Несовершенство

Она останавливается на мгновение лишь для того, чтобы поцеловать мужа в подставленную щеку, и снова принимается за сервировку.

– Давно приехала? – интересуется у меня папа, скидывая на спинку стула пиджак.

С этого момента я могу расслабленно выдохнуть. Дома он не станет распекать меня за рабочие неудачи, таковы правила. А мама в его присутствии ни разу не укажет на мою неидеальность. Поэтому, когда Елена и Игорь Дубинины вместе, их вполне можно выносить. Вообще-то, у меня хорошие родители, и я люблю их, просто иногда с ними не так-то просто найти общий язык. Коротко отвечаю:

– Минут сорок назад.

Перемещаюсь с террасы за стол, сервированный в лучших эстетических традициях Пинтерест4. Салфетки с вышивкой. Минималистичный букет из ранункулюса и эвкалипта в вазе-колбе. Белоснежный фарфоровый сервиз и сверкающие столовые приборы. Закончив, наконец, суетиться, мама усаживается напротив отца и принимается заботливо наполнять его тарелку. Ненавязчиво напоминает:

– Таблетки не забудь, Игореш.

Папа послушно достаёт с полки блестящий блистер и выдавливает лекарство на ладонь. Говорят, предрасположенность к диабету передаётся генетически. Я – живое тому подтверждение. Хорошо, что родителям об этом неизвестно, иначе к придиркам по поводу внешности добавились бы ещё требования записаться к врачу.

– Что нового? – интересуется он после того, как запив таблетку, ставит на стол стакан с водой и принимается за салат.

Вопрос обращён мне. Стараюсь избавиться от играющей в голове музыкальной заставки из шоу «Кто хочет стать миллионером»5 и быстро сообразить, какая новость может подойти для упоминания за столом. Та, что я понятия не имею, где найти сотрудника для работы в Турине, а сама лететь не хочу? Та, что у меня сегодня свидание сорвалось? Или та, что их обычно сдержанная дочь пару часов назад с кулаками угрожала своему бывшему? Жаль, что нельзя выбрать «помощь зала» или «звонок другу». Другу. Хм, а это идея.

– Завтра у Миланы девичник, – сообщаю я, выбрав из новостей самую нейтральную и очень кстати не касающуюся меня.

Мама, не выдержав, нарушает одно из негласных правил этого дома:

– А мог бы быть у тебя. Если бы ты…

– Не надо, Лен, – вступается отец, и она замолкает, но напоследок всё же бросает на меня короткий красноречивый взгляд.

После этого ужин проходит спокойно, даже приятно, за обсуждениями погоды, политики, истории и литературы. Я отправляюсь домой лишь когда за окнами совсем темнеет, а кто-то невидимый щедро рассыпает по синему небосклону бледные звёзды.

Зато с родителями пообщалась.

Но я бы с удовольствием пропустила ужин, рискнув в очередной раз разочаровать их обоих, если бы на другой чаше весов было свидание с Алексом, который так и не написал. Пока белый Гелендваген несёт меня по опустевшей трассе, я почти о нём не думаю. Вместо этого всё время смотрю на скорость, чтобы не позволить ей преодолеть разрешённую отметку. Не нарушать правила – одна из нерушимых заповедей, на которой держится мой мир, и я беспрекословно следую им, иначе и быть не может.

Во дворе ярко светят затерявшиеся в траве газонные фонари. Паркую машину между ними, словно пилот самолёта на взлётной полосе. Дома привычно одиноко и пусто. Мы с Сахаровым жили вместе достаточно долго, и иногда я чувствую, что до сих пор не привыкла к этой тишине. В темноте благоухают пионы, ещё больше распустившиеся от жары. Включаю кондиционер, чтобы стало попрохладнее и поднимаюсь наверх, в спальню.

Хвалю себя, что выдержала несколько часов, так и не написав Алексу, и тут же, уже лёжа в постели, сдаюсь и печатаю:

«У тебя всё в порядке?»

Ответ приходит достаточно быстро. Не такой, какого бы мне хотелось, сухой и краткий:

«Извини, вызвали на происшествие, работал»

Тогда что мешало потратить несколько секунд на то же самое «извини», но немного раньше, без моих вопросов? И я ничего не пишу. Просто смотрю, как гаснет экран смартфона, и через некоторое время, засыпаю, устав сомневаться, волноваться и расстраиваться.

Глава 3. Магия хорошего дня

Death by Chocolate – Sia

Во сне я вижу странный кошмар. В нём я оказываюсь в могиле. Не мёртвая, а вполне живая. Просто лежу, грызу миндаль в глазури и смотрю наверх. Туда, где собрались желающие со мной проститься.

«Инфантильная, бесхарактерная, невзрачная и не умеющая себя подать», – говорит мама, бросая сверху горсть сухой и рыхлой земли.

«Не сын. Не тигр, которому сунь палец – отхватит руку. И вообще, сплошное разочарование», – со вздохом озвучивает отец, и грунт сыпется сверху на мои волосы.

«Кто-то красивый, как Лана Аверина, а кто-то – Лера Дубинина» – пожимает плечами одноклассница Сашка Фёдорова.

«Ты серьёзно думала, что я мог тебя любить?» – усмехается Сахаров.

Я морщусь и отплёвываюсь. Земля мешает грызть орехи. А неуверенность от услышанного сковывает конечности в железные тиски, не даёт пошевелиться. С каждым новым словом парализует всё сильнее и крепче.

Но утро развеивает неприятный сон, оставляя лишь смущение и лёгкую грусть. Сладкий аромат пионов за ночь расплылся по комнатам и пропитал каждую вещь в доме, но мне это нравится. Я почти забываю об Алексе, и вместо того, чтобы переживать, танцую и подпеваю песне из умной колонки. Да, вчерашнее свидание не состоялось. Да, Алекс, кажется, решил, что дальше нам с ним не по пути. Да, моя личная жизнь в очередной раз разошлась по швам. Но у меня слишком много зато, чтобы расстраиваться по этому поводу.

Зато на улице такое яркое солнце, словно осень брала у лета дни взаймы и теперь вынуждена возвращать проценты. Зато сегодня выходной, который я проведу с подругой. Зато мы поедем на массаж, в кафе и по магазинам.

С Ланой мы встречаемся на парковке у спа-салона. Выбираясь из такси, подруга не расстаётся со стаканом какого-то детокс-коктейля. С улыбкой машет мне и крепко обнимает, вместо приветствия.

Она очень изменилась с тех пор, как в её жизни появился Марк. Стала естественней, спокойней. Теперь в ней чувствуется внутренняя опора и гармония, которых не было раньше. Возможно, дело не только в Нестерове. Милана просто, наконец, нашла себя. Среди призраков прошлого, боли, непонимания и отрицания возможности собственного счастья.

– «Девичник» – это слишком громко сказано, про компанию из двух человек, да? – смеётся она.

Вообще-то, нас должно было быть трое, но Аня в последний момент улетела в Москву по семейным делам. Однако не отменять же из-за этого наши грандиозные планы?

С улыбкой пожимаю плечами:

– Моё предложение собрать вечером нашу школьную компанию всё ещё в силе.

– Нет уж, спасибо. Я с удовольствием предпочту тебя им всем. В подругах главное – не количество, а качество.

Пока мы поднимаемся по ступеням, оформляем визит на ресепшен-стойке и переодеваемся в мягкие белые халаты, подруга без умолку рассказывает о Марке, о начале учёбы в ДВФУ на факультете дизайна среды, о том, как помогает выбрать имя для племянницы, что в ближайшие недели появится на свет, и лишь потом, опомнившись, извиняется:

– Ой, кажется, я увлеклась. У тебя как дела? Алекс вернулся из своей командировки?

Мы с ней словно местами поменялись. Когда-то из меня жизнерадостность била ключом, а из Ланы было слова не вытянуть. Теперь предсвадебная суматоха влила в неё оптимизм, а мне вчерашний вечер и ночной кошмар добавили щепотку меланхолии и неуверенности в себе.

– Приехал, – нехотя сообщаю я, скидываю халат и лицом вниз ложусь на кушетку. – Но мы так и не встретились. Пока он ждал меня в кабинете, туда заявился Сахаров и наговорил чего-то такого, от чего Алекс уехал, даже не попрощавшись.

Лана эмоционально резюмирует:

– Вот же придурок!

– Ник или Алекс? – разглядывая прожилки на мраморном полу массажного зала, усмехаюсь я, потому что в равной степени недовольна обоими.

Негромкая инструментальная музыка настраивает на погружение в релакс, и вчерашний срыв ощущается не так остро и болезненно. Просто неприятный эпизод, который вскоре совсем забудется и сотрётся из памяти, не оставив и следа.

– Сахаров, конечно. – Голос подруги с соседней кушетки звучит глухо. – Хотя надо признать, Алекс тоже хорош. Чего бы этот гад ему ни наплёл, он должен был обсудить это с тобой, прежде чем делать какие-то выводы. А поступать так, как он – инфантильно и незрело.

– Угу. Но, знаешь, Лан, я Нику тоже потом такого наговорила на эмоциях…

Обрываю рассказ с приходом массажисток, считая невежливым говорить о личном в присутствии посторонних. Но Милану это не смущает.

– Чего бы ты ни наговорила, за столь бесцеремонное вмешательство в твою личную жизнь, его убить мало, – категорично заявляет она. – Неужели он всё ещё считает, что потрепал тебе недостаточно нервов?

– Кажется, что-то такое я и сказала, – вспоминаю я, потому что непосредственно момент разговора сознание заботливо скрыло от меня серым туманом. Хорошо запомнились лишь яркие, совершенно несвойственные мне, эмоции: злость, ярость, отчаяние. – И про «убить», и про «нервы», и про «ненавижу» и «жизнь испортил».

– Надо было ещё и врезать ему посильнее, – советует Лана и усмехается. – Запиши в ежедневник начать с этого свой рабочий понедельник.

Голос у неё осоловелый. У меня тоже пропадает желание обсуждать Сахарова, когда разомлевшей от массажа кожи касаются горячие камни. Когда всё вокруг окутывает пряный аромат масел. Когда каждая мышца расслаблена настолько, что всё тело кажется мягким воском, из которого можно вылепить что угодно.

И всё же в полное умиротворение погрузиться не выходит даже после того, как я с трудом вышвырнула Алекса и Ника из мыслей, за шкирку, словно двух нашкодивших котов. Потому что ещё осталась мысль об Италии, в которую мне придётся лететь, если я не найду на эту роль кого-то другого.

Когда-то я сама придумала этот проект для Азиатско-тихоокеанского Альянса. Нашла молодое, но очень перспективное мебельное производство в Турине, провела переговоры с инвесторами, разработала проект долгосрочного контракта и обосновала необходимость регулярных поставок не только для контрагентов Альянса, но и для магазинов розничной торговли. Зачем? Потому что меня об этом попросили.

Папа привык считать, что именно Нестеров всегда помогает мне, но в тот раз я сама помогла Марку. И в Турин по этому контракту должна была полететь Милана. А теперь, поскольку благими намерениями вымощена дорога в ад, в Турин, кажется, полечу я. Конечно, сравнивать прекрасный итальянский городок с преисподней – это чересчур, но слишком уж сильно не хочется никуда лететь.

Я люблю Владивосток, с его серостью и туманностью. С криками чаек, круглосуточными дорожными пробками и солёной влажностью. Иногда мне даже кажется, что он говорит со мной. Подбадривает, успокаивает, даёт советы бодрым, мальчишеским голосом. Ни один другой город никогда со мной не говорил. И Турин вряд ли будет.

Милане я об этом рассказывать не хочу. У неё и без того перед свадьбой достаточно забот, не хватало ещё склонять её к ненужному чувству вины. Разберусь как-нибудь сама. Но когда после массажа мы остаёмся в комнате, чтобы выпить душистого чая, подруга сама заводит виноватый разговор, правда, по другому поводу:

– Лер, ты не обижена из-за свадьбы? Несколько месяцев назад ты сама готовилась к замужеству, и, если бы не я, была бы уже в браке.

Поднимаю на Лану глаза. Она искренне переживает, и я улыбаюсь, чтобы её подбодрить:

– И проклинала бы потом всю жизнь тот злополучный день, когда в ЗАГСе сказала Сахарову «да»? За тот поцелуй, что сперва казался трагедией, мне следовало тебе памятник поставить и в ноги кланяться. Я правда искренне благодарна. А за вас с Марком – рада. Вы очень друг другу подходите.

Я действительно не обижена. Скорее смущаюсь и комплексую на фоне Ланы с её идеальной фигурой, роскошными светлыми локонами до пояса и чертами лица голливудской кинозвезды. Повезло, что она попалась на пути Сахарова до нашей свадьбы, а не после. Но моя самооценка, и без того невысокая, не выдерживает подобных сравнений. Особенно после вчерашнего ужина с мамой.

– Тогда что тебя расстраивает? – допытывается Лана. – Ты на себя непохожа, я же вижу. Алекс виноват?

Понимаю, что тщетно отодвигаю мысли о сорвавшемся свидании на задворки сознания. Они – та самая капля яда, что отравляет это прекрасное утро.

– Наверное. – Нехотя киваю, отпиваю глоток чая и продолжаю: – У нас ведь могло бы что-то получиться. Нас с самой первой встречи так тянуло друг к другу. Он казался мне удивительным. Не просто не таким, как Сахаров, а не таким, как все. А теперь всё так глупо оборвалось.

Есть ещё одна причина, по которой мне подсознательно хотелось вцепиться в Алекса мёртвой хваткой и никогда не отпускать. В отличие от Сахарова, оказавшись перед выбором между Миланой и мной, он выбрал меня. Не красавицу с модельной внешностью и телом греческой богини, а меня – обычную, заурядную посредственность.

В ту летнюю ночь в клубе мы с ним проговорили несколько часов, обнаружив множество общих тем для разговоров. Мне казалось, что одной своей улыбкой Алекс способен осветить всё вокруг, а он смотрел на меня так, будто я особенная. Мне слишком нравилось это незнакомое ощущение, чтобы просто так с ним расстаться.

– Согласна, он был неплох, – соглашается подруга. – А когда я его заметила, то почему-то сразу решила, что он тот, кто тебе нужен. Потому и отправила к тебе. Но вот эта ситуация с его побегом – очень показательная.

– И что она показывает?

– Что у него полно тараканов в голове. Алекс не похож на того, кто легко поверит Сахарову и сбежит, сочтя себя побеждённым. Скорее он похож на того, кто вышвырнул бы твоего бывшего за дверь кабинета за непрошенные советы. Тут другое. Он выслушал, обдумал, сделал какие-то свои выводы, и эти выводы его не устроили. Ну и зачем тебе мужчина с тараканами в голове, Лер?

Чай допит, и пока мы одеваемся, я думаю о словах Миланы. Пытаюсь посмотреть на произошедшее объективно. Не получается. Но я знаю, что достаточно сильная, чтобы выдержать и больше не написать Алексу. Пусть разбирается с тараканами в голове, работой, и прочим. Я просто буду жить дальше. Плыть по течению. Я это умею.

Поэтому, напоследок взглянув на комбинацию знакомых цифр, удаляю номер Алекса из справочника и очищаю историю сообщений. Так будет проще представить, что он вообще не появлялся в моей жизни.

Погода на улице настолько хорошая, что мы решаем оставить машину на парковке и прогуляться по центру пешком. Навстречу куда-то спешат туристы с фотоаппаратами и полными рюкзаками сувениров. Мчатся по горячему асфальту машины. Чайки рассекают крыльями голубое небо и поют свои мяукающие песни. С моря доносится шум прибоя.

«Не грусти, – шепчет Владивосток. – Здесь живёт больше полумиллиона человек. Какой-нибудь из них обязательно твой».

Он бы ещё дал совет, как перестать думать о том, который не мой по той причине, что тараканы в его голове проголосовали против моей кандидатуры. Негромко усмехаюсь. Хорошо, что Лана не слышит моих мыслей. Но она тоже улыбается чему-то своему, шагает рядом и восхищённо вдыхает прогретый солнцем воздух.

Обычное лето закончилось. Осталось так называемое бабье. Но оно даже лучше. Августовской жары уже нет, а для октябрьского похолодания рано. Лучшей погоды для прогулки не придумаешь.

Миновав памятник амурскому тигру, мы добираемся до кинотеатра «Океан» и, не сговариваясь, входим в царство попкорна, колы со льдом и поляризованных очков.

– Пойдём, дамплингов поедим? – предлагаем Лана, и я соглашаюсь.

Из витражных окон видна Спортивная набережная и парк аттракционов с колесом обозрения. В ожидании заказа мы вспоминаем о том, как когда-то, в школьные годы, любили смотреть на белух в вольере у старого Океанариума.

– Помнишь, как Сашка Фёдорова чуть не свалилась в воду? – спрашиваю я.

– Помню, конечно! Вообще-то, это я её тогда толкнула за то, что она клеилась к моему брату, – смеётся Милана, а потом мы долго ностальгируем о прошлом, вспоминая весёлые случаи из школьных лет.

Во время девичника положено провожать невесту в счастливое, полное бытовых забот будущее, но мы словно провожаем наше детство, полное радостных воспоминаний, смешных моментов и глупых шуток.

В честь предстоящего дня тигра в кинотеатре показывают советский «Полосатый рейс» и, запасшись попкорном, мы отправляемся на сеанс. Я давно столько не смеялась, как сегодня. И в кино, и во время последующей прогулки по городу и магазинам, и вечером, когда переплетения городских дорог приводят нас в один из ночных клубов. Я всё-таки дозвонилась нескольким одноклассницам, и наша компания спонтанно пополнилась желающими повеселиться.

Под воздействием волшебства этого дня возвращаюсь домой лишь под утро, когда до рассвета остаётся часа два-три. На гудящих и заплетающихся ногах выхожу из такси, скидываю туфли прямо в гостиной и, не раздеваясь, падаю на диван.

Зато завтра воскресенье.

Или это уже сегодня? Не важно. Главное – не нужно рано вставать.

Глава

4.

Беспорядок

в

гостиной

Down With The Wolves – The Score, 2WEI

Стук раздражающе бьёт по барабанным перепонкам. Так, будто внутри черепной коробки льёт ливень. Настоящий, осенний, что непрекращающейся дробью молотит по оцинкованной стали подоконников. Может это снова кошмар? Нет, стук здесь, в реальности, в настоящем.

Веки получается поднять с трудом, как будто их склеили клеем. В глазах ощущение мелкого песка. В горле пересохло. Всё вокруг серое – это сочатся из незашторенных окон лучи приближающегося рассвета. Дождя нет. А стук есть. Он повторяется снова и снова, но поскольку голова будто налита свинцом, мне требуется время, чтобы понять, что это стучат в дверь.

Сажусь на диване и тру глаза в попытке прийти в себя. К горлу подступает тошнота. Кажется, последний коктейль был лишним. Чёрт, все коктейли после пятого были лишними. Не помню, когда в последний раз столько пила, но ночью было весело. А сейчас хочется снова лечь на диван и закрыть глаза. Но настойчивый стук повторяется и становится громче. В этот раз к нему добавляется голос. Приглушённый запертой дверью, но достаточно громкий и неприятный, чтобы я услышала:

– Валерия Игоревна, откройте дверь, иначе мы будем вынуждены её взломать!

От такого поневоле проснёшься. Я всё же поднимаюсь с дивана и, держась за голову, подхожу к двери. Всё вокруг кружится бешеной каруселью, но я могу рассмотреть у себя за окном целую толпу мужчин. Двое в форме полицейских. Несколько в чёрной униформе и масках. Что вообще происходит? Я отлично помню, что вчера не грабила банки. Да у меня даже штрафов за превышение скорости никогда не было! Человека законопослушнее меня сложно найти. Это явно какая-то ошибка.

Уверенная в этом, смело открываю дверь:

– В чём дело? – Слова скребут горло наждачной бумагой.

Осматриваю незваных гостей, пытаясь преодолеть тошноту и изобразить решительность, которой не чувствую. В пятне света от фонаря высокий мужчина в деловом костюме. Кажется, он здесь главный.

– Валерия Игоревна, – сухо кивает он, и несмотря на демонстративную вежливость в обращении, уважения в тоне не чувствуется. – Вот постановление на обыск в вашей квартире. Распишитесь вот здесь и приступим.

– Что? – ошарашенно бормочу я, хотя прекрасно расслышала, просто уложить в голове услышанное не получилось. Может, если он повторит, эти слова сложатся во что-то другое, кардинально противоположное по смыслу?

Но он машет передо мной листом с напечатанным текстом. Мне и без этого сложно даётся сосредоточиться хоть на чём-нибудь. С трудом вчитываюсь в крупный заголовок «Постановление о производстве обыска в жилище в случаях, не терпящих отлагательств». Остальные буквы мельче. Они скачут перед глазами так, что ничего не разобрать.

– Что за чушь? – Запускаю пальцы в спутанные волосы и снова пытаюсь сфокусировать зрение на прыгающих буквах. – Какой ещё обыск? Вы в своём уме? Да кто вы вообще такой?

Мужчина усмехается, но усмешка недобрая. Трезвеющее сознание выхватывает детали человека, который интуитивно мне не нравится. Тёмные волосы, высокий лоб и близко посаженные глаза. Тонкие губы и острый подбородок. И голос у него соответствующий, неприятный:

– Я бы представился, но вы предпочли первой задавать вопросы. Игорь Владимирович Прокопьев – следователь по особо важным делам второго отдела краевого Следственного комитета, в настоящее время замещающий должность руководителя следственного отдела Фрунзенского района.

Не сказала бы, что меня радуют подобные знакомства. Он протягивает мне ручку, чтобы я могла поставить подпись в постановлении, но я всё ещё его не прочла. Уверена, что не совершала абсолютно ничего противозаконного. Слишком уж я люблю правила, чтобы их нарушать. Деятельность Азиатско-Тихоокеанского Альянса тоже кристально чиста, не придерёшься.

– Моё желание задавать вопросы никуда не делось, Игорь Владимирович. Каковы основания для вашего незваного визита?

Говорю, а сама снова скольжу взглядом по листу. Город, дата, адрес – верные. То, что написано дальше, какое-то время кажется непонятным набором слов, и я осознаю написанное одновременно с тем, как Прокопьев озвучивает вслух:

– Вы подозреваетесь в убийстве Никиты Сахарова. А обыск – одно из первоначальных следственных действий по таким делам.

В глазах темнеет. Тошнота мгновенно усиливается. Желудок резко сжимается до размеров напёрстка. Едва успеваю всучить следователю его лист с постановлением, прежде чем умчаться в сторону уборной, где бóльшая часть выпитых за ночь коктейлей покидает мой организм со скоростью крыс, бегущих с тонущего корабля.

Я точно не убивала Сахарова. Да как он вообще мог умереть? Я ведь ещё позавчера вечером ругалась с ним в коридоре офиса? Трясла его, настоящего, живого, за лацканы пиджака так, словно пыталась вытрясти душу. Ерунда какая-то.

Поднявшись с колен, подхожу к раковине и включаю воду. Умываюсь до тех пор, пока из глаз не перестают литься слёзы. Дверь в санузел осталась не запертой, и я слышу, как мои незваные гости входят в квартиру, где Прокопьев по-хозяйски отдаёт им какие-то распоряжения. Не удержавшись, пью ледяную воду прямо из крана, чтобы перебить привкус рвоты. И понимаю, что в моём лексиконе отсутствуют ругательства, подходящие для того, чтобы охарактеризовать ситуацию.

Всё это происходит словно не со мной, не по-настоящему, не наяву. Но отражение в зеркале настоящее: растрёпанное, растерянное, испуганное, с покрасневшими глазами и растёкшейся от воды и слёз тушью. Во вчерашнем вечернем платье – жутко неудобном, но снять его после клуба не было сил. Хочется привычно найти в этой ситуации какое-нибудь зато, чтобы сделать её более-менее приемлемой, но не выходит. Кажется, я впервые столкнулась со случаем, для которого нет ни единого зато.

– Валерия Игоревна, мне всё ещё нужна ваша подпись в постановлении, – упрямо напоминает о себе Прокопьев, отвлекаясь от руководства процессом уже начавшегося обыска.

Вытирая лицо полотенцем, которое больше размазывает тушь, чем делает меня чище, возвращаюсь в гостиную. Отсутствие подписи в постановлении ничуть не мешает правоохранителям бесцеремонно рыться в моих вещах, распахивать шкафы, вытряхивать содержимое ящиков и полок, сидеть на замшевом диване и топтаться по белому ламинату в грязной обуви.

Склоняюсь над постановлением. Не уверена, что хочу знать, что там. Пусть происходящее просто поскорее закончится, как страшный сон, который обязательно развеивается с рассветом.

Боковым зрением ловлю чьё-то появление на входе, но поскольку моя квартира с утра стала похожа на проходной двор, даже не поворачиваюсь, вместо этого подписывая постановление в нужной графе.

Зато оживляется Прокопьев, недовольно восклицая:

– Волков, твою ж мать, ну наконец-то! Когда включал тебя в следственную группу, догадывался, что с тобой будут одни проблемы!

– Так надо было не включать, чтобы не было, – спокойно усмехается вошедший.

Фамилия мне не знакома, зато голос знаком. От него болезненно щёлкает где-то внутри невидимый рычажок, до предела натягивающий и без того расшалившиеся нервы. Поднимая голову от злосчастного постановления, я уже знаю, кто стоит на входе моей перевёрнутой вверх дном гостиной.

И вот лучше бы я не смотрела на него, честное слово. В отличие от меня, Алекс выглядит прекрасно: в сером деловом костюме и белой рубашке, с перекинутым через согнутый локоть пиджаком. Зачёсанные набок волосы кажутся влажными, словно он недавно из душа. В руке стакан с кофе. Его утро явно выдалось лучше моего.

Пока я обескураженно стою, забыв, как дышать, Алекс скользит незаинтересованным взглядом по окружающему беспорядку и по мне самóй, словно по одному из предметов мебели. Замечает букет пионов на столе, и уголки его губ лениво приподнимаются, на какую-то пару миллиметров, но через мгновение лицо снова приобретает прежнее отстранённое выражение. Тогда крохотная надежда, что успела вспыхнуть в груди огоньком отсыревшей спички, гаснет. Алекс узнал меня. Но предпочёл сделать вид, что мы не знакомы.