скачать книгу бесплатно
– Это шантаж? – поднял бровь герцог.
– Ну конечно! – широко улыбнулся Контарини. – Самый подлый шантаж. Должен же я взять реванш за то, что Диана явно предпочитает твое общество?
– За такой шантаж я тебе бы еще и приплатил, – проворчал герцог, вновь вызвав улыбку на лице молодого графа. – Согласен.
Он снова прошел к портрету, который тянул его к себе, словно магнитом. «Мне все равно жить или умереть, тупоголовый болван!» – внезапно прозвучал промелькнувший в его воспоминании ясный голос, заставив его вздрогнуть от неожиданности.
– Помнишь моего римского кузена Бартоломео? – услышал он словно откуда-то издалека голос графа Контарини.
– Разве мы с ним встречались? – удивился герцог.
– Он тоже воевал в Литве, даже прожил гостем Тевтонского Ордена несколько лет накануне этого большого сражения, в котором участвовал ты.
– Ну и что с того?
– Бартоломео Контарини приехал на похороны моего деда. Он будет здесь с минуты на минуту. Правду говоря, мы разбирали бумаги деда с ним вдвоем. Он и откопал в пыли и паутине этот портрет.
Герцог отвел взгляд от изображения на портрете и внимательно вгляделся в лицо приятеля.
– Произошло нечто экстраординарное, надо полагать, если ты так драматично понизил голос и затаил дыхание? Твой римский кузен упал в обморок, увидев портрет?
– Бартоломео? – пренебрежительно переспросил граф Энрике. – Ты смеешься? Он всего лишь упал на колени, облобызал портрет и все твердил, как попугай, то же самое имя, что и ты.
– Эвелина! – с нажимом повторил герцог.
– Я хочу поговорить с твоим замечательным кузеном, – сказал он.
– Он будет здесь через минуту, – заметил граф Энрике, взглянув на часы. – Бартоломео и я лично знакомы с девушкой, похожей, словно две капли воды, на этот самый портрет. Это наша кузина из Польши, дочь знатного вельможи, приближенного короля Польши и Литвы.
– Я был знаком с ней в Литве! – снова повторил герцог словно заклинание. – Черт бы побрал эту проклятую битву! Нужно быть последним идиотом, чтобы потерять после ранения память! И ты молчал! Ты же знал, что я бредил о ней последние пять лет моей жизни здесь, в Венеции!
– Ты совсем ничего не помнил о ней! – поднял руку, защищаясь, граф Энрике. – Я полагал, что это какая-то девушка из Прусии или Европы. Кто же мог подумать, что все эти годы ты сох по нашей прекрасной польской кузине!
– Как ее зовут? И откуда ты знаешь ее? Насколько я помню, ты никогда не был в Польше! Ты даже не знаешь, где она находится!
Граф Энрике улыбнулся.
– Это правда, я никогда не был в Польше. Девушку действительно зовут Эвелина. Эвелина Ставска. Десять лет назад она приехала с Бартоломео из Польши в Рим и прожила там почти два года, – с триумфом продолжил граф Энрике. – Ты мог встречать ее в Риме! В нашем доме!
Герцог некоторое время о чем-то размышлял, нахмурив темные брови.
– Исключено! – наконец, категорично произнес он. – Я прожил в Пруссии почти пятнадцать лет, никуда не выезжая! Меня привезли в Италию пять лет назад полумертвым от ран. Я даже этого не помню! Но я точно знаю, что я не мог быть в Риме в то время, как я был в Пруссии.
Дверь кабинета без стука отворилась, и на пороге показался невысокого роста, стройный молодой человек, темноволосый, смуглолицый, чем-то неуловимо похожий на графа Энрике, когда тот был немного моложе. Он был одет в темный камзол, расшитый золотыми нитями и жемчугом, темные со штрипками штаны и туфли с пряжками, отделанными брильянтовой пылью – последний крик моды нынешнего сезона в Риме.
– Добрый вечер, Энрике, – приветливо сказал он, сразу не обращая внимания на то, что его кузен находится в гостиной не один.
