тебе стоит задуматься о том, кому ты тут угрожаешь, и если ещё хоть слово услышу в свою сторону, то ты у меня будешь собственные зубы со стола собирать… а сломанной рукой это ой как неудобно делать. Теперь доходчиво объяснила?! – сказав это, она всё же провернула его запястье ещё на пару градусов, в надежде, что он хоть немного испугается. И отпустила его сразу же, как услышала неестественно громкий хруст.

Не дожидаясь какого-либо развития ситуации, она быстро отпрянула от стола и двинулась прочь. Поднявшись по лестнице на общий уровень кафетерия, девушка украдкой оглянулась, чтобы посмотреть на Жака. Он внимательно осматривал свою травмированную руку. Его лицо было тёмно-красным и прямо-таки излучало панику. Наверняка с ним так ещё никогда не обращались.

– Вот же урод! – громким шёпотом высказала свои мысли Ева и продолжила идти в направлении барной стойки, что была неподалёку. Оттуда она бы могла наблюдать за учёным и обдумать произошедшее получше.

Мимо неё быстро пронёсся беспилотник с подносом, на котором уже стояли какие-то тарелки с едой. Он подлетел к одному из столов в противоположенной части кафетерия. Это напомнило Еве о том, что она и сама хотела чего-нибудь выпить, прежде чем идти к Холи.

Подойдя к барной стойке, она постучала по столешнице указательным пальцем, а под её рукой загорелся экран планшета с нарисованным на нём меню. Недолго думая и скорее на автомате пролистав список, девушка почти вслепую ткнула по дисплею, попав в рисунок с двумя спелыми ягодками вишни.

– Какого хрена я только что сделала? – гневно прошептала Ева, пытаясь осознать произошедшее с ней, – Если он обратится куда-нибудь, а он это точно сделает, то мне конец… О чём я думала? Может, стоит извиниться… Прости, что сломала тебе руку… Это даже звучит бредово… В конце концов, он и не такого заслужил, оскорбляя отца…

Пока Ева вела этот монолог с самой собой, роботизированная рука-манипулятор аккуратно поставила перед девушкой прозрачный пластиковый стакан, наполненный жидкостью пурпурно-красного цвета. Она дежурно, но не без эмоций пожелала приятного времяпровождения и снова скрылась под стойкой.

Ева взялась за стакан и, поднеся его к губам, сделала небольшой глоток. Ей хотелось сконцентрироваться на вкусе, но вместо этого она ощутила совсем другое. Ею овладело какое-то странное чувство, похожее на лёгкое головокружение.

– Приступ?! Только не сейчас! Не здесь… не при всех… – взволнованно прошептала она, поставив стакан на стойку и начав прислушиваться к своим ощущениям. Девушка уже в привычной для себя манере посмотрела на свою дрожащую кисть, но не заметила чего-то сверхнеобычного. Разве что сам тремор был немного сильнее, чем раньше, – Хотя нет, это что-то другое, что-то…

Прозвучал глухой стук, сопровождаемый лёгкой вибрацией. Ева рефлекторно ухватилась за поручень у стойки. Она повернула голову на иллюминатор в нескольких метрах от неё. Картинка на нём мерцала, и еле заметная полоса, словно молния, пронеслась через весь экран. Затем ещё одна. Они сменяли друг друга одна за другой, отвлекая от другой важной детали: изображение за этой перманентной рябью стало другим. Частицы космической пыли и солнечные блики, что ранее умиротворяюще блуждали из угла в угол, исчезли, а на их месте появилась чёрно-синяя сфера. И она постепенно увеличивалась. Внезапно экран погас, отчего в кафетерии заметно потемнело.

Ева перевела взгляд на стакан, что она поставила на столешницу, и сразу же увидела кое-что необычное. Жидкость в нём принялась медленно наплывать на одну из сторон, пока не полилась через край. Если бы не магнитное основание, то и он бы давно поехал по наклонной поверхности. Сердце забилось чаще. Из всех динамиков, что были в кафетерии, раздался голос капитана. Из-за помех было очень трудно разобрать, что он говорит. Попытки вслушаться в речь прервало понимание того, что тело начало клонить в том же направлении, в котором ранее начал вытекать напиток вишнёвого вкуса.

Ева схватилась за поручень уже второй рукой и сжала что было сил. Все её чувства как с ума сошли, но все они говорили ей: начинается. И когда она окинула взглядом кафетерий, чтобы посмотреть на реакцию других людей, её ноги взмыли в воздух.

