Хранитель Королевского Букета

– Скажите, Боримир Лазаревич, а нельзя сделать так, чтобы бассейн стал, например, бескрайним глубоким морем с песчаным берегом? – лукаво произнес Ванька. – Или хотя бы просто речкой?

– А это зачем? – прищурился учитель.

– Просто любопытно.

– Просто любопытно?

Эвелин уже спустилась по ступенькам в воду по колено, когда бассейн стал преображаться: каменное дно постепенно превращалось в песчаное, стенки таяли в пространстве, и вокруг проявилось бескрайнее море. Везде, куда ни глянь, была вода, много воды. Бирюзовые волны перекатывались с тихим шелестом, вдалеке покачивался яркий катамаран. Эвелин стояла по колено в морской воде и увидела, как к ногам подплывает медуза. Эвелин понимала, что это всего лишь иллюзия, но она была так реальна, что Эвелин заверещала от страха и выскочила на берег. Сзади раздался смех, но ей было плевать. Она села на песок, решив, что на сегодня занятие плаванием для нее закончилось. Надя выскочила следом.

– Эвелин, что случилось? – поинтересовалась она. – Ты боишься воды?

Эвелин подтвердила кивком и опустила голову на колени.

– Эв, ты чего? Рванула, как будто за тобой акула гонится, спускайся назад, – позвал Ванька.

Но Эвелин больше не подошла к воде. Она злилась на себя и на Ваньку. Вот кто его просил изменять ландшафт? Но он же не знал, что Эвелин боялась всего, что связано с морем, пыталась она оправдать его и все равно злилась.

К ней подошел Боримир Лазаревич. Легко похлопав по плечу и увидев, как дрожат у Эвелин губы, участливо спросил:

– И давно это у тебя?

– Всегда.

– Ладно, сегодня посиди, посмотри, а на следующем занятии мы подумаем, что с этим делать.

– Ага, в сильном теле – сильная магия, – насмешливо произнес Марик за спиной учителя. – А вода друг ведьмы.

– Марик Кот, быстро в воду, – гаркнул Боримир Лазаревич, разворачиваясь. – Тебя не просят высказывать мнение. Дома будешь умничать.

Марик замолк.

Все спустились в море вместе с учителем и продолжили занятие.

Эвелин осталась на берегу одна.

Когда Эвелин была маленькой, она с папой и мамой поехала на море. Они ели шоколадное мороженое, пили вкусные напитки, загорали, купались. Эвелин хорошо запомнила, как к ней подплыло существо необычайной красоты, полупрозрачное с нежными голубоватыми крыльями, словно перетекающими из одного состояния в другое. Любопытная Эвелин протянула к нему ладошки, чтобы потрогать. Внезапно папа выхватил Эвелин из воды и прижал к себе. Она помнила, как закричал папа, когда существо обхватило его ногу. Как выскочил из воды и стряхнул существо, но кожа вмиг покрылась волдырями, и мама долго лечила ожог. Воспоминание того времени отозвалось болью.

«Сегодня я обязательно поговорю с бабушкой о родителях», – решила Эвелин.

До конца занятия Эвелин сидела и пересыпала песок из ладони в ладонь, смотрела, как просыпается он сквозь пальцы, поглядывала, как одноклассники резвятся в воде с учителем, плавают наперегонки. Ей с трудом удавалось сохранять полное равнодушие, наблюдая за Надей и остальными, и в то же время в ней зрели злость и упрямство.

“Не здесь и не сейчас я все равно своего добьюсь. И я перестану бояться воды”. – Уговаривала она себя.

Как только проиграла мелодия окончания занятия, Эвелин, не дожидаясь друзей, поспешила домой.

“Подумаешь?! Плевать! Я сама полечу, и сама научусь плавать. И не нужны они мне. Никто не нужен. Ни эти дуры. Ни Ванька. И разговаривать с ними я не буду. Обойдутся. Я. Больше. Ни. С кем. Не. Дружу”. – Чеканя шаг, мысленно приговаривала Эвелин.

