скачать книгу бесплатно
–А что такое? – удивился князь – вы уж их сами похороните, недосуг нам. Кладбище-то есть у вас?
–Есть, как не быть – вздохнул Вацек – только… они ж от Ордена, ну, по католическим обрядам, значит… да и мы все тоже перекрещены… а у вас же…
–Вот что – князь снова задумался на пару секунд – разговор этот долгий, мы, хоть и христиане, но от греческого православия отошли, а то, что Орден тут под видом законов божьих проводит – вообще их дьявольское извращение… Похороните людей. Остальное потом.
–Ясно – снова кланялся Вацек (хотя вряд ли все понял), и народ стал уже выходить на двор. Там одна лошадка была уже запряжена в сани, и на них сейчас что-то грузили, в том числе перегружали из поклажи, бывшей ранее на заводных конях отряда. Вторая, под вьюками, тоже была почти готова. Взнуздан был и конь, гнедой масти, про которого был отдельный разговор, и Маркел показывал кому-то из бойцов его седло и другую упряжь, укладывая их в сани. Большая часть людей отряда в этом все же не участвовала и начала потихоньку выдвигаться далее. Как еще вчера пояснил староста, от этой усадьбы по такой же цепочке полян на север было ответвление дороги, на котором стояли два небольших, по десятку дворов, поселения, а основная дорога шла на запад, и после пары деревень там был замок Ордена. Ну, это Вацек называл его замком, у Петра было другое мнение, но это вслух пока не обсуждали.
В общем, минут через пятнадцать отряд, опять двумя цепочками, выдвинулся на запад по дороге, присыпанной свежим снежком, но хорошо заметной. Да и разведчики на лыжах давно ушли вперед, так что ориентиры были. Заметно увеличившаяся конная часть отряда снова шла в конце, а перед ними, как и раньше, в составе четвертого десятка шел Седов. Руководство выдвинулось вперед, в общем, порядок был пока снова походный. В воротах усадьбы, совершенно не пострадавшей за время смены власти, стояли, провожая отряд взглядом, Вацек и Маркел. Один снова лыбился, второй чесал затылок.
–Хоть самому сюда перебирайся… – сказал староста – или бросить все, да в лес…
–Так и перебирайся, хозяйство тут богатое, сам же знаешь. А чего в лес? – повернулся к нему конюх.
–Того! Их тут полста, а Орден-то, сам знаешь… Придут потом, спросят… разве что, когда этих обратно погонят, с ними уйти. Да еще куда их погонят… а орденцы придут, поротой спиной не отделаешься…
–Так они тебе не сказали, что ли? – удивился Маркел – у них же посланец божий, из будущего. Ну, который князю явился и все ему обсказал, как будет. Явлено было, что падет Орден, вот они и подсуетились, чтобы, значит, первыми успеть.
–Даааа?!! – нет, этот, который Гридя, вчера еще на улице Вацеку что-то такое говорил. Но он сперва перетрухал, если честно, увидав столько вооруженных людей, причем не орденцев, и как-то эти подробности пропустил. Ну, а потом у них уже были другие разговоры…
–Ну да – продолжал Маркел – я, когда очухался, ночью-то, сперва не понял, что к чему. Так мне сначала Микешка обсказал, что они против Ордена, а потом мужики, что тут остались, пришли проведать, да и разговаривали мы. Там у них чудес, знаешь, сколько?! И повозка самоезжая, и картинки живые… – несмотря на шишку, синяки и общую помятость, конюх был полон оптимизма, хоть слова такого и не знал.
Микешка, маячивший на заднем плане поодаль, подтвердил.
–А где у них… это все? – староста точно видел весь отряд, там не было никаких повозок и картинок.
–Оставили пока на той стороне, за Наровой. Как какой замок отвоюют, так привезут – знали бы Петр с Гридей, как легко выдаются сведения, которые вроде как должны быть засекречены… Но, с другой стороны, знать такие… тайны, и ни с кем не поделиться?! Это выше сил человеческих, кто понимает.
–Э, да они наврали тебе, с три короба! – староста был человеком пожившим, опытным.
–Приврали, не без того – легко согласился конюх – да только, если не так, с чего бы им сюда соваться, сам подумай?… Ну, а старца ты сам видел.
–Так это он… посланец?! – Вацек не успевал за таким количеством новостей.
–Ну да. Видал, какой здоровый? Мужики говорят, у них там все такие, и даже больше.
–Где… там? – тормозил староста. Это он еще не знал, какие прямо сейчас слухи расходятся по его селу, где почти все пять десятков ночевали. С утра ему было не до разговоров.
–В будущем же, ну! Пять сот лет, говорили, прошло, как он к нам попал.
Паузу, установившуюся минут на пять, пока конюх, оставшийся без работы (коней-то забрали) закрывал ворота и прибирал, чего успели уронить на дворе, прервал тот самый Микешка:
–Я это… баню-то затопил… раз князь сказал…
На него оглянулись оба, но если Маркел – весьма одобрительно, то староста еще немного потупил, но потом, видно, приняв какое-то решение, начал распоряжаться:
–И-эх, однова живем! Микешка, оденься, беги к моим, в деревню. Скажи, меня до завтра не будет, пусть Ванька сани запрягает, грузит на них Аксинью со всем хозяйством да семейством, и сюда. Да пусть пошлют кого на кладбище, костер развести да могилы копать. А баню мы с тобой, Маркел, и сами дотопим, да?.. попаримся напоследок по-господски, хе-хе… Девки! – староста увидел скотниц, которые, раздираемые любопытством, тоже маячили все это время на заднем плане, но гораздо, гораздо дальше даже Микешки – сообразите нам, чего перекусить. Раз князь сказал, помыться, и в дом переселяться, кто я такой, чтоб с его ясновельможностью спорить?… Маркел, ты не знаешь, у них брага была?…
–Почему – была? – в голос захохотал Маркел – еще есть! Пойдем, поищем, да я из вещей себе, пожалуй, кое-что подберу…
День в бывшей орденской усадьбе начался неплохо, да и продолжился весело. А в одном из сараев лежали четыре давно уже замерзших тела. Четыре, потому как, когда разведчики ночью сунулись в дом, на них с криком выскочила какая-то фигура в белом. Разгоряченные хоть и короткой, но схваткой, ее встретили сразу двумя сулицами, и только потом разглядели, что то была баба. Кухарка, взятая из деревни вдова, давно нашла путь к сердцу орденского надзирающего Иоганна (известно, чего им, кобелям, надо, пожрать да это самое), да и жила с ним. Не венчанными, конечно, но… Гридя о бабе, попавшейся под руку, и упоминать не стал. Девки-скотницы утром всплакнули (ночью-то сидели и боялись), но то, как все обернулось дальше, довольно быстро заставило их забыть эту ночь.
2
Следующий переход дался отряду полегче. И люди втянулись, и часть поклажи съели, да и переложили ее поудобнее. Новые лошадки кое-что на себя взяли, опять же. Так что они довольно бодро прошли километров шесть-семь до следующей деревни, и, после короткой остановки (разведчики убежали вперед), снова прошли по ней, задержавшись лишь для беседы со старостой. С ним пришлось разговаривать на немецком языке, точнее, на смеси немецкого и местных диалектов. Деревушка дворов в пятнадцать явно была построена давно, раньше тех, через которые они проходили, это было заметно даже Седову, и, видимо, заселяли ее крепостными, пригнанными из Европы, разбавив их наловленными уже здесь рабами. Так или иначе, с помощью одного из людей Петра, хорошо знающего местный диалект, до местных было доведено все, что нужно, и отряд пошел дальше.
Все это время с юга тянулся густой, матерый лес. С севера же некоторое время шли небольшие перелески (в основном, сосняки), а после деревни местность по правую руку от дороги (которая так и шла примерно по линии восток-запад) стала постепенно понижаться и заболачиваться. Николай Федорович помнил карту и пояснения людей Петра – через чащу с юга больших дорог не было вообще, а на севере был большой кусок озер и болот, поэтому основные пути ливонцев шли западнее. В этих местах просто почти никто не жил. Километров через пять-шесть, когда они почти дошли до очередной деревни, был устроен привал – люди начали уставать, да и в поселение надо было войти отдохнувшими и собравшимися – по рассказам, оно было большим, и там могли быть орденцы. Они устроились в небольшом перелеске, нашлась пара поваленных деревьев, на которых уселся четвертый десяток, смахнув снег. С неба, кстати, сыпать перестало, и ветер стих, видимость постепенно улучшалась.
Когда все отдышались, попили и немного передохнули, один из бойцов обратился к Седову:
–Старче, а вот в снегу, или, скажем, в дождевой воде, есть эти… мелкие вредители, про которых ты рассказывал?
Николай Федорович снова устал, пожалуй, меньше прочих. Еще и его рост играл свою роль – у него банально были длиннее ноги, и ему было легче шагать. Он видел, как на ходу кое-кто прихватывал по пригоршне снега, чтобы обтереть вспотевшее лицо или зажевать, утоляя жажду. Таких он останавливал, когда успевал.
–В свежем снегу или в дождевой воде их нет, она же чистая, выпаренная – ответил он – как оно происходит, если хотите, я при случае расскажу (про круговорот воды в природе в его рассказах речи пока не заходило). Кроме того, вредители эти морозов не переносят, ну, большинство из них. Но сам снег есть не надо, горло застудить или посерьезнее чем заболеть очень легко. А если кипятить дождевую или снеговую воду, так в нее, как закипит, полезно сунуть свежую головню из костра, с углем да золой. Если уж совсем жажда замучила, можно, конечно, и снежку хватануть, но тогда его не надо сразу глотать, а во рту подержать, чтоб растаял. И самое главное – Седов понизил голос и взял паузу, и народ придвинулся ближе, ожидая новых откровений из будущего – желтый снег нельзя есть ни в коем случае! – он кивнул на одного из бойцов, который отходил недалеко по нужде, и сейчас возвращался к десятку, на ходу завязывая пояс штанов (тоже на пятьсот лет сохранилось, мелькнуло в голове у Седова).
На пару секунд повисла тишина, а затем грохнуло. Впрочем, гогот сразу стих до нормального смеха (народ все же помнил, что они в походе), и только подошедший боец недоумевающе смотрел на своих. Ему пояснили, в чем дело, от других десятков (сидели-то рядом) тоже подошли поинтересоваться причиной веселья, и по всему отряду прошла тихая волна смешков и ухмылок. Дошло и до князя, который с Пером и Гридей проводил небольшое совещание. Они хмыкнули, выслушав короткий рассказ от посланного выяснить, чего там ржут, бойца, вспомнив другие шутки и эти… анекдоты от старца. Шутка про «водички попить, а то переночевать негде» уже гуляла по отряду, как и несколько других, теперь, видно, и «желтый снег» поминать будут…
Поулыбавшись, они вернулись к обсуждению важного вопроса – впереди их ждало большое село, дворов на тридцать, и там могло быть всякое. Кроме того, день подходил к полудню, и надо было решать, задерживаться ли в том селе еще и на перекус. Вообще-то и для князя, и для остальных решение таких проблем, связанных с походом (и его обеспечением, кто понимает), не было чем-то новым и непривычным. И на своей земле воевали, и на чужой, гм, приходилось… но сейчас цена ошибки была слишком высокой. Решили не торопиться и дождаться разведчиков. Те должны были скрытно обойти село – очень удачно выпавший снег покажет, кто оттуда недавно уходил или туда приходил, а там видно будет. Так что привал затянулся еще где-то на полчаса, ну, а потом разведчик вернулся (один, остальные остались следить за деревней) и доложил, что свежих следов нет, в деревне все выглядит спокойно. Отряд подняли, построили и повели к деревне, еще раз предупредив, что надо держаться настороже. Ну, и шагу прибавили – вокруг вытянутой в одну линию деревни было приличное открытое пространство (поля или луг, под снегом не поймешь), и их было видно издалека, тем более, и снег почти перестал идти.
Когда отряд вошел в деревню, Седов со своим четвертым десятком сперва снова стояли… ну, не в оцеплении, просто настороже, пока начальство разговаривало со старостой. Разговор в этот раз велся на смеси немецкого языка и местного диалекта. Местный язык Николай Федорович, можно сказать, не понимал совсем, да и с современным немецким (да еще и простонародным, да еще и в исполнении не-немцев) тоже были проблемы, но, примерно зная, о чем должна идти речь, смысл он все-таки улавливал. Гридя (а первый разговор со старостой снова вел он) рассказывал, что власть переменилась, что Орден своими грехами переполнил чашу (видно было, что Ефим приложил руку к основным тезисам), и падет, что всем предлагается выбор – жить свободными пахарями либо уходить, куда пожелают. Понятно, что мгновенной реакции от селян не ожидалось, понятно, что старосты будут кивать и кланяться («улыбаемся и машем» – некстати всплыло в голове у Седова), но эту, так сказать, обязательную программу согласовали все.
А вот произвольная программа могла быть разной. Вот и сегодня, когда Гридя уже закончил свою речь, и сейчас договаривался со старостой, что они перекусят у них в селе и пойдут дальше (громко, чтобы слышали деревенские, чьи головы кое-где торчали из-за заборов, да и за самими заборами явно народ шевелился), с того конца деревни, по которому дорога уходила дальше на запад, показались два разведчика в белых накидках, тащившие под руки какого-то мужика. Тот явно уже получил от них люлей, потому что отбрыкивался, но как-то вяло и молча. Немного расслабившийся народ подобрался и притих, а староста как-то спал с лица и попытался прикинуться ветошью, что было, конечно, совершенно бесполезно посреди улицы.
–Вот, с задов вышел, да по той дороге в лес хотел ускользнуть – доложил один из разведчиков – как наши следы увидел, задергался, да мы уж ждали его.
–Оружие было? – Гридя сбросил маску балагура и перешел в жесткий режим.
–Нож – ответил тот же разведчик и полез было доставать, но Гридя отмахнулся, и повернувшись к старосте, совсем другим тоном сказал:
–Ну, пойдем, потолкуем, вуйко, что у тебя тут за люди, что добрых гостей боятся.
Староста явно подумал про себя, где он видел таких гостей, но деваться ему было некуда, и он пошел во двор, куда за ним потянулось и руководство отряда. Туда же повели и перехваченного беглеца, а разведчики, которым Гридя что-то шепнул, снова пошли на выход из деревни. Остальные остались стоять на улице, но буквально через пару минут выскочивший из двора старосты Семен распорядился всем поделиться на две половины, первым перекусывать и отогреваться в домах, вторым охранять, потом поменяться.
Не сказать, что все прошло четко, но особой суматохи тоже не было. Минут десять, и на улице осталась стоять половина отряда, немного растянувшись, чтобы более-менее контролировать всю улицу. Седов, которому в своей термухе было комфортнее остальных, тоже остался, и сейчас разглядывал ближайшие дома. Как он смог увидеть, деревня как минимум один раз расширялась – дома в центре были, с одной стороны, заметно старее и меньше крайних, с другой стороны, к ним было много свежих пристроев. Правда, и здесь заборы были похлипче, и домики поменьше, да и топились они тоже по-черному, но вот крышу дома старосты все же украшала высокая дымовая труба. «Скорее всего, орденцы расселяли своих холопов волнами, как смогли откуда-то пригнать, захватить или купить – подумал он – так что в людях тут явно каша, да это и по языкам видно…». С этим тоже была сложность. Если людям, для которых современный русский был родным (пусть и с разными диалектами), что-то объяснить было довольно просто, то при общении с теми, у кого родные языки другие, еще и языковой барьер возникал. И так-то смелые (чтоб не сказать дикие) для этого времени идеи (пришли люди с московских княжеств, чтобы освободить холопов Ордена!) надо было разъяснять на чужом языке… Но – они это знали заранее, конечно, и постарались подготовиться. Ну, как смогли.
С полчаса бойцы простояли на улице. Впрочем, сегодня было не холодно, примерно минус пять, и солнце стало проглядывать, так что народ не мерз. Кое-где из дворов высовывались было головы, но, видя редкую цепочку людей с оружием, прятались обратно. Везде было тихо, и на дворе у старосты тоже, лишь гавкали собаки. Правда, из одного двора почти сразу вышел разведчик, ведя к старосте женщину в какой-то накидке, да минут через десять она вернулась обратно уже одна, размазывая слезы по лицу и всхлипывая. Ближайшие к Седову бойцы переглянулись с ним, но он только пожал плечами, а тут уже и народ, пошедший на обед в первой волне, стал возвращаться, меняя напарников.
Зашел и Николай Федорович с соседями в одну из изб. Тут были и хозяин, сидевший сейчас с недовольным видом, но молча, и хозяйка, менявшая миски на столе. Седов пожелал доброго дня по немецки, но внятного ответа не получил, хозяин дома буркнул непонятно что, да жена его посмотрела испуганно. Впрочем, этим дело и ограничилось – поели быстро и молча, горячий взвар был выпит с большим удовольствием, а перед уходом, когда Седов поблагодарил хозяев (снова на немецком), ему ответили уже другим, более спокойным, тоном. «Ну да, сваливают – и слава богу, сейчас любому крестьянину от любых воинов одно разорение, что чужие, что свои» – сообразил Николай Федорович.
Они закончили обедать не первыми из второй половины отряда, но и не последними, и сейчас бойцы уже спокойно собирались возле двора старосты. Там Седова и выцепил Гридя.
–Старче – подойдя от дома старосты, негромко сказал он – ты это, давай-ка дальше возле нас уже иди.
–Что там? – так же негромко поинтересовался Николай Федорович – что за мужик был?
–Орденский. Тут большое село недалеко, верстах в трех, там у них церковь и… ну, как двор Ордена, припасы хранят и сами живут.
–Много? – Седов сразу спросил о главном.
–Да нет, неполный десяток, и священник еще. Но до темна мы туда соваться не будем.
Это было совершенно логично, так действовать они и планировали, поэтому Николай Федорович не стал уточнять, а спросил только:
–А что за бабу тут к вам водили?
–Так это – Гридя хмыкнул – мои-то, когда по следам его прошли, из какого двора он вышел, в тот дом и ломанулись. Там баба, ну, кто, чего – оказалось, замужняя она, мужа, правда, Орден в ополчение взял, а на его место, видишь, нашелся…
–Бывает – Седов тоже хмыкнул, вспоминая, как расстроенная женщина шла обратно – а что же, и отсюда, получается, мужиков в ополчение брали?
–Получается, так.
Эту мысль следовало обдумать и обсудить с остальными – ополчение одно не воюет, значит, и какая-то часть основных войск Ордена пойдет к Литве, но в чем причина? Он совершенно не помнил ни о каких стычках между ливонцами и Литовским княжеством, хотя они могли быть, конечно. Но, чтоб даже ополчение собирали?…
Тем временем отряд собрался, более-менее выстроился и пошел на выход из деревни. Захваченному орденцу связали руки, да пристроили на сани. Седов переместился ближе к голове колонны, которая шла теперь медленно и тихо – всех предупредили, что враг недалеко. Дорога снова шла по лесу, видимости не было никакой, но следы лыж разведчиков говорили, что все в порядке. А где-то через полчаса на следах обнаружился и один из них, дожидающийся отряда.
–Ну, чего там? – спросил его князь, шедший в первых рядах.
Разведчик стал объяснять, рисуя палкой на снегу, что через сотню саженей дрога выходит из леса на большую поляну. На ней стоит село, в две улицы – длинная поперек них и короткая, в которую и входит дорога, по которой они сейчас идут. Село большое, а по правую руку, за его околицей, стоит группа строений, которая орденский двор и есть. Там церковь и большая усадьба с амбарами. Ограда у той усадьбы своя есть, но вроде небольшая, и сейчас остальные разведчики лесом обходят село с двух сторон.
День давно перевалил на вторую половину, но было еще светло. После короткого совещания решили продвинуться по лесу поближе к усадьбе Ордена. Лыжник был отправлен пробивать тропу, и отряд, растянувшись уже в одну колонну, ушел с дороги. Скорость снизилась еще больше, да и идти стали осторожнее. Немного помогло, когда вернулся еще один разведчик – в две пары лыж тропа для отряда получилась получше. Так они прошли с километр и встали уже надолго. Лошадей отвели поглубже в лес, доспехи надели полностью, кто не в полном обвесе шел. Тем временем их по следам догнали и остальные разведчики. Однако ничего нового они не сообщили – да, село большое, дворов сорок, иногда народ виднеется на улицах, но никаких признаков тревоги нет. На подворье Ордена тоже пару раз были замечены люди, но вроде как обычные работники. Оставалось ждать темноты.
Пока было светло, народ по трое-четверо выходил к опушке, приглядывался к усадьбе Ордена. Сходил и Седов. На крепость усадьба никак не тянула, обычный дом, чуть побольше усадьбы Никодима, зато ограда, действительно, поменьше. Церквушка совсем небольшая, при ней пара строений. А вот что отличало эту усадьбу от всего, виденного ранее, так это настоящая каменная башня. Видно было уже плохо, но то, что эта башня примерно в три этажа высотой и метров пять в диаметре у основания, с плоской крышей – разглядеть было можно. Стояла она отдельно от основного здания, причем среди других построек, и откуда там вход, было неясно. Николай Федорович переговорил с десятниками и князем, те сказали, что подземных ходов тут ждать не приходится, так что, скорее всего, там внизу просто есть дверь, укрепленная на тот случай, если в этой башне от кого-то отбиваться или сидеть в осаде. На вопрос о возможном сигнале кому-то костром с верхушки башни ему никто ответить, конечно, не смог, но народ решил подстраховаться, и Черный (чей десяток сегодня и планировался в качестве основной ударной силы) выделил двух людей на башню особо.
Минуты шли за минутами. Народ начал подмерзать, сперва отходили поглубже в лес, греясь разминкой (железо все же позвякивало, и в тишине зимнего вечера эти звуки могли услышать), потом начальство разрешило перекусить и было разлито по паре глотков того самого самогона на ягоде. «Аналог наркомовских» – усмехнулся было про себя Седов, но нет, надо сказать, мандража в отряде не наблюдалось. Все, абсолютно все, были спокойны. Ну, или как он, хорошо скрывали волнение.
Время, хоть и тянулось медленно, все же дошло до того момента, когда на небе остался лишь небольшой просвет в западной части. Отряд разделился – весь четвертый десяток под командованием Семена вернулся по своим следам к дороге, перегруппировался на ней, приготовил факелы и, уже в полной темноте, вышел к деревне. На подходе, как только их почуяли собаки и стали лаять (пока всего парочка, и не сильно), факелы были зажжены (зажигалки пригодились), и десяток скорым шагом, но не бегом (Не бежим! Не бежим, я сказал! – Семен), вошел в деревню и рассредоточился в центре, заняв Т-образный перекресток и чуть разойдясь по улицам. Если на подходе, пока огонь не зажигали, еще достаточно хорошо видно было и дома, и контуры леса, то потом, как это и бывает возле огня, тьма подступила ближе, и можно было разобрать лишь то, на что попадал отсвет от факелов. Седов смог разглядеть, что возле усадьбы Ордена тоже появилось несколько огоньков от факелов, а дальше они нырнули в ограду. Собаки в деревне подняли лай, но даже и в этом лае можно было минут через пять расслышать со стороны усадьбы приглушенный хлопок. «Бомба – узнал Николай Федорович – а чего же выстрелов-то не слышно?». Захват усадьбы должен был проходить по новой тактике, парами бойцов, где впереди шел человек в доспехах и со щитом, а за его спиной – прикрытый полегче, но с дробовиком.
Однако больше никаких громких звуков не было, и долгие, долгие десять минут примерно так все и оставалось. Собачий лай стал понемногу стихать (не, ну а что глотки-то драть), кое-где заскрипели двери, часть хозяев все же выглянули во дворы. На улицу, правда, видя людей с оружием, никто не лез. Весь десяток, плюнув на деревенских, напряженно всматривался в сторону орденской усадьбы, и все практически одновременно увидели, как в районе ворот кто-то вышел с факелом и стал описывать им круги. Сигналы огнем тоже согласовали, пока стояли сегодня в лесу, и все, включая Семена и Седова, выдохнули. Оказалось, что десяток все же стоял в напряжении. Семен тут же, негромко сказав, чтобы все пока оставались на местах, скорым шагом выдвинулся к усадьбе. Николай Федорович хотел было вдогонку сказать ему, чтобы еще кого взял, и был там осторожнее, но вовремя вспомнил, что того учить не надо. Волновался, все-таки.
В ожидании прошло еще с полчаса или немного меньше. Десяток чуть расслабился, бойцы начали даже негромко переговариваться, когда из усадьбы Ордена, на которую все все равно постоянно поглядывали, выдвинулась целая процессия с факелами. Когда она подошла поближе, стало видно, что там человек десять, впереди которых Гридя и Семен, а сразу за ними два бойца тащат какого-то человека. Вели его с вывернутыми руками, периодически награждая затрещинами. Да и лица у Семена с Гридей были какими-то…
–Что?… – не сдержался Седов, выступая вперед.
–Взяли – ответил ему Гридя, приостановившись возле – но… у Черного один насмерть. И двое ранено, но так… – он скривился и махнул рукой.
Все на пару секунд затихли.
–А это кто? – спросил Николай Федорович после паузы.
–Орденский. Надо тут… забрать кое-кого – Гридя криво усмехнулся – давай, показывай!
Тот поднял лицо, на котором наливались свежие ссадины, и забормотал что-то, пытаясь показать вывернутыми руками. Одну руку ему освободили, и он указал на один из домов. Туда сразу же ломанулась половина пришедших с Гридей. Сам он, осмотревшись, сказал:
–И вуйка местного давайте захватим. Надо с ним тоже… побеседовать. Это, что ли, его подворье?…
Захваченный орденец снова что-то забормотал, да и ошибиться было трудно – самый большой в деревне дом, стоящий на небольшой площади возле перекрестка, не мог принадлежать никому другому. Вторая половина воинов, подошедших от усадьбы, свернула во двор к старосте, туда же прошел и Гридя.
Тут уже без шума и криков не обошлось, даже звуки какой-то потасовки донеслись. Да и вообще, снова и собаки залаяли, и двери застучали. Но – стихло все быстро. С одного двора под конвоем вывели еще одного человека, староста вышел с бойцами и Гридей сам. Оба были вполне одеты, видно, вся деревня все же следила за теми непонятными делами, которые тут происходили. На улицу так никто и не высовывался, но головы людские над заборами кое-где торчали. Понимали это и десятники, поэтому по селу прошел человек Петра, на местном наречии и немецком громко объявивший, что утром будет общий сбор на площади у дома старосты, а сейчас всем спать. Семен перераспределил своих людей, назначив два парных дозора, однако расставили их по концам деревни, и даже немного дальше, чтоб собаки лишний раз не беспокоились, и остатки десятка прошли в орденскую усадьбу, куда до того провели старосту и захваченных орденцев.
Николай Федорович осматривался с любопытством, когда они отошли от деревни на сотню метров, поднялись на небольшой пригорок и вошли в ворота усадьбы. Однако ночь и факелы не давали рассмотреть подробностей, можно было пока лишь понять, что первый увиденный им форпост Ордена отличается от всех типов построек, виденных ранее. И основная усадьба была из полутора этажей (высоко поднятый каменный полуподвал и бревенчатый основной этаж), и все хозяйственные постройки оказались сгруппированы за домом отдельно, и церковь, с парой строений возле нее, с другой стороны. И башня, чей силуэт все же можно было разглядеть на ночном небе. И даже небольшой пятачок возле крыльца был замощен камнем (а снег с него убран).
И в самом доме отличия были видны сразу. Сеней после крыльца не было, зато был небольшой… холл, что ли, с лестницей вниз и двумя комнатами по бокам. Основным проходом был центральный, с двустворчатыми дверями, открытыми сейчас настежь, но ни Седов, ни бойцы из его десятка не смотрели туда. Справа, у стены, в ряд было сложено четыре тела. Двое – сильно порубленные, один из остальных – в богатой одежде, и четвертым, чуть отдельно – боец из десятка Черного по прозвищу Седмец с какой-то небольшой раной под правым глазом. Ему и кровь вытерли с лица, и глаза закрыли, и руки аккуратно сложили на груди… все невольно замедлили шаг. Николай Федорович знал его, но не близко, как большинство из отряда, не состоящих в четвертом десятке. Он потянул с головы шапку, народ, оглянувшись, последовал его примеру. Несколько секунд постояли, и откуда-то из глубин дома вышел Семен и стал распоряжаться. Вообще, люди видны были, и в воротах стояли, и в самой усадьбе с обоих этажей слышались голоса.
Семен увел десяток куда-то устраиваться, а Седов задержался в центральном зале, обнаружившимся сбоку за двустворчатыми дверями, где за большим столом сидели князь и Гридя. Тут же была еще пара человек из отряда, в том числе тот, кто знал местное наречие, а перед мрачным князем стоял староста деревни. Николай Федорович отошел к нагретому камину, который был расположен у боковой стенки. Видимо, его топили днем, да и сейчас там догорало несколько полешек, так что тепло шло ощутимое. Седов согрел руки и, сняв рюкзак, стал, поворачиваясь, отогревать бока – все же, за время ожидания настороже в деревне, они все немного подмерзли. Ну и параллельно он прислушивался к беседе (или допросу?), которую вел, точнее, пытался вести князь. Староста, хоть и походил с виду на того же Никодима (был стар, сед, высок, сухощав и сутул), выглядел совершенно заторможено – глаза с пола не поднимал, отвечал односложно и с таким акцентом, которого Седову еще не приходилось слышать. Князь не стал мучить его долгими расспросами, и отправил обратно в деревню (под присмотром бойца, правда). После чего огляделся, и, заметив вопросительный взгляд согревшегося Николая Федоровича, указал ему на место рядом с собой. Здесь же присел за стол и Семен, вернувшийся к тому времени из глубин усадьбы и искавший Седова, но задержавшийся, видя, что князь будет что-то рассказывать.
–Зашли мы во двор хорошо – помолчав, сказал князь – как и хотели. Собак сразу сняли, те толком и лай поднять не успели. В дом зашли, у них даже дверь еще закрыта не была, да и от кого им....
Все покивали. Князь говорил медленнее и тише, чем обычно, впрочем, в усадьбе к тому времени установилась почти полная тишина, так, еле слышно было, что где-то кто-то ходит.
–И дальше хорошо вышло – продолжил князь – они нас все равно услышали, а сами уже повечеряли к тому времени, да, может, и выпили, так что вон туда – он кивнул на холл – вместе с нами и выскочили. Мы в дверь, они – кто откуда…
Он помолчал еще немного.
–Сами-то в одних рубахах уже, а кто и нет, так все одно без доспехов. Ножики, правда, похватали свои – он кивнул на угол, в котором, как оказалось, лежало три коротких… меча не меча, тесака не тесака… «Кошкодер – помогла Седову память – катцбальгер, вроде. В тесноте удобен, накоротке».
–Да, считай, не помогли им ножики. Одному сразу сулицу под ребра сунули, двое рубиться было полезли, и рыцарь их тоже, с мечом… да только наши все в железе. Но был у них один, бывалый, видать. Высунулся, говорят, с самострелом, да и выцепил из второго ряда. Ну, а на семи шагах, бронебойным, да прямо в лицо… – князь расстроенно махнул рукой.
«Без шансов» – согласился с ним Седов. Если для бойцов первой линии, кроме хороших доспехов, были подобраны и железные маски на лицо, которые сейчас называли личинами, то бойцы второго ряда для большей подвижности (и так, считай, дробовики с припасом на них) были экипированы полегче. Но с такого расстояния и маска арбалетный болт не удержала бы.
–Первых-то к тому времени срубили уже, так что и этот недолго прожил – закончил князь – да только… – и он снова махнул рукой. Как оказалось, расстроен князь был все же сильнее, чем показывал.
–Мы слышали, вроде, бомбу рванули? – после паузы спросил Николай Федорович.
–Это, вон, к Гриде – князь слегка оживился.
Гридя ухмыльнулся, жестко, только губы в улыбке растянул. Глаза остались холодными.
–Сидел у них дозорный на башне – пояснил он – но дверь тоже не закрывали. Там у них лестницы приставные, ну, сами глянете завтра… Так он первую успел поднять, пока мои заскочили. Да только они ему сразу дымовушку подкинули. Его и оглушило, и отравило… Пока он там кашлял да в себя приходил, мои один другому на плечи залезли, да скинули и его, и лестницу. Ну, а дальше уж и его, и еще одного, что тут, в усадьбе, выжил, мы с Петром в оборот взяли. Они нам и обсказали, как тут что, и что в селе есть еще один ихний, что семью завел и всем уже верховодит заместо вуйка. Да вы его видели, вместе же тащили. Сейчас Петр с ним на конюшне… разговаривает, а Черный ему помогает.
–Они с бойцом этим – Гридя кивнул на холл – больше десяти лет вместе, а тут вот так…
–Так сколько их было-то… всего? – снова после паузы спросил Седов. Отвечать взялся Гридя:
–Тут пятеро, да на башне один, да в деревне, да мы с собой которого привели… а! Еще священник их! Девять, выходит. У них тут прислуга, конечно, есть, на конюшне там, да тут, в доме, девки… Двое мальчишек еще, при священнике были, но с ними тоже, завтра разберемся – Гридя зевнул.
–А где священник? – насторожился Николай Федорович.
–В сарай снесли – равнодушно отозвался Гридя – под руку попался той паре Черного, что церковь его проверяли. Сейчас и этих – он снова кивнул на холл – перенесем, да спать.
–Вы перекусите – оживился князь – тут, внизу, поварня, и там при ней такая… столовая зала. Там у них припасов много, готовое есть. Мы-то уже. Семен, твои там как?
–Да вот, я и хотел спросить – отозвался тот – где переночевать, нашли, еще горячего похлебать – совсем было бы хорошо. С остальным завтра будем разбираться, так?… Мы же тут пока постоим?…
–Да – отозвался князь – наши тут наскоро пробежались по амбарам… припасов как бы не в пять раз больше, чем в той, первой усадьбе орденской было. Так что пока постоим.
Народ стал расходиться. Закинув свой рюкзак и кафтан в комнату, где им планировалось ночевать, Седов через холл (тела уже убрали) спустился на нижний этаж. Там потолки были пониже, что сразу бросалось в глаза, было теплее (что тоже сразу ощущалось) и вкусно пахло какой-то похлебкой. За небольшим коридором открылась комната, размером, наверное, с верхний зал, может, чуть поменьше. Здесь уже сидела часть четвертого десятка и Ефим с Михайлой. Бойкая бабенка приятных пропорций подвала на стол. Похлебка оказалась щами, на столе были соленья и копченое мясо, окорок (видно, из запасов бывших хозяев). Народ ел молча, однако за перемещениями бабенки (точнее, ее задней части) глазами-то послеживал. «Не особо, значит, устали – подумал Николай Федорович, принимая миску – да и то, считай, десяток Черного воевал, да Гридины ребята по лесу мотались. Остальные больше ждали, хотя, идем который день…». Пока он ел, никак не мог сообразить, что за посторонний запах ему мешает. Суп был вкусным, мясо тоже, и это сбивало. А вот как доел – понял, от сиящего рядом Ефима пахло спиртом и… лекарствами! «Черт, совсем про наших раненых забыл! – огорчился сам на себя Седов – вообще, все как-то враздрай у меня вышло сегодня. Первый блин, что ли?…».
–Как там наши раненые, Ефим? – спросил он, подтягивая к себе чашку со взваром. Несколько таких, уже налитых, стояло в центре стола.
