Прядильщица Снов

Аля подняла руку, и девушка из зеркала повторила ее жест. Коснулась щеки, ощущая под пальцами гладкую кожу без единого изъяна. Погладила себя по волосам, наслаждаясь их шелковистой текстурой.

Воодушевленная своим отражением, Аля решительно направилась к двум девушкам, сидящим у окна. Раньше она никогда бы не осмелилась заговорить с незнакомцами первой – страх быть отвергнутой, осмеянной, раздавленной всегда пересиливал любопытство. Но сейчас она чувствовала в себе новую уверенность, граничащую с дерзостью.

– Добрый вечер, – произнесла она, подходя ближе. – Не возражаете, если я присоединюсь к вам?

Девушки повернули головы, и Аля увидела их лица – удивительно красивые, почти нереально совершенные. Одна – хрупкая блондинка в платье цвета первого снега, а вторая – брюнетка с аметистовыми глазами, от которой исходил слишком терпкий, слишком насыщенный аромат фиалок и предгрозового воздуха.

– Конечно, не возражаем, – улыбнулась светловолосая. Ее хрустальный голос напоминал звон стекла. – Меня зовут Роза. А это Астра, – она кивнула на свою спутницу.

– Александра, – представилась она, присаживаясь рядом на мягкий диван. – Я… я здесь недавно.

– Все мы когда-то были здесь впервые, – загадочно произнесла Роза, поправляя почти белые волосы. – Но это место умеет становиться домом.

– Вы давно… приходите сюда? – спросила Аля, не зная, как правильно задать этот вопрос.

– О, время здесь течет иначе, – Астра повела рукой, и Аля заметила, как свет проходит сквозь ее стеклянные пальцы, озаряя голубоватые вены. – Иногда кажется, что я была здесь всегда.

– А раньше? До того, как вы попали сюда? – Аля не могла сдержать любопытства.

Странная тень промелькнула на лице Астры:

– Раньше? Был ли кто-то до? Вряд ли это имеет значение теперь.

– Я помню… – начала было Роза, но осеклась и покачала головой, словно отгоняя непрошеные воспоминания. – Иногда мне кажется, что я помню что-то. Серые здания, дождь, холод. Одиночество. Но потом… потом я встретила Его, и все изменилось.

От ее мимолетного движения все вокруг наполнилась запахом древней библиотеки, словно, заговорив о себе прошлой, Роза открыла книгу собственных воспоминаний, такую же хрупкую, драгоценную и потерянную в тумане времени.

– Его? – сердце Али забилось чаще. – Ноктюрна?

Девушки переглянулись, и Астра тихо рассмеялась:

– У каждой из нас свой Ноктюрн. И для каждой он выглядит по-своему.

– Но это… – Аля запнулась, не зная, как объяснить свою мысль. – Это один и тот же… человек? Или их много?

Роза загадочно улыбнулась:

– А есть ли разница? Важно лишь то, что мы чувствуем. Что он дает нам то, чего мы жаждем больше всего.

Аля хотела спросить что-то еще, но в этот момент к ним подошел высокий мужчина в элегантном черном костюме. Аля почти не различила его лицо, будто подтертое ластиком. Он протянул руку Астре:

– Позволите пригласить вас на танец?

Она улыбнулась и вложила свою ладонь в его:

– С удовольствием, мой принц.

Они удалились в центр зала, где музыкант за роялем как раз начал играть новую мелодию – более медленную, обволакивающую.

– Это он? – шепотом спросила Аля у Розы. – Ее Ноктюрн?

– Для нее – да, – тихо ответила Роза. – Для меня он выглядит иначе. Темноволосый. С глазами цвета горького шоколада.

– А для меня… – начала Аля, но запнулась, увидев, как на лице Розы на мгновение промелькнуло что-то… нечеловеческое. На долю секунды маска соскользнула, показав что-то под ней – что-то пустое и холодное; даже ее глаза потемнели, а зрачки расширились, будто являя ее демоническую сущность.

Но наваждение тут же исчезло. Перед ней снова сидела прекрасная девушка с бледно-голубыми глазами и загадочной улыбкой.

– Для тебя он тот, кого ты ищешь всю свою жизнь, – закончила за нее Роза. – Тот, кто сможет заполнить пустоту внутри.

К ним подошел еще один гость – такой же безликий молодой человек, одетый в темно-бордовый костюм с черной рубашкой.

– Роза, – произнес он нежно, – я искал тебя везде.

