скачать книгу бесплатно
Недели летели, а ничего не менялось. И разговоры не менялись и новые спектакли не обсуждались и интересные передачи и большинство новых книг были неинтересны. Главные темы еженедельных обедов – это кто с кем живет, кто, куда едет отдыхать и насколько там круто, чей бизнес более успешен, а кто попал в аутсайдеры. Приближаться к таким было табу. Сочувствие считалось под запретом.
– Господи, сколько же лет я прожила в таком серпентарии? Неужели для меня это было важно? И ничего лучше этих обедов для меня не существовало? Я не обращала внимания на то, как растет Сашка, – оттого и не могу сейчас найти с ней общий язык. Я не видела, как пошел Ванечка. Знаю это только со слов Нины. Это счастье, что у моих детей была такая няня. Просто не няня, а добрая фея крестная, как у Золушки. Где бы мы сейчас были, если бы не она.
Переезд прошел болезненно для всех. Они даже уезжали из поселка поздним вечером, чтобы не было лишних глаз. Хотя Василиса кожей чувствовала, как за ними наблюдают из темных окон. Прощаться, конечно, никто не вышел. Это же не принято в приличных поселках – подавать руку тонущему.
Молча, погрузили несколько коробок с вещами в Васькину машину – любимый набор чемоданов от Луи Виттона был продан почти за копейки, – и так же молча, доехали до своего нового жилища.
Нина помогла им разместиться и ушла ночевать к соседке, собираясь ехать к своим на следующее утро.
Васька пыталась всучить ей свой перстень с розовым бриллиантом, но Нина наотрез отказалась:
– Пригодится еще самой. Потом сочтемся.
Кирилл первое время крепился, уезжал каждое утро по – делам. Говорил, что потерпеть надо немного и все у них наладится. Но время шло, ничего не меняя в их жизни. Точнее, перемены происходили в них самих каждый день, отдаляя их, друг от друга, делая хмурыми, неприветливыми, колючими.
Кирилл все чаще стал возвращаться пьяным, ни с кем не разговаривая, он проходил в комнату и ложился на старый диван. Сашка молчала, бросая гневные взгляды на Василису, словно это она была виновата в том, что жизнь их изменилась. Только Ванечка жался к матери, чувствуя в ней слабую защиту.
Светлана
Поезд медленно подходил к платформе. Те, немногие, которые выходили в Великих Луках, уже стояли в узком коридоре со своими сумками, чемоданами, детьми.
Света вышла в тамбур задолго до прибытия. Путь был знаком еще со студенческих лет. Сколько времени она провела в дороге. Весь первый курс ездила даже на выходные – так скучала по дому, по маме. Потом приезжала на каждый праздник, на каникулы. А к последнему курсу ее визиты стали реже, появилось много друзей.
Появился Павел – смешной, нескладный с длинными руками и ногами, которые, казалось, мешали ему нормально двигаться. Белесые волосы никак не желали аккуратно лежать и топорщились в разные стороны даже после дорогого парикмахера.
Вот только глаза его, цветущего льна, и робкая, застенчивая улыбка, задержала Светлану возле этого смешного паренька.
Она тогда случайно пришла с подружкой за компанию на танцы в военное училище. Никогда не ходила и не любила эти танцевальные вечера, куда бегали многие из ее группы девчонки, в надежде найти себе надежного мужа.
В медицинском институте с кадрами было не очень. Да и сколько бы получал молодой врач после учебы? А тут сразу военный, с приличной по тем временам зарплатой, с жильем.
Но Света как – то не задумывалась тогда о своем будущем. Ей хотелось стать хорошим врачом, а уж как сложится ее жизнь, она не загадывала. Просто была уверена, что все будет хорошо. И муж любящий, и дети хорошие. А как иначе? Все же так живут. А почему у нее должно быть по – другому?
Но вот на том первом и последнем танцевальном вечере она и встретила своего Павла Кротова.
– Что ты в нем нашла? – зашипела подруга, когда заметила, что Света уже пятый танец танцует с нескладным белобрысым парнем.
Вдобавок ко всему, лицо его было постоянно красного цвета. Это уж потом выяснилось, что Павел никак не мог побороть своего смущения, оттого и краснел постоянно.
Но Света смотрела в его глаза, чувствовала, как нежно он касается ее талии, с какой теплотой он говорит о своих родителях и понимала, что это ее будущее. За этим пареньком она готова ехать на край земли, и рожать ему таких же блондинистых ребятишек. А, уж, когда выяснилось, что они родом из одного города и родители их живут на соседних улицах, оба поняли, что это и есть судьба.
Света заметила их первой, и сердце сжалось от волнения и радости, даже ладони вспотели.
Павел с Маришкой стояли на перроне, взявшись за руки, и одинаково втягивали свои белые головы в плечи. Это у них так выражалось волнение. И даже маленький Денис, уже пытался повторять это движение, когда и ему приходилось волноваться в своей маленькой жизни.
Глаза грустные, выражения лиц страдальческое – Вселенская тоска – не иначе. Заметив, радостно машущую им Светлану, Маришка заплакала, а Павел еще больше втянул голову и улыбнулся своей робкой улыбкой.
«Словно на год расставались!» – подумала Света и смахнула навернувшиеся слезы.
– Мы так скучали по тебе, – прошептал Павел, обняв жену.
– Я думаю, Денис заболел, потому, что перестал тебя видеть, – принялась отчитывать мать Маришка. – Сейчас увидит и сразу выправится.
Она крепко вцепилась двумя руками в Светину ладонь и протерла ей свое мокрое от слез лицо.
– Мам, ты нас больше не бросишь?
– Глупая! – Света даже растерялась от такого вопроса. – Кто же вас бросал? Я уехала всего – то на несколько дней, подруг проведать, а вы уже развели мокроту.
– А кто для тебя главнее: семья или подруги? – строго спросил ребенок.
– Конечно, семья!
– Вот и не покидай нас больше.
– Я думала, вы тут отдохнете без меня. С бабушками пообщаетесь. Разве плохо?
– Хорошо, но с тобой лучше. Ты же мама!
– Ой, Маришка, застыдила меня совсем!
– А где твои вещи? – Павел даже остановился, растеряно глядя на небольшую сумку.
– У Тани пришлось оставить. Я, как с тобой поговорила, услышала, что Дениска заболел, так сразу на вокзал. Некогда было за сумкой заезжать.
– Как там твои подруги? – поинтересовался Павел.
– Странно у них все как – то, запутано, – задумалась Света. – Мы лучше с тобой живем, проще. Пусть и в тайге.
– А мне уже сообщили, что мы можем собирать чемоданы. Кончилась наша длительная командировка.
– Да?! – Света постаралась придать голосу радость, но на глаза снова навернулись слезы.
– Свет, да ты, что не рада? Я думал, ты только об этом и мечтаешь? – Павел смотрел на жену и не мог скрыть удивления.
– Не знаю, Паш! Нам там было так хорошо вместе.
– Мы и сейчас будем вместе. Только жить будем в городе. Где кафе, театры, музеи. Ты же так мечтала в театр сходить. Теперь у тебя появится возможность посещать культурные мероприятия хоть каждый день. И в рестораны будем ходить ужинать всей семьей, чтобы ты не хлопотала на кухне.
– Я люблю для вас готовить, мне это нравится, – всхлипнула Света.
– Мам, мам, – затрясла руку матери Маришка, – а я в школу ходила. Меня бабушка Женя водила. И за партой сидела с мальчиком. Представляешь, они там, в своей школе, даже таблицу умножения еще не знают. И английских слов не понимают совсем. Только сидят за своими столиками, ручки вот так складывают, – Маришка положила руку на руку, показав, как складывают руки настоящие школьники, – и выходить могут только когда звонок звенит.
Света не поняла по тону дочки, понравилось ей в школе или нет.
– А ты еще хочешь туда пойти?
– Не знаю, – задумалась дочь. – Странно у них как – то все, запутано, – повторила она слова матери. – У нас лучше.
Татьяна
Таня уснула на диване, возле телевизора. Она все ждала Мишу и не хотела подниматься в спальню одна.
«Он же голодный придет, наверное. А греть себе не любит. Схватит что – нибудь из кастрюли холодное, разве это еда. И поговорить ему всегда хочется перед сном: где он был, что делал, о чем спорили».
Таня всегда садилась напротив мужа, он доставал из буфета два тонких фужера, наливал в них немного красного вина, и они засиживались так за полночь.
Сразу уснуть Миша не мог, ему всегда надо было «выпустить пар», как он говорил, обсудить прожитый день, подумать немного о завтрашнем, и Таня всегда должна была находиться рядом.
Сквозь сон она услышала, как тихо отворилась входная дверь, как вошел Миша, и отчего – то долго стоял в прихожей, не зажигая свет. Она даже испугалась, что это кто – то чужой забрался в их дом, и вскочила с дивана, сжимая в руке пульт от телевизора, как оружие.
Миша стоял, глядя перед собой, и не сразу заметил жену. А заметив, вздрогнул; спросил, не глядя ей в глаза:
– Почему не спишь?
– Тебя жду.
– Зачем? Ложись спать. Я посижу немного в тишине, устал.
– Я с тобой. Ты ел? Хочешь, мясо разогрею? Но его можно и холодным с помидорами…
– Я ничего не хочу, – раздраженно воскликнул Михаил. – Просто хочу посидеть в тишине. Это так сложно понять?
– Ну, ладно, – пожала плечами Таня и стала подниматься по лестнице.
– Откуда такие цветы?
– От тайного поклонника, – бросила она, не оборачиваясь.
«Пусть тоже переживает. Даже поревнует, полезно, освежает семейные отношения. А то ведет себя как – то странно».
Таня долго лежала с открытыми глазами, обида не давала уснуть, требовала выяснить отношения, наговорить друг другу резких слов. Михаил ворвался в спальню и подлетел к кровати, потрясая в воздухе желтым конвертом, доставленным почтальоном.
– Это что? Это что, я тебя спрашиваю? – прохрипел он сдавленным шепотом.
– Ты о чем? – Таня испугалась искаженного гневом лица мужа. В первый раз она видела его таким злым.
– Ты – дрянь, вот ты кто! Я терпел тебя, потому что верил, что ты надежная и верная мне женщина. А ты… ты…
Он кинул ей на кровать пачку фотографий и выбежал из комнаты. Трясущимися руками Таня стала разбирать снимки, что лежали в конверте: вот она на пороге своего дома с букетом красных роз – тогда она отправила букет обратно, не имея представления, кто мог его прислать. Вот входит в гостиницу на Исаакиевской площади, а вот уже в номер этой же гостиницы. А вот ее обнимает симпатичный мужчина на Аничковом мосту, а вот молодой парень в ресторане протягивает ей розу и целует. А это последний снимок, сегодняшний – красавец в светлом плаще с радостной улыбкой кружит ее на Московском вокзале.
Руки дрожали, немного не совпадая с ритмом колотящегося сердца, во рту пересохло, и голова кружилась все сильнее. Успокоиться не удавалось, Таня отбросила одеяло и спустилась вниз, где горел на кухне свет.
– Миша, – тихо позвала она и сама удивилась, как странно прозвучал ее голос. – Миша, ты где? Я тебе сейчас все объясню, ты успокойся только.
– Успокоиться?! – муж выскочил на нее из – за угла, потрясая ножом. – Я же тебя святой считал. Мне говорили, что ты не такая уж тихоня, но я не верил. Глупец! Думал, сидит моя Танечка дома, вся в заботах, хозяйничает, даже помощницу себе не берет, все сама делает – и готовит, и стирает, и мужа встречает. Конечно! Зачем тебе помощница, еще заложит хозяйку. Так же удобнее изменять. Муж целый день на работе, все время твое. Гуляй, Европа!
– Миша, зачем ты так? Неужели ты поверил всем этим снимкам?
– Думаешь, это фотомонтаж и кто – то хочет подставить мне подножку, ослабив тылы? – более спокойным тоном заговорил рассерженный муж.
– Нет, это не фотомонтаж, – начала Таня, но закончить ей Михаил не дал.
Издав не то вой, не то вопль, он поднял руки вверх, швырнув на пол нож; потом закрыл руками лицо, покачался немного на одном месте и выскочил в прихожую. Хлопнула дверь, заворчал разбуженный двигатель машины и наступила тишина.
Когда Таня, опомнившись, выскочила на улицу, то увидела только красные огни машины и задвигающиеся створки ворот.
«Иль меня оклеветали, иль царя околдовали…» – снова вспомнилось из сказки.
– Что – то часто мне в последнее время сказки стали вспоминаться. Так плохо в реальности, что ищу утешения в мире сказок? – подумала Таня и расплакалась, ощущая себя совершенно одинокой на этой земле.
Подруги далеко, им не позвонишь вот так, среди ночи. В последнее время Миша заменял ей и подруг и весь остальной мир. С ним она делилась своими печалями и радостями, с ним строила планы на будущее, с ним ходила в театр, обсуждала новые выставки, забегала по выходным в кафе выпить чашку кофе с любимым пирожным. Даже новое платье показывала мужу, прислушиваясь к его советам.
И все это было так привычно и спокойно и по – настоящему счастливо. И Миша с удовольствием разделял с ней все их маленькие семейные радости.
А что теперь? Теперь – то, что ей делать без Миши, как жить? И Таня зарыдала, уткнувшись носом в подушку
Василиса
Промаявшись в четырех стенах в надеждах на лучшее будущее и поняв, наконец, что Кирилл сломлен, гораздо, сильнее, чем это казалось им обоим, Василиса решила стать кормилицей семьи.
«Ничего, – думала она, – я вполне смогу работать администратором, в каком – нибудь приличном салоне. Главное, что это не наш район, и вероятность встретить знакомую тут равно нулю. Могу пойти в туристическую компанию и рассказывать о тайнах Петербурга. Или потешу надежды родителей и стану аккомпаниатором у оперной знаменитости».
Решив начать с последнего, Василиса позвонила маме и бодрым голосом попросила познакомить ее с какой – нибудь оперной дивой:
– Решила вспомнить о своем консерваторском образовании.
– Слишком поздно, Василиса, – строгим тоном начала мама. – Ты же не сидела за инструментом все эти годы. Так, песенки бренчала. Представляешь, что стало с твоей техникой? Точнее, с зачатками техники. В настоящего пианиста ты так и не выросла, Василиса. А потом, я так понимаю, что няни в вашем доме уже нет? А работа аккомпаниатора требует полной отдачи. Тебя могут вызвать на репетицию в любое время, ты должна будешь сопровождать артиста на гастроли, концерты. А с кем будет мальчик?
Мама никогда не называла Ванечку по имени. «Мальчик» и все. Василисе каждый раз хотелось подсказать имя внука, но она молчала.
– … нет, Василиса. Я даже не смогу рекомендовать тебя начинающему исполнителю. Не могу брать на себя такую ответственность, подводить человека.
«Мама, в моем кошельке осталось пятьсот рублей. Три месяца назад я даже не знала, что бывают такие деньги и что на них можно жить. Через пару дней мне нечем будет кормить и мальчика, и девочку и себя с Кириллом. А он пьет не понятно, на какие средства. И не разговаривает со мной вообще, и Сашка только шипит на меня. А ты боишься брать ответственность…» – все это хотела сказать Василиса, но промолчала, пожелав матери спокойной ночи.
Кризис ударил и по туристическому бизнесу. Туристов было мало, и за группы приезжих шла настоящая битва между профессиональными гидами. О любителях – одиночках никто не хотел даже слушать.
А хороших салонов в этом районе не было вообще. Только убогие парикмахерские. Где роль администратора часто выполняла сама хозяйка, она же мастер, она же уборщица.
После трехдневных мытарств, Василиса пошла в самое ближайшее от их квартиры учреждение – детский сад «Светлячок». На дверях крупными буквами было написано: «Требуется няня в младшую группу».
– Вы хотите работать у нас няней? – грузная заведующая чуть не упала со своего крутящегося кресла, узнав по какому вопросу, обращается к ней эта стильная девица с длинными волосами.
– Да, я хочу работать няней и хочу устроить в ваш сад своего сына. Ему, как раз, исполнилось три года.
– А, – протянула заведующая и снисходительно заулыбалась, блеснув золотыми зубами. – Сына вашего устроим, вы три дня поработаете, а потом уйдете с чистой совестью. Проходили мы уже такие варианты.
– Вы не поняли, мне работа нужна. Очень.