Жалобно скрипнула калитка, встревоженно мяукнули вечно спящие шишеры, когда Эвелин заскочила во двор.

На верхней ступеньке стояла бабушка и растерянно смотрела на Эвелин. В руках Розалинда Витольдовна держала новенькую маленькую метлу.

– Что случилось?

– А ничего не случилось! – рявкнула Эвелин и, едва сдерживая слезы, хотела уже проскользнуть мимо бабушки, когда заметила метлу.

– Ба, это мне? – смутилась она.

– Да, как и обещала. – Протянула бабушка метлу.

Эвелин взяла подарок, покрутила его, рассматривая со всех сторон.

– Малышка. – Она прижала метлу к груди. – Ба, спасибо тебе, она мне нравится. – Эвелин обняла бабушку. – Можно я прямо сейчас… Попробую?

– Конечно.

Эвелин уселась на древко и тихо произнесла:

– Воздух.

И тут же легко поднялась над землей, покружилась в воздухе, сделала круг над домом, чуть не зацепив ногой трубу, опустилась на крыльцо. Прислушалась к метле, но та молчала. Стесняется!

– Как здорово, ба, спасибо тебе! Это лучший подарок в моей жизни! – воскликнула Эвелин.

– Пожалуйста, – покачала бабушка головой и ушла в дом.

Успокоившись, Эвелин прошла в свою комнату и рухнула на кровать. То, что произошло в бассейне не давало покоя.

Ну почему они так со мной? Что я им сделала? И Ванька. Друг называется. Вот возьму и полечу на озеро. И плевать на запрет. Поду-у-у-маешь! Русалки. Я их не боюсь. Ну зачем Ванька выпросил эту иллюзию? Может я смогла бы заниматься в бассейне, а он своей просьбой все испо-о-о-ртил!

Эвелин уткнулась носом в подушку и заревела, как пожарный плющ на городской башне.

Кровать, милая кровать. И подушка-подружка. Только вы меня понимаете. Сколько моих мыслей ты слышала, подушечка моя, милая подружечка моя, мягонькая, тепленькая. Как трудно мне было сегодня сидеть на берегу и делать вид, что мне все равно. С каким удовольствием я бы, как все, плескалась в воде, брызгалась, кричала и смеялась.

Наревевшись от души и успокоившись, Эвелин начала рассуждать.

Что же делать? Она не могла так просто сдаться. Она обязана, просто обязана перестать бояться воды и научиться плавать. Полететь на озеро, что ли? На то, где они однажды с бабушкой были? Наверное, нельзя. Эвелин помнила предупреждающие надписи на стенах в раздевалке бассейна о поведении на водоемах.

Меня могут утащить в озеро русалки. Это раз. Можно просто утонуть, потому что рядом не будет взрослых. Это два. И даже если не утащат русалки, и я не утону, но об этом узнает бабушка или учителя в школе, то меня накажут. Это три. Но как же хочется! Рискнуть?! «Хочется» перевесило все разумные доводы.

В коридоре послышались шаги, и Эвелин подскочила.

– Эви, обедать будешь? – В комнату заглянула бабушка. – Я приготовила твой любимый суп с фрикадельками, идешь? – Она ждала ответ, наблюдая за внучкой.

– Да, сейчас приду. – Красные глаза выдавали, что Эвелин плакала, но делиться с бабушкой переживаниями не хотелось, да и бабушка никогда не приставала с расспросами. Соблюдала личное пространство внучки.

Обедали молча. Эвелин боялась поднять голову, чтобы бабушка не догадалась, что она задумала.

“Бабушка, моя милая бабушка. Ни о чем не догадываешься – сидишь напротив. Какая ты красивая! Твои волосы белые, такие же, как у меня, но седые. Как же я тебя люблю. А твои добрые глаза в морщинках…” – Суетились мысли в голове.

Бабушка сощурилась, заботливо поинтересовалась:

– Ну, чего невеселая? Может расскажешь, что случилось?

