Северный. Ледовитый.

Машина быстро доставляет меня в больницу, где я даже не успеваю взяться за руку с Джоном, так как меня спешно уводят в операционную. Сажают перед стальным столом, протягивают на него раненую руку и закрывают от моих глаз зелёной хлопковой ширмой . Под местным наркозом извлекают пулю – я не чувствую боли, но чувствую, как хирург колупается где-то глубоко, в районе кости и меня подташнивает от этого ощущения. К счастью, это продлилось недолго, пулю изымают и отдают мне, как боевой трофей, накладывают лигатуру на поврежденные сосуды, накладывают шов на пробоину. Предлагают остаться в стационаре на сутки, но я решительно отказываюсь – мне нужен только один стационар с запахом дождя на пляже и он ждёт меня под дверью операционной. Поэтому, мне выдают бланк назначений, предупреждают о том, что у диабетиков очень плохо заживают раны, что есть огромный риск воспаления, нагноения и некроза, о том что я обязана обратиться к врачу в случае проблем и выводят навстречу Джону.

Моя крепость, мой океан, мой Ведьмак подхватывает в фирменную медвежью хватку, утыкается носом в макушку и качает, крепко прижимая к себе.

– Моя храбрая Дюймовочка! Как тебе хватило дури заманить убийцу в ловушку? На такое только ты способна, сумасшедшая! Боже, я чуть не кончился от переживаний, Нетта, не делай так больше никогда!

Растекаюсь на его груди, слушая сладкие речи, но нашу идиллию нарушает неизвестно откуда взявшийся коп.

– Мисс, вы Анетта Лайне?

– Да, это я. – удовлетворённо шепчу в серую футболку Ведьмака, – Это я, Анетта Лайне.

– Я подам рапорт, чтобы вас приставили к награде за содействие в задержании преступника, находящегося в розыске. Но сначала необходимо дать показания.

Джон выхватывает из кармана телефон и озадаченно смотрит на время.

– Не сейчас, офицер, ей срочно нужно уколоть инсулин и поесть, иначе вместо показаний она выдаст вам кому!

– Моя сумка… – в панике шепчу ему, – В клинике осталась!

– Нет, дорогая, я забрал её с собой. – отвечает Ведьмак, стискивая меня в объятиях, берёт у копа контакты, чтобы навестить в участке для дачи показаний и спешно везёт до ближайшего ресторана. Колет мне инсулин в машине и кормит на летней веранде, восхищенно заглядывая в глаза.

– Откуда в тебе столько смелости, Нетта? Ты не просто увела преступника от Анны, ты заманила его в ловушку, поймала!

– Мой отец был полицейским и погиб при исполнении одного из подобных заданий. – отвечаю ему, пережёвывая равиоли с грибами, – Возможно, это его гены или зов крови, что – то такое. Папа мечтал о сыне, преемнике, но родилась я. Поэтому с детства, с папиной подачи я занималась боксом, лазила по деревьям, играла с соседскими ребятами в футбол и шаталась по стройкам и заброшкам. Он воспитывал меня как мальчишку, брал с собой на стрельбища, в походы и на рыбалку. Именно поэтому я такая, Джон. Нихрена не леди, грубая, как пацан, матершинница и отбитая на все мозги.

Он нежно целует меня в раненую руку.

– Именно этим ты меня и зацепила, Дюймовочка, своей отбитостью и тем, что не леди и не пытаешься ей быть. Ты настоящая. Большой смелый дух в маленьком красивом тельце. Не меняйся никогда, ты – идеальная!

Таю, как сахарная вата от его красивых слов, таю в прозрачном искристом океане и прижимаюсь щекой к теплой мужской ладони. Первое, скупое признание Ведьмака, которое греет душу. Ради него стоило попасть под пулю. На его телефон поступает видеозвонок, отвечает и наводит на меня камеру.

– Смотрите, ест, как ни в чем не бывало, герой дня! – комментирует Анне и Нилу, взволнованно глядящим с экрана.

Машу им вилкой, которую держу в забинтованной руке и улыбаюсь, затем достаю из кармана джинс трофей – пулю и тоже демонстрирую.

– Нетта, ты рисковала собой, чтобы мне жизнь спасти! – Анна снова начинает плакать.

– Ерунда, обращайся! Кто был этот парень с пушкой?

– Алессандро. – отвечает она, – Бывший коллега, которому я перешла дорогу. Он же и в Субару стрелял, пули одного калибра, его прижали к стенке и он во всём сознался.

