Северный. Ледовитый.

– Да никто не спрашивает, чего ты хочешь! – хохочет он мне в лицо, – Я ухожу. А когда приду, желаю видеть тебя обнажённой на кровати! И попробуй только не исполнить!

Покидает комнату и я мечусь по ней, словно птица, загнанная в клетку. Свадебное платье начинает душить меня, воздуха не хватает, поэтому я решительно сдираю его с себя вместе с бельём. Шагаю под душ и включаю холодную воду, чтобы привести себя в чувство.

«Соберись, Нетта! Ты – боец! Всегда была бойцом! Всегда боролась до последнего, не унывала! И сейчас поборешься!»

Выхожу из душа в комнату и слышу шум воды из соседней – Джон тоже купается. Это шанс! Шанс сбежать! Одна незадача – здесь нет абсолютно никакой подходящей для побега одежды, кроме моего свадебного платья и банного халата. Его и набрасываю, выбегаю из комнаты и лечу по лестнице вниз, к двери. Дергаю её, но она заперта на замок. Проклятый Ведьмак всё предусмотрел!

И мы тоже не из робкого десятка! Поэтому, смело открываю ближайшее окно, выдавливаю москитную сеть наружу и покидаю дом через него. Бегу прямиком на пляж, к океану и бросаюсь в его волнующиеся воды. Убегать по песку быстрее, но хищник может заметить мой силуэт. А вот голову в воде – меньше шансов разглядеть. Плаваю я хорошо, поэтому такой путь видится мне наилучшим. Гребу в сторону центра города, не без труда – океан неспокойный, а мокрый халат тяжелый, тянет меня ко дну. Без него было бы легче, но расхаживать по улицам Лос – Анджелеса в неглиже я пока не готова, да и это небезопасно. Поэтому, отчаянно борюсь и плыву подальше от поместья. Ветер поднимается, тяжёлые тучи заволокли небо и где-то вдалеке раскатисто бранится гром, предупреждая, что вот-вот начнётся гроза. Главное, чтобы молния не шарахнула мне в башку. Или наоборот, пусть лучше шарахнет!

– Нетта! – слышу крик Джона вдалеке и матерюсь про себя.

Слишком быстро засёк! Оборачиваюсь, вижу, как он бежит по берегу тоже в халате, в мою сторону, разворачиваюсь и плыву дальше, куда плыла. Но он бросается в воду и слишком быстро догоняет. Хватает за талию, тащит в сторону берега.

– Нетта, ты совсем охуела? Шторм начинается, ты могла утонуть!

– Может, я этого и хотела, ублюдок? – отвечаю ему, стараясь перекричать шум волн.

– Да ладно? – он ставит меня на ноги, на глубине по колено, – Сейчас посмотрим, как сильно ты этого хотела! – толкает и я падаю в воду.

Пытаюсь подняться, но он садится на меня верхом, хватает за шею и погружает корпус, голову под воду.

Он топит меня!

Изо всех сил задерживаю дыхание и вцепляюсь в его руки, вонзаюсь в них ногтями, царапаюсь, но Ведьмак всё равно крепко держит. Кислород в лёгких стремительно заканчивается, уговариваю себя не вдохнуть по инерции. Открываю глаза и сквозь воду вижу его перекошенное яростью лицо, освещённое вспышкой молнии, грозно склонившееся над моим. Выдергивает меня из воды, дает сделать вдох и снова прижимает ко дну. Борюсь, терплю, стараюсь сохранить кислород на подольше, но он стремительно истекает с каждой секундой, перерождаясь в болезненно сосущий изнутри вакуум. Вакуум в легких смешивается с адреналином в крови, растёт, начинает обжигаться, времени больше нет и я пытаюсь сильнее вонзиться в Джона, сделать больно, но сил уже нету – они утекают, как песок сквозь пальцы. Внезапно, становится так легко и свободно, я отпускаю руки, раскинув их в стороны, закрываю глаза, готовясь отдать душу и встретиться с Иисусом – в этот момент Джон и вытягивает меня из воды, схватив за подмышки. Первый вдох обжигает лёгкие и я давлюсь заливистым кашлем, пока он тащит меня к берегу, а затем швыряет на песок, как только надежная почва появляется под ногами.