Та вспорхнула со своего места с нечеловеческой грацией бабочки:

– Прости, дорогой. Я заговорилась с новой подругой.

Она повернулась к Але:

– Это был чудесный разговор. Надеюсь, мы еще увидимся.

И они удалились, оставив Алю в одиночестве у окна. Она смотрела им вслед, чувствуя смесь восхищения, зависти, легкого беспокойства и непонятного, безотчётного страха.

Но не осталось времени разбираться в этой путанице чувств. К ней уже направлялся еще один незнакомец – высокий мужчина в строгом сером костюме с серебряной булавкой для галстука в виде полумесяца.

– Нечасто вижу здесь новые лица, – сказал он, присаживаясь рядом. – Вы недавно в нашем обществе?

Аля повернулась к нему, готовая продолжить разговор, но в этот момент что-то дернуло ее, словно невидимый крючок вцепился в самую душу и потянул назад, прочь из дворца, прочь из сна…

***

– Аля! Александра! Да проснись же ты наконец!

Мамин голос ворвался в сон, разрушая волшебство момента. Аля открыла глаза и увидела склонившуюся над ней мать – стройную, подтянутую, с ярким макияжем, несмотря на выходной день.

– Мам? – Аля попыталась вновь закрыть глаза, но мама решительно стянула с нее одеяло.

– Уже почти час дня! Ты весь день проспишь, а потом опять всю ночь не сможешь уснуть. Давай, поднимайся, хватит валяться. Поедем в торговый центр, развеешься хоть.

Аля застонала от этой перспективы. Она ненавидела походы по магазинам. Ненавидела примерочные с их безжалостными зеркалами, показывающими каждый недостаток ее тела. Ненавидела навязчивых продавщиц, которые с плохо скрываемым разочарованием говорили, что «этот размер закончился». Ненавидела стоять рядом с матерью – такой стройной, такой уверенной в себе – и чувствовать на себе осуждающие взгляды прохожих, несомненно, думающих: «Как у такой красивой женщины могла вырасти такая…».

– Мам, я не хочу, – пробормотала Аля, пытаясь вернуть одеяло. – Давай в другой раз.

– Никаких «в другой раз»! – Мама была непреклонна. – Тебе нужно выбраться из дома. Посмотри на себя – бледная, как поганка, все время только и делаешь, что спишь да рисуешь свои картинки. Выходной день на дворе! Нужно проветриться!

Аля неохотно села на кровати, чувствуя, как сон – прекрасный, волшебный сон – ускользает, оставляя после себя лишь смутное ощущение счастья и легкую грусть.

– Хорошо, – сдалась она. – Дай мне хотя бы полчаса, чтобы собраться.

– Двадцать минут, – отрезала мама, направляясь к двери. – И не вздумай снова заснуть!

Когда дверь за ней закрылась, Аля откинулась на подушки, глядя на портрет над кроватью. Девушка на рисунке все еще улыбалась ей, но теперь немного грустно, словно тоже сожалела о прерванном сне.

Аля потянулась за телефоном. Ей вдруг вспомнился тот эпизод в коридоре психологического центра, когда Роман выходил из кабинета Агаты. Разве не странно, что во сне она встретила Ноктюрна – точную копию Романа, только более… светлую?

Дрожащими пальцами Аля открыла диалог с Романом в мессенджере. Скудная переписка – несколько ее сообщений по поводу их злополучного совместного проекта, на которые он отвечал односложно или вовсе игнорировал.

Сердце колотилось где-то в горле, когда она набирала новое сообщение:

«Привет. Извини за странный вопрос, но тебе нравится заниматься с психологом Агатой? Она действительно помогает?»

Палец завис над кнопкой «отправить». Что она делает? Ее сочтут за сумасшедшую. Ее будут еще больше высмеивать. Роман, скорее всего, покажет это сообщение Полине, и та устроит ей новый ад в школе.

Но что-то внутри – то самое чувство уверенности, которое она испытывала во сне – подтолкнуло ее нажать на кнопку.

Сообщение отправилось. Аля в ужасе уставилась на экран, понимая, что натворила. Может быть, еще не поздно удалить?

Она нажала на сообщение, готовясь выбрать опцию «удалить для всех», но в этот момент под ником Романа появилась надпись «онлайн».

Он увидит. Он обязательно увидит. Паника волной накрыла Алю, сердце забилось быстрее, ладони мгновенно вспотели, а в горле образовался ком.

Что она наделала? Зачем отправила это дурацкое сообщение? Как теперь смотреть ему в глаза в школе?