Все, кто не успел за что-нибудь ухватиться, оторвались от пола. Молчание, что воцарилось минутой ранее, резко нарушилось криками людей. Свет погас, украв с собой последние лучи надежды на благополучный исход. Абсолютная тьма поглотила кафетерий.

Сила, с которой Еву тянуло куда-то в пустоту, возрастала с каждой секундой. Казалось, что, если она отпустит поручень, её просто размажет о стены, которые теперь стали полом и потолком соответственно. Ей удалось ногами нащупать стул, что был прикручен недалеко от барной стойки. Упираясь в него, девушка выиграла себе немного времени и сил, но ровно до тех пор, пока к адской симфонии из криков и стонов не добавился противный визг отрывающихся от пола болтов.

Когда её пальцы почти разжались, какая-либо тяга исчезла. На корабле воцарилась невесомость. Сработало аварийное освещение, у дверей в кафетерий загорелись лампы, и в красном свете Ева увидела людей. Бессмысленно извиваясь, не в силах изменить траекторию своего полёта, они, лишённые привычной среды обитания, цеплялись за эту жизнь, ища испуганными глазами то, что могло бы их спасти. Это зрелище было настолько неприятным, что скорее напоминало какой-нибудь фильм ужасов, чем сложившиеся в реальности события.

Какой-то парень в паре метров от барной стойки кубарем пролетел мимо. Будучи без сознания, он не предпринимал каких-либо действий и, просто сохраняя инерцию, вращался вокруг своей оси. А из него, как лентой для художественной гимнастики, тянулся шлейф крови, рисуя в воздухе причудливые спирали из красных сфер. Капли медленно разлетались в стороны, и когда несколько из них почти долетели до Евы, появился новый вектор притяжения, противоположный тому, что был ранее, и унёс их прочь. Одновременно с этим раздались десятки тяжёлых и громких ударов. Девушка ощущала вибрацию, синхронизированную с ними и передаваемую в её тело через поручень. Казалось, что от корабля отрывались целые части.

Не успело тело девушки привыкнуть к невесомости, как его вновь потянуло в сторону, с ускорением ударив о барную стойку. Крики людей, испытывающих неистовый ужас, проносились во тьме. Звуки, издаваемые ими, то нарастали, становясь громче, то становились тише или вовсе обрывались, как правило, в сопровождении глухого удара. Не было сил сопротивляться этой перегрузке. Их не хватало даже на то, чтобы пошевелить веками. Это было попросту невозможно.

Свет опять погас, а вместе с ним исчезла хоть какая-то возможность ориентироваться в пространстве. Все чувства смешались, затуманив разум. И только барабанная дробь ударявшихся о столешницу предметов напоминала девушке о том, что она всё ещё жива. Перегрузка продолжала нарастать, и Ева, потерявшая чувство времени, уже смирилась с неизбежным, а последовавший вскоре удар затылком, оборвавший всё, стал тому лишь подтверждением.

Глава 5. ~Новая жизнь

На протяжении десяти часов, десятки тысяч человейников, сбитых в сотни городов, бомбардировали своим неоновым светом, стены проносящегося мимо поезда. Он держал курс во второй по величине гигаполис на континенте, собирая по пути десятки потерянных душ, надеющихся начать новую жизнь. Такие места всегда притягивали отчаявшихся, предлагая им мечту в обмен на самое дорогое, что у них есть. Как правило, этим становилась свобода.

– Следующая станция Валиста. Прибытие через пять минут, – донёсся мужской голос разом из всех динамиков в вагоне.

Услышав его, Ева в очередной раз задумалась о том, насколько всё же естественно, звучит полностью синтезированная речь этого диктора. Если бы она не знала, что слова принадлежат не человеку, то точно решила бы, что их произносит профессиональный актёр озвучания. Однако девочка уже успела увидеть довольно назойливую рекламу этих голосовых ассистентов, ещё и презентованную тем же самым голосом, которым объявлялись остановки.

Перестав всматриваться сквозь прозрачное стекло из ударопрочного пластика на прямоугольные огни окон, проносящихся мимо, она перевела взгляд на отца, сидящего напротив. Ева с трудом узнавала в нём того волевого и сильного мужчину, что растил её все одиннадцать лет. Сейчас этот человек выглядел немощным или скорее даже больным. Большие мешки под глазами наползали на его острые от худобы скулы, а короткостриженая голова покрылась белыми островками седых волос.