«Начало, конечно, уже замечательное! Меня только что чуть не грохнули!»

– Ты ебанутая! – констатирует факт и падает на меня сверху в планку, заключая в плен и отрезая пути к отступлению.

Его глаза скользят по мне вниз и загораются неоновыми вспышками, буквально светятся в темноте – я понимаю, что полы халата раскрылись от борьбы и это реакция на мою обнажившуюся грудь. Пытаюсь прикрыться, но он грубо отбрасывает мои руки, а затем и края халата, распаковывая моё тело полностью. Он не видел меня спереди. А теперь видит и пожирает полыхающими глазами каждый сантиметр, явно довольный зрелищем.

– У тебя роскошное тело, Дюймовочка. Я запрещаю тебе скрывать его от меня.

«Да пошёл ты нахуй со своими запретами, Джон!»

Ну чтож, настало время для «короночки» – фирменного хука справа. Вкладываю всё своё отчаяние и сопротивление в кулак и бью его по лицу с громким треском так, что оно отлетает, отворачивается в бок.

«Молодец, Нетта!»

Медленно, механически, будто в фильме ужасов он поворачивает его обратно на меня и я вижу, что разбила ему губу – она лопнула и капли крови, словно бусинки красной яшмы, сыпятся по бороде. Джон смахивает эти капли и смотрит на свои пальцы, а затем на меня с каким-то отрешённым, сумасшедшим азартом, на грани с безумием.

– Думала вывести меня из себя этим, дурочка? Поверь, у тебя есть более короткий и приятный путь. – с этими словами накрывает меня поцелуем со вкусом крови, солоноватым, как океан и горячим, как раскаленная лава.

Его кровь льется мне в рот, смешивается со слюной, врывается в мой генетический код и соединяется с ним. Это ощущение пьянит голову, лишает рассудка, из последних сил пытаюсь оттолкнуть, но руки слабеют, вцепившись и повиснув на полах его халата. Джон отстраняется от меня и распахивает его, срывает с себя, явив мне своё тело во всей красе и я закусываю губу, впервые увидев его обнажённым.

Ничего уродливого он там не прятал. Наоборот, он сложен идеально. Крепкая широкая грудь, плечи, рельефные руки и красивый, плотный живот с эротичной шерстяной дорожкой от пупка к лобку. Тату на руках – Сцилла, Минотавр, Василиск, Цербер и в солнечном сплетении – Медуза Горгона с пустым взглядом, раскинувшая щупальца – змеи на грудь. Он забил себя изображениями чудовищ, чтобы выразить миру свою истинную суть? Забавно, что поверх Горгоны висит крупный, серебристый, католический крест на толстой цепочке. Такой монстр и верующий?

Скольжу глазами ниже по животу, вижу его уверенно стоящий член и шумно, со стоном выдыхаю.

«Вот эта дубина была во мне тогда, в Мустанге? Пиздец, как я выдержала?»

Ведьмак спокойно ждёт, пока я закончу изучать его, а затем ложится на меня с очередным поцелуем , лишающим чувств. Снова пытаюсь оттолкнуть, но моя борьба уже похожа больше на игру. Я толкаю его, а он глубже целует. Я царапаю его ногтями, а он ласкает языком мою шею. Я матерюсь, а он облизывает грудь и прикусывает соски, сминая её ладонями. Я ёрзаю на песке, а он ведёт горячую дорожку языком по животу к лобку. Я дергаю его за волосы, а он закидывает мои ноги себе на плечи и погружается в меня ртом, вылизывая каждую чувственную точку моей киски. Чёрт, проклятый Ведьмак, я ожидала, что ты будешь насиловать меня и мучать, а не так нежно ласкать языком между ног! Окончательно слабею, расслабляюсь, открываюсь ему, раскидываю ноги и растворяюсь, позволяя сделать всё, что он хочет, испить меня до дна. Джон подхватывает под ягодицы и погружается языком во всю мощь, доводя до безумия. Стону, вцепившись в его волосы и тяну наверх, к губам, намекая, что хочу скорейшего проникновения.