– Да ладно, он? – присоединяется Джон с искренним изумлением.

– Нетта, за нами должок. – комментирует Нил, – У тебя шрам останется, мы оплатим тебе лазерную шлифовку.

– Не надо. – уверенно отвечаю, – Пусть будет, на память.

«На память о дне, когда я впервые уловила, что не безразлична Ведьмаку. На память о его первом признании и восхищении.»

Ребята прощаются, отключаются, я доедаю свой ужин и прошу у Джона сигарету.

– Нету. – мягко улыбается он, – Я все скурил на нервах, пока тебя штопали.

Снова таю, как девчонка подросток.

– Тогда поехали купим и домой. У меня больничный на несколько дней, надеюсь провести его в кровати, лёжа под тобой. – томно шепчу, облизывая губы и наблюдая, как голубые глаза вспыхивают неоновым свечением и золотистыми путеводными огоньками.

– Моя прелесть! – шепчет наигранным голосом Голлума из Властелина Колец, смыкая зубы на запястье моей здоровой руки, закрывает счёт и везёт меня домой.

Глава 25

«Признание»

– Давай сделаю тебе перевязку, посмотрю рану.

Под конец рабочего дня Анна позвала меня в свой кабинет. Она осторожно снимает самофиксирующийся бинт, убирает салфетку с пробоины и отрицательно качает головой, осматривая, с каким медленным прогрессом я заживаю. В больнице были правы насчёт медленной регенации диабетиков, но к счастью, я хотя бы не гнию заживо.

– Джон возил меня к звездному хирургу на днях, надеюсь новые назначения помогут. – морщусь оттого, что Анна обильно смачивает шов спиртом.

– Он переживает, заботится о тебе. – улыбается и закрывает рану новой стерильной салфеткой, – Джон тебя любит.

– В этом только ты уверена, Анна. Он как и прежде – ни в чем не признается.

– Любит. Ставлю свою жопу на то, что он без памяти тебя любит. – мечтательно проговаривает, прибинтовывая салфетку к руке.

Прыскаю со смеха, падая грудью на смотровой стол рядом со своей раненой рукой.

– Анна, ты излишне беспечно разбрасываешься своей жопой!

«Но я очень хочу, чтобы ты оказалась права.»

Дверь в кабинет распахивается и в ней возникает главный герой разговора.

– Почему ты попросила приехать без машины? – обращается к Анне, а та уже заговорщецки улыбается и достаёт свой шёлковый платок, который носит как бандану.

– Сейчас всё узнаете, оба.

Не успеваю сообразить что происходит, как этот платок ложится мне на лицо – она завязывает мои глаза и просит Ведьмака помочь вывести на улицу. Кажется, мне приготовили сюрприз без повода – шагаю в предвкушении, поддерживаемая ими с двух сторон и ахаю, когда меня выводят на улицу и снимают платок с глаз.

На крыльце стоит, выстроившись в шеренгу, весь персонал клиники, а рядом – Нил Кайзер с огромным букетом цветов. За его спиной – беленькая, сверкающая Tesla Y без номеров, украшенная огромным розовым бантом. Моя нижняя челюсть обваливается на асфальт с грохотом, буквально стекаю, вцепившись в руку Джона, пока Нил шагает ко мне и с улыбкой протягивает ключ от машины и цветы.

– Нетта, ты невероятно отважная девушка, которая спасла жизнь моей жене, рискуя собственной. Анна сказала, ты давно мечтала о машине и мы обоюдно захотели исполнить твою мечту в знак благодарности.

– Ребята, вы сумасшедшие! Не стоило… – шепчу сквозь слёзы, пока он вкладывает в мою руку ключ и все зрители с восторгом аплодируют нам.

– Нил порывался подарить Тесла мне, давно, но я всё отказывалась. Теперь хоть через тебя реализует свою давнюю мечту. Пользуйся на радость, Нетта, это твоё, ты заслужила. Спасибо тебе! – шепчет Анна, обнимая меня и я на грани с истерикой от эмоций.

Мечта о собственном транспорте была настолько недостижимой, что я уже отказалась от неё. И мне не верится, что она исполнилась в тот момент, когда я перестала надеяться. Ещё и как исполнилась! Ещё и не просто машина – сразу Тесла! Красивущий, современный электрокар! Я отчаянно ревела от восторга и благодарила ребят за такое великодушие, а когда немного опомнилась и взглянула на Джона – тут же осеклась. Его лицо было темнее тучи и он явно не разделял моей радости. И явно не знал о сюрпризе, который мне решили устроить его друзья.