Секунды тянулись как часы. Она не могла оторвать взгляд от экрана, ожидая, когда появятся заветные слова «печатает сообщение». Но вместо этого под именем Романа вдруг появилась надпись «был в сети».

Он ушел. Даже не прочитал ее сообщение – две галочки так и не появились под текстом – а просто вышел из мессенджера.

Аля почувствовала укол разочарования. Конечно, она ожидала, что он проигнорирует ее вопрос. Но то, что он даже не удосужился прочитать сообщение, почему-то задело еще сильнее.

– Аля! – донесся из коридора голос матери. – Ты собираешься?

– Да, мам, – откликнулась она, откладывая телефон. – Уже иду.

Может быть, это и к лучшему. Может быть, шоппинг действительно поможет ей отвлечься от этих странных мыслей, от навязчивой идеи, что Роман и Ноктюрн как-то связаны, что Агата может быть частью этой загадки.

***

Торговый центр «Заря» был одним из немногих современных зданий в старом центре Зимнеградска. Четырехэтажное строение из стекла и металла возвышалось над маленькими кирпичными домами и панельками, как космический корабль, приземлившийся посреди прошлого века.

Аля вместе с мамой вошла через главный вход, украшенный мельтешащими рекламными вывесками: девушками с болезненно идеальной модельной внешностью и приторно счастливыми семьями – именно такие обычно прятали за улыбками постоянную боль и разлады. В холле их встретил знакомый гул голосов, надрывные звуки музыки, льющейся из динамиков, и сладкие запахи – смесь духов, еды из фуд-корта и сахарной ваты.

Этот аромат мгновенно перенес Алю на десять лет назад – когда ей было шесть, и мама привела ее сюда на аттракционы. Тогда это здание казалось ей настоящим дворцом – огромным, сияющим, полным чудес. Они катались на карусели, ели большую розовую сахарную вату и мороженое в вафельных рожках. Мама смеялась, фотографировала ее, а потом они вместе рассматривали отражения в зеркальных стенах, корча смешные рожицы.

Тогда Аля не боялась зеркал. Тогда она не презирала свое отражение.

– Пойдем в «Модный квартал», – Мать уверенно направилась к эскалатору. – Я видела там отличные блузки со скидкой.

Аля послушно следовала за матерью, разглядывая витрины магазинов. Группка подростков примерно ее возраста толкалась у кофейни, громко смеясь над чьей-то шуткой; молодые мамы с колясками сидели на скамейках у фонтана; пожилая пара медленно двигалась вдоль витрины ювелирного магазина, что-то обсуждая. Обычная, повседневная жизнь. Настоящая, земная, скучная. Без волшебства, без чудес, без идеальных двойников и ночных поцелуев со вкусом морской соли под светом луны.

– …а потом я ей говорю, знаешь, Маш, эту коллекцию разобрали в первый же день, так что нечего теперь ныть…

Голос матери доносился до нее словно сквозь вату. Аля кивала в нужных местах, делая вид, что слушает, но мысли ее витали далеко – в таинственном дворце, где ее ждал Ноктюрн. Где ее ждал идеальный мир, созданный специально для нее.

– …и представляешь, она согласилась! Дала мне скидку в тридцать процентов! Я просто в шоке была…

Серый промозглый день заглядывал сквозь стеклянную крышу атриума, окрашивая все вокруг в бледные, тусклые тона. Люди двигались как в замедленной съемке, их лица казались размытыми, бесцветными.

– Аля! Ты меня вообще слушаешь? – голос матери выдернул ее из задумчивости.

– Да, мам, конечно, – автоматически ответила она, как делала десятки раз до этого.

– И что я сейчас сказала? – Мать остановилась, скрестив руки на груди.

– Э… что-то про скидку в тридцать процентов?

Мать закатила глаза:

– Это было десять минут назад! Я спросила, хочешь ли ты зайти в кафе перед тем, как мы начнем ходить по магазинам.

– А, да, конечно, – Аля попыталась улыбнуться. – Было бы здорово.

Но в глубине души она знала, что ни кафе, ни магазины, ни весь этот торговый центр не могли дать ей того, чего она действительно желала.

***

Бутик «Модный квартал» встретил их ярким светом и громкой музыкой. Консультантка – девушка с идеальной укладкой и вычурным макияжем – тут же метнулась к маме, заметив в ней потенциальную покупательницу. Они мгновенно погрузились в обсуждение новой коллекции, тенденций сезона и скидочных акций, а Аля просто стояла среди вешалок с одеждой, глядя сквозь них, как на пейзаж сквозь стекло автомобиля.

Её мысли витали где-то между сном и явью. Перед глазами все ещё стоял светящийся силуэт Ноктюрна, а губы помнили вкус его поцелуев – сладких, слегка солоноватых от морской воды. Здесь, в царстве обыденности, она ощущала себя чужеродной. Словно проснулась посреди спектакля на сцене, не зная ни своей роли, ни текста.

Мать протягивала ей какие-то блузки, юбки, платья – каждые несколько минут что-то новое. Аля механически кивала или качала головой, не вникая в вопросы. Даже не заметила, как почти за раз выпила целую бутылку воды – напоминание о ненавистном физическом теле, нуждающемся в поддержании жизни.

«Когда же закончится этот день?» – мысленно взмолилась Аля, глядя в окно на серое небо. Минуты тянулись, как патока – густые, вязкие, бесконечные. Каждый момент здесь будто украли из времени, которое она могла бы провести в объятиях Ноктюрна.

Голоса вокруг сливались в монотонный шум. Продавщицы, покупательницы, мать, музыка из колонок – все это становилось фоновым гулом, в котором тонули её мысли. Только одна оставалась ясной, как свет маяка среди тёмного моря: скорее бы ночь, скорее бы сон, скорее бы снова туда.

– Алька, смотри какое платье, – Мать держала в руках изумрудно-зелёное платье, расшитое серебряной нитью. – Может, примеришь? Оно бы так подошло к твоим глазам.

Аля вздрогнула. В похожем платье она танцевала с Ноктюрном – словно отголосок того мира проник в жестокую, серую реальность, дразнил и манил её.

– Нет, мам, – она покачала головой. – Не думаю, что оно на меня налезет.

– Ну что ты такое говоришь, – улыбнулась мама, не замечая горечи в голосе Али. – Это сорок восьмой размер, должно подойти.

Аля устало вздохнула:

– Мам, ну зачем? Я всё равно никуда не хожу. А в школу в таком не походишь.

– А новогодние праздники? – не сдавалась мать. – Уже скоро декабрь. Неужели не хочешь выглядеть красиво?

«Только во снах я выгляжу красиво!»

– Я не собираюсь ни на какие вечеринки. И ты знаешь это.

– Ты слишком замкнулась в себе, – Мать поджала губы. – Нельзя всё время сидеть дома. Тебе нужны друзья, общение.

– У меня есть друзья, – соврала Аля. – И общения мне хватает.

– Ну хорошо, дело твоё, – мать сдалась неожиданно легко. – Я в примерочную. Подождёшь тут?

Аля послушно кивнула, радуясь, что тема закрыта. Но когда мать скрылась за занавеской с охапкой одежды, Але вдруг стало совсем невыносимо здесь больше находиться. Духота, запах новых тканей и духов, непрекращающаяся музыка – всё это давило на нервы и душило.

Она шагнула к примерочной, собираясь сказать матери, что подождёт снаружи. И случайно увидела себя в большом зеркале, установленном так, чтобы покупательницы могли рассмотреть наряды со всех сторон.

Мерзкое, безжалостное стекло сразу явило всю правду – бесформенную фигуру, скрытую под мешковатым свитером, массивные бёдра в старых джинсах, двойной подбородок, который она всё время пыталась скрыть, опуская голову. Круглое бледное лицо с россыпью подростковых прыщей – как болезненное пятно среди ярких красок бутика.

В животе разверзлась чёрная дыра, поглощающая все чувства, кроме отвращения. «Уродина. Жирная, неуклюжая уродина».

– Мам, – позвала она, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Я пока похожу по магазину, ладно?

Из-за занавески донеслось невнятное «угу», и Аля выскочила из бутика, глотая подступающие к горлу слезы. Ноги сами понесли её к выходу, подальше от зеркал, от людей, от собственной ненавистной реальности.

***

Октябрьский дождь, мелкий и холодный, сразу облепил лицо ледяной плёнкой. Аля не обратила внимания – внутреннее жжение было сильнее внешнего холода. Она остановилась у ворот торгового центра, не зная, куда идти дальше. Домой? Но там опять придётся ждать ночи, сталкиваться с отцом, а потом и с матерью, играть роль нормального человека. Может быть, можно просто где-то пересидеть этот день? Дождаться темноты и…

Её взгляд скользнул к площадке перед входом в торговый центр и внезапно замер. Под небольшим навесом, за декоративными кустами, стояла скамейка. И на этой скамейке…

Мир вокруг словно застыл. Время остановилось. Воздух в лёгких превратился в лёд.

На скамейке, прямо у всех на виду, сидели Роман и Полина. Сидели так близко, что между ними не поместился бы даже лист бумаги. Его рука лежала на её тонкой талии, а её пальцы запутались в его изящных тёмных кудрях. А их губы… их губы слились в поцелуе, глубоком и страстном, словно для них не существовало ничего в целом мире, кроме друг друга.

Это был не первый их поцелуй – Аля поняла это сразу. Слишком порывистые движения, слишком точное понимание желаний друг друга. Они целовались жадно, отчаянно и дерзко, как люди, которые делали это десятки раз и никогда не насытятся. Полина в своём нежно-бежевом пальто казалась хрупкой фарфоровой статуэткой в уверенных руках Романа.

Внутри Али что-то оборвалось – тонкая, хрупкая ниточка надежды, которую она даже от себя скрывала. Надежды на то, что может быть… может быть, однажды Роман увидит её. По-настоящему увидит, заглянет за неказистую внешнюю оболочку и заметит ту прекрасную Александру из снов.

Теперь она знала, почему он даже не прочитал её сообщение. Почему всегда игнорировал её присутствие. Почему никогда не замечал её отчаянных попыток добиться хоть капли его внимания.

Черная, густая ревность затопила сердце. Отравленные стрелы зависти вонзились в самое нутро. Ненависть к Полине – такой красивой, такой успешной, такой совершенной – вспыхнула с новой силой.

«Почему она? Почему всегда она?»

Обида и боль душили, не давая вдохнуть. Дождь усилился, но Аля не замечала ледяных капель, стекающих за воротник. Внутри бушевал огонь, пожирающий всё – самооценку, надежды, силы.

Полина что-то прошептала Роману на ухо, и он улыбнулся – не той холодной улыбкой, которую видела Аля в школе, а настоящей, тёплой, преображающей его лицо. Улыбкой Ноктюрна.

Это было уже слишком. Слёзы, которые она так долго сдерживала, хлынули потоком. Аля резко развернулась и бросилась обратно в здание торгового центра, надеясь, что дождь смоет с лица следы позорной слабости.

Мать обнаружилась у кассы, с полными руками разноцветной одежды. Заметив дочь, она удивленно подняла брови:

– Ты где была?

– В магазине, – Аля старалась говорить ровно, но голос предательски дрожал. – Сказала же, что похожу.

– Правда? – Мать выглядела искренне удивлённой. – А я и не заметила, что ты куда-то уходила.

Удар был такой силы, словно мать хлестнула её по лицу. Не заметила? Не заметила, что родная дочь покинула магазин? Её просто не существовало в реальности этой женщины?

– Я выходила, – упрямо повторила Аля, смаргивая новую волну слёз.

– Буду знать, – равнодушно ответила мать, протягивая карту кассиру. – Хорошо, что вовремя вернулась. Сейчас расплатимся и пойдём в тот новый магазин в северном крыле. Ты видела, какие там сапоги в витрине?

Аля молча кивала, не слушая. В голове стучала только одна мысль: скорее домой, скорее бы ночь, скорее бы снова заснуть и оказаться там, где её любят. Где она красива. Где губы Ноктюрна касаются только её губ, а не змеиного жала Полины.

***

Дома Аля не сказала ни слова. Сбросила мокрые кроссовки, пробормотала что-то о домашнем задании и скрылась в своей комнате.

Но стоило закрыть дверь, как накопившиеся эмоции прорвали плотину контроля. Из груди вырвался сдавленный стон, больше похожий на рык раненого зверя. Она упала на кровать, впиваясь ногтями в покрывало.

«Почему? Почему я? Почему со мной всё всегда так?»

Отчаяние сменялось злостью, злость – горечью, горечь – ненавистью к себе. Всё сливалось в тугой узел в груди, не находя выхода.

Сцена на скамейке всплывала перед глазами снова и снова – изящные пальцы Полины в его волосах, его рука на её талии, их слившиеся губы. Чужое счастье, которого она никогда не узнает – здесь, в реальном мире.

В какой-то момент Аля поднялась с кровати и, словно в трансе, вышла из комнаты. Ноги сами принесли её на кухню, к шкафчику, где хранился запретный клад – коробка с дорогими шоколадными конфетами, которую Костровы привезли ещё из Москвы.

Она схватила всю упаковку и вернулась в комнату, не заботясь о том, что её могут увидеть. Конфеты – одна за другой – исчезали во рту, оставляя приторно-сладкий привкус. Аля глотала их почти не жуя, не чувствуя вкуса, стремясь просто заполнить пустоту внутри.

– Алька, ты что… – мать остановилась в дверном проёме, глядя на пустеющую коробку и заплаканное лицо дочери.

– Ничего, – глухо ответила Аля, отправляя в рот очередную конфету.

– Отличная диета, – усмехнулась мать, облокотившись о дверной косяк. – А кто тут хотел похудеть? От конфет ты точно не похудеешь, милочка.

Аля резко вскинула голову. Злость, обида, разочарование – всё смешалось в этом взгляде.

– Какая разница? – процедила она сквозь зубы. – От одной коробки я толще не стану.

Мать покачала головой, но ничего не сказала. Просто развернулась и ушла – так же, как всегда уходила от проблем дочери, делая вид, что их не существует.

Аля дожевала конфеты, почти не ощущая приступа тошноты от переедания сладкого, и швырнула пустую коробку в угол комнаты. Затем встала, подошла к окну и задёрнула шторы, оставив комнату в полутьме.

День ещё не закончился, но она уже не могла терпеть реальность ни минуты. Поскорее разделась, не включая света, натянула пижаму, забралась под одеяло и закрыла глаза.

«Забери меня отсюда, Ноктюрн. Забери меня туда, где я счастлива».

***

Музыка обволакивала роскошный зал, отражаясь от стен и создавая удивительный акустический эффект – словно играл не один рояль, а целый оркестр невидимых инструментов. Бал был в самом разгаре; десятки пар кружились в центре зала, как экзотические цветы, колышущиеся под порывами ветра.

Аля стояла у входа, упиваясь каждым мгновением. Здесь она снова чувствовала себя живой – в своём изящном теле, в великолепном платье из изумрудно-зелёного шёлка, с локонами медно-рыжих волос, ниспадающих на обнажённые плечи.

В воздухе витал сложный аромат, состоящий из цветочных духов танцующих дам, лёгких мужских одеколонов, свежей выпечки с накрытых столов у стен и едва уловимой нотки морской соли, проникающей через открытые на террасу двери. На усеянном свечами столе возвышалась башня из хрустальных бокалов с искрящимся напитком, напоминающим шампанское, но с более сладким, фруктовым запахом.

Пары, скользящие в сложной хореографии вальса, больше не казались жуткими восковыми куклами, как в первый раз. Сейчас она видела в них таких же гостей, как сама – прекрасных, утончённых, грациозных. Их движения по-прежнему оставались слишком идеальными, улыбки – слишком эфемерными, а в глазах иногда мелькало странное свечение, но это всё не вызывало страха – наоборот, притягивало и зачаровывало.

Призрачные танцоры (что-то внутри неё всё ещё называло их так) двигались по странным узорам на полу – звёздным лабиринтам и кругам. Символы бессознательного, внутренних архетипов, вечного движения души по лабиринту жизни.

В какой-то момент она заметила его – Ноктюрна, стоящего у колонны на другом конце зала. Чёрный костюм с серебряной отделкой, тёмные волосы, скульптурные черты лица. Он смотрел прямо на неё, и в его взгляде Аля читала восхищение, нежность и неуловимую тайну, которой он ещё не поделился с ней.

Не раздумывая ни секунды, она пересекла зал. Глаза танцоров следили за ней, некоторые кивали, улыбались, как старые знакомые, хотя она не помнила, чтобы когда-либо говорила с ними. С каждым шагом её уверенность росла. Вновь ничего не осталось от застенчивой девочки, боящейся собственной тени. В мире снов она была королевой.

– Я скучал по тебе, Александра, – Ноктюрн протянул ей руку.

Аля улыбнулась, опьяненная его присутствием. Мысли о Романе и Полине, такие болезненные ещё несколько часов назад, растаяли без следа. В конце концов, какое значение имеет реальный мир, когда есть этот?

– Слышишь музыку? – прошептала она, касаясь его руки. – Она не такая, как обычно. Сегодня играет кто-то другой.

Ноктюрн слегка нахмурился:

– Да, это не я. Мать настояла, чтобы играл дядюшка Робер.

– Дядюшка Робер?

– Старый учитель музыки, – небрежно ответил Ноктюрн. – Очень технично играет, но ему не хватает… чувства. Страсти.