К счастью, он не заставляет томиться в ожидании. Ложится на меня всем телом, припадает к губам, прижимается ко входу. Мне немного страшно, помня первый раз, но подаюсь ему навстречу.

И погибаю.

Он проскальзывает в меня мягко, бережно, не сразу целиком, по сантиметру наращивая глубину и я растворяюсь, закусывая зубами кожу его груди, мычу в неё от удовольствия, обхватываю его таз ногами и глубже толкаю в себя пятками, вонзаясь ногтями в спину. Громкие и грозные раскаты грома проносятся по пляжу, за ними – молния, которая отражается в его глазах, как в зеркале. Крупные, тёплые капли дождя падают на его спину, на моё лицо, торжественно запечатляя момент соития, а океан лижет и ласкает наши пятки.

– Тебе хорошо, Дюймовочка? – шепчет он мне в рот, покусывая губы, обводя их контур языком.

– Да, Ведьмак, да! – выдыхаю в ответ, полностью обезоруженная его колдовством.

И он двигается дальше, и чем быстрее он скользит во мне – тем крупнее и чаще дождь, тем громче мои стоны, тем сильнее раскачивается, как маятник, его крест перед моим лицом, тем острее и глубже наслаждение. Я не помню себя, я не помню его, не помню всех гадостей, которые мы наговорили друг другу, не помню, при каких событиях соединились, не помню, при каких договорённостях стали мужем и женой сегодня. Меня лишает памяти и рассудка первобытная страсть, которую я испытываю под его телом и, чувствуя приближение оргазма, по старой привычке тяну свои пальцы к клитору, чтобы точно не упустить его. Но Ведьмак ловит мои руки, забрасывает обратно, себе на шею и мягко шепчет на ухо:

– Только от меня, милая…

Сгребаю его лицо и волосы в охапку, прижимаю к себе, самозабвенно целую и прошу ни за что не останавливаться. Он улыбается, прислоняется ко мне лицом, наращивает темп, прибивая бёдрами к песчаному берегу и я ныряю с головой в бездну оргазма, тону в ней, задыхаюсь, прижимая к себе голову Джона, выгибаюсь на мокром песке, открывая рот навстречу струям дождя, которые хлещут в него, беспросветно счастливая.

Будто меня никогда в жизни так не любили.

Гром оглушает, молния ослепляет, оргазм пожирает и я кричу на весь пляж, сведённая с ума этим диким комбо. Джон часто дышит, его член напрягся и затвердел, как сталь – чувствую, что он тоже близок к финалу и сильнее вдавливаю в себя пятками.

– В меня, Ведьмак. Только в меня…

– Ты уверена? – внимательно всматривается в мои глаза, гадая, не сошла ли я с ума окончательно.

– Уверена! Я хочу этого, Джон…

Сгребает меня в охапку, сильнее подминает под себя и расстреливает изнутри мощными, быстрыми толчками, от которых успеваю кончить второй раз – громко, абсолютно не стесняясь себя, потому что чем громче и откровеннее транслируешь эмоции, тем сильнее удовольствие. Ведьмак падает на меня, вминая в песок, дрожит на моём теле, пытается обуздать свои стоны, с трудом. Зарываюсь пальцами в его мокрые волосы, прижимаю к себе и нежно глажу по могучей спине, пока дождь поливает нас, как из ведра. В шестой раз за вечер плачу и на этот раз – от восторга.

Вот это секс! Ради такого я готова жить с тобой, сколько угодно и ублажать каждый день, как закажешь, чёртов колдун!