– Садись в машину, я повезу нас домой. – бросаю ему и прошу Нила дать краткий инструктаж пользователя, так как он тоже владелец электрокара, в отличие от Джона, который водит классическую машину с бензиновым двигателем.

Внимательно слушаю гайд по приборной панели, управлению, зарядке аккумулятора, обнимаю и благодарю дарителей, запихиваю в багажник огромный розовый бант, а затем прощаюсь и аккуратно трогаюсь, до сих пор не веря в то, что происходит. Неторопливо еду домой, привыкая к машине и новому ощущению – я, наконец – то, не пассажир, а водитель. Джон сохраняет гробовое молчание всю дорогу, наблюдая за мной, молчит и дома, пока накрываю нам ужин, молчит за столом, уткнувшись в телефон.

– Кажется, ты не рад за меня, да? – не выдерживаю этого обета безмолвия и нарушаю его первой.

Он со вздохом поднимает на меня ледяной взгляд и внимательно сканирует им, отслеживая реакцию на свой ответ.

– Нет, Нетта. Не рад.

«Спасибо за откровенность, Ведьмак!»

Откидываюсь на спинку стула и смотрю на него с вызовом.

– Я даже знаю почему, Джон. Потому что машина – это свобода. А ты не хочешь свободы для меня. Не хочешь, чтобы я имела возможность передвигаться куда-то самостоятельно, а не под твоим вездесущим всевидящим оком!

Удовлетворённо наблюдаю, как его взгляд ещё сильнее леденеет, каменеет и застывает на моем лице. Попала в яблочко, уколола в слабое место. И хочу уколоть ещё глубже.

– А главное, – беспечно произношу, помешивая ложкой суп, – Я могу продать эту машину и освободиться, вернуть мамин долг самостоятельно и перестать зависеть от тебя. Выйти из нашей игры досрочно. Вот какую свободу даёт мне подарок Кайзеров. И вот почему у тебя такая кислая рожа сейчас!

Он срывается с места, подходит и падает на колени передо мной. Но не для того, чтобы умолять не делать озвученного, а для того, чтобы установить максимально прямой и близкий зрительный контакт. Прижимается лбом к моему лбу и пронзительно заглядывает в глаза, удерживая мою голову за затылок.

– Ты этого хочешь, Дюймовочка? – зловеще шепчет возле моих губ и обращается во внимание, ожидая ответа. Пристально и максимально близко глядя в глаза, чтобы прочитать по ним, скажу я правду или обману его. Чувствую потрескивающее электричество между нами и знаю, что врать нету смысла – он всё равно слышит мои мысли. Чувствует мою ложь. С ним нет варианта выдать что-то ненастоящее. Замираю в его хватке, застываю и смотрю в закованные айсбергами испытывающие глаза. Смотрю открыто, откровенно – пусть читает правду такой, какая она есть на самом деле. Пусть накормит ей своё ненасытное эго.

– Нет, Джон… Я не хочу уйти. – тихо шепчу ему и в следующую секунду задыхаюсь, накрытая глубочайшим и чувственным, отчаянным поцелуем. Его пальцы зарываются в мои волосы и притягивают ближе к себе, его язык скользит во мне и ласкает каждый сантиметр рта, его тяжёлое мятное дыхание опьяняет и вырубает разум.

– Даже если захочешь – я не отпущу тебя, знай это. – шепчет, быстро расстёгивая мою рубашку и осыпая шею обжигающими поцелуями, – Не отпущу ни сейчас, ни через год, Нетта! – накрывает грудь ладонями, лаская соски и целует в синячки на животе, которые иногда остаются от инъекций инсулина, – Я найду тебя везде, куда бы ты не бежала, где бы не спряталась. Я найду тебя и заставлю быть рядом. Даже если мне придётся сломать тебя, Дюймовочка. Ты должна быть только моей, навсегда моей.

Выгибаюсь на стуле навстречу его языку, который путешествует по внутренней поверхности моих бёдер, ласкает кожу, пока руки проникают под юбку, задирают её и стягивают бельё. Его речи звучат ужасно, как исповедь одержимого психопата, а чувствуются…просто охренительно! Просто охренительно знать, что влипла не я одна. Просто охренительно знать, что он нуждается во мне и не хочет отпускать. Просто охренительно заполучить очередное признание – пусть кривое, изуродованное наклонностями собственника манипулятора, но хоть такое.

«У мужчин бывает очень своеобразный язык любви» – цитата Анны и она как нельзя к месту.