– Ба, все в порядке, спасибо, ты самая лучшая! – Эвелин поднялась, обняла бабушку, прижалась на мгновение, с трудом оторвалась от нее, поспешила в свою комнату. Как же стыдно, тяжело обманывать родных людей.

Прочь все сомнения: если лететь, то прямо сейчас, а то скоро наступит вечер, и бабушка точно не отпустит.

Эвелин юркнула к платяному шкафу, подаренному бабушке бывшей ученицей, цветочной ведьмой. Надо же. Закончила школу с отличием, стала известной актрисой в одном из миров, снялась в фильмах, играла роли в театре, а потом увлеклась росписью старой антикварной мебели. Оказывается, с детства мечтала стать художницей. Да, свое призвание важно найти в любом мире.

Что это? Неужели померещилось? Искусно нарисованные цветы шевелились, словно от дуновения ветерка, и Эвелин даже показалось, что в комнате разлился сладкий аромат. Какая красота! Эвелин полюбовалась ими и открыла шкаф. Достала купальник, переоделась. Надела майку, джинсы. Подошла к зеркалу на стене.

– Свет, мой зеркальце, скажи, а бретельки от купальника видно? – Эвелин покрутилась, довольно заключила. – Не видно, вот и отлично!

Пулей выскочила во двор, прихватив по дороге свою метлу. Ускользнуть незаметно не получилось, бабушка вышла следом на крыльцо. Торопливо, боясь, что остановят, Эвелин, поднявшись в воздух, громко прокричала:

– Ба! Я полетаю! Недолго!

– Одна? Может Ивана позовешь, ему сегодня тоже метлу подарили! – донеслось до Эвелин, но она сделала вид, что не услышала.

Эвелин сделала круг над домом и направилась на озеро!

Ровные аккуратные тротуары, обсаженные цветами, расплывались и превращались в неразборчивые кляксы. От разноцветных черепичных крыш рябило в глазах. А может это слезы в глазах мешали видеть все вокруг?

Как же здорово смотреть на город сверху!

Какое-то тоскливое веселье! Что будет… что будет… и что мне за это будет? Обман тревожил, заставлял сомневаться в правильности принятого решения, не давал покоя, словно невидимый вихрь луговым цветам. Далеко внизу осталась долина полевых эльфов, темные пятна козуль на зеленом полотнище луговой травы. Впереди показалась черная гладь Лагуны с каменными охранниками на берегу.

***

– Добрый вечер, Розалинда Витольдовна, – в калитку вошел Иван, – а Эвелин можно позвать?

– А вы разве не вместе?

– Нет.

– Странно, недавно попросилась полетать, я еще спросила о тебе, но она не ответила, я думала вы, как обычно, вместе, решили посоревноваться, – заволновалась бабушка.

– Простите, я забыл, мы договорились встретиться. – Ванька начал отступать за калитку. – Не волнуйтесь, я знаю, где она.

– Ну уж, пожалуйста, найди эту егозу. Вот непослушная девчонка, вернется, получит свое, – проворчала бабушка, недовольно качая головой.

Ванька во весь дух понесся по улице.

Он заскочил в дом, схватил метлу, выскочил во двор, уже уселся, чтобы взлететь, но замешкался на секунду. Махнул от досады рукой, посмотрел по сторонам, взглядом стрельнул по окнам своего дома и, убедившись, что никто за ним не следит, слез с метлы и, пригнувшись, словно шпион, скрылся за сараем. За углом, где он исчез, тут же заискрилось, словно произошло электрическое замыкание на проводах во время грозы. Послышалось шипение и хлопок, будто лопнул воздушный шарик.

***

На озере стояла тишина. На берегу в ряд, как солдаты на параде, отблескивали гладкой поверхностью камни-валуны, над цветами порхали яркие бабочки, от деревьев уже упала предвечерняя тень, но что-то изменилось. Глянув на водную гладь, Эвелин заметила, что все затянуто цветущей ряской. Когда они были здесь с бабушкой, поверхность озера была чистой от растительности, а сейчас посреди зеленого ковра, яркими пятнами расплывались белые кувшинки и желтые кубышки. Противно пахло болотом.