И он снова слышит мои мысли. Целует в губы, жарко, целует в слёзы и подхватывает на руки, несёт в дом. Укладывает в кровать, закутывает меня в одеяло и свои медвежьи объятия. Сладко засыпаю, слушая капли дождя, барабанящие в наше окно, слушая шумное дыхание океана и дыхание другого океана – у меня за спиной.

Глава 17

«Пророчество»

«Что это было, Нетта?»

Лежу в железном кольце рук, слушаю тяжелое мужское дыхание за спиной и пытаюсь осознать ситуацию, разглядывая туманное утро за окном.

Я ненавидела его всей душой и телом, боялась, а вчера ночью самозабвенно отдавалась и получала удовольствие от этого процесса. Я ожидала, что он будет издеваться надо мной и насиловать, но получила совсем обратное – он был нежен, ласкал, интересовался, хорошо ли мне. Не сделал ничего грубого, ничего того, что мне не понравилось.

Если опустить момент с попыткой утопить меня в океане, конечно.

Это выглядело не просто как секс. Это выглядело, как магический ритуал на его крови, в котором участвовали все природные стихии и духи. Песок, океан, воздух, дождь, молнии – все стали свидетелями и союзниками этой церемонии, все запечатлели нас, все смешались с нашими телами и добавили своего колдовства. Связали нас навечно своими, личными энергиями, подтвердили наш брак в природе.

Невольно вспоминаю Пауля и мне стыдно перед ним. Стыдно за то, что он подарил мне новую жизнь, а я продала эту жизнь Джону и кайфанула. И получила выгоду, как и удовольствие, от сделки. Мне противно от себя, мерзко. Тихо выскальзываю из медвежьей хватки, слыша, как кровать хрустит от песка, который мы притащили в неё ночью. Иду в душ, смотрю на себя в зеркало – растрёпанная, с песком в слипшихся от соли волосах, с Ведьмачьим клеймом в виде дорожки засосов от шеи к груди – даже не помню, в какой момент он мне их наставил. Принимаюсь фанатично отмываться, множество раз намыливаясь и растираясь мочалкой до красноты. Рассматриваю себя в зеркале душевой кабины. Ты – падшая женщина, Нетта. Ты сгубила Пауля, а теперь губишь и себя! Опомнись, тряпка, ты не должна тянуться к Джону! Вчера обвинила Анну в стокгольмском синдроме, а сама лучше?

Вздрагиваю оттого, что за спиной появляется ещё одна фигура – высокая и мощная. Смотрю, как струи душа стекают по его волосам, лицу, бороде. Смотрю на вспухшую разбитую губу и истерзанные моими ногтями руки.

– Как ты, Дюймовочка? – обнимает мой живот и нежно целует в плечо.

Чувствую, как его горячее оружие поднялось и уже упирается в мой позвоночник стальным, горячим острием.

– Ужасно, Джон. Чувствую себя использованной. Грязной.

Его взгляд стремительно холодеет и рассверливает меня в пыль через зеркало кабинки.

– Ты не грязная. Ты занималась тем, чем положено заниматься жене с мужем.

– Но это же не по настоящему! – выдыхаю ему, – Мы не настоящие! Ты купил меня, а я продалась.

Пристально разглядывает сквозь зеркало. Так, что ноги немеют.

– Раз продалась, значит, поменьше думай и побольше занимайся делом! – раздвигает мои ноги своей, задирает вверх, чтобы встала на цыпочки и входит грубо, не так, как вчера.

Но мне уже не больно – кажется, я привыкла к нему. Быстро, жёстко трахает, вцепившись лапами в талию, впиваясь грубыми пальцами в кожу и меня снова накрывает волна предательского безумия. Зажмуриваюсь, отворачиваюсь, застываю. Нельзя ни делать вид, что испытываешь удовольствие, ни испытывать по настоящему. Нельзя показывать ему это. Как быстро я тебе надоем, Ведьмак, если буду вести себя, как бревно?