Это произошло так быстро, что Ева даже не успела заметить, когда он стал таким. Но она точно знала, что послужило стартом этой ужасной трансформации. К ним в дом пришёл человек в военной форме и очень долго говорил с её отцом. Из того, что ей удалось подслушать, она поняла, что разговаривали они про мать девочки. И если начинался их разговор в довольно негативном и даже обвинительном ключе, то закончился он искренней улыбкой и рукопожатием. Надо было отдать должное отцу, он всегда умел расположить к себе людей. И хоть та встреча и закончилась гораздо лучше, чем могла бы, после неё всё сильно изменилось.

Ева не знала, что именно этот человек в военной форме рассказал, но, кажется, он так и не сказал главного, что её мать была мертва. Во всяком случае, даже после того, как они остались вдвоём, отец продолжал улыбаться, старался шутить и в целом поддерживать нормальный быт, как будто бы ничего не произошло. Но для девочки, которая знала правду, весь последний год показался жалкой пародией на ту жизнь, которая была у них до произошедшего.

Ева не понимала отца и злилась на него за сокрытие правды о судьбе её матери. Он продолжал говорить, что она должна скоро вернуться. Что у них всё впереди. Возможно, ему просто хотелось таким образом уберечь девочку от столь травмирующего опыта. Ведь, скорее всего, он так и не узнал, из-за кого погибла любовь всей его жизни. Наверное, у него даже мысли не могло появиться, в которой бы вина в случившемся была на его собственной дочери.

Зато Ева знала, кто виноват. И эта тайна съедала её изнутри. У неё было множество поводов и возможностей признаться в случившемся, рассказать о том, как всё произошло на самом деле. Но страх разочаровать единственного оставшегося у неё родного человека, всегда был сильнее. И она продолжала молча подыгрывать отцу в этом спектакле о счастливой семье.

– Пап? – позвала она его, ещё сама не зная, что именно хочет ему сказать, – Может нам всё же вернуться? Я думаю…

– Нет! – быстро и довольно громко ответил отец. И словно испугавшись резкости собственного голоса, он замер. Но уже спустя секунду, осознав, как это выглядело со стороны, он виновато улыбнулся и продолжил говорить уже куда мягче и тише, – Звёздочка, мы же это обсуждали. Жизнь в дистрикте больше невозможна. Мама больше… Она больше не с нами и…

– А зачем она нам? – не дав договорить отцу, выпалила Ева, – Мы и без неё справимся. Я могу начать…

– С чем справимся? Ничего не осталось. Нам нужно вернуться в цивилизацию, чтобы ты получила нормальное образование, – заметно серьёзнее ответил отец.

– Это ты жил в этих железобетонных джунглях, а я не хочу! Все эти люди… ты только посмотри на то, как они… – Ева огляделась, чтобы привести в пример хоть кого-то, но, как оказалось, за последние полчаса, которые она смотрела в окно, в вагоне помимо них остался лишь ещё один пассажир. Понимая, что теперь её довод, не возымеет должного эффекта, она откинулась на кресло и сквозь зубы, устало произнесла, – Холера…

– Опять ты с этим словом. Где ты вообще его услышала? – воспользовавшись случаем, чтобы сменить тему, переключил своё внимание отец.

Девочка не стала отвечать и демонстративно отвернулась к окну, не желая продолжать этот разговор, который сама же и начала. Еву сейчас раздражало буквально всё. Она так устала от этого пожирающего изнутри чувства вины. Ей просто хотелось поделиться с отцом знанием о том, как именно погибла её мама. О произошедшем с клиникой. Может, у него хватило бы сил простить её. Разделить с ней эту ношу. Но он не давал ни единого повода сделать это, невольно вынуждая дочь, продолжать притворятся. И это делало ещё больнее.

Спустя какое-то время, уже немного успокоившись, Ева стала украдкой поглядывать на отражение от окна, где хорошо было видно её отца. Вскоре она заметила, что его глаза неподвижны, хоть и направлены в планшет. Это могло означать только одно – он снова провалился в свои мысли, перестав читать. Девочка хотела было извиниться перед ним, но увидела, как позади него появляется какая-то тень. Она повернула голову в тот самый момент, когда парень с накинутым на голову капюшоном уже достал из кармана пистолет.

– Слышь, дед, гони сюда планшет! – не громко, но очень отчётливо произнёс он, вдавив ствол пистолета прямо в седой висок мужчины.

Такое обращение к её отцу мгновенно вывело Еву из себя и не сдержав эмоций, она сразу же подскочила с места. Вряд ли у девочки был какой-то план действий, скорее она просто хотела показать всю степень своего недовольства.

– Нет! – прокричал отец, вытянув руку в сторону Евы. И хоть в его голосе было больше сопереживания, нежели угрозы, он смог прервать необдуманный порыв дочери. Убедившись, что девочка больше не будет совершать глупостей, он повернулся к худощавому парню в капюшоне и доброжелательно, насколько можно было бы обратиться к собственному грабителю, произнёс – Всё хорошо. Я отдаю тебе планшет.