«Надо же, как быстро заросло».

В душе появились сомнения, кому она и что докажет? Да, рассердилась на всех. А больше всего на себя. Обида нахлынула с новой силой, и Эвелин решилась. Прислонила метлу к камню, к тому самому, с которым здоровалась бабушка. Эвелин хорошо запомнила историю про эти валуны. Попробовала ладошкой камень, он был горячим, словно чайник со свежезаваренным чаем. Эвелин отдернула руку. Сняла и положила на камень одежду, спустилась к воде.

Эвелин вошла в теплую, прогретую жарким солнцем воду озера по колено и начала разгребать в стороны ряску и водоросли. Получалось плохо. Промучившись, расчистила дорожку и зашла в воду по плечи, попробовала плыть, двигая ногами и руками. При первых же движениях зацепилась за подводные стебли и почувствовала, как водоросли, словно скользкие мерзкие черви, цепко обхватили ноги и руки, стараясь утянуть ее вглубь озера. Эвелин хлебнула воды, закашлялась, попыталась нащупать ногами дно, но не обнаружила его. Паника захватила, и она лихорадочно задвигала руками, одновременно пытаясь нащупать грунт. Голова то погружалась, то появлялась над водой.

Дно! Где дно?! Мамочки! Я тону… мамочка… помогите…тону…кто это?

Барахтаясь, Эвелин почувствовала, что рядом кто-то есть. Сквозь мутные брызги она заметила, что приблизились русалки.

Русалки?! Откуда они взялись? Здесь же не было никого! Это конец?! Что под ногами?! Скользкое! Фу! Какие у них глаза страшные!

Русалки шипели, таращились рыбьими глазами. Одна прикоснулась к спине Эвелин. Эвелин почувствовала холодные скользкие пальцы и задрожала, горло сжалось, и вместо крика вырвалось сдавленное бульканье.

– Шшхранительшш… – шипела первая русалка, удивленно вращая незакрывающимися глазами.

– ШШхранительшш? Шшхранительшш…

Русалки протянули к Эвелин руки с черными пальцами. От страха Эвелин сдавленно закричала из последних сил:

– Спасите!

Русалки метнулись в разные стороны.

– Эв, держись, я здесь! – рядом появился Иван. – Хватайся! Скорее! – протянул он ей руку.

Эвелин вцепилась в нее мертвой хваткой.

– Ты как тут оказался? – спросила Эвелин на берегу, откашлявшись и отдышавшись.

– Догадался, – Иван с тревогой смотрел в лицо Эвелин.

– А-а-а, ты к нам заходил?

Иван утвердительно кивнул, встал и подошел к воде. Помахал рукой русалкам, по-прежнему с любопытством, наблюдавшим за ними из воды.

– Понятно. – Эвелин закрыла глаза, поправила мокрые волосы.

– Что понятно? Эв? – увидев, что Эвелин пришла в себя, начал выговаривать Иван. – Ты зачем сюда прилетела одна? Зачем полезла в воду? Ты же знаешь, что это опасно?

– Знаю.

– Тогда зачем?

– Просто захотела, – заупрямилась Эвелин.

– А ты о нас подумала? О бабушке? Обо мне?

– О ком? Тебе-то что до меня?! Какое дело?

– Как какое дело? Мы же друзья!

– Мы друзья? Прости, не знала.

– Да! Мы друзья! – Иван подошел и навис над сидящей на траве Эвелин.

– А что же ты, настоящий друг, смеялся надо мной? Ты не знал, что я боюсь воды? – задергался подбородок у Эвелин и она закрыла глаза, не пуская на волю слезы.

– С чего ты взяла, что я смеялся? – Плюхнулся он рядом. – И совсем я не смеялся, а, наоборот, подбадривал тебя. – Он виновато посмотрел на Эвелин.

И тут Эвелин прорвало. Наверное, все это копилось, копилось, а когда она поняла, что только что чуть не утонула, и лишь чудесное появление Ивана спасло от гибели, из нее и вылилось. Они долго сидели на остывающих камнях и Эвелин рассказывала другу истории из своей жизни о том, как счастливо жила с родителями, об их странном исчезновении, о побеге из дома и как попала в приют, где все смеялись над ней, потому что она мечтала быть ведьмой, а на деле оказалось, что и мечтать-то не надо, все так и есть. Как она решила больше ни с кем и никогда не дружить и как сегодня утром было обидно, что все над ней смеялись.

– И даже ты смеялся, – закончила Эвелин.

Иван молчал, а Эвелин ждала слов.

В вечерней тишине раздался первый лягушачий «квак», потом второй, третий, наконец начался настоящий спор лягушек, словно все лягушки мира собрались на состязание, кто громче квакнет. Русалки уплыли, солнце приблизилось к горизонту, собираясь отправиться на ночлег.

– Я не знал, и хотел тебя подбодрить… А получилось наоборот… Если бы я знал, я бы не стал… Ты мне веришь? – Иван протянул руку.

Эвелин посмотрела на руку, подняла глаза и взглянула в необыкновенные зеленые глаза под желтыми соломенными ресницами. Они не врали. Эвелин поняла, что она может доверять человеку, стоявшему сейчас напротив и ожидавшему ответного жеста и вложила свою ладошку в ладонь Ивана. Ванька с облегчением вздохнул.

– Ну что? Полетели домой? Скоро совсем стемнеет, моя мама и твоя бабушка будут волноваться.

Солнце последними лучами осветило затягивающиеся ряской оконца на воде, мазнуло по валунам, кинулось догонять две маленькие фигурки, быстро удаляющиеся от озера на метлах.

***

Кроме дисциплин с магическим уклоном, Эвелин посещала занятия по рисованию, математике, филологии, мировой географии.

«Математика – царица наук», часто повторяла на уроках учительница, «она ум в порядок приводит». И всегда добавляла: – «Ибо нет печальнее картины, когда ведьма не сумеет рассчитать элементарное соотношение компонентов в колдовском или лечебном зелье и пациент погибнет”.

На этих словах все смеялись, а учительница поправляла очки и продолжала рассуждать.

– Еще страшнее, если ведьма не сумеет прикинуть силу ветра и скорость полета, вот тогда может случиться настоящая беда… – Качала она головой и грозила указательным пальцем.

До конца урока математики еще было время, и к доске вызвали Марика. Он стоял перед классом и кривлялся, пока учительница колдовала, взмахивала своим цветком, и на доске появлялись числа и знаки.

– Итак, придумайте условие задачи к этому выражению.

Эвелин шепотом прочитала: двадцать шесть плюс четыре и минус семь, задумалась на мгновение и уже подняла руку, чтобы ответить, но Марик ее опередил.

– Можно я? – Поддерживал он руку под локтем в воздухе.

– Да, конечно, – кивнул ему учитель.

– Учительница поругалась на учеников сначала двадцать шесть раз, потом еще четыре раза… – замолк он на мгновение, ухмыльнувшись, – а потом подобрела и …семь раз похвалила, сколько нареканий осталось без ответа? – Марик с вызовом посмотрел на учительницу.

В классе рассмеялись. Учительница поправила очки, приподняла их и посмотрела на Марика.

– А ваша задача не лишена смысла, отнюдь, весьма интересный подход, я бы сказала. Если мы будет таким образом заниматься самообразованием и самовоспитанием, ну, будем подходить к этому вопросу с математической точки зрения, то я думаю, из вас будет толк. Ребята, кто уже посчитал, – скажите, сколько осталось неотработанных нареканий?

– Двадцать три! – хором ответили ученики.

– Много, – покачала головой учительница, – значит нужно постараться снизить это число до минимума. Садитесь, Марик, так и быть, я засчитаю ваш ответ.

Прозвучала мелодия окончания урока.

Урок по истории магии начался, а учитель запаздывал. Михась развернулся назад и громко спросил у Ивана:

– А ты кем хочешь стать после школы?

– Не знаю, – пожал плечами Ванька. – А ты?

– Ну, это пока не точно, но пока что я решил поступить в мастерскую по изготовлению метел.

– Неплохой выбор, – спокойно ответил Ванька, – всегда будешь сытый.

– Я буду лучшим мастером всех времен, – заявил Михась, – я уже приготовил доклад о транспортных метлах и вычитал одну очень интересную особенность. Представляешь? Стебли для хвоста нужно срезать, когда они цветут. Иначе, такой метлой можно только двор мести.

– Ну этого явно мало знать, чтобы стать лучшим мастером, – подошел к ним Марик и вклинился в разговор. – В любой профессии наверняка много своих тонкостей.

– А я стану великим путешественником… Буду путешествовать по разным мирам, изучать их, описывать… напишу толстую… большую энциклопедию и карту составлю. Вот. – Положил он ладони на стол рядом с Эвелин.

– А я хотела бы с-стать лекарем…ну или в-врачом в том мире, где мы с мамой жили, но это невозможно, – выдавила из себя Надя и покраснела.

– Почему невозможно? – вскинулась Эвелин.

– Мне придется помогать маме. – Надя посмотрела на Эвелин с укоризной, «как будто ты не знаешь?» – Помогать в цветочном бизнесе, – тяжко вздохнула она.

– Мне кажется, важно то, чего хочешь ты, а не то, что хотят от тебя окружающие… – присоединилась к разговору Нора. – Да, мама – это важно, и ей нужно помогать, наверное, но как же твои мечты, твои желания? – Она закатила глаза.

– Почему ты мне этого раньше не говорила? – тихо спросила Эвелин.

Надя опустила голову и не ответила.

– Я согласна с Норой, – заявила Эвелин. – Посмотришь, какой цветок ты получишь на инициации. А букеты… это может остаться твоим хобби.

– А ты? Кем ты хотела бы быть? – закусила губу Надя.

– А я? – помедлила Эвелин, раздумывая, говорить ли при всех о своем выборе, но все же решилась. – Я бы хотела стать ботаником и работать в нашей оранжерее.

– Ух, ты, а ты не промах! – воскликнул Марик.

– А я еще не решила кем хочу стать, – заявила Нора.

– Тебе и не обязательно решать, – поддел Марик Нору.

– Это почему?

– Я уже знаю, чего ты хочешь.

– И чего? – нервно поджала губы Нора.

– Ты на руки свои посмотри – они же ничего не умеют делать. Я ни разу не видел, чтобы ты в оранжерее в земле копалась. Ручки твои явно не для работы. – Марик оттопырил нижнюю губу, скорчил рожицу.

– Какое твое дело до моих рук? – посмотрела на свои ногти Нора.

– Ты замуж хочешь выйти… За будущего короля… А-ха-хах! – захохотал Марик.

– С чего ты взял? – покраснела Нора.

– Я же сказал – руки к труду не приучены, – настаивал Марик.

– Ах, какая жалость, всего лишь выйти замуж за принца, – притворно заохала Эвелин и закатила глаза, – такая вся красивая, стройная, и маникюр у тебя отпадный, Марик прав, я тоже тебя в оранжерее ни разу не видела, чтобы ты в земле ручками возилась.

– А зачем мне в земле копаться? Для этого у меня будет личный садовник, а в кухне личный повар, а во дворце куча слуг, и даже гувернантка для одевания платья и причесывания волос. Вот. Завидуй молча, – фыркнула Нора.

– А ты не подумала, что принц может быть тебе не пара? Ты его хоть раз видела? А может он противный, с бородавками во всех местах? А вдруг ты его не полюбишь? Как ты будешь жить без любви?

– А тебя вообще не спрашивали. Причем здесь любовь? Чтобы выйти замуж за короля, любовь не обязательна.

– Ну и глупая же ты, – разозлилась Эвелин.

– От глупой слышу. Уж тебе-то точно королевой никогда не быть!

– Это почему?

– Потому. Кто на тебя такую посмотрит? – пренебрежительно окинула Нора сверху вниз Эвелин.

– Ну и ладно… Подумаешь… Если что, ты меня тоже бесишь… – Не осталась в долгу Эвелин. – А ты представь себе, вдруг принц окажется маленьким, толстеньким, плаксивым, сопливым… Или обыкновенным, ничем непривлекательным, например, таким, как… – Эвелин посмотрела на Ивана, – как Ванька…

Эвелин заметила, как побледнел Иван, и ей стало стыдно за свои слова, но сказанного не вернешь. Их спор прервал появившийся в классе учитель. После урока, как только прозвучала мелодия окончания занятия, Иван быстро покинул класс.

Домой Эвелин возвращалась одна: Михась убежал в библиотеку и просил не ждать, Надя поспешила навстречу маме, и они куда-то улетели по своим делам. Иван тоже куда-то исчез. Дома, у калитки, ее встретила бабушка.

– Ты почему одна? А где Иван?

– Не знаю. – Эвелин пожала плечами и прошмыгнула в дом мимо нее.

В кухне подошла к окну и сквозь занавеску посмотрела в соседский двор. На крыльце сидел Лазореус и спокойно курил трубку. Эвелин отправилась в свою комнату и плюхнулась на кровать. Неприятный осадок от сегодняшнего разговора в классе не давал покоя.

Она поняла, что поступила бестактно. Но упрямство не позволило извиниться перед другом сразу. Теперь жалела, что сказала эти слова. Даже вкусный бабушкин обед не улучшил настроение Эвелин.

Чего-то ей не хватало, но чего?

И тут Эвелин поняла, чего! Вернее, не чего, а кого. Друга, настоящего друга, которого она недавно нашла и, кажется, сегодня потеряла. Кто просил говорить обидные слова об Иване? Она вспомнила, как он насупился, гневно сдвинул брови. Как поспешно закинул учебные вещи в сумку и вышел из класса. А ведь в последнее время они вместе летали в школу и из школы. Болтали обо всем, шутили, дурачились. Иногда он отбирал у нее сумку с книгами и тащил сам. Эвелин не сопротивлялась, позволяла проявлять Ивану мужские качества.

Иногда они сидели за одной партой, когда разрешали учителя. Эвелин замечала обиженные взгляды Надежды, но не придавала им значения.

На душе стало тоскливо, Эвелин почувствовала, как червь досады грызет изнутри, захотелось плакать. Она всегда сильная, острая на язык, и вдруг ей стало стыдно?

Надежда как-то сказала: «Ты можешь необдуманной фразой обидеть человека, походя, не думавши, и даже не заметишь этого. Ах, Эвелин, следи за тем, что и кому ты говоришь».

Кажется, Эвелин совсем забыла об этих словах подруги.

Промаявшись весь день, вечером Эвелин вышла во двор. Легкий ветерок разворошил ее отросшие белые волосы. Из сада доносилось вечернее пение птиц. С соседнего двора потянуло табачным дымом, Лазореус снова закурил вредную трубку.

– Ба? – позвала Эвелин.

Бабушка выглянула из открытого кухонного окна.

– Я полетаю? Чуть-чуть!

В позднее время бабушка не разрешала летать Эвелин.

– Недолго. Скоро совсем будет темно.

– Спасибо, ба. Я быстро!

Она промчалась над улицей, вернулась обратно. Пролетая над домом, где жил Иван, увидела, как дернулась занавеска на окне, и сердце ее встрепенулось. В этот миг поняла, что сделает – обязательно помирится с Иваном. Только сейчас Эвелин обратила внимание, что перестала называть Ивана Ванькой даже в мыслях. И больше никогда не станет говорить о друге дурно. Не будет высмеивать недостатки.