Он сгребает мои мокрые волосы в хвост, крепко держит за него и поворачивает голову к зеркалу, хлопает меня ладонью по щеке.

– Открой глаза, Нетта. И смотри в зеркало. Смотри на меня. На нас. Смотри, как я тебя имею. – хрипло, вкрадчиво шепчет, обжигая своей просьбой.

Открываю глаза, ловлю его стальной взгляд в зеркале и не выдерживаю его уничтожающей, стирающей с лица земли силы. Снова закрываю глаза, но Джон решает использовать запрещенный прием.

Отпускает волосы и лицо, перемещает руки к груди, играет с сосками, захватывает их пальцами и сдавливает – с каждой секундой всё сильнее, всё крепче, на грани с болью, на грани с тем, чтобы раздавить их, перекатывая и потирая. Ядерный взрыв прокатывается по телу, оглушает, распахиваю глаза и рот, отрешённо смотрю в его ухмыляющееся лицо.

– Я знаю, как тебя «выключить», сучка. – шепчет мне в зеркало, а я в ответ…

Двигаюсь ему навстречу, двигаюсь навстречу своему оргазму, не в силах не делать этого. Натягиваюсь, насаживаюсь на его дубину, остро кончая, дрожа от удовольствия и шепча: «ненавижу тебя», глядя прямо в сверкающие, удовлетворённые моей похотью и своей победой голубые глаза.

– Я тоже тебя люблю. – отвечает и прижимает к зеркалу, ускоряя темп, вздрагивает и сгребает в охапку, смыкая зубы на плече, крепко стискивая в объятиях, пока кончает.

Отваливается и как ни в чём не бывало моет своё тело. Стою, прижавшись к стене кабинки и рассматриваю Ведьмака при свете дня. Медуза Горгона с его груди рассматривает в ответ пустыми глазницами. Намекает, какая уродливая сущность сидит в этом великолепном теле и я чувствую прилив одновременно тошноты и дикой жажды. Вываливаюсь из кабинки и жадно пью воду прямо из под крана в раковине.

– Пошли поедим, Дюймовочка. Ты вчера почти ничего не съела.

Одежды нет, халаты остались валяться на пляже, поэтому заворачиваемся в банные полотенца. Кое как спускаюсь с Джоном на первый этаж и падаю на стул, наблюдаю как он по хозяйски орудует на кухне, будто знает её, знает что где лежит. Взбивает яйца, поджаривает пышный румяный омлет, украшает его помидорами черри и шпинатом. Запах еды забирается в ноздри, желудок буквально сводит спазмами. Странное состояние, когда одновременно чувствуешь и тошноту, и приближение голодного обморока. Впервые вижу обнаженную могучую спину Ведьмака – на ней тоже есть рисунки, но уже не чудовища. Здесь – два атланта, поддерживающие его сильные плечи. И располосованные красными дорожками от моих ногтей.

– Нетта, ты в порядке? – спрашивает мой мучитель и ставит передо мной тарелку с едой, – Ты бледная, очень.

– Не знаю, Джон. Мне кажется понятие «я», границы моей личности полностью стёрты. Оттого мне сложно ответить тебе и описать как «я» себя чувствую. Нету «я».

– Хочешь освободиться, Нетта?

– Да, но разве у меня есть шанс?

– Шанс всегда есть! – злорадно хохочет Джон, вкладывая в мою руку огромный, холодный, литой нож, которым только что резал помидоры.

Вкладывает рукоять, а острый конец упирает в свою грудь, прямо промеж глаз Горгоны. И наваливается на нож, крепко сжимая мою кисть.

– Вот такой шанс, Нетта, есть у тебя! Хватит дури?

В ужасе смотрю, как его кожа вдавливается внутрь острием, как маленькая кровавая росинка начинает сверкать во впадине и как дрожит его рука, обхватывающая крепко мою. С криком, со слезами отдёргиваю нож от груди, замечая, как алая капля ползёт вниз между глаз Горгоны.

