Хроники Нордланда. Грязные ангелы

– Милорд? – К нему, торопливо постучав, вошёл доверенный слуга. – Срочное, из Редстоуна… – Протянул снятое с голубиной лапки письмо. – Пометка, что срочно и важно, я взял на себя смелость…

Драйвер с брезгливой гримасой выхватил у него письмо, взмахом руки отправил прочь и развернул маленький рулончик писчей бумаги, недавно появившейся в Нордланде и пока что очень дорогой. После первых же строк небо обрушилось на барона, он даже пошатнулся в ужасе. Нет! – Была первая, отчаянная мысль. – Нет, это не правда! Этого быть не может, этого просто не может быть, это ведь катастрофа, небо не может быть так безжалостно к нему!..

Шторм стоял на крепостной стене и, недовольно хмурясь, смотрел на море. Пазл не складывался; что-то в картине побега, которую он нарисовал себе, было не так. Сюда никак не вписывался пропавший Эрот; зато если предположить, что Гор и Эрот бежали вдвоём, всё вставало на свои места. Гор нарочно подставился, а Эрот…Спрятался где-то в замке! Шторм щёлкнул пальцами. Уже лучше, но всё равно… как-то не так.

– Тащи ко мне уродку! – Крикнул он одному из стражников. К возвращению Хозяина, который уже мчится сюда, он всё устроит и во всём разберётся. Он станет-таки самым приближённым телохранителем обожаемого Хозяина!

Через четверть часа стражник вернулся и слегка растерянно произнёс:

– А её нет нигде. Она исчезла!

– Я так и знал. – Даже обрадовался Шторм. – Эта тварь подобрала Эрота, и они сбежали, вместе!

– Но как?!

– С крестьянским быдлом! – Рявкнул Шторм, бросаясь к лестнице. – Коней! Взять двух каргов! Нагоним быдло и обыщем телеги! – Он понимал, что они опоздали – уродка и Эрот наверняка уже где-нибудь в лесу. Но карги должны взять след, если они найдут телегу! Эти суки ещё будут желать смерти, особенно эта чёртова уродка! Шторму так невыносимо было думать, что какая-то сука обманула его – ЕГО! – что сводило скулы от бешенства.

Кто из крестьян был в эту субботу в замке, выяснилось очень быстро; когда погоня спустилась со скалы, Шторма вновь осенило, и он остановился у придорожной харчевни. Поднял руку:

– Они только здесь могли выскочить из телеги. – Сказал уверенно. – С быдлом они бы не стали договариваться – времени не было, да быдло и боится нас до усрачки. Не стали бы они помогать побегу. Здесь они выбрались – опять был дождь, и телеги наверняка здесь остановились. Спроси! – Кивнул он одному из своих, высокому кватронцу по имени Курт. Тот спешился и пошёл к харчевне, откуда уже спешил хозяин, который тут же подтвердил, что утром, во время дождя, у него останавливались крестьяне, порожняком возвращающиеся из замка.

– За их мулами кто смотрел? – Спросил Курт. Шторм презрительно смотрел на долговязого хозяина харчевни, который так боялся их, что с трудом понимал, что от него хотят; у него тряслись руки, в глазах метался ужас.

– За мулами-то… – Тот сморщился. – Так это… никто. Дождь был… Сильный. Они-то их привязали, и в дом сразу, а мои-то тоже не пошли…

– Повезло сукам. – Усмехнулся Шторм. – Но везение не вечно. Слушай сюда! Из замка сбежали горбатая уродка-кватронка и полукровка, Фанна, белобрысый. Увидишь их, или услышишь что, сообщишь в замок. Если хочешь жить.

Шторм не любил говорить; он вообще был молчалив и сдержан, и особенно он не любил разговаривать с людьми. В нём, эльфийском кватронце, человеческого было так мало, что его многие вообще принимали за чистокровного эльфа. Если бы не слишком светлые для Ол Донна волосы, он и вправду ничем не отличался бы от них. Людей он презирал абсолютно; и Хозяин, приручая его, делая из него своё орудие, умело сыграл на этом презрении, внушив ему, что его семья была убита, жестоко убита человеческим быдлом; что его судьба и всё плохое, что ему пришлось пережить в Садах Мечты – это следствие людской злобы. Про себя Хозяин говорил, что он сын дриады, и тоже в своё время подвергся человеческой злобе и предвзятости, и Шторм свято ему верил.

Шарахаясь от каргов, хрипящих ему в лицо, хозяин поклялся, что сообщит в тот же миг, если что узнает, и Шторм ему верил – вся округа панически боялась замка. Не так давно была сожжена со всеми жителями деревня Прелестное за то, что одна пожилая крестьянка укрыла девушку, сбежавшую от Дикой охоты. Даже в Найнпорте, городе большом и богатом, портовом, стража Хозяина делала, что хотела, убивала, кого хотела, брала, что хотела, и никто не смел не то, что возразить, но даже заступиться за очередную жертву, даже посмотреть в сторону насилуемой на улице девушки или избиваемого человека. И никто, пожалуй, не посмел бы помочь… Почти никто.

След карги после дождя не нашли; но Шторм приказал обыскать округу, и убежище, где спрятались от дождя Иво и Алиса, было найдено довольно скоро. Там, где дождь не смыл следы их присутствия, карги словно сбесились от ярости. Что-то так озлобило их, что они разорвали в клочья рогожу, на которой спала Алиса, а потом завыли и зарычали так, что весь лес вокруг притих и словно потемнел. В ручье они потеряли след, но Шторм приказал одной группе отправиться вниз по течению, а сам с оставшимися двинул вверх, рассудив, что где-то на берег беглецы выберутся.

И тут же начались странности. Дважды над ними пролетел огромный ястреб, так низко, что шарахались лошади, а карг припадал к земле и хрипел от бешенства. Потом вдруг отовсюду пополз туман, густой, белый, как молоко; стало так тихо, что даже у Шторма, существа абсолютно бесстрашного, мурашки поползли по телу.

– Ты что-нибудь слыхал про Стража? – Спросил Курт, вплотную приблизившись к нему и понизив голос.

– Нет. – Отрезал Шторм, нервно сжимая рукоять меча. – Что ещё за Страж?

– Хозяин Острова. Он здесь главный, практически, бог. Его можно встретить в виде волка, человека, или ястреба. Здорового такого ястреба, с золотыми перьями. Не напоминает ничего, нет?..

– Я пле… – Шторм хотел сказать, что плевать хотел на ястребов, но тут с животными, вдохнувшими туман, произошло неладное. Карг закашлял, захрипел, принялся крутиться на месте, упал в судорогах… Кони словно ошалели, затрясли головами, принялись брыкаться, визжать, и бросились в кусты, не разбирая дороги – Шторм и Курт едва успели спешиться, остальных взбесившиеся кони унесли куда-то в лес; долго было слышно их дикое ржание, вопли всадников и треск ветвей. Карг сдох в страшных корчах, Шторм инстинктивно замотал лицо платком, но на них, похоже, туман не действовал – ни с ним, ни с Куртом ничего не происходило. Кроме того, что они совершенно потеряли ориентацию, и лишь когда стало тихо, Шторм смог, не теряя головы, сориентироваться по журчанию ручья и вернуться, почти таща за собой впавшего в истерику Курта, к воде, по которой они вышли назад, к харчевне. Курт, сидя у колоды с водой для животных, дрожал и поминутно вытирал лицо, словно по нему текло или ползало что-то.

– Это он, – твердил Курт, – это Страж! Он против того, чтобы мы искали этих беглецов!

– Ерунда. – Не сдавался Шторм. – Хозяину нужны будут эти суки, и я из земли их вырою, но доставлю к нему!

– Как? – Истерил Курт. – Как, если ОН тебе не даст?!

– Даст. – Кусая губы, тихо огрызнулся Шторм. – А не даст, я и с ним справлюсь.

Ястреб вновь пронзительно закричал, низко пролетая над ними, и Курт, чуть не плача, упал на колени:

– Это он, не я, господин Страж! Я никогда против тебя не пойду! Клянусь, я этих гадов и пальцем не трону, если ты не велишь!

– Заткнись. – Брезгливо толкнул его ногой Шторм. – Возьми у быдла каких-нибудь коней, нам надо в замок.

Алиса с Иво скатились вслед за белками в овраг, по дну которого бежал ручей, и съёжились в кустах орешника, обнявшись.

– Я боюсь! – Шептала Алиса. – Там что-то очень-очень страшное! Лес тоже их боится!

– Тихо! – Обнимая её, тоже шёпотом попросил Иво. – Может, нас не заметят! Тихо, Алиса…

Они слышали шум близко-близко – хрипы и рычание каргов, визг сбесившихся лошадей, крики людей. Слышали разговор Шторма и Курта… Видели туман, ползущий по краю оврага, над ними. Наступила тишина, но они боялись шелохнуться, пока на краю оврага не появился огромный белый волк с синими глазами. Иво заслонил собой Алису, черпая храбрость в необходимости защитить её, но Алиса вдруг сказала:

– Он нас не тронет. Он говорит, чтобы мы не боялись и шли за ним.

– Говорит? – Переспросил Иво.

– Ага. – Кивнула Алиса. Глаза её потемнели, в них мерцали золотые искорки. – Говорит. У меня в голове его голос. Пошли.

Волк лёгкой неторопливой волчьей трусцой направился вдоль ручья, потом повернул налево, вдоль ещё одного оврага, и наконец остановился на начале лесной тропы, узкой, но нахоженной и удобной. Алиса и Иво взялись за руки, стоя на этой тропе.

– Он говорит, чтобы мы шли по этой тропе, не сворачивая никуда. Всё, что нам на ней встретится, будет к добру. – Сказала Алиса. И поклонилась:

– Спасибо вам, господин волк.

Зверь исчез так неожиданно, что Иво показалось – он не убежал, не прыгнул, а именно исчез. А они пошли по тропе, обсуждая странного зверя, и вообще всё, что только что случилось, не зная, что тропа за их спинами мгновенно исчезает, зарастая кустарником и травой, без всякого следа.

Скоро главной темой их беседы вновь стало то, кто такая Алиса. Она рассказала всё, что помнила о своём детстве, о том, как она воспитывалась, как жила.

– Со мной почти ничего необычного никогда не происходило. – Призналась она. – Только в раннем детстве, в тот день, когда я впервые Гэбриэла увидела…

– Погоди – ты с детства с ним знакома?!

– Да… Меня с фермы забрал Доктор, не этот, другой, старый, и по дороге мы с ним заехали на ферму, где рос Гэбриэл. И его Мамаша велела ему погулять со мной, пока Доктор смотрит мальчиков. Мы гуляли, и ловили рыбок, и отпускали их сразу же, и нам было так хорошо! Он пообещал жениться на мне, но Доктор забрал меня, и ударил Гэбриэла… Вот тогда и произошла одна странная вещь. Я очень-очень рассердилась, из-за Гэбриэла, и на Доктора и Мамашу напали осы… Много-много! Я знаю, что это из-за меня, это я их позвала. Только я никому-никому об этом не говорила.

– А с Локи и Ашуром ты почему так не сделала?

– Я не злилась так. Когда мучили меня, мне было просто страшно и больно… Но мне кажется, если кто-то вновь попытается причинить вред Гэбриэлу, я снова смогу что-то такое сделать. Ну, я не уверена, но мне кажется так.

– А что ещё ты можешь?

– Не знаю. – Пожала плечами Алиса. – В саду дома, где я росла, у меня были свои цветы, и они были такие красивые! Матушка говорила, что никогда не видела таких пышных и красивых цветников, и чтобы они росли так быстро… Но это не чудо, наверное, ведь это никого не пугало и не удивляло. Она говорила, что у меня просто лёгкая рука.

– Ерунда. – Иво сжал её ладошку. – Ты – какое-то совершенно необычное существо, Алиса. Я думаю… Ты ангел.

– Да брось ты! – Хихикнула польщённая Алиса. – Какой я ангел, я просто… Ну… не знаю, кто я. – Она остановилась.

Они не знали того, а справа и сзади у них осталась большая деревня Белозёровка, и теперь они вышли краем лесной опушки на холм, под которым видна была деревенька Уты, лежавшая между холмами и торфяными болотами. Волшебная тропа вела их, минуя деревни и хутора, где им неминуемо грозила опасность быть если не схваченными, то узнанными. Даже не подозревая об опасности, поджидающей их во владениях Хозяина, они присели в тени сросшихся у корня берёз, достали орехи, поделили их, и смотрели на волшебный мир, который так долго был у них отнят. Вид был симпатичный, а для них, вырвавшихся из заточения в каменных стенах, так просто волшебно-чарующий: перелески, округлые холмы, луга, покрытые молодой травой, куртинки цветущих крокусов и подснежников, цветков ярко-жёлтых и небесно-голубых, белых и синих, малиновых, фиолетовых и сиреневых. Птицы весело распевали вокруг на все голоса, по дальним лугам разбрелись козы, овечки и коровы, где-то играл на свирели пастух, апрельское солнышко грело ласково и нежно, гудели пчёлы, садились на ладошки Алисы, кружились вокруг её головы. Стриженая, вымазанная сажей, в ветхой крестьянской одежде, она всё-таки была трогательна и мила, как ребёнок – как его ни испачкай, а он всё равно очарователен.

– Знаешь, – любуясь ею, сказал Иво, – а я понимаю Гэбриэла. Я бы тоже сделал всё, чтобы спасти такую, как ты. Тебе нельзя было там быть, ты не для того страшного места… Другим тоже нельзя, но ты – особенная, ты… Нет, ты точно, ангел! Я прямо вижу тебя с двумя белыми крыльями, мне кажется, я и крылья твои вижу… Краем глаза я всё время вижу вокруг тебя какое-то сияние, золотистое, как пыльца.

– Как ты думаешь, где он? – Испуганно спросила Алиса.

– Не знаю. Я тоже всё время о нём думаю. Может, этот волк и о нём позаботился? Тогда мы встретимся где-нибудь на дороге. Кстати, ты помнишь, как город называется, который он говорил?

– Гранствилл.

– Слава Богу! А то я уж боялся… – Иво не договорил. Где-то за деревней, далеко, пропел рог, и они дрогнули, схватившись друг за друга. Они не знали, что это за звук, но, боясь погони, во всём видели опасность.

– Давай, уйдём опять в лес! – Дрожа, прошептала Алиса. Иво кивнул, и они вернулись на тропу, ведущую их вниз, к окраине Торфяных болот.

Уже в сумерках они вышли к одинокому домику, стоявшему у подножия холма, окружённому лесом. По крыше его, замшелой, острой, стлались ветви гикори, любимого дерева эльфов Ол Донна, в маленьком, забранном в оловянную решётку, окошке уютно горел огонь, но внутри никого не было. На столе стоял ужин на двоих, у очага лежала одежда и две дорожные сумки, в очаге горел огонь, тут же были две постели… Алиса и Иво тщетно звали хозяев, никто не откликнулся.

– Знаешь, – сказал наконец Иво, – это как в сказках моего деда: волшебный домик, волшебное угощение… А утром всё пропадёт.

– Я тоже знаю такие сказки. – Сказала Алиса. – Только в тех сказках, что мне Мадмуазель рассказывала, всегда оказывалось, что это злая ведьма всё подстроила.

– Ну, и дура твоя Мадмуазель. – Иво сел за стол. – Смотри-ка, эльфийская еда! Никакого мяса, всё вкусное и полезное… Садись, ешь! Волк же обещал, что всё, что мы найдём, к добру! – Он с аппетитом захрустел листом салата. – Здорово! Кисленький!

Алиса сдалась. Она была вновь голодна, и очень устала, пройдя с непривычки так много. Грубая крестьянская обувь, которая была ей велика, натёрла ей ступни, и Алиса с удовольствием скинула её, вытянув под столом гудящие ножки. Еда в самом деле оказалась ей по вкусу, здесь были и грибы с клюквой, и орехи, и зелень, и брусника с мёдом, и чай из чабреца и малины… Наевшись, она, движимая чисто женским любопытством, решилась рассмотреть одежду.

– Смотри, – произнесла восхищённо, – здесь всё точно для нас! Обувь мне точно по ноге, и курточка, и штаны! И всё такое хорошее! – Она, забыв о своих опасениях, скинула, ничуть не стесняясь Иво, свои крестьянские тряпки, и натянула брюки из песочного цвета замши, белую рубашку и каштановую курточку, превратившись в маленького подмастерье из богатого цеха. Добротные и удобные башмаки и шапочка довершили наряд. Иво, глядя на неё, тоже рискнул переодеться, и тоже преобразился, в школяра, или студента, так же, со средствами, даже с длинным боевым кинжалом у пояса. Головной убор, довольно щегольской, скрыл острые уши, а его внешность Фанна вряд ли что-то сказала бы здешним жителям, хорошо знакомым лишь с эльфами Долин. На лице Алисы расцвела радостная улыбка, она взглянула на Иво блестящими от удовольствия глазами:

– Как здорово быть хорошо одетым и свободным… Да?

– Да. – Сказал Иво, и на его синих глазах заблестели слёзы. – Спасибо… спасибо тебе, Гэбриэл! Благослови тебя Бог, где бы ты ни был! – И Алиса, залившись слезами, бросилась ему на шею… Обнявшись, они плакали: от счастья, от облегчения, от страха за Гэбриэла, от тоски по нему…

– Мы его найдём. – Вытирая слёзы, отстранился первым Иво. – Мы его найдём! Я знаю, всё будет хорошо. Мы встретимся в этом самом городе, и будем вместе, всегда… Вот увидишь!

Через полчаса они уже крепко спали на приготовленных постелях по обе стороны очага. Туман окутал домик и дерево; если бы кто-то приблизился к этому месту, то увидел бы силуэт огромного волка, сидевшего на крыльце неподвижно, как сторожевой пёс, смутный и призрачный в тумане.

С рассветом туман начал таять. Волк встал, встряхнулся, и исчез… Исчез и домик, растаяв с первыми лучами солнца. Исчезло всё, кроме Алисы, Иво и двух дорожных сумок и одежды. Проснулись они на охапках елового лапника и травы; но даже не удивились произошедшему. Заглянули в сумки: там были огниво, трут, верёвка, еда, фляги с ягодно-травяным напитком, пара запасных рубашек, несколько льняных платков и мешочки с деньгами. Отдохнув, выспавшись, поев, получив такую странную, но своевременную помощь и обнадёженные ею, они сегодня уже совершенно по-другому смотрели на своё настоящее и будущее. Они верили, что всё у них получится, всё будет хорошо… Отсюда, со звонкой лесной опушки, Сады Мечты уже казались им страшным сном, ночным кошмаром, который юношеская память старалась как можно скорее стереть, или хотя бы затушевать так, чтобы он как можно меньше места занимал в их сознании, забылся, растаял, как туман. Новые ослепительные впечатления заменяли старые, жуткие. Даже страх за Гэбриэла сменился уверенностью, что в Гранствилле они встретятся, и всё будет хорошо. С таким настроением к вечеру второго своего вольного дня они вошли в Элодисский лес севернее Грачовника и южнее Копьево. Волшебная тропа вывела их на развилку двух дорог и исчезла. Грамотная Алиса подошла к столбу с указателями и прочла:

– Элиот… Найнпорт… Лионес… Гранствилл! Нам туда! – Они вновь взялись за руки, стоя в нерешительности на дороге, вымощенной диким камнем, исчезающей в зелёном, искристом, шепчущем листвой, звенящем птичьими голосами и гудящем насекомыми сумраке самого большого на острове леса. Не без робости ступив наконец на эту дорогу, Иво и Алиса почувствовали, что что-то в их жизни, к добру ли, или к худу, но закончилось навсегда, а что-то началось, как и эта дорога, ведущая в их новую жизнь и таящая неведомое, пугая и маня. Совсем недавно они не смели даже мечтать о чём-то, жизнь была такой жуткой. А теперь их переполняли радость бытия и ослепительные надежды, такие естественные в их возрасте! Алиса ещё помедлила, инстинктивно обернувшись в ту сторону, где лежал в бреду Гэбриэл, чувствуя, что она ему нужна, но Иво взял её за руку и потянул за собой, и она пошла за ним. Весенний лес пел и благоухал; жизнь была такой прекрасной! Особенно для тех, кто ещё так недавно был похоронен заживо без всякой надежды на какое-либо будущее…

Глава третья: Дикая Охота

По плану Гарета, им с Марчелло предстояло вернуться обратно, задержавшись в Ашфилдской бухте, где дождаться Гестена – а если он не вспомнит про свой вызов, напомнить ему, – драться с ним и выведать у него всё, что возможно, про Дикую Охоту, создав впечатление, что именно это и волнует Гарета больше всего на свете. Гарет очень боялся, что брат в самом деле здесь – в этом он почти не сомневался, – и что Драйвер, испугавшись появления Элодисца у самых своих стен, уничтожит его или перепрячет, да так, что придётся начинать всё по новой. Скажет, или нет, Гестен про Дикую Охоту – не существенно, Марчелло обещал, что его соотечественники снабдят его всеми необходимыми сведениями, в том числе и сведениями о том, что на самом деле происходит на Южных Пустошах и как правит Драйвер своими землями. Особенно Гарета интересовало, как он, простой барон с тёмным прошлым, сумел взять здесь такую власть, что перед ним склонялись даже такие вельможи, как графы Кемский и Сандвикенский?.. Гарету казалось, что без пресловутой Барр и её магии здесь не обошлось… Почему – ему сложно было сформулировать, это, скорее, было чутьё. Гарет Хлоринг ещё не видел эту ведьму, не сталкивался с нею, но уже ощущал её. После того, как он увидел скалы и огонь маяка, столько снившиеся ему, Гарет постоянно чувствовал сильное возбуждение, все его чувства были обострены до предела, настолько, что порой он слышал даже ток крови в жилах окружающих его людей. Краски стали ярче, запахи – сильнее и отчётливее, и всё время его мучило ожидание чего-то важного и, пожалуй, страшного. Гарет всерьёз боялся того, что теперь, когда его отделяет от брата всего ничего, случится вновь что-то такое, что опять разлучит их. Может быть, им просто не судьба быть вместе?.. Оставаться здесь было нельзя, и Гарет после долгих мучительных раздумий решил, что надо возвращаться в Хефлинуэлл и советоваться с отцом. Как бы то ни было, а отец оставался для Гарета идеалом и примером во всём, юноша верил в его ум и мудрость безоговорочно. Но сначала они разберутся с этой Дикой Охотой. Гарет справедливо полагал, что если ему это удастся, он переломит сложившийся о нём и о его семье стереотип. Во всяком случае, положит начало новому видению вещей. И, чем чёрт не шутит, поможет местным, даст им надежду на справедливость и защиту?..

На бой с Гестеном Гарет тоже надеялся крепко, и кастелян Драйвера не подвёл – явился на пустынный берег Ашфилдской бухты, как миленький, как только Гарет послал ему весточку о времени и месте. Высокий, худой, но с крупной костью, с оттопыренными ушами, Гестен, тем не менее, уродом не был и казался даже обаятельным. Двигался он, не смотря на кажущуюся нескладность, плавно и легко, с грацией умелого воина, и оружие его Гарет оценил сразу же: отменный клинок, почти ничем, кроме лунного камня в навершии, не украшенный, но ухоженный и отлично сбалансированный. Вместо щита Гестен использовал щиток на рукаве, и усмехнулся, увидев, что Гарет вышел против него и вовсе без щита, с мечом в одной руке и мечеломом в другой. На его лице так и читалось: «Пижон!», но и что-то ещё, Гарета почти напугавшее. Гестен словно бы сравнивал его с кем-то, смотрел так, что у Гарета засосало в животе. Неужели же всё правда, он не ошибается, не обманывает сам себя, и брат в Найнпорте, и Гестен его знает, видел, и теперь сравнивает их?! Но что брат там делает столько времени, что там с ним происходит, чёрт возьми?! Ох, как захотелось Гарету схватить этого проклятого кастеляна за глотку и вытрясти из него правду – немедленно, сейчас и здесь! Но он не решился. Гарет понимал, что если всё так, как он думает, Драйвер сейчас на измене, он боится, что Гарет что-то нащупал, что-то знает. И исчезновение Гестена, особенно, если тот и вправду в курсе, переполошит барона, и тот может просто избавиться от брата. В лучшем случае – перепрятать, в худшем – убить. Гарет не хотел ни того, ни другого. Нужно было искать какой-то другой путь; кого-то подослать в Редстоун, кого-то подкупить… Или разведать тайный ход – если он есть, – и пробираться внутрь, но так, чтобы Драйвер ни сном, ни духом…

Все эти мысли стремительно проносились у него в голове в то время, как они обменивались с Гестеном положенными приветствиями и готовились к поединку. Оба выбрали пеший бой на мечах, и, как и ожидал Гарет, Гестен оказался отличным бойцом. А вот Гестен не ожидал, что Гарет, при его росте и массе, окажется так быстр и ловок, а главное – он не ожидал, что Гарет амбидекстер, как прочти все Ол Донна. Двигаясь, как огромный кот, Гарет то и дело менял меч и мечелом, перебрасывая их из одной руки в другую, дразня противника и откровенно насмехаясь над ним. Длина его рук и меча не позволяла приблизиться к нему, а ловкость и быстрота – получить преимущество. Гарет даже рисовался слегка, чем страшно бесил Гестена.

– Хватит играть! – Не выдержал он, когда Гарет в очередной раз ускользнул от него, почти танцуя, и имел наглость подмигнуть. – Дерись, как мужик, чельфяк, а не как чёртова балерина!

– Сам виноват. – Осклабился Гарет. – С тобой по-другому и незачем!

Побледнев от бешенства, Гестен замолчал, но, к удивлению и досаде Гарета, не взбесился и не совершил ни одной ошибки, напротив, как-то подобрался весь, сосредоточился, глаза стали холодными и бешеными. А у Гарета постоянно было чувство, будто он знает и это лицо, и эти глаза, более того – что он уже дрался с ним! Сделав движение, словно собирается вновь поменять оружие, и зная, что Гестен уже оценил эту игру и готов к ней, Гарет в последний момент просто ловчее перехватил меч и мечелом, и, рубанув по вскинутой под меч руке, крутанулся и мечеломом полоснул по груди, вырвав меч из мгновенно ослабшей руки. Замер, глядя, как Гестен, схватившись за грудь, падает на колени, и отчаянно надеясь, что не убил его, а только тяжело ранил.

– Ловкие вы… ублюдки! – Выдохнул Гестен, и Гарет на миг утратил самообладание, заорав:

– Кто – мы?! Кто мы, тварь?!

– Чельфяки. – Ответил Гестен, сплёвывая. – Ублюдочные полукровки, долбаные животные, вонючие скоты… Довольно?!

– Насчёт вони, это ты, конечно, себя не нюхал. – Скривился Гарет.

– Не будешь добивать – помоги! – Огрызнулся Гестен. – Мне врач нужен!

– Сначала расскажи мне про Дикую Охоту. – Сказал Гарет. Он был уверен теперь. Гестен знал его брата, и не просто знал – они сражались, Может быть, это по вине вот этого подонка его брат сейчас на грани жизни и смерти?..