Сказав это, отец медленно передал свой старенький планшет парню, а тот не глядя закинул его себе в сумку, даже не обратив внимания на оставшийся лежать на столе стилус. И хоть у него на лице была надета респираторная маска, закрывающая всю нижнюю часть лица, девочка была уверена, что грабитель сильно нервничает. Такой вывод она сделала по мечущемуся взгляду парня. За этот непродолжительный период времени он уже несколько раз успел оглядеться по сторонам, видимо, опасаясь появления в вагоне случайного свидетеля.

Когда преступник, казалось бы, получил всё, что ему было нужно, он не стал уходить, а принялся внимательно осматривать своих жертв в поисках дополнительной наживы. И если у девчонки забирать было попросту нечего, то вот у старика он заметил довольно необычные часы на запястье. Как голодный кот, дорвавшийся до куска сырого мяса, он вцепился в них взглядом и прорычал, – И побрякушки свои гони! Живее!

Отец не стал спорить и покорно принялся снимать с руки часы, доставшиеся ему от его командира ещё во времена первой корпоративной войны. Ева прекрасно знала, как ему дорог этот аксессуар из былой эпохи, и то, как легко, он был готов расстаться с ним, злило её ещё больше, чем оскорбительный тон грабителя.

– Что здесь происходит?! – послышался громкий возглас откуда-то со стороны.

Ева машинально обернулась на крик, чтобы посмотреть, откуда он исходит. К сожалению, это был никакой не полицейский или кто-то типа него, а совершенно обычный мужчина в пиджаке. Но не успела девочка окончательно разочароваться, как уже в следующее мгновение почувствовала, как её за руку куда-то тянут. Конечно же, это был грабитель. Почувствовав опасность, он решил обеспечить себе хоть какие-то гарантии безопасности. И прикрываться беззащитным ребёнком казалось действительно хорошим вариантом эти гарантии получить.

– Стой, где стоишь! – прокричал парень, а его пистолет уже прижимался к голове Евы. Теперь усидеть на месте уже не смог отец. Он поднялся из-за стола, но грабитель не позволил ему сделать что-то ещё, угрожающе заявив, – Будешь рыпаться, старый, я ей пулю в башку пущу! Понял?!

– Я не рыпаюсь… – только и смог выговорить за секунду побледневший отец.

Его зрачки расширились настолько, что в них отражался весь вагон. Он был вне себя от страха за жизнь дочери. А вот Ева, несмотря на стремительность развивающихся событий, прекрасно отдавала себе отчёт в происходящем. Она наконец-то уже могла не переживать за жизнь отца, так как ему больше ничего не угрожало, а сосредоточиться на себе.

– Я тоже стою, – на всякий случай сказал мужчина в пиджаке, который и заметил, что в вагоне происходит что-то неладное. Однако, произнеся эти слова, он, не только противореча своим собственным словам, сделал аккуратный шаг навстречу грабителю, так ещё и обратился к нему, сказав максимально банальную в данных обстоятельствах фразу: – Только отпусти девочку!

– А ну, замри, падла! – прокричал грабитель и направил пистолет в сторону мужчины.

Вряд ли кто-то из присутствующих мог такое предположить, но, как оказалось, парень совершил большую ошибку, когда убрал пистолет от виска девочки. Так как теперь ей ничего не угрожало, Ева предприняла попытку вырваться из лап грабителя. Она резко извернулась и отпрыгнула в сторону, оставив в руках преступника лишь свою старую куртку, в воротник которой он судорожно вцепился своими вспотевшими от волнения пальцами.

– Ах ты сука! – прокричал парень и скорее инстинктивно, нежели осознанно навёл на неё пистолет.

Посмотрев на направленное в неё оружие, Ева ощутила время совсем иначе, чем раньше. Сотни мыслей успевало пронестись у неё в голове, прежде чем секундная стрелка на винтажных часах отца совершала своё очередное движение. Девочка вглядывалась в черноту дула, которое было в полуметре от лица, в ожидании, когда же оттуда вырвется вспышка пламени. Ей было совершенно ясно: если сейчас последует выстрел, то он прервёт всё. Как плохое, так и хорошее. Она больше не будет переживать о том, как они с отцом покинули родной дом. О том, что ей так и не хватило смелости признаться ему в содеянном. У неё пропадёт чувство вины за жизнь, отобранную у Маркуса и мамы, ведь именно по её инициативе они стащили тот радиоприёмник.