Джон плотоядно улыбается, накрывая на стол, пока я, съежившись, реву на стуле. Пристально рассматривает меня, сидя напротив. Медленно пережёвывает еду. Медленно пережёвывает меня своим ледяным взором. Я голодна, но руки не поднимаются съесть то, что он приготовил и подал мне – сижу и, избегая смотреть ему в глаза, смотрю на спекшуюся кровь в солнечном сплетении.

И вспоминаю видение, двухтелого демона, две половины которого сражаются между собой. Анна была права – картина вещая. Она чётко предсказала мне сценарий, который молниеносно реализовался в жизни. Теперь мы с Ведьмаком одно целое. И каждая половина этого целого ненавидит вторую.

Кто-то звонит Джону по видео, он смотрит на экран и тут же меняет маску на лице с жёсткой на приветливо – дружелюбную. Боже, какое двуличие! А говорил, не любит таких людей! Слышу голос моей мамы и срываюсь с места, подбегаю к телефону. Вижу, что она сидит в машине вместе с Уиллом.

– Доброе утро, молодожёны! Мы доехали. Такое красивое место, прямо санаторий на берегу океана! Спасибо тебе, Джон!

Он с улыбкой желает ей всего хорошего, я облегчённо выдыхаю.

И впервые говорю ему: «спасибо».

Не без труда. Но говорю.

– Собирайся, Дюймовочка. Нам пора домой.

Глава 18

«Sugar girl”

Джон принёс мне одежду – спортивный костюм, белье, кроссовки, которые, видимо, откопал в моих сумках дома. Как всегда всё предусмотрел. Он тоже оделся в спортивный костюм, в котором уезжал на свадьбу, не забыл бросить в багажник всё, что я оставила в доме – платье, туфли, бельё. Мустанг приветливо рыкнул, как тигр и повёз нас в центр города. Я лежала на кресле, отрешённо разглядывая пейзажи за окном. Мутные, без фокусировки – не понимаю, что со мной происходит. Голова как в тумане, глаза видят нечётко и мучительная жажда, которая растёт в геометрической прогрессии с каждой секундой, истязает и сосёт меня изнутри. Растёт так, что мне становится трудно её терпеть и я не выдерживаю.

– Джон, остановись где – нибудь, мне нужна вода…очень… – еле произношу распухшим, пересохшим языком.

– Эй, что с тобой? – он берёт меня за руку, но я уже не могу ответить.

Меня накрывает мутная, будто целлофановая пелена, без звуков, без кислорода, душная до невозможности. Перед глазами «серый экран», как в телевизоре, который не ловит сигнал, в ушах «белый шум». Не могу выпутаться, нащупать ниточку реальности, слышу тревожный голос Джона, но слов не разбираю – будто через толстое ватное одеяло говорит.

И проваливаюсь в сжирающую меня черноту, давящую на уши.

А затем медленно выныриваю, прихожу в себя, только я уже не в Мустанге. Я в карете Скорой помощи и она куда-то быстро везёт меня под крик сирены. Девушка в спецодежде прокалывает мой палец, наносит каплю крови на маленькую тест полоску и погружает её в небольшой серый прибор. Он пиликает и она диктует напарнику: «Снизился на три единицы», тот делает записи в специальном листе.

В вене – игла, по которой струйно, быстро в меня льют физраствор. Мое ветеринарное образование подсказывает, что за прибор в руках девушки. Подсказывает, что конкретно «снизилось на три единицы». Подсказывает, почему в меня быстро льют физраствор и почему от этой манипуляции я пришла в себя.

Подсказывает, что это может значить и от осознания мне страшно.

Несмело спрашиваю у девушки, что случилось, но она отвечает просто и по протоколу:

– Я фельдшер и не имею права ставить диагнозы, только оказать неотложную помощь. Вам всё расскажет терапевт, мы приехали.