– Рад тебя видеть, Бартоломео, – отозвался граф Энрике, и, будучи внимательным хозяином, немедленно представил ему своего гостя: – Познакомься, это мой старинный друг из солнечной Тулузы, герцог Монлери.
Бартоломео Контарини с вежливой полуулыбкой на лице обернулся к гостю, взглянул на него и внезапно замер с протянутой вперед для рукопожатия рукой. Глаза его скользнули по лицу герцога и обратились к портрету, стоявшему на прежнем месте, на столе.
– Князь Острожский? – в следующую минуту удивленно вымолвил он. – Глазам своим не верю! Вы в Италии? А где же Эвелина?
Герцог покачнулся и без сил рухнул в кресло.
Бартоломео Контарини изумленно посмотрел на него и с запинкой произнес, обращаясь к своему венецианскому кузену:
– Как ты сказал? Герцог Монлери?
Граф Энрике, также немало пораженный калейдоскопической быстротой, с которой разворачивались события, решил, что пришло время вмешаться:
– Мой друг, герцог Монлери, – внушительно сказал он, указывая Бартоломео Контарини на сидевшего в кресле, прикрыв глаза, бледного герцога, – воевал на стороне Тевтонского Ордена в Литве. Он был тяжело ранен во время той самой большой битвы, название которой я не помню, но в которой рыцари Христовы потерпели поражение, и затем, очнувшись, обнаружил, что потерял память.
В глазах растерянного графа Бартоломео Контарини забрезжило понимание.
– Так он ничего не помнит?
Герцог открыл глаза.
– Я помню то, что я герцог Монлери. Я знаю это. Как знают мои слуги и моя тетка.
Бартоломео Контарини задумчиво смотрел на него, словно оценивая степень его искренности.
– Я тоже помню, что в Мальборке вас звали князь Острожский, – мягко возразил он. – Вы были послом польского короля и его близким родственником.
– Час от часу не легче! – пробормотал герцог, откидываясь на спинку кресла. – Не мог же я раздвоиться, в самом деле!
Граф Энрике снова подошел к бару, налил всем вина, вложил один бокал в руку герцога, протянул второй кузену Бартоломео и предложил ему усаживаться. Тот без возражений сел в кресло рядом с камином, отпил подогретого с пряностями вина и снова посмотрел на герцога.
– Я уверен, что не ошибаюсь, – сказал он. – Такого человека как вы трудно спутать с кем-то другим. И потом, разве вы не помните, как спасли мне жизнь?
– О боже! – герцог с усмешкой взглянул на графа Энрике, замершего с бутылкой в руках у бара. – Это все ты накаркал, Энрике, с твоими вечными шуточками о скелетах, выпадающих из семейных шкафов.
– Я всего лишь имел в виду этот портрет, – возразил граф Энрике, защищаясь.
– Портрет? – рассеянно переспросил граф Бартоломео Контарини, сосредоточенно размышляя о чем-то своем.
– Да, портрет.
Герцог испытывающе смотрел на итальянца. В полутьме кабинета его красивое лицо с темными искристыми глазами, бледное, словно высеченное из камня, показалось графу неправдоподобно правильным и совершенным, словно лик статуи античного Аполлона, которую Бартоломео Контарини видел когда-то на развалинах Парфенона.
– Я уверен, что знаком с девушкой, очень похожей на ту, которая изображена на портрете, – услышал он голос герцога, который заставил его очнуться.
Бартоломео удивленно вскинул на молодого человека глаза.
– Не сомневаюсь, сеньор, – мягко подтвердил он, глядя в лицо герцога. – Ведь Эвелина Контарини, по отцу панна Ставска, моя польская кузина, является вашей женой.
Хрустальный бокал выпал из ослабевших пальцев графа Энрике Контарини и раскололся на тысячи осколков, брызнувших во все стороны.
– Черт побери! – только и сказал он. – Красавица Эвелина вышла замуж за Монлери? Вот это трюк! Она же никогда и слышать не хотела о замужестве!
Герцог Монлери застыл в кресле без движения, словно внезапно замороженный его словами, а потом медленно обернулся к графу Контарини и посмотрел прямо ему в глаза.
– Моей женой?! – охрипшим от волнения голосом переспросил он.
– Вы что же, не помните Эвелину? – удивился сеньор Бартоломео.
Герцог, уже в который раз за этот вечер, страдальчески прикрыл глаза.
– В том то и дело, что не помню, – пересохшими губами прошептал он. – Черт бы побрал этот крестовый поход! Я еду в Литву!
– В Польшу, – подсказал Бартоломео Контарини, придвигая кресло поближе к камину. – Вам нужно ехать в Польшу, дорогой князь. Эвелина Острожская, ваша жена, живет в Польше. В вашем родовом замке, который называется, если мне не изменяет память, Остроленка.
В приемной его дома в Венеции, куда герцог добрался через несколько часов после памятного разговора с графом Контарини, его уже ждал человек в темном плаще, которого он встретил утром на переправе.
– Ваша светлость, – извиняющимся голосом начал было оправдываться мажордом, – этот сеньор был так настойчив! Он сказал, что вы пригласили его посетить вас сегодня вечером. Мы ничего не знали об этом и…
– Все в порядке, Лоренцо, – устало прервал его герцог. – Кажется, я действительно пригласил его, но забыл об этом. Хорошо, что вы проводили его в приемную. Надеюсь, ему не пришлось долго ждать?
– Всего четверть часа, князь, – ответил, возникая в дверях приемной, барон Дитгейм.
– Князь? Снова князь?
Лицо Дитгейма, и без того поврежденное длинным белесым, пересекавшим всю щеку шрамом, оставшимся после Грюнвальда, исказила гримаса.
– Поверьте, я не пришел бы к вам во второй раз, если бы не услышал в городе, что вы участвовали в крестовом походе на Литву, были ранены и потеряли память. Меня зовут барон Дитгейм.
– Вы были знакомы со мной в Польше или в Литве? – быстро спросил герцог, окинув Дитгейма пристальным взглядом.
Барону на минуту показалось, что он вновь очутился в далеких диких лесах Литвы. Сузившиеся от напряжения искристые глаза князя Острожского снова испытывающе смотрели ему в лицо. Этот итальянский вельможа, потерявший память, был без сомнения тем самым легендарным литовским князем, за голову которого магистр Ордена обещал некогда чуть ли не исполнение всех желаний. Это был также тот самый человек, который спас Дитгейму жизнь и которому он, следовательно, был обязан своим сегодняшним счастьем. Дитгейм решился.
Он открыто взглянул в лицо герцога и откровенно сказал:
– Почти шесть лет тому назад я неоднократно встречался с вами в Пруссии. Вы не крестоносец, сеньор. Вы племянник польского короля, его литовский родственник, князь Зигмунд Острожский.
Герцог некоторое время внимательно смотрел на Дитгейма, словно размышляя или пытаясь что-то припомнить, а затем вздохнул и покачал головой:
– Боюсь, я ничего этого не помню.
Посторонился, пропуская Дитгейма вперед, и расстроенным голосом пригласил:
– Проходите, барон.
Дитгейм послушно уселся в предложенное ему кресло и с любопытством оглядел роскошно убранную гостиную великолепного дома-дворца герцога на побережье. «Я не мог ошибиться, – подумал он. – Этот человек – герцог, он богат, знатен.… Но он – князь Острожский! Его место не здесь». Вытянув ноги ближе к камину, ибо ночь в Венеции оказалась довольно прохладной, Дитгейм насупился под пристальным взглядом герцога, сосредоточился и, медленно подбирая слова, начал говорить:
– Последний раз я встречался с вами весной 1409 года в Жемайтии.
– Где это? – немедленно с интересом спросил герцог.
Дитгейм дико взглянул на него, но тут же опомнился:
– В Литве. Мой отряд был специально послан магистром Тевтонского Ордена для того, чтобы ликвидировать чрезвычайно подвижное и опасное подразделение литовских войск, действующее у нас в тылу. Предводителем этого летучего отряда литовской конницы были вы, герцог, точнее, князь Острожский. К тому времени ваше имя уже было овеяно легендой. Вы были дерзки, удачливы и отважны. О ваших вылазках говорили и Орден, и Литва. Польский король негодовал, но всегда защищал вас.
– Вы говорите обо мне в прошедшем времени? – воспользовавшись паузой, спросил герцог, слегка приподнимая бровь.
– Я говорю о князе Острожском.
Герцог чуть заметно нахмурил брови.
– Продолжайте.
– Вы застали мой отряд врасплох, а я был одним из самых молодых и подающих большие надежды военачальников Ордена! Все мои рыцари пострадали в схватке, невредимыми остались только я и мальчишка-оруженосец. Неужели вы не помните, как, рискуя жизнью, вы отправились со мной в Мальборк спасать нашего друга Ротенбурга, который пострадал за свою честность? Вы можете гордиться им, он прославил свое имя при Грюнвальде!
– Судя по тому, сколько раз я рисковал своей жизнью, спасая других, странно, что я вообще живой и всего лишь потерял память, – пробормотал про себя герцог.
– А этот мальчишка-оруженосец, вы помните его? – не сдавался Дитгейм. – Когда вы сняли с его головы шлем, он оказался прекрасной девушкой с длинными белокурыми волосами!
Поперек лба герцога залегла глубокая морщина. Дитгейм не мог видеть выражения его глаз, но по лихорадочному румянцу, прихлынувшему к его бледным щекам, он понял, что молодой человек или вспомнил, или пытается вспомнить нечто, на его взгляд, чрезвычайно важное.
– Я, случайно, не женился потом на этой девушке? – наконец, глухо спросил он.
– Бог с вами! – Дитгейм даже рассмеялся от такого предположения. – Ваша жена – дочь знатного польского вельможи, Эвелина Ставская.
Герцог снова внимательно посмотрел на рыцаря, от чего Дитгейму на миг стало не по себе.
– Все знали, что вы очень любили свою жену, – помедлив, осторожно продолжал он. – Она была сказочно красива и до сих пор считается одной из самых красивых женщин страны. Вы были обручены с ней с малолетства, но никогда не встречались до свадьбы, и неохотно пошли на этот брак. Но король настаивал, и вам пришлось подчиниться. Она, как говорят, была также не в восторге от предстоящего союза и в течение долгих лет скрывалась в Литве. Когда, по приказу короля, вы стали искать ее, чтобы доставить ко двору, вы немедленно влюбились в нее, а затем женились на ней, не раздумывая. Король был очень доволен. Он до сих пор трогательно заботится о вашей семье.
– Романтично, – буркнул герцог. – Я должен был это помнить! Вы говорите, семья?
– Да. У вас есть сын. Он родился уже после вашей, извините, смерти при Грюнвальде.
Герцог с легким стоном откинулся на спинку кресла. Прикрыв рукой глаза, некоторое время неподвижно сидел в прежнем положении, а потом внезапно резко выпрямился и вскинул на Дитгейма блеснувшие непонятной насмешкой глаза.
– А вы уверены, что не обознались, барон?
– Уверен! – твердо отвечал Дитгейм.
– Ну что ж, – герцог одним гибким движением поднялся на ноги. – Тогда действительно придется ехать в Литву. Жена и сын – это уже серьезно. Я должен вспомнить! Спасибо вам, барон.
Донна Лусия, герцогиня де Монсада, ворвалась в комнату сразу же, как за Дитгеймом закрылась дверь.
– Боже мой, Луи, какая замечательная новость! Ты женат, у тебя есть сын!
– Тетушка, я ничего не помню, – предостерегающе сказал герцог, велев принести себе крепкого кофе.
– Ты не понимаешь! – продолжала экзальтированно жестикулировать испанка. – У тебя есть сын, наследник! Мы победили! Богатства твоего деда будут принадлежать нам, как и должно быть по справедливости! Я немедленно пошлю курьера с этой новостью в Севилью! Твой дед должен узнать об этом от нас.
– Тетушка, вы понимаете, что Польша и Литва – огромные государства и найти мою семью там будет очень трудно?
