Прядильщица Снов

Папа рассеянно пожал плечами:

– Ты уверена? Мне казалось, ты была довольна результатом. Я даже удивился, что ты решилась нарисовать себя.

Щеки обожгло краской. Да, она нарисовала себя. Но не ту Алю, что смотрела на нее каждое утро из зеркала в ванной.

– Да, я хочу добавить несколько штрихов, – Аля натянуто улыбнулась и, потрепав пухлые кошачьи щёчки, направилась в свою комнату.

***

– Помнишь, как ты любила рисовать в детстве? – неожиданно вспомнил отец, когда они вместе накрывали стол к приходу мамы. – Ты всюду таскала с собой альбом и цветные карандаши.

Аля кивнула, поправляя скатерть – ту самую цветастую скатерть, пахнущую ванилью, которую мама так любила в ее детстве:

– Помню.

– А помнишь ту поездку на озеро? Тебе было, кажется, семь…

Память услужливо подбросила образы: солнечный летний день, пикник на берегу озера, отец, помогающий ей разложить краски на большом плоском камне. Да, тогда он был другим. Улыбался чаще. Разговаривал больше. Смотрел на нее с такой гордостью, когда она показывала свои детские рисунки.

– Ты нарисовала целую историю про русалку, которая жила в озере, – продолжал он с легкой улыбкой. – Рассказывала всем, что видела ее под водой.

Аля улыбнулась воспоминанию, ощущая, как внутри растекается такое уютное, но такое щемящее тепло:

– А ты сделал мне венок из полевых цветов и сказал, что я сама похожа на русалку.

Они принялись раскладывать столовые приборы. Рыжик вился у ног, будто пытался подслушать разговор.

– Ты была такой счастливой тогда, – задумчиво произнес отец, рассматривая салфетку. – Такой… непосредственной. Не боялась показывать всем свои рисунки, не стеснялась фантазировать.

«Все изменилось», – хотела сказать Аля, но промолчала.

Закончив приготовления к ужину, папа наконец-то достал из портфеля ее рисунок – аккуратно свернутый лист плотной бумаги. Аля почти выхватила его из отцовских рук, чувствуя, как сильно колотится сердце.

– Ты действительно талантлива, Алюш, – Папа искоса посмотрел на картину. – Жаль, что ты не хочешь показать свои работы другим. Тебе бы в художественную школу.

Аля прижала рисунок к груди:

– Может быть, позже… когда-нибудь.

Ей стало неловко от собственной неискренности. Раньше они с отцом никогда не обманывали друг друга. Раньше они были по-настоящему близки. А теперь… теперь между ними словно стояла невидимая стена. Аля понимала, что отцу было непросто – мать с ее вечной энергией и оптимизмом, так непохожая на тихую и меланхоличную Алю, забирала все его силы. Он будто уставал от необходимости всегда соответствовать, всегда быть на высоте. С каждым днем все больше погружался в свою работу, все меньше времени проводил с семьей.

Возможно, этот рисунок мог стать мостиком между ними. Возможно, участие в выставке сделало бы отца счастливым, вернуло бы ему ту гордость, с которой он когда-то смотрел на маленькую Алю, рисующую русалок у озера.

Но Аля не могла. Теперь она точно знала: этот рисунок создан не для других глаз. Не для выставки. Не для одобрения посторонними людьми. Она сотворила его для того мира, где находила утешение от всех болей. Для человека, который существовал только во сне.

***

После ужина Аля поспешно скрылась в своей комнате, сославшись на усталость. Даже мама, обычно настаивавшая на семейных пятничных вечерах, сегодня не возражала – она готовилась к презентации нового косметического продукта и была полностью погружена в свой ноутбук.

Аля аккуратно развернула рисунок, вновь вставила его в рамку, повесила на стену и долго смотрела на собственное изображение – идеальную версию себя. Та Аля с портрета улыбалась загадочно и нежно, без капли неуверенности.

С трепетом в сердце она повесила портрет над кроватью. Пусть он будет последним, что она увидит перед сном, и первым, что встретит ее утром.

– Я буду там сегодня, – прошептала Аля, глядя на свое нарисованное лицо. – Я встречу его. Пожалуйста… подари мне самый лучший сон.

Она быстро переоделась в пижаму, чувствуя, как предвкушение наполняет ее тело легкой дрожью. Завтра суббота – можно будет проспать так долго, как захочется. Можно будет не прощаться с Ноктюрном до самого полудня.