Прикусываю губу и вцепляюсь в его волосы, пока Джон сминает мои бёдра и разводит языком половые губы, погружается в меня, отмечается в каждой чувствительной точке, в каждом сплетении нервов, которые уже хорошо изучил. Он знает меня, знает, на какие кнопки нужно нажимать, чтобы довести до безумия, вышибает все пробки в моей голове своей умелой лаской и я хочу добавить в него огня.

– Я не хочу уходить, Ведьмак! – повторяю ему важные слова, извиваясь от удовольствия, – Мне хорошо с тобой. Хорошо, когда ты ласкаешь меня, как сейчас. Как никто не умеет, кроме тебя. Я не хочу уходить от этого. Здесь – моё место…

Он со стоном поднимает меня и сажает на стол перед собой, пожирает безумными поцелуями мои губы и грудь, пока освобождаю его орудие и направляю по прямому адресу, испускает глухой вздох, вонзаясь в меня, прижимая к своему телу, торжествуя во мне и размазывая в лужу взглядом умалишённого, измененным сумасшедшей страстью.

– Повтори свои слова, Дюймовочка. – путеводные огоньки в потемневшем океане снова гипнотизируют, увлекая на дно.

И я уверенно повторяю, снова и снова, ещё и ещё, давая этим пищу его внутреннему зверю.

– Я не хочу уходить.

– Мне хорошо с тобой.

– Моё место – здесь!

Повторяю, любуясь тем, как эти слова меняют вечно состредоточенное лицо, любуясь штормом в его глазах и утопая в этом шторме, лишаясь разума от мощных быстрых толчков, от губ, которые целуют всё, до чего дотягиваются, от рук, которые ласкают спину и грудь, прижимают к себе, вдавливают в своё тело. Ведьмак терпеливо ждёт, подводя меня к финишу, затем сгребает в охапку, крепко сжимает в медвежьей хватке, снова просит смотреть ему в глаза до самого конца. И я повинуюсь, в который раз наблюдая феерическое световое шоу в неоновых океанских глубинах, где в оконцовке золотые огоньки бешено пляшут, разрастаются и сливаются в единую вспышку.

– Хорошая девочка. – шепчет, когда взрыв угасает и спокойная голубизна снова затягивает радужку глаз, – Запомни всё, что ты сказала. И никогда не забывай.

В эту ночь Джон уснул, положив голову мне на живот и крепко обняв за ноги. Я играла с его волосами, которые он недавно укоротил до плеч, пропускала пшеничные пряди между пальцами и рассматривала тату на спине – два атланта, поддерживающих его сильные плечи.

«До сих пор не могу понять, я самая счастливая на свете или я встряла как никогда в жизни? Я не знаю тебя, Ведьмак, не знаю, что таится на дне твоего океана и чувствую, будто так и не узнаю. Тебе хочется доверять, на тебя хочется опереться и, одновременно, тебя хочется бояться. Точнее, благоразумнее бояться. И мне уже невыносимо хранить свою тайну перед тобой.»

– Я люблю тебя, Джон… – тихо шепчу ему, спящему, поглаживая разметавшиеся по моей коже волосы, – Кажется, я всю жизнь ждала именно такого, как ты, перебирая кандидатов и не соглашаясь на меньшее. Ждала альфа самца, который знает, что хочет и берёт это – без сомнений, без компромиссов и часто, играя не по правилам. Пусть ты скупо объясняешься, зато красноречиво делаешь. Пусть ты часто холодный в словах и многое скрываешь – но всё договариваешь в постели. Люблю тебя и принимаю таким, какой есть – странным, скрытным и опасным, принимаю тебя в своем сердце, Ведьмак. Принимаю и позволяю себе утонуть в тебе.

Конечно, он меня не слышит, безмятежно спит, но я чувствую, как мне становится легче. Легче оттого, что призналась ему хоть так. Легче оттого, что призналась себе. Будто сбросила тяжёлую ношу и с облегчением, засыпаю, не вынимая пальцы из плотных пшеничных волос.

Глава 26

«Сувенир из Австралии»

– Девочка моя, проснись!

Лениво разлепляю веки и сталкиваюсь глазами с цветами. Множеством цветов – роскошный, гигантский букет анемонов лежит на кровати перед моим лицом. Маленьких букетов Джон не дарит. Удивительные цветы, которые я видела только на картинках в интернете – белоснежные, с чёрной сердцевиной, одновременно нежные и контрастные.