Сирена замолкает, мы заезжаем на территорию больницы и я слышу тигриный рык за неотложкой – Мустанг. Джон следует за каретой скорой помощи.

Он встречает у открывающихся дверей с тревожным лицом, помогает выкатить носилки с моей несчастной тушкой, следует за нами, пока меня везут в смотровой кабинет, забирают кровь из вены и передают терапевту. Сидит рядом со мной на кушетке, гладит мою руку, пока врач изучает анализы и записи в листе, который им оставила девушка фельдшер.

– Мисс, у ваших родственников имеется диабет первого типа?

– Нет. – глухо отвечаю ему, понимая, что мои опасения подтвердились.

– Вы находились на грани с гипергликемической комой. У вас были приступы неконтролируемого голода или жажды в последнее время? Или наоборот , рвота и отсутствие аппетита? Потеря сознания, спутанное сознание, слабость?

– Всё из перечисленного. – отвечаю доктору и отворачиваюсь к стене, чтобы скрыть свои слёзы.

«Не может быть! Сука, только этого мне не хватало! Диабет!»

В диалог вступает Джон и спрашивает у врача о причинах развития этого состояния.

– Обычно, наследственность. – отвечает врач, – Но мисс утверждает, что не имеет родственников с диабетом. В таком случае, как правило, сильный стресс запускает болезнь.

Я несдержанно всхлипываю на кушетке. Я знаю, какой стресс! Его зовут Джон! Слетевший с катушек тиран и абьюзер, собственник Джон!

– Я назначу стартовую дозу инсулина, вы обязаны встать на учёт к участковому терапевту и откорректировать с ним дозировку, а так же встать через него на оформление инвалидности. Теперь принимать пищу, проверять уровень сахара в крови и колоть инсулин леди обязана по расписанию.

– Это не лечится? – тихо спрашивает Ведьмак.

– Нет. Процесс невозможно обратить вспять.

Я знаю об этом, но всё равно, слова доктора звучат, как приговор.

Диабет. Инсулин. Инвалидность.

И всё благодаря проклятой суке, Джону, моему вынужденному супругу, который сейчас общается с доктором.

Нам читают лекцию по дальнейшему обустройству быта, учат пользоваться инсулином и глюкометром, делают мне первую инъекцию в живот. Я отрешённо валяюсь на кушетке, а Джон очень собранный, впитывает информацию, бесконечно делает заметки в телефоне. Затем забирает рецепт на инсулин, забирает меня, сажает в Мустанг и везёт домой через аптеку, где закупает всё необходимое для поддержания жизни диабетика.

Когда мы оказываемся в квартире, я просто молча ложусь на излюбленный диван зубами к стенке и не двигаюсь, пока Ведьмак суетится, делает бесконечные звонки по телефону, заказывает ужин из ресторана, часто курит на балконе. Встречает доставку, раскладывает передо мной еду на столике, разворачивает на спину и вкалывает в меня дозу инсулина сам.

– Поешь, Дюймовочка. Ты должна есть сразу после укола.

– Что, боишься, что твоя секс игрушка откинется раньше времени? – с самым озлобленным, ненавидящим лицом цежу, наблюдая, как он прижимает спиртовую салфетку к моему животу.

– Давай без этого. Ешь.

– Иначе что? В жопу трахнешь? – язвительно укалываю, помня, чем он манипулировал раньше для того чтобы накормить.

Джон садится в кресло напротив и удручённо смотрит на меня.

– Нет. Никогда не интересовался этим видом секса. Там одностороннее движение.

– Стало быть, врал? И когда же наш Джон, образец искренности и откровенности, стал таким лжецом?

Он ухмыляется, глядя на меня.

– Ты научила, Нетта. И самому врать, и терпимее относиться к твоей лжи. Это началось тогда, когда ты сбрехала мне, что впервые видишь Пауля. А на самом деле уже успела потрахаться с ним!