Аля достала из-под подушки дневник снов и положила рядом свои рисунки, созданные сегодня в школе. Ноктюрн должен их увидеть. Он должен знать, что она думает о нем даже в своей обычной жизни.

Выключив свет, она забралась под одеяло. Чистый запах свежего кондиционера для белья успокаивал и убаюкивал. Аля закрыла глаза, чувствуя, как реальность начинает растворяться, уступает место иным измерениям.

***

Дворец возник перед ней внезапно, словно проступил сквозь туман. Величественные стены из серебристого камня и стекла, увитые тонким узором серебряных линий, отражали свет тысячи невидимых звезд. Бесчисленные башенки с остроконечными шпилями устремлялись ввысь, теряясь в ночном небе. Огромные витражные окна мерцали всеми оттенками синего и фиолетового, отчего создавалось впечатление, будто дворец наполнен застывшими кусочками звездного неба.

Аля стояла на широкой мраморной лестнице к главному входу. Прохладный ночной воздух ласкал ее открытые плечи и приносил с собой аромат цветущих яблонь и морской соли. Легкий ветерок играл с подолом ее изумрудного платья, расшитого серебряными звездами. Аля чувствовала, как тяжелые локоны волнистых волос касаются спины – рыжие, но не тусклые и непослушные, как в реальном мире, а глубокого медного оттенка, блестящего в лунном свете.

Она подняла руки к лицу, проведя кончиками пальцев по гладкой коже щек. Никаких следов подростковых высыпаний, никаких отеков. Здесь она снова стала собой – но лучшей версией себя, той, что смотрела на нее с портрета над кроватью.

Где-то в глубине сада зазвучала музыка – печальная и нежная мелодия ноктюрна Шопена. Звуки фортепиано словно плыли по воздуху, окутывая все вокруг мечтательной дымкой. Аля улыбнулась – это был знак. Ноктюрн ждал ее.

Вместо парадного входа она направилась в сад, обходя дворец по широкой мощеной дорожке. С каждым шагом музыка становилась отчетливее, наполняла исстрадавшееся сердце сладким томлением. В руках она сжимала свой дневник и рисунки – те самые, что создавала днем, думая о нем.

Сад, окружавший дворец, казался бесконечным. Невысокие изгороди из цветущего жасмина создавали причудливый лабиринт, по которому Аля шла, не задумываясь о направлении – ноги сами несли ее туда, где ждал Ноктюрн. Над головой раскинулось удивительное небо – глубокого сине-чёрного цвета, усыпанное огромными, ослепительно яркими звёздами.

Сегодня в воздухе она ощутила новые ароматы – сладкий жасмин, свежесть яблоневого цвета, тонкий шлейф морской соли и легкое благоухание старинных книг и чернил. Аля вдыхала эти запахи полной грудью, и каждый нерв в ее теле отзывался на эту симфонию ароматов.

И вот, наконец, она увидела его. В глубине сада, посреди небольшой круглой площадки, окруженной цветущими яблонями со знакомыми призрачными плодами, стоял Ноктюрн. Высокий, стройный юноша в элегантном черном костюме с серебряной отделкой. Его волнистые черные волосы были небрежно уложены, а бледное лицо с точеными чертами казалось вырезанным из мрамора. Он смотрел на нее с тем самым выражением – внимательным, нежным, полным обожания – которого так не хватало в глазах Романа.

Встретив её, Ноктюрн протянул руку.

– Наконец-то ты пришла… Каждую минуту без тебя я считаю потерянной.

Аля вложила свою ладонь в его – теплую, надежную – и позволила увлечь себя в танец. Музыка, казалось, стала громче, заполнила все пространство вокруг.

– Я скучала, – прошептала она, глядя в его глаза – глубокие, голубые, как море в штиль. – Всё это время думала только о тебе.

Они сделали несколько танцевальных па – легких, воздушных, словно парили над землей, а не касались ее ногами. Ноктюрн двигался с удивительной грацией, уверенно ведя Алю в танце. Сегодня от него пахло сандалом, морем и звездной ночью.

– Я принесла тебе кое-что, – сказала Аля, когда музыка стала тише. Затем протянула ему свои рисунки.

Ноктюрн бережно взял их, и они опустились на скамью под яблоней с призрачными яблоками, чуть заметно пульсирующими в эфемерном свете сновидений.

– Они прекрасны, – Его длинные пальцы осторожно коснулись карандашных линий. – Ты изобразила меня настолько… идеальным. Я даже сам себя таким не вижу.

Аля положила голову ему на плечо, чувствуя, как мягкая ткань его пиджака касается ее щеки.