– Вот это красота… – удивлённо шепчу, лёжа на боку и разглядывая букет, а Ведьмак гладит моё лицо, убирая за ухо волосы, нежно целует, скользит носом по щеке и шее, втягивая ноздрями мой утренний аромат и щекоча мягкой растительностью на лице.

– Извини меня за вчерашнее, Нетта. За то, что не разделил с тобой твою радость. Я скотина.

– Вот это да, Джон извиняется! Кажется, сегодня в Лос – Анджелесе выпадет снег! – не могу удержаться от сарказма и чувствую смешок, который он испускает мне в шею.

– Дюймовочка, если бы ты знала, за сколько поступков я давно хочу попросить прощения… – тихо произносит с тяжелой горечью в голосе, пряча лицо на моём плече, – Хочу попросить прощения за то, как тащил тебя за волосы, за то, как взял силой в машине, за то, как топил в океане, за то, что довёл до диабета, за то, как грубо обращался с тобой, за все оскорбления, которые сказал тебе. Ты не заслужила ничего из этого. Ты не хочешь уходить от меня, невзирая на мои грехи перед тобой. И я до смерти тронут тем, что ты принимаешь меня, вопреки всему.

Не могу сдержать слёзы, тронутая его исповедью, ведь я даже не предполагала, что его тяготит наше прошлое.

– Ведьмак, ты что, подслушивал меня вчера, когда мы легли спать?

Зависает над моим лицом и заинтригованно заглядывает в глаза, смахивая мои слёзы пальцами. Океан сегодня безумно теплый и прозрачный.

– А что я должен был услышать?

Пауза. Нет, я не могу озвучить. Не сейчас.

– Так, рассуждала вслух. – целую его в губы, – Спасибо за цветы и исповедь. Так уж и быть, отпускаю тебе твои грехи. – тяну Джона к себе в постель, намекая на горячее продолжение, но он решительно отстраняется.

– Время, Нетта. Тебе срочно пора уколоться и поесть, завтрак готов, вставай.

С наигранным протестующим стоном выбираюсь из постели, пока мой викинг быстро готовит всё для инъекции. Садится на кресло, я подхожу к нему, получаю дозу инсулина от его рук, а затем – нежный поцелуй в живот рядом с проколом.

– Не ты довёл меня до диабета, Джон… – тихо произношу и замираю, наблюдая, как на меня поднимаются неоновые глаза с дрожащими искринками, – Вспомни нашу первую встречу, Ведьмак. Тогда я впервые потеряла сознание. Вспомни наше первое свидание в спортзале. Тогда я впервые испытала тот самый приступ неконтролируемого голода. Диабет появился не из-за тебя, а одновременно с тобой. Источником того самого фатального стресса был не ты, а моя мама. Я давно жила в напряжении.

Впервые вижу, как его глаза увлажняются.

Ничего не отвечает, крепко обнимает и ведёт на кухню, кормит вкуснейшей яичницей с помидорами и я в очередной раз восторгаюсь его кулинарными способностями.

– Я просто слишком долго был один, приходилось как-то выживать. – с улыбкой поясняет, – Кстати, вечером барбекю у Кайзеров, пригласили обмыть твою машину. Все наши ребята соберутся.

Сегодня у нас совместный выходной и мы проводим его как обычно – вместе убираемся, вместе готовим, вместе едем в спортзал – теперь мы посещаем другой, ближе к дому и приличнее, где взяли семейный абонемент, вместе тренируемся, вместе выходим на ринг, но я пока не могу боксировать из-за травмы руки. Вместо этого я учу своему хобби Джона – объясняю технику ударов, направляю его корпус во время замаха, внимательно контролирую, как он колотит огромную тяжёлую грушу. Чувствую себя здорово от того, что мы делимся друг с другом своими тайными знаниями, я учу его боксировать, а он меня – играть на электрогитаре. Едем домой, обедаем, затем страстно любим друг друга, начав во время совместного принятия ванны, а закончив в кровати и спим до самого вечернего мероприятия.

Везу нас в дом Кайзеров на Тесла, поглаживая руку Джона, лежащую на моей ноге и думаю о том, что мне всё нравится. Нравится быть с ним, нравится через него стать частью компании ярких людей – моей коллеги Анны и её звёздного супруга Нила, брата близнеца Уилла и его супруги Анастейши, их коллеги Пола и Инстаграм – богини Линды. Они все крутые, харизматичные, с активной жизненной позицией, с горящими внутренним огнем глазами – и мне приятно стать частью этой «стаи». Будто я была создана для того, чтобы быть с ними, будто эти люди идеально подходят мне по энергетике и мировоззрению.

Первым делом Нил вручает открытую бутылку шампанского, которую я встряхиваю и обливаю тугой струёй пены машину под восторг зрителей и щёлкание фотоаппарата Линды. Затем все рассаживаются пировать за большим столом на веранде и Анна звенит столовым ножом об свой бокал, чтобы уведомить собравшихся о том, что хочет сказать тост.

– Нетта, дело такое, мы с Нилом, кажется, должны купить тебе ещё одну машину. – странно, таинственно улыбается, держа за руку Кайзера.

– В смысле? Вы чего? – мои брови лезут на лоб.

– Ты спасла не одну жизнь, Нетта, а две. Сегодня мы узнали, что я беременна!

Вся наша компания, включая меня, подрывается со стульев и бурно, громко бросается к ней, чтобы поздравить, пока Нил кружит её и явно не собирается отдавать нам. У них обоих такие счастливые лица, а их новость так прекрасна, что я снова роняю сентиментальные слёзы, обнимая обоих.

– Это мы из Австралии привезли. – шепчет она мне на ухо и я вспыхиваю, вспоминая, что случайно застукала процесс зачатия.

Когда страсти улеглись и все вернулись за стол, к вечеринке присоединилась Мариэль – первая дочь Кайзеров, будущая старшая сестра, черноглазая и черноволосая, бойкая и шиложопая, как и её отец красивая девчушка лет двух. Она сходу залазит на колени Джона и принимается дёргать его за усы и бороду, лепечет с ним на смеси родного языка отца – английского и родного языка матери – русского, смешанном с третьим, детско – инопланетянским непонятным языком, пока он трепет её пушистые длинные хвостики.

– Дюймовочка, а почему ты до сих пор не беременна? – тихо спрашивает меня Ведьмак, чем вводит в недоумение.

– Потому что в моем теле установлена надёжная контрацепция. Или всё это время ты думал, что я живу с тобой открытой половой жизнью, чтобы забеременеть?

Долго молчит.

– Давай уберём твою контрацепцию. Уверен, у нас будут близнецы.

Меня это спонтанное предложение вводит в недоумение.

– Джон, дети – это слишком ответственный шаг и его должны совершать пары, которые хорошо узнали друг друга. Мы же с тобой только учимся взаимодействовать. Я даже не знаю, кто я для тебя! Ты не давал мне статусов, кроме как своей «секс – игрушки», не клялся в любви или верности. Да и вообще, советую хорошо подумать, прежде чем смешивать свой здоровый, великолепный скандинавский генофонд с больной диабетом женщиной!

– Я уже подумал, Нетта, давно. – тихо шепчет, накручивая на палец волосы Мариэль и не спуская с неё взгляда.

– Плохо, значит, подумал!

Он снова замыкается, воспринимая мой отказ, как личное оскорбление. Я тоже замыкаюсь, воспринимая его предложение, как бред. И, уверена, дорогие читатели, вы найдёте мою позицию здравой. А главное, я понимаю, что скорее всего добровольно прикинусь чайлдфри из-за своей болезни и не решусь стать матерью никогда. И не из-за того, что не хочу ей быть. А из-за того, что нездорова и не желаю передать свою болезнь по наследству, обрекая будущего ребёнка на страдания во имя удоволетворения моего эго, желающего заполучить собственного пупса. Это слишком и мне кажется, в моём случае позаботиться о своём ребёнке можно простым способом – не родить его никогда. Печально, но разумно и справедливо.

Мы разбредаемся по разным углам вечеринки, не смотрим друг на друга, только украдкой. Я кручусь в поле счастливой Анны, Джон крутится в поле такого же счастливого Нила.

– Анна, как ты решилась забеременеть ещё раз? – спрашиваю подругу, пока мы чисто женской компанией чиллим у костра в одном из патио, – Я помню, ты говорила, что первый раз дался тебе очень непросто и последствия родов пришлось исправлять хирургическим путем.

– Это правда, – вздыхает она, – Я долго думала, что не захочу больше детей. Но мы с Нилом не вечные и однажды покинем этот мир. Крайне эгоистично беречь свои здоровье и ресурс, обрекая ребёнка остаться без близкого человека, в одиночестве после смерти родителей. Я была у своей мамы одна и когда она умерла – мне было невыносимо одиноко, особенно когда переехала в Америку. И физически я была здесь одна, и морально – некому даже позвонить. Поэтому я и решилась, Мариэль нужен ещё один родной человек.