скачать книгу бесплатно
И в этот миг тишину разорвал оглушительный дребезжащий звон. Еще миг – и с ним слились голоса орущих детей.
– Вот и поговорили!.. – прокричала Липа. – Сейчас они на полдник пойдут! Потише станет. А после – Веню позову.
– Не обижают его? – спросил Пилот.
Липа помолчала, ответила:
– Их трудно обидеть.
– Разве?
– Как тебе объяснить… – Она задумалась. – Расстроить легко – это да, а обидеть – трудно.
Пилот так и стоял, забыв присесть. Липа вывела его из задумчивости:
– Ты все же сядь, не маячь. Я чаю сделаю.
– Да… спасибо. – Он осторожно опустился на стул. – У него родители есть?
– Что, запал он тебе? Интересный мальчик, необычный. – Липа поставила кружки и сахарницу. – А родители есть у всех, если ты не в курсе.
– Вы, похоже, пошутить любите?
– Брось, какие шутки! Это – закон природы. Так что если кто и шутит, так это она.
Липа подошла с чайником. Склонила голову, коротко стриженные светлые волосы чуть вздыбились, как у рассерженного кабанчика; бледно-зеленые глаза без тени улыбки уставились на Пилота.
– Хотя и я пошутить могу, но мои шутки почему-то людям не нравятся.
– Так он – сирота?
– Не знаю. – Она наполнила кружку. – По личному делу он – отказной. Всю свою недолгую жизнь мыкается по детдомам. А здесь уже два года. Он хорошо читает, но не может пересказать, что прочитал. Даже последнюю строчку.
– Тогда почему вы решили, что он хорошо читает?
– Он, когда читает, вполголоса проговаривает текст, да так быстро, как скороговоркой. А спросишь – молчит. Говорю – забыл? Он головой кивает.
– Может, говорить не хочет.
– Может, и не хочет.
В дверь постучали. Заглянула женская голова, сказала:
– Ой, извините, – и собралась исчезнуть.
Но Липа почти выкрикнула:
– Ты, Тася, приведи мне Веню! Да одень на улицу.
И Пилоту:
– Там, в садике на лавочке сядете, поговорите. Если, конечно, Венька с тобой пойдет.
Венька пошел. В синем школьном костюмчике. Рубашка в клетку. Черные тупоносые ботинки с неглажеными шнурками. Голова коротко пострижена, один глаз чуть косит. Идеальный детдомовский облик.
Сели на скамейку под тонкими березами. День был теплый, воздух напитывала свежесть молодой листвы. И, наверное, поэтому давешняя пронзительность ушла из Венькиного взора. Он глядел на Пилота спокойно, почти ласково. А Пилот не мог придумать, о чем спросить. Он даже не сразу понял, что Веня заговорил. Тихим ровным голосом мальчик сообщил:
– Ко мне мама приходила.
– Кто приходил? – Пилот в замешательстве подумал: «Что ж мне ваша Липа ничего не сказала!»
– Дядь, ты чё, плохо слышишь?
– Бывало и лучше. Я, знаешь ли, дайвер. Под воду ныряю с аквалангом. Со временем от этого слух портится.
Пилот оттянул ухо и с шутливо-виноватой миной наклонился к Вене.
– А про маму ты меня удивил, вот я и переспросил. Ты зови меня… – и Пилот шепнул мальчику на ушко свое имя. – Ладно?
– Ладно.
– А про маму расскажешь?
– Она красивая и… страшная.
Пилот еле сдержался, чтобы не переспросить: какая? Но понял, что еще один прокол, и Венька с глухим дядькой говорить не станет.
– Почему – страшная?
– Меня однажды током ударило. Всего перетрясло. А когда она пришла, меня вот так же трясло – всё время, пока ее видел.
– Может, ты волновался сильно, переживал. Нервная дрожь называется.
– Не знаю. Пока меня колотило, я ее видел. Она не здесь была, а где-то далеко. Там река текла, дома какие-то стояли, а за ними горы.
– Так ты во сне ее видел?
– Я не спал. Все гуляли, а я отошел туда, где забор кончается. – Венька махнул рукой в сторону пустоты за последней доской забора. – На деревню смотрел. Тепло было, как сегодня. И тут затрясло. Оглянулся – она. Голая, как солнце. Переливается! И бормочет, как по слогам: «Вы-ле-чу… Вы-ле-чу…» – Ты, тетя, доктор? – спрашиваю. – Или летчик?
А она по слогам:
– Ма-ма. Ма-ма.
Я снова спрашиваю:
– Мама?
– Бу-ду ма-ма те-бе. Ско-ро. Ско-ро.
Меня колотит, голос трясется, еле выговорил:
– А раньше ты чья мама была?
У нее черточки в глазах дрожали, а тут вдруг перестали, закруглились – как зрачки сделались, и она нормальным женским голосом говорит:
– Ничья не была. Теперь буду твоя – издавна, сейчас и навсегда.
Я опять спрашиваю:
– И что мне теперь делать?
– Ждать! – говорит.
– А чего ждать-то?
И тут меня сильнее затрясло. Вижу – за ней как ровно шар елочный крутится. Золотой и гудит гулко. Он… то сам в себя всасывается, то снова распускается. А потом она стала сливаться с этим шаром, и вдруг – хлоп! – все погасло, стихло. Как ничего не было. Только я – горячий, как в бане. Очень горячий и очень сухой.
Пилот приметил, что Веня вспоминает с закрытыми глазами.
– Ко мне Тася подошла, нянечка. Спрашивает – ты чего тут делаешь? Туман тут почему? Поджигал чего?
– Нет! – говорю.
– Обедать пошли. – За руку берет. Вскрикнула, руку отдернула.
– Ты чё сделал?! – Говорит, аж шипит с присвистом. – Горячущий, как головешка!
– Да ничего, – отвечаю, – щас остыну.
Веня умолк. Ветерок вяло пошевеливал молодую листву. Тренькали, перебивая друг друга, птицы. Шмели гудели, облетая свежий розовый клевер. Пилот понял, что Веня рассказ закончил, и спросил:
– Крестик-то носишь?
Веня нервно поёрзал.
– Нету крестика… То есть он другой теперь. Как навсегда.
– Что-то я тебя не понял.
Мальчик расстегнул пуговицы у ворота рубашки. Под яремной ямкой на нежной коже отпечатался карминовый крестик.
– Это же… ожог! – почти вскрикнул Пилот. – Больно было?
– Не заметил я…
– Серебряный крестик, похоже, испарился.
– Наверное, она себе взяла. Видать, понравился. Или на память. – Вздохнул. – Мне он тоже нравился.
– А нить шелковая?
– Истлела. Тогда же. – Веня шире раскрыл ворот. – Вон от нее тонкий след по шее.
Пилот склонился к мальчику, коротко вблизи глянул на карминовый крестик, провел пальцем по багровой нитяной полоске и стал застегивать пуговицы на его рубашке. Тихо, нерешительно сказал:
– Я знаю, кто она.
Веня поднял на него глаза.
– Золотая Баба. Из космоса. Таких в давние времена Зарни называли. Не слыхал?
Веня помотал головой. Еле слышно подтвердил:
– Не-а…
«Да откуда ж пацану о Зарни узнать! – с досадой на себя подумал Пилот. С другой стороны, читать вроде любит…» Спросил:
– Липа говорила, ты читаешь много. Но не помнишь, что прочитал. Правда, что ли?
– А зачем?
– А зачем читаешь?
– Интересно.
– Но ты же не помнишь потом!
– Интересно, пока читаю. А зачем помнить? – Веня чуть запнулся, объяснил: – Вся эта куча слов из книг мешает думать свои мысли. А я хочу, чтобы они ясные были, не запутанные.
– Так ты нарочно забываешь?
– Угу…
– Как мимолетные виденья… – пробормотал Пилот, соображая, как объяснить Вене, кто такая Золотая Баба.
– Чего?
– Она прилетает из космоса, из звезд, которых я не знаю. Появляется здесь, на Земле, как маленькое густое солнце. Потом ей надо тут освоиться. Она копирует какую-то женщину земную. – Пилот помял в ладонях воздух. – Ты лепил когда-нибудь из пластилина?
– Бывало…
Ладони Пилота обрисовали женский силуэт.
– Вот она себя и вылепила.
– Из того шара, что рядом с ней крутился?
– Точно!