– Я вижу тебя настоящим, – прошептала она. – Таким, какой ты есть на самом деле.

Он обнял ее за плечи, словно защищая от всего мира. Словно создавая для неё особое пространство, куда не могли проникнуть ни боль, ни страх, ни сомнения.

– Знаешь, – произнесла она после долгого молчания. – Там, в моем мире… есть кое-кто похожий на тебя.

Ноктюрн слегка напрягся, но не отстранился:

– И кто же это?

Аля наморщила лоб: забавно, что в этом прекрасном месте воспоминания о реальной жизни с каждым разом становились всё более размытыми, утопали в призрачной дымке грёз, безвозвратно уходящих в небытие времени и пространства. Грёз неуклюжей толстушки Али.

– Мой одноклассник. Его зовут Роман. У него твое лицо, твои глаза… но он совсем не такой, как ты. Он холодный, отстраненный. Даже не замечает меня.

Але показалось, что Ноктюрн вздрогнул и нахмурился, но тут же, словно спохватившись, вновь расплылся в мягкой таинственной полуулыбке.

– Как можно не замечать тебя? – в голосе Ноктюрна прозвучало искреннее удивление. – Ты подобна редкому цветку среди сорняков.

Аля грустно улыбнулась:

– Там я не такая. Там я… другая.

«А может, там меня и вовсе нет? Вдруг, это место реальность, а та жизнь – просто кошмарный сон?»

Ноктюрн повернул ее лицо к себе, легко коснулся подбородка:

– Это не имеет значения. Внешняя оболочка – лишь иллюзия. Настоящая ты – здесь, – он коснулся пальцем ее висков, – и здесь, – его рука опустилась к сердцу.

– Но он выбрал другую, – прошептала Аля. – Самую красивую девушку в школе. Такую же холодную и недоступную, как он сам.

– Возможно, – мягко произнес Ноктюрн, – он просто еще не научился видеть суть вещей. Мы всегда выбираем похожих на нас самих людей, когда боимся чего-то нового.

Аля подняла на него взгляд:

– Помнишь, как мы в прошлый раз почти дошли до моря?

Ноктюрн улыбнулся – той особенной улыбкой, от которой у Али перехватывало дыхание:

– Конечно.

Он поднялся и протянул ей руку:

– Пойдём туда снова?

Они шли по саду, держась за руки, как влюбленные из старинных романов. Яблоневые аллеи сменились тропинкой, ведущей вниз по пологому склону. Ноктюрн рассказывал ей истории о звездах, о древних созвездиях и легендах, связанных с ними. Его голос обволакивал теплым пледом в холодную ночь.

– Каждая звезда – это чья-то мечта, – говорил он, указывая на мерцающие точки над головой. – Окно в другие слои сновидений.

– А есть ли другие миры, кроме этого и моего? – спросила Аля. – Кроме сна и реальности?

– Миры снов бесконечны, – ответил Ноктюрн. – Они существуют внутри друг друга, переплетаются, как нити в ткани мироздания. И иногда… иногда человек может путешествовать между ними.

– Как мы с тобой?

– Почти, – кивнул он. – Но не все могут видеть эти двери. Не все готовы переступить порог.

Аля задумалась:

– А что, если я однажды не смогу вернуться? Что, если застряну здесь?

Ноктюрн остановился и повернулся к ней:

– Разве это было бы так плохо? Остаться там, где тебя любят и понимают?

Аля не ответила. Мысль была пугающе заманчивой.

Тропинка вывела их к берегу бескрайнего моря, мерцающего под светом звезд и луны, висящей в небе огромной жемчужиной. Волны с легким шепотом накатывали на песчаный берег, оставляя на нем тонкую кружевную пену. Море светилось изнутри, словно в его глубинах плавали бесчисленные звезды.

– Оно прекрасно, – выдохнула Аля, зачарованно глядя на водную гладь.

Они стояли у самой кромки воды. Мелкий белый песок под ногами был теплым, будто его нагрело несуществующее здесь солнце. Морской бриз играл с волосами Али, окутывал ее ароматом соли и свободы.

Ноктюрн стоял за спиной, обнимая за плечи, и Аля невольно ощущала, как его сердце бьется в такт с ее собственным.

– Ты веришь в судьбу, Аля? – спросил он тихо.

– Не знаю, – честно ответила она. – Если судьба существует, то почему в моей той жизни так много боли?

– Может быть, потому что иначе ты никогда не нашла бы дорогу сюда, – он развернул ее к себе. – Может быть, боль – это та цена, которую мы платим за возможность увидеть что-то большее.

Его лицо было так близко. Аля видела каждую деталь – длинные темные ресницы, тонкие линии бровей, родинку на правой скуле. Чувствовала его дыхание – теплое, с легким ароматом мяты – на своих губах.

– Я боюсь, – прошептала она. – Боюсь, что все это исчезнет. Что я проснусь, и тебя не будет рядом.

– Я всегда буду рядом, – Ноктюрн поднял руку к ее лицу и нежно коснулся щеки. – В твоем сердце, в твоих снах, в твоих рисунках. Я часть тебя, Александра. Самая лучшая часть.

И тогда это случилось. Ноктюрн наклонился и коснулся её губ своими – мягко, осторожно, словно боялся спугнуть момент. Первый поцелуй. Сердце Али затрепетало, как пойманная птица, тепло разлилось по всему телу, достигая кончиков пальцев. Она закрыла глаза, полностью отдаваясь этому новому, неизведанному ощущению.

Губы Ноктюрна были теплыми, мягкими, с легким привкусом мяты и, кажется, самого сияния звёзд, если бы оно обладало вкусом. Аля ощутила себя невесомой, словно ее тело состояло из света и морской пены. Поцелуй длился вечность – или всего мгновение – она не могла определить.

Когда Ноктюрн отстранился, Аля медленно открыла глаза. Мир вокруг словно стал ярче, четче, ближе. Она видела каждую деталь его лица, каждый отблеск звезд в его глазах.

– Я люблю тебя, – прошептал Ноктюрн. – С первого взгляда. С первого сна. Всегда.

Аля хотела ответить, но слова застряли в горле, поэтому просто кивнула, смаргивая слёзы счастья.

Они стояли на берегу звездного моря, как две души, нашедшие друг друга в мире снов, и Аля точно знала – что бы ни случилось в реальности, здесь, в ее снах, она всегда будет счастлива.

***

Внезапно, словно повинуясь невидимому импульсу, Ноктюрн схватил Алю за руку и потянул к воде. Его глаза сверкнули озорным блеском, а улыбка стала шире.

– Идем! – воскликнул он, делая несколько шагов в набегающие волны.

– Ты что? Мы же в одежде! – рассмеялась Аля, но не сопротивлялась.

– Разве это имеет значение? – Ноктюрн уже стоял по колено в светящейся воде, брызги разлетались вокруг него мерцающими каплями. – Это же сон. Твой сон.

Аля робко шагнула вперед, и теплая, почти парная морская вода ласково обняла ее щиколотки, слегка покалывая кожу. Подол платья тут же намок и потяжелел, но Аля больше не боялась.

– А-а-а! – закричала она, бросаясь вперед и обдавая Ноктюрна веером серебристых брызг. От неожиданности он отступил, потерял равновесие и упал в воду, подняв целый фонтан сияющих капель.

Аля рассмеялась – звонко, свободно, как не смеялась уже много лет.

– Ах так? – Ноктюрн поднялся, его черный костюм облепил тело, волосы прилипли ко лбу, и только глаза светились еще ярче, чем сама вода вокруг них. – Ну держись!

Он бросился к ней, и вот они уже оба погрузились в теплые волны, смеясь и брызгаясь, как дети. Вода облепила их одежду, волосы, кожу, но была удивительно приятной на ощупь – шелковистой и ласкающей.

Между брызгами и смехом их губы снова нашли друг друга. Этот поцелуй был совсем не похож на первый – более настойчивый, жадный, живой. Соленые капли смешивались на их губах, звезды отражались в глазах, а волны, казалось, поднимали их над самим мирозданием. Сильные руки Ноктюрна держали ее за талию, не позволяя волнам унести их друг от друга. Она запустила пальцы в его мокрые волосы, ощущая подушечками их шелковистую текстуру. От Ноктюрна пахло морем, звездной ночью и чем-то еще неуловимым и бесконечно притягательным.

– Я люблю тебя, – прошептала Аля между поцелуями. Слова вырвались сами, непроизвольно, но она знала – они правдивы. – Я люблю тебя так, что это почти больно.

Ноктюрн отстранился ровно настолько, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Значит, эта любовь настоящая.

Они целовались под светом луны и миллиона звезд, стоя по пояс в светящемся море. Время потеряло всякий смысл. Может быть, прошли минуты, а может – часы. Аля не знала и не хотела знать. Она просто была счастлива – впервые в жизни так оглушительно, так искренне счастлива.

***

Аля открыла глаза и тут же зажмурилась от луча солнца, пробившегося сквозь щель между шторами. В комнате было тепло и уютно, одеяло приятно тяжелило тело, а на подушке остался отпечаток ее головы.

Она повернулась, вяло взяла телефон с прикроватной тумбочки и посмотрела на экран – 10:25. Суббота. Никакой школы. Никаких насмешливых взглядов и ядовитых комментариев. Никакой Полины, сияющей в лучах собственной популярности. Никакого холодного безразличия со стороны Романа.

Губы Али все еще помнили прикосновение Ноктюрна; тело до сих пор ощущало его объятия, его руки на ее талии, его дыхание на ее коже. Сон был таким реальным, таким осязаемым, что казалось – стоит протянуть руку, и она снова очутится рядом с ним.

Взгляд упал на портрет, висящий над кроватью. Девушка на рисунке – она, но не совсем она – улыбалась загадочно и нежно. Так, как сама Аля улыбалась Ноктюрну в своем сне.

Аля улыбнулась в ответ, убрала телефон и закрыла глаза. Усталости не было – наоборот, она чувствовала себя отдохнувшей и полной сил. Но возвращение в реальный мир не радовало.

Не здесь, не в этом теле, не в этой жизни она хотела проводить свои дни.

«Еще немного. Еще несколько часов там».

Она закрыла глаза и позволила сознанию соскользнуть обратно в объятия сна.

***

Волны мягко шептали что-то, накатываясь на песок и отступая, унося с собой маленькие ракушки и обломки морских звезд. Аля стояла на берегу, глядя на бескрайнюю гладь моря, сияющего под светом луны. Ее платье, все еще мокрое, облепило тело и сморщилось тяжёлыми складками. Рыжие волосы, пропитанные морской водой, завивались непослушными кольцами.

Ноктюрна нигде не было видно. Но Аля не чувствовала тревоги – она знала, что он где-то рядом, в этом мире, и они обязательно встретятся снова.

Она провела рукой по губам, все еще ощущая на них вкус его поцелуев – смесь соли, мяты и звездного света. В груди разливалось мягкое, обволакивающее тепло, словно внутри нее зажгли маленькую звезду.

Она ни разу не целовалась в реальной жизни. Ни разу не держалась за руки с парнем, тем более – с таким, как Ноктюрн. Возможно, это никогда и не случится там, за пределами снов. Но здесь, в этом мире, она была любима и желанна. Здесь были настоящие чувства, пусть даже созданные из звездной пыли и лунного света.

Аля сделала глубокий вдох, наполняя легкие морским воздухом. Тело до сих пор помнило каждое прикосновение Ноктюрна – его руки на ее талии, его губы на ее губах, его дыхание на ее коже. Каждая клеточка хранила память об этих ощущениях.

«Я найду его».

Поле, раскинувшееся между пляжем и дворцом, пестрело высокими травами и невиданными цветами. Под светом звезд и луны они казались серебристо-голубыми, с темными тенями и бледными бликами. Цветы покачивались под легким ветром в такт плеску волн.

Аля шла по узкой тропинке, петляющей среди этого океана трав. Ее мокрое платье постепенно высыхало, становилось легче с каждым шагом, а насыщенный терпкими ароматами ветер нежно ласкал кожу.

Вдалеке, на холме, возвышался дворец. Сотни окон пульсировали мягким голубоватым сиянием, а шпили башен будто касались самих звезд. Издалека доносились приглушенные звуки музыки – нежные, печальные ноты ноктюрна, словно кто-то продолжал играть, даже когда большинство гостей разошлись.

Аля шла, ощущая странную невесомость вместо привычной усталости. Не осталось ни следа зажатости и неловкости, как в реальном мире. Здесь каждое ее движение было исполнено грации, каждый шаг – уверенности. Трава мягко щекотала босые ноги – туфли она потеряла где-то в море, но здесь это не имело никакого значения. Прохладная роса оседала на коже ощущением свежести.

Аля раскинула руки в стороны, позволяя кончикам пальцев скользить по верхушкам трав. Шелковистые стебли изгибались под ее ладонями, выпуская в воздух невидимые споры, которые кружились вокруг нее крошечными светлячками.

Мелодия становилась все громче по мере приближения к дворцу. Аля узнавала ноты – «Ноктюрн №20 до-диез минор» Шопена. Тот самый, который она случайно услышала однажды в плейлисте отца и навсегда полюбила за его пронзительную, щемящую красоту.

Никогда еще Аля не чувствовала такой свободы, такой полноты жизни. Каждый нерв, каждая клеточка ее существа пела от счастья.

– Я никогда не вернусь, – прошептала она в ночь. – Никогда не покину это место.

***

Двери дворца открылись перед ней, словно повинуясь мыслям. Аля вошла в просторный вестибюль, залитый мягким серебристо-голубым светом. Мраморные колонны поднимались к высокому сводчатому потолку, расписанному картинами звездного неба – но не статичными, а движущимися, меняющимися, словно сами звезды и планеты проплывали над головой. На полу пестрела знакомая шахматная плитка: чёрная, белая, чёрная, белая. По обе стороны от входа стояли зеркала в серебряных рамах – высокие, от пола до потолка, украшенные замысловатой резьбой. Но Аля не стала задерживаться перед ними – что-то влекло ее вперед, в глубину дворца.

Она поднялась по широкой лестнице из молочно-белого мрамора с серебристыми прожилками. Звуки музыки становились громче. Аля прошла через анфиладу залов, каждый из которых местные жители украсили по-своему, но все в одной гамме – оттенки синего, серебристого, белого и черного. В некоторых залах её внимание привлекли камины с синим пламенем, в других – фонтаны с водой, которая, казалось, светилась изнутри.

Наконец, она оказалась перед высокими дубовыми дверями, ведущими на роскошный балкон, и осторожно шагнула внутрь.

Зал был почти пуст – бал, очевидно, закончился несколько часов назад. Лишь несколько фигур в вечерних нарядах все еще находились здесь – кто-то сидел у окна, глядя на звезды, кто-то медленно танцевал в одиночестве, погруженный в свои мысли.

В первый раз, когда Аля оказалась здесь, эти фигуры казались ей жуткими – безликими манекенами, восковыми куклами с застывшими улыбками и пустыми глазами. Она боялась их, избегала встречаться с ними взглядами.

Но сейчас все изменилось. Она смотрела на них и видела не безжизненных кукол, а таких же гостей, как она сама – мечтателей, погруженных в свой внутренний мир, которые наслаждались красотой этого места.

Посреди полукруглой сцены, утопающей в тёмно-красном бархате, за роялем сидел седой старик в старомодном фраке. Его длинные пальцы скользили по клавишам, сотворяя мелодию ноктюрна, которая сопровождала Алю с момента пробуждения. Рядом с ним молодая женщина в сиреневом платье покачивалась в такт музыке.

У окна устроились две девушки примерно Алиного возраста – одна в бледно-голубом платье, вторая в серебристом. Они негромко разговаривали, время от времени поглядывая в окно, словно ожидая кого-то.

Аля почувствовала странное желание подойти к ним, заговорить, узнать их истории. Раньше она никогда не стремилась к общению с незнакомцами – в реальном мире каждый новый человек представлял потенциальную угрозу, каждый разговор мог обернуться очередной насмешкой или обидой. Но здесь… здесь все было иначе.

«Они такие же, как я», – Аля поглядела на танцующую пару в центре зала. – «Они пришли сюда за тем же, что и я – за красотой, за принятием, за счастьем».

Что-то внутри нее шептало, что это неправильно. Что эти люди – не совсем люди. Что в их глазах слишком много света и слишком мало человечности. Что их улыбки замерли в одном выражении, что их движения слишком плавные, слишком идеальные. Но Аля отогнала эти мысли. Ей было хорошо здесь. Спокойно. Она чувствовала себя среди своих. И не заметила, как ее собственная кожа тоже слегка начала светиться, движения стали более плавными, а улыбка застыла на губах, не меняя своей формы…

***

По пути к террасе Аля прошла мимо высоких зеркал, и впервые за много лет не испытала желания отвернуться от своего отражения. Наоборот, она остановилась, разглядывая себя в полный рост. Из зеркала на нее смотрела прекрасная девушка в зелёном платье, расшитом серебряными звездами. Оно ещё не высохло после купания в море, но это только добавляло шарма: ткань соблазнительно облепила стройную фигуру, подчеркивая каждую изящную линию. Рыжие волосы, влажные от морской воды, завивались крупными локонами, обрамляя лицо с правильными чертами. Большие зеленые глаза сияли, словно в них запутались осколки звезд, нежные губы чуть припухли от поцелуев. На шее девушки из зеркала сверкало колье, напоминающее капли росы, а в ушах покачивались серебряные сережки в виде полумесяцев. Тонкий серебряный браслет обвивал запястье, звеня при каждом движении.