Перо из крыла Ангела. Тайны творчества

– Думаю, им надо открыть тайну гения.

– Какую именно? – спросил Мессир, словно у гения была дюжина тайн.

Но кот даже не обратил внимания на его иронию.

– И кому же ты ее открывать собрался?

– Королеве, – выпалил кот.

Королева на шахматной доске удивленно подняла брови, она уже не радовалась спасению, ясно, что кот запросит за это нечто невообразимое, даже не алмазные подвески, а больше…

– А как она тебе поможет?

– Да я об Алине, конечно, эта уже нам ничем помочь не сможет.

Королева, услышав такие речи, обрадовалась и опечалилась одновременно – слышать такое от ученого кота было невыносимо, но он не станет ее обременять какими-то просьбами, это уже утешает…

– И ты отправишь ее туда в те жуткие часы и минуты? – не поверил Мефистофель

– А у меня нет другого выхода, – заявил кот

– Жестоко, – не отступал Мессир.

– Но это может помочь спасти мир, – топнул лапой кот.

– Если она догадается, о чем идет речь? —спрашивал бес средней руки

– Она сообразительная.

– Но не до такой степени. Да при таком потрясении.

Кот махнул лапой и исчез, Мессир отодвинул в сторону шахматы и позвал Очкастого.

– Посмотри, что кот там будет делать, и если что, вспомни, как поступил Страж в свое время..

Очкастый кивнул и исчез вслед за котом…

Можно было передохнуть и немного поразмышлять, следить за тем, что происходило по ту сторону времени, в прошлом, которое прошло и быльем поросло, Мефистофелю не хотелось. Потом они сто раз ему расскажут, как это было, нет, пока покой и забытье, надо же когда-то отдыхать.

№№№№№№№№

Алина очнулась в каком-то особняке, где снимали фильм и все вокруг нее были в нарядах века 19. Она невольно оглянулась, где же съемочная группа, такое впечатление, что люди тут просто живут. Но еще больше ее удивляло то, что она и сама тут оказалась. А ведь не встречалась ни с кем, пробы на роль не проходила, она бы уж точно не забыла такого.

– Вот именно живут, – услышала она давно знакомый низкий голос, который мог принадлежать только коту Баюну – ни с каким другим не перепутать. Но хорошо, хоть он тут появился, а то бы и вовсе ничего не поняла, что творится в мире, ни в сказке сказать, ни пером описать.

– Ты хочешь сказать…

– Иди туда, а то будет поздно, – потребовал кот, он-то точно знал, что творится в мире, куда она попала точно не без его участия.

Он буквально втолкнул ее в комнату, куда проскользнул и какой-то старик с корзинкой… В корзинке были куски льда, еще что-то непонятное.

Алина оказалась в библиотеке, такой, какая ей снилась когда-то в детстве – полки до самого потолка заставлены старинными книгами, каждую из которых хотелось открыть и полистать.

Смутил ее только пронзительный душераздирающий стон.

Сначала она не видела того, кто лежал на диване за спинами людей, около него стоявших, а потом забыла о книгах, хотя можно ли о них забыть?

– Пушкин, – прошептала Алина.

– Пушкин, – ответил ей кот.

Она отступила куда-то к стене и чуть не врезалась в книжную полку.

– Последние минуты гения, – продолжал он.

– Зачем ты меня сюда притащил? – резко повернулась она к коту.

– Потому что пред лицом вечности он тебе откроет тайну.

Но он чувствовал, что у Алины уходит почва из- под ног. Оказаться в комнате, где умирает человек, где умирает Пушкин – все, что угодно только не это. Она не перенесет, она не переживет этого, только Баюн мог сотворить такое.

Кот откуда-то извлек нашатырный спирт и сунул ей под нос.

– Приди в себя, у нас нет времени, все это мгновение, а я тебе не смогу подсказать, даже если захочу, ты должна это услышать сама. Ну не подведи меня, это же не бал Сатаны, а всего лишь Пушкин умирает.

Кажется, кот издевался, но Алине было не до шуток, она просто ослепла, оглохла, онемела.

В это время Учитель куда-то поспешно вышел, и он остался один.

Взор его устремлен был на книжные полки:

– Прощайте, друзья мои милые прекрасные, – шептал он.

Алина дрожала всем телом, кот напрасно пытался ее уверить, что поэт не может их видеть, они призраки, привидения в этом мире.

Вдруг он снова вжался в подушки дивана и зашептал:

– Мир погибнет, сгорит библиотека, я не увижу, я счастливчик…

И все, снова вбежали какие-то люди, за спиной Учителя стоял кто-то в темных очках и тот отстранился, словно бы он его заметил.

– Очкастый, – прошептала Алина.

– Он умер, – твердил учитель.

Демон переместился к ним.

– Меня Мессир послал, напомнил о распятом, о том, что для него сделал Палач. Пришлось исполнить, – он беспомощно развел руками.

Но они все трое уже перенеслись куда-то на опушку леса, того или этого времени, так сразу и не понять.

Только сейчас Алина снова вспомнила, что Баюн говорил о тайне гения..

Ведь не просто же так он заставил ее пережить весь этот кошмар…

– Но в чем же его тайна? – обратилась она к Демонам.

Те, молча переглянулись.

– Все напрасно, промашка.

– Ну, хотя бы муки его не были такими долгими.

Алине стало страшно за себя обидно. И она начала вспоминать.

– Он говорил, что мир погибнет, когда…

Она мучительно пыталась вспомнить, что же следовало в том бреду дальше.

– Сгорит библиотека, да, он же говорил о книгах. Это закон для всего человечества, если уничтожат книги, культуру мораль, нравственность, то мир погибнет и без атомной бомбы

Она подпрыгнула на месте:

– Но ведь об этом же говорил Блок в 1917, когда его встретил Маяковский на площади, он сказал, что у него в усадьбе сожгли библиотеку…

Кот облегченно вздохнул.

– Я говорил Мессиру, что ты не так глупа, а он не верил.

– Значит мир погиб тогда? – переспросила Алина

– Да, он погиб, но библиотеки тогда сожгли не все, конечно, смешно сравнивать эти библиотеки, но они все-таки жили, а вот нынче наступил тот критический момент. Все, что накоплено веками, сгорит в огне или умрет навсегда. Не открытые не разу книги, отправленные на свалку, это ли не гибель мира.

Человек, не открывающий книги – мертв душой, он уже не имеет право называться человеком… И судить его будут все классики, к которым он за всю жизнь так и не прикоснулся….

Самое страшное из всего, что мог совершить человек – это сожженные библиотеки, потому что в них умирает вечность, и те, кто мог бы остаться бессмертным, если бы не случилось варварства. Не говорите, что вы никого не убивали, что не причастны к убийству, если книги у вас остались мертвым грузом, а то и на свалку отправлены – нет варваров, страшнее варваров книжных, они уничтожат мир…

Алина замолчала напряженно.

Нет, она открывала и читала и покупала книги постоянно, но много ли таких осталось?

– Их становится все меньше, каждый из них —звезда, способная еще светить, но как только погаснет последняя звезда, мир погрузится во мрак… Не это ли конец света?

Она и во сне видела полыхавшую библиотеку, какие-то тени и люди бросались в огонь, чтобы спасти книги, а другие просто молча наблюдали, не понимая, что они убивают не только свою душу, но и весь остальной мир.

Она пробудилась в ужасе, решив, что так и не успеет поведать им тайну пророка… Но разве у нее не осталось никакого времени?

Это не может быть, так не должно быть на свете… Она еще сможет рассказать им о самом главном, обязательно сможет

Глава 16 Бессмертный Автор или мертвый Писатель? Кто ты?

Солнце еще и не появилось, когда Ричард был уже на ногах…

С солнцем поднимаются короли. Для него же это непозволительная роскошь. Сколько всего можно сделать еще до восхода солнца.

Еще раз перечитать все важные законопроекты и внести свои поправки, составит список чиновников, которых нужно убрать как можно скорее, иначе они доведут страну до краха. И он проследит за тем, чтобы все, получившие черную метку, канули в Лету.

Предупредить королевскую наложницу о том, что у нее появилась соперница, грозная соперница, и ей надо быть осторожной и внимательной, нож в спину та воткнет в прямом и переносном смысле. Хотя случится то, что случится, королева погибнет, но он должен предупредить ее, пусть попробует защититься, так интереснее жить на белом свете.

Надо встретиться с кардиналом и показать ему, кто в мире хозяин, а то вон как расшалился, забыл о том, что над ним есть бог и он – Ричард, если правит королем, так думает, что и управы не найдется. Нет, и серого кардинала ждет разочарование, не бывает власти абсолютной в реальности, все только иллюзия.

Потом следует заглянуть в суд и убедиться в том, что судья пусть и не Соломон, но хотя бы как-то сносно исполняет свои обязанности. Люди должны верить в справедливый суд, иначе во что им еще верить остается?

И палача надо найти хорошего, последний только и делал, что пил, а когда у палача дрожат руки, то какая же эта казнь, какое зрелище. Нет палач должен быть трезвенником, не знающим сомнений, не подверженным страстям, на кого еще можно положиться, если не на палача. Хотя лучше всего с ним вовсе не встречаться, но уберите палача и государство рухнет.

Министры совсем распоясались, одним мальчиков подавай, а другим девочек лет 12 – куда только король с кардиналом смотрят.

Хотя понятно куда – туда же куда и министры, ведь те берут пример с этих – иначе перестали бы мечтать о девочках и мальчиках. И только Ричард – хранитель морали и нравственности, в этом развращенном, но таком реальном мире. И только он один не должен сметь и обязан заботиться о своем государстве.

Как с такими королями и кардиналами и министрами не пришло все к упадку и разрушению? Как тяжела его невидимая корона, кто бы это знал.

Да вот только его усилиями и держится мир, иначе все бы рухнуло, и все эти короли Солнце, остались бы, как черные дыры, в которые проваливается все хорошее, доброе светлое.

Но нет, мир стоял, и будет стоять, пока Ричард просыпается до рассвета, пока он везде успевает, все видит и слышит, пока он казнит и милует, беседует с королями и уличает кардиналов – пусть не думают, что над ними нет всевидящего ока, оно есть, было и будет всегда…

Но как же тяжела, как невыносима его работа, его служба государству, богу, хотя, кто вам сказал, что он сам не бог?

А если не он – то кто правит мирами, кто рубит головы королям, или все-таки оставляет их в живых, но отправляет в изгнание, вместе с постылой королевой, из-за которой все это случилось, и очаровательной любовницей, должно же быть какое-то утешение у бедного изгнанника. Да, он любит мальчиков, но отправится с любовницей, а вдруг одумается и станет нормальным, ведь только такие потрясения и делают из королей мужчин, а не станет, так и казнить можно, казнить никогда не поздно. Но пусть потом на судьбу не жалуется, и палач для него найдется самый лучший.

Но потом Ричард сменит гнев на милость и наверняка его вернет назад, когда король поймет все свои косяки и промахи государственной важности, а если не поймет, то Ричард ему объяснит, научит, а если не захочет – заставит… Ведь должен же кто-то быть этакой службой спасения.

И от важности возложенной на него миссии, им самим и возложенной, он стал, кажется выше ростом, грудь расширилась, в глазах появился странный блеск, словно сама королева Марго только что постучалась в дверь, и вот сейчас бросится в его объятья.

Кстати о королеве, давно пора заглянуть туда и посмотреть, что там творится. Но не слишком ли много бесчинств и кровопролития, хотя королева Марго стоит того, и без нее не обойтись. Да – это будет лучший его роман, он так и назовет его: «Королева Марго» – просто и со вкусом.

И вот уже рука потянулась к перу, перо к бумаге, – веселый добродушный толстяк усмехнулся, заглянул куда-то за горизонт времени и пространства и продолжил сочинять и описывать свое могучее государство, свою страстную королеву.

Оно было только на бумаге, только в его воображении? Ну не скажите, это вы все от зависти. Это он правил мирами, свергал и возводил на престол королей, останавливал серых кардиналов, правил инквизицией, если та забывалась, подыскивал достойного судью и палача…

И добрый король Макбет был обязан ему тем, что останется в веках злодеем, каких свет не видывал. Так было и так будет всегда.

Просто он для себя в один прекрасный день поменял местами реальности – первая стала второй, а вторая первой.

И надо сказать, что в той второй, которая стала первой, он прекрасно устроился, живет, не тужит, и обеспечил себе бессмертие, хотя пока еще не ведает о том, а может быть ведает, кто его знает..

– Алекс, бездельник, и сколько ты можешь сидеть и ничего не делать, – услышал Ричард голос своей сварливой возлюбленной, очнулся и снова вернулся к унылой и скучной реальности….

Но как же не хотелось ему возвращаться туда. Почему он не прогнал эту девицу и не остался в одиночестве, чтобы никто не напоминал ему, что есть еще и пошлый, пустой мир, где у каждого свои заботы и хлопоты. Там медленно течет время, а он не становится моложе и краше, и давно уже старается не смотреть в зеркало, не потому что не отражается в нем, хотя может быть уже и не отражается, просто знает, что ничего хорошего там не увидит…

Нет, уединение, – это единственная отрада, которая ему еще осталась в этом мире, и не стоит возвращаться оттуда сюда, тогда и будет гармония и радость, которой в реальности никому никогда не удавалось достичь.

№№№№№№№№

Кот Баюн окончил свое новое сказание, почесал лапой живот, словно бы это могло помочь ему думать и сочинять, и взглянул на Алину.

– Я тебе доходчиво объяснил, почему этот парень захотел стать писателем, а не министром, кардиналом, королем или палачом? Да просто он понял, что может большее, чем только быть кем-то, он может быть всеми сразу да и господом богом в придачу, а это чертовски приятно…

Я уж не говорю о моем Волхве, который меня придумал и выпустил в мир, не только из-за мессира, но из-за меня его никогда не забудут. А подарив бессмертие нам, он его подарил и себе самому тоже, никто не остался в накладе, а короли? Что короли – они несчастны и смертны. Они всегда в плену не только у времени, окружения, условностей, но и у писателей и художников, и будут такими, какими те их изобразят. Про бедного Макбета я тебе уже говорил, и так со всеми, был бы Шекспир, а король для него всегда найдется, и будет плясать под его дудку.

На этой высокой ноте Баюн оборвал свою лекцию о писателях и королях… Мефