Властитель груш

– Проклятье, нет!

Дельца передёрнуло так, что он едва не выронил протянутую бутылку.

– Я тебя не осуждаю, но…

– Вот уж спасибо, – хмыкнул Валет.

– Тебя в Вихре хреново кормят?

– Да нет…

Он привычными и уверенными движениями принялся разделывать тушку на части, управляясь с ней не хуже, чем перекошенный Вилли Мясник с поросёнком.

– Просто хочется иногда откушать… Эдакого. Вкус детства, ха! – хохотнув, он утёр нос запястьем. Нож слегка дрожал в его пальцах. – Но ты сам говорил: странная хрень для дел вредна. Так что я решил не светиться.

Вот это самая правильная мысль за последний час.

– Ты их сам ловишь?

Альфи фыркнул.

– Делать мне больше нечего! У меня вроде как налаженные поставки от полоумной старухи Мадлер. Она собирает эту живность по всему городу, а я… Э-э… Ну, скажем так, где-то раз в месяц играю в «Бурку» с тем или с этим посадским мужичком или с лодочником, которому надо котика, чтоб крыс гонял.

Гёц поднёс горлышко бутылки ко рту, мрачно рассматривая тушку. Жидкость обожгла кончик языка и дёсны. Ненадолго боль отвлекла от мясных дум – ровно пока пламя не угасло и не восстал ужас послевкусия.

– Господи, это что? Бренди из кошачьей ссанины?

– Я тут не при чём, – быстро отозвался шулер. Повернув голову, он поднёс острие ножа к кончику носа: – Лелоева выпивка же. У них там, за рекой… Своё понимание винокурительства.

Делец на шутку не отозвался. Теперь вместо тушки он пялился на бутылку.

– И что ты собирался делать, если б оказалось, что я натурально постукиваю Карлу?

Снова медля с ответом, он утёр губы краем ладони.

– Не успел придумать.

Обычно так выходит, что придумывать ничего и не нужно. Ты всё понимаешь, крысёныш тоже, так что он тут же бросается на тебя с пырялом, а там уж… Ну, чемпионом Даголо Готфрид не на ровном месте стал.

– Может, поначалу и ничего.

Хотя выжидательная тактика тут перестала подходить, когда он постучал в дверь, не дождавшись связного. Тут уж или бей, или щади… Но последний вариант, скорее, для проверки на пригодность – тебя, не стукача. Если не потянул, то лучше поискать занятие поспокойнее, чем в большом городе дела вести. Или в следующий раз тебя другие успокоят.

Альфи понимал не хуже, так что не стал давить.

– Раз уж мы выяснили, что я не крыса, а всего лишь любитель кошатины – не расскажешь, как с друзьями матушки договорился?

– Как с парой имперских проныр, – бесцветно отозвался Готфрид.

Зачем-то он глотнул ещё, скривился и поставил отвратительную бутылку на второй стол. Судя по слою пыли, тот пустовал с прошлого пиршества Валета.

– Мы тебе поможем, а как-нибудь потом выкатим охренительный счёт. Купили капитана втриторога. Правда, он нам помогать не станет, только сунет оружие и после прикроет мне зад. Если останется, что прикрывать.

– Хитрый хер, – Ренер покачал головой. – Много ли это будет стоить, если ты уберешь и Старика, и Меньшого? Им же всё равно нужно, чтобы кто-то приглядывал за Садом, за играми и выпивкой, и…

– …и почему бы не снять башку с такого способного меня и не короновать кого-то более сговорчивого? – закончил делец и покачал головой.

Лелой, Мюнцер, Мамаша Беккер, да хоть остолоп Стефан – кандидатов полный мешок. А лучше того – попилить грушевый пирог на части и каждому по куску бросить. Капитаны Даголо в жизни не договорятся после этого, как им хвосты не закручивай.

– Штифт прав. Этот хитрец мне всё равно нужен. Пока я кошелём перед ним трясу.

Альфи достал чугунную сковороду из натужно скрипнувшего сундука и принялся крошить луковицу.

– А как мы воевать будем, позволь спросить?

– Штифт купит ещё кого-то. Я надеюсь. Или возвращаемся к идее с трущобниками. Сделаем на празднике в честь Святого Патора.

– Прольём кровь в святой день? – в полутени не было понятно, то ли ухмыльнуться пытался Валет, то ли скривиться.

– Убийство в любой день грех, ты не знал?

Ренер пожал плечами.

– Ну-у… Мало ли, вдруг так раза в два грешнее выйдет? А у меня и так репутация не подарок. Может, сперва дойдём до собора и спросим клирика?

Гёц не сразу нашёлся, что ответить. Воспоминания о «погоне» холодной волной прошлись по спине.

– Не провоцируй меня, сукин ты сын. Отец Маттиас, небось, о котах не догадывается?

– О, нет, только не выдавай мою тайну, прошу!

– Теперь ты хранишь мои секреты, а я – твои, – буркнул Шульц как бы в шутку. Только вот шутливый тон ему давался всё хуже и хуже.

Альфи шагнул со сковородой к очагу; огонь осветил усмешку на его лице.

– Уходишь?

Делец отрывисто кивнул; лишь теперь он занялся наведением порядка в своём платье. Нахлобучив берет на положенное место, он встал с табуретки и добавил:

– Может быть, уломаю Мамашу, чтоб её девки на празднике помогли парням Старика упиться сильнее, чем они сами горазды. Но на пригоршню марок старая швабра не клюнет. К счастью, есть за ней косяк…

– А она-то что с кошаком сделала?

Под сердитым взглядом шулер стёр с лица двусмысленную полуулыбку и наморщил лоб.

– А-а! Ты про девок для солдат Тиллера?

Гёц кивнул. После инцидента Даголо запретил отпускать шлюх в трущобы даже под охраной – пускай, мол, за выкрутасы Рудольфа его ребята за утехами сами в Сад топают. Но Мамаша Беккер на запрет, похоже, пару раз взглянула сквозь пальцы. Или больше. Всё зависело от того, сколько ей доплачивали сверх обычной маржи. В любом случае, стоило проверить.

– Проверь, что там происходит. Всё ли в порядке. Может, с кем-то случилось что.

– Как скажешь, сделаю, – кивнул Альфи, одним глазом поглядывая на шкворчащий лук.

– За Лили Серной последи. Старику она шибко нравится, похоже. Жаль будет, если сгинет.

Валет наконец оставил сковороду в порядке. С минуту они молча смотрели друг на друга.

– Как скажешь. Глаз с Серны не спущу.

– Славно.

Готфрид повернулся к выходу и сделал было шаг, но резко остановился, схватившись за косяк. Кое-что он забыл-таки сказать.

– Приятного аппетита, Альфи.

***

Штифт сидел перед окном и с лёгким аппетитом ковырял ложкой варёную полбу. На поверхности каши дотаивал кусочек масла толщиной с палец – примерно так выглядела надбавка старшего агента.

За двумя рядами домов одна за другой появлялись вспышки от уличных ламп. Фонарщики зажигали их на главных улицах каждый вечер, пока совсем не стемнело. На их улочке, конечно, приходится довольствоваться лунным светом. Задачи операции не предполагали закоса под благородных и состоятельных столичных господ, а значит и бюджет не предусматривал дорогущего жилья с окнами на Серебряный Путь.

Кроме того, честным людям, простым паломникам, за которых они пытались сойти, по ночам никуда шастать и не нужно. А для шпионов и заговорщиков, коими на деле и являлись, темнота только на руку.

Паренёк спокойно топал по левой стороне уверенной и размеренной походкой человека, который хочет попасть домой засветло, но не сомневается, что успеет.

Шлялись по улице и другие люди, двигавшиеся подобным образом – или не так уж похоже, но в рамках обыденного. Заурядная горстка утомлённых бюргеров, бредущих по делам.

Если не знаешь, на кого именно смотреть.

Паренёк скрылся, подойдя вплотную к двери. Ключ скрежетнул в замке два раза и ещё дважды после того, как дверь хлопнула. Ступеньки осторожно заскрипели под лёгким шагом. Они бы запели даже под ребёнком или цвергом. Никогда не знаешь наперёд, кто в следующий раз попытается залезть к тебе.

– Стой, – сухо приказал Штифт, увидев новый силуэт в маленьком зеркальце. Оно помещалось на столе впереди и немного справа от миски, так чтобы захватывать немного пространства вокруг лестницы и заднего окошка.

Отражение Паренька покорно застыло.

– Глянь в моё окно. Но не высовывайся!

Юноша обошёл комнату вдоль стены, прислонился к краю оконного проёма слева и осторожно выглянул из-за угла.

– Дерьмо, – прошипел он.

Штифт хмыкнул.

– Мужик в коротком плаще?

– Да. Я думал, скинул его на рынке. Проклятье!

Рот «пилигрима» скривился от досады, а лицо сконфуженно порозовело. Ренато спокойно положил ложку, вытер губы запястьем и медленно встал из-за стола.

– Если проверил дважды и ничего не увидел – проверь снова. Скинь сзади верёвку. Не светись только.

Медленно и плавно он исчез из поля зрения «плаща», быстро прикрепил ножны с большим кинжалом к поясу и на ходу проверил остальные нательные ухоронки с оружием. Через минуту он задницей вперёд свесился из заднего окошка во двор, крепко держась обеими руками за верёвку, и резво пополз вниз по стене.

Буквально в футе20 от конца спуска правая рука то ли дрогнула, то ли скользнула… В стоическом молчании, выругав себя только в мыслях, он шлёпнулся в возок с соломой, который сосед согласился ставить в сухую погоду под этой стеной.

«Вот же дерьмо! Что за спешка?» – подумал Штифт, выбираясь из сухой травы и спрыгивая на землю. Нельзя так увлекаться. Его почтенному возрасту не пристало кренделя выписывать лихо и без оглядки.

Обойдя свой и соседний дома сзади, он осторожно выглянул на улицу. «Плащ» торчал на противоположной стороне, ковырялся в зубах щепкой и непринуждённо поглядывал вверх, на окно, где совсем недавно виднелась угрюмая широкая рожа старшего агента.

Дождавшись, пока мимо переулка не пронесётся седовласый типус в солидной чёрной мантии и с докторской сумкой на плече, Ренато увязался за ним, но через десять шагов отстал, забрал влево, быстро пересёк улицу, шмыгнул в проулочек на той стороне.

Ещё два поворота – и вот он уже смотрит с тыла на грязно-бурый плащ, едва прикрывающий всякое ниже пояса соглядатая. Лёгким, почти бесшумным шагом агент ринулся вперёд, выхватывая кинжал.

Буквально в шаге волосатое ухо «плаща» резко дёрнулось, он крутнулся на месте и выпучил глаза, но тут же оказался прижат к стене.

– Не дёргайся! – воскликнули оба в унисон.

Кадык незнакомца судорожно двинулся вверх, пытаясь уйти от приставленного кинжала. Но Штифт и сам чувствовал острие ножа, щекочущего его под ложечкой.

Он усмехнулся.

– Как глупо получилось.

– И не говори, – «плащ» говорил осторожно, и в самом деле стараясь не слишком шевелиться.

– Тебе чего надо? – прямо поинтересовался агент.

Вместе с тем он пытался прикинуть: «Успею ли я его сгрести за лапу до того, как он меня проткнёт?»

– Приглашение передать, – незнакомец лихорадочно облизал потрескавшиеся губы. – Может, уберём эти штуки?

– Обождём. Кому приглашение? Мне?

– Да, если ты главный. Ты и паренёк – из кайзерских лис?

Штифт не ответил, только настороженно прищурился.

– Ладно-ладно, – поспешно выговорил «плащ». – Мне-то насрать. Фёрц хочет с тобой перетереть.

Агент едва кинжал не опустил – такой интерес вдруг обуял его. Но сноровка не позволяла сотворить глупость независимо от обстоятельств.

– Я сейчас посчитаю до трёх. И мы оба опустим железки. Идёт?

Посыльный старательно моргнул.

– Раз. Два. Три.

Ренато опустил руку и одновременно отпрянул назад. Незнакомцу отступать было некуда.

Под его плащом не скрывался ни зелёный кушак, ни зелёный дублет, ни вообще хоть что-то зелёное, но это ещё ничего не значит. Будь у самого Ренато парадный костюм с гербами и какими-нибудь эмблемами имперской разведки, будь у неё таковые, он бы его, может, вообще всего дважды за карьеру натянул – когда присягал на верность, да когда придёт время в гроб ложиться. Если он ему вообще светит, гроб этот.

– Фёрц, значит?

– Ага, – ткач кивнул. – Просит передать, что знает, что вы неделю как капитана Лоба с кем-то сводите. И что сам тебя хочет на разговор. По делу.

Может ли это быть ловушка?

Может ли быть так, что Тихий сейчас у них?

Даже если на оба вопроса ответ утвердительный, Эгберт им, видимо, ничего не сказал – иначе бы пришёл не один ткач, а целый творческий коллектив.

– Я пошлю с тобой Паренька…

– О, нет-нет, – прервал его «плащ». – Фёрц сказал, только ты. Никаких подпевышей. Приходи завтра на склад за цехом Берольда, когда звонарь из собора десятку отобьёт. Знаешь, где это?

– Знаю.

– Так придёшь?

Повисла небольшая пауза. Штифт воспроизвёл в памяти окрестности названного цехового строения. Солидная раскрашенная домина близ канала, в аккурат на краю квартала ткачей… До Сада рукой подать, улочек много – есть шансы улизнуть. Если он сперва умудрится с этого склада своими ногами уйти.

– Приду.

– Славненько!

Ткач ухмыльнулся, но очень скоро его облезлая физиономия обратно посерьёзнела, и он добавил:

– Но об этом молчок, ага? Не то разговор с Фёрцем у вас долгим не будет.

– Понимаю.

– Ну, ладно. Не кашляй, дядя.

Посыльный с осторожной фамильярностью похлопал его по плечу и улизнул той же дорогой, что и пришёл. Только полы плаща цвета грязи взмахнули.

Ренато медленно вложил кинжал в ножны, огляделся по сторонам, проверяя, не приволокли ли Паренёк с ткачом ещё кого-нибудь на хвостах. Происходящее пока оставляло больше вопросов, но он не торопился делать выводы. У него-то, в отличие от Шульца, времени достаточно. А посему, убедившись, что сегодня больше никто не пасёт их невзрачный домик, старший агент отправился назад к своей крутой шпионской каше.

В дамки

Часовой колокол один за другим обрушил на город десять одинаковых ударов. С равной длительностью, через равные промежутки – как и в предыдущий час, и за час до него, и весь день напролёт с первого дня до седьмого. Неудивительно, что на старости лет звонарь брат Оскар почти совсем оглох, но прежде слух, похоже, только мешал ему безупречно выполнять обет.

Вместе с глухим считателем часов по постелям разбредались напрочь порядочные люди. Все хоть сколько-то не порядочные – стеклись в Грушевый Сад, распрощаться с человеческим обликом, чтобы следующий день воскресный оправывал название. Ни тем, ни этим на западной оконечности Кальвара, близ Арсенала, ловить нечего. Ну а о том, чтобы ночной ловлей сегодня и стража не баловалась, обещал позаботиться капитан Лодберт.

Ночь обещала быть ветреной и тёмной; убывающий месяц то и дело застилали клочья изодранных облаков. В самый раз для контрабанды. Отец сказывал, что его отец и дядька на каждое дело ставили Святому Венцелю по толстой свечке, чтоб тот пустил крупную рябь по морю, тяжёлые облака по небу и мелкий дождик или туман между ними. Иногда Святой даже снисходил.

В остальные дни, должно быть, покровитель герцогской таможни оказывался в большей силе. Правда, дедуля не унывал и просто в помощь свечке так же регулярно выставлял подарки морскому дозору.

В сей неурочный час Готфрид с несколькими людьми быстро двигался вниз по Серебряному Пути, от одного тускло светящего столба к другому. Чёрная громада кальварского Арсенала возвышалась над Рёйстером у места его выхода из города. Одним боком небольшая крепость опиралась на городскую стену, другим – на причал, а с двух других сторон её отделяло от купеческих домиков пространство в половину перелёта стрелы.

Держать здесь оборону – одно удовольствие, а влезть незамеченным – вообще едва ли возможно… Поэтому хваткие мужи вроде капитана Треф и не пытались ничего спереть тайком, а просто давным-давно позаботились завести с интендантом дружбу.

Понятное дело, герр Георг фон Штюрлих – человек благородный, хоть и не слишком, и добросовестный, особенно для интенданта, и в известной мере даже честный. Тому, кто не показал бы хоть одно качество из трёх, Манцигены доверили бы ключи разве что от арсенального нужника.

Но когда тебе поручают стеречь такую кучу добра за такую скромную мзду, никто и не ждёт, что ты не позволишь себе отщипнуть кусочек. От тебя ждут, чтобы независимо от сырости, ржавчины, крыс, дуралеев-подчинённых и ворья ты снарядил гвардию и цеховое ополчение, когда война начнётся. И не снарядил слишком много буйных хамов, пока войны нет, чтобы они кавардак в городе не устроили.

Сегодня, конечно, всё… По-другому. На памяти Готфрида ещё не случалось, чтобы выносить казённое оружие дозволял сам капитан. Сие означало куда больший размах и дела в целом, и ухмылки на сытом лице интенданта – в частности:

– Тебе, я гляжу, надоело со мной дружбу водить?

Начальник Арсенала стоял у распахнутой боковой дверцы, поигрывая хитро закрученным ключиком. Отпереть «калитку» без оного смогла бы разве что средних размеров пушка.

– Решил пробить дозволение свыше?

– Мы про тебя не забыли, – подмигнул Носатый.

Мешочек с серебром ласково звякнул, переходя из ладони в ладонь.

– По воде подгонят две лодки. Управимся побыстрее, чем ваши грузилы с возами от холемских оружейников.

– Если б нашим грузилам петля светила, они б столько не ковырялись! – хохотнул интендант, повернулся к мальчонке рядом и махнул в сторону арсенального причала.

Гёц проводил помощника внимательным взглядом. Коснувшись колумова локтя, он кивнул на жёлто-зелёную спину, скрывшуюся в коридоре. Что казённый дублет с гербом у него с плеч маленько свисает – это-то как раз нормально; внимание привлекало другое.

– Я его тоже раньше не видал, – заметил Колум, подходя чуть ближе к Георгу. – Трындеть не будет?

– Он немой.

«То есть не будет?» – хотя очень хотелось, уточнять делец не стал – очень уж серьёзную мину скорчил интендант.

– Ладно, ребятки – пойдём, покажу, что Его милость отсыпал от щедрот городских на ваши заботы, – предложил Георг и первым двинулся следом за пареньком по коридору.

Качающийся свет масляной лампы осветил мудрёно загнутый ход. Несомненно, один из кругов защиты от воров и врагов. Разок свернув не туда, без проводника тут несложно потеряться и угодить в нечто липкое и дурно пахнущее.

В казарму, например. При всех талантах переговорщика, кулачного бойца, а по ситуации и бегуна Гёц совершенно не желал отсалютовать паре дюжин полуголых стражников и опробовать себя в сочинении на ходу объяснений, как он один оказался тут ночью. Тут бы вряд ли сработало как надо даже «Я здесь, чтобы отсчитать по пять гульденов каждому!»

Не говоря уж о том, что такие вещи выговаривать нужно быстро, понятно, односложно и внушительно. Без двух зубов можно здорово обмишуриться.

Когда они зашли на склад, паренёк с помощью ещё одного стража распахивал створки грузовых ворот. Трефы и интендант снова вышли на воздух; Колум забрал у офицера фонарь, поставил его на парапет, выдающийся над причалом, и дважды прикрыл его полой плаща буквально на пару секунд. О точности Глухого Оскара он мог только мечтать. К счастью, контрабанда – не монашесксое служение, тут никому не нужна божественная точность.

В ожидании отклика Гёц с удовольствием вдохнул прохладный влажный воздух. Рёйстер в кальварском течении не слишком широк – не больше тысячи футов. Или «целых тысячу футов» для того, кто в жизни не спускался ниже, а о море только моряцкие басни слыхал. Тем не менее, этого довольно, чтобы в такую ночь не разглядеть совсем ничего, кроме бесовских отблесков кабака на возвышении.

Изредка из мерно гудящего шабаша красильщиков и заречной бедноты вырывался отдельный вскрик: то ли кому-то совсем хорошо, то ли его уже режут. С этого берега разницу тяжело увидеть.

Но вот один за другим посреди речной черноты вспыхнули три огонька. Их зажгли на носах лодок Томас, Курт и куртов помощник в смешном чепчике на плешивой башке – Геммлер, кажется. Необычное имя для ландскнехта, но кто только в пёстрые банды не нанимается.

Огни медленно, но верно поползли вперёд.

– Гёц, зачем тебе столько оружия?

Интендант смотрел в ночь, скрестив руки на груди. Спокойная деловитая глыба, разве что чуть подёрнутая любопытством, как лишайником.

Гёц не спешил с ответом. Повернув голову, фон Штюрлих усмехнулся:

– Потом сам узнаю, да?

– Точно, – охотно подтвердил делец.

На площадке они остались вдвоём – остальные спустились вниз по каменным ступеням, чтобы помочь пришвартовать лодки. Сходни глухо застучали по бортам. Послышалось недовольное гудение Курта. «Ох, только не это», – вздохнул Шульц, поглядывая вниз.

– Ума не приложу, зачем ты припёр это ходячее недоразумение, – заметил Георг с холодком. – Но дело твоё, конечно. Я внутри подожду.

Он стиснул пальцами на груди края плаща, резко повернулся на каблуках и скрылся внутри склада.

Готфрид же обратил лицо к топоту дюжины пар башмаков. Меньше, чем через минуту, он медленно кивнул шедшему во главе герру Зельмару. Этот, само собой, ящики с оружием таскать не будет, но его сержант и кнехт – два здоровенных мужика размером по девять десятых Мюнцера каждый. Хозяйскую прогулку они сполна отработают.

Сам ландскнехт-великан шагал последним. На красном носу и поджатых губах он старательно удерживал недовольство, чтобы, не приведи Единый, не расплескать его по дороге наверх.

– Пока вас ждали, я на реке чуть совсем жопу не отморозил, – обиженно проворчал он, демонстративно кутаясь в тёмно-серый плащ, поверху отороченный аж целой волчьей шкуркой. – В моих летах хлад и сырость не на пользу, знаешь ли.

– Скорей закончим – раньше отопьёшься грогом, – бросил Колум, убирая с парапета фонарь, и замер рядом в ожидании.

Гёц показал глазами на разверстый склад и проходящих внутрь людей Курта.

– Что сказал своим насчёт халтуры?

– Правду, разумеется, – хмыкнул великан. – Что Штюрлих согласился несколько ящиков вам толкнуть, а нас в долю взяли, чтоб помогли вывезти и заныкать. Любой дурак в городе знает же, что этот стилус меня на выстрел к Арсеналу не подпустит.

Сделав уже шаг к воротам, он вдруг остановился, отогнул толстый палец и сосредоточенно ткнул им в одну створку.

– Ну, а я вот всё равно здесь!

Он последовал за остальными внутрь; там зажигали новые фонари.

Заглянув за парапет, Шульц удостоверился, что при каждой лодке осталось по человеку для пригляда, и помахал рукой Томасу. Седоусый контрабандист в ответ согнул край берета, сидя на приколе у баркаса Треф – самой большой из трёх подогнанных к Арсеналу лодок. Хорошо, что он успел оклематься после лихорадки. Чем быстрее груз дойдёт до нужного места, тем лучше, а быстрее Томаса его никто не переправит.

Гёц последним зашёл с воздуха внутрь. В свете четырёх ламп поблёскивали богатства Арсенала. Фон Штюрлих спокойно и сухо командовал, тыкая пальцем туда и сюда; его указующий жест каждый раз старательно обходил тушу Мюнцера.

Контрабандисты вытаскивали из-за стоек с клинками, кольчугами и кирасами ящики, помощники интенданта сноровисто их вскрывали. Спустя время делец разглядел на борту одного из ящиков маленький крестик.

– По двадцать штук тесаков и секир, – начал перечислять Георг, прохаживаясь и указывая на содержимое, – и по пятнадцать штук нагрудников и шлемов; двадцать копий во-от на этой стойке, пять мечей, пятнадцать аркебуз, две бухты фитиля, мешок пуль… И десять фунтов21 пороха.

Застыв позади бочонка с опасным чёрным порошком, он благоговейно очертил его руками.

– И рожки с затравочным зельем. Отложил три десятка.

– И четыре пистолета с ударными замками, – деликатно напомнил Носатый по знаку Готфрида.

Разумеется, список был спущен интенданту свыше. Нечего и думать вынести из Арсенала то, о чём не уговаривались.

– Н-да, – задумчиво произнёс Георг, потирая подбородок, – и четыре охренительно дорогие пукалки… Олли!

Мальчонка вздрогнул и испуганно вылупился на него.

– Сбегай за пистолетами. Должно быть, в кабинете их забыл.

– Всё, что ль? – Курт скрестил руки на груди под плащом, с непроницаемым лицом глядя на разложенное добро.

– А ты что же, бомбарду22 хотел? – интендант повернулся к ландскнехту боком, демонстрируя, что на этом разговор окончен, и продолжил, обращаясь уже к Шульцу: – Пересчитывать-проверять будете?

В ответ на пригласительный жест дельца ландскнехт поклонился с издёвкой и протянул руку к одному из стволов. Носатый осторожно шагнул к рыцарю, кашлянул.

– Герр Зельмар…

Рыцарь поднял голову, отвлекаясь от завораживающего оружейного блеска.

– Взглянете на клинки?

– Взгляну охотно.

Покуда Мюнцер придирчиво рассматривал аркебузу от фитильного замка до самого выходного отверстия, Зельмар покрутил в руках несколько наугад выбранных секир и тесаков, но самое пристальное внимание остановил на офицерских мечах. Каждый лежал в добротных ножнах, обмотанных перевязью; клинок выскочил наружу быстро и без шума. Георг фон Штюрлих – поставщик добросовестный, если и контракт сложен на совесть.

Арлонец с минуту рассматривал лезвие под светом лампы, затем сделал пару коротких взмахов, один укол, взвесил оружие на ладони – короче говоря, основательно погрузился в рыцарский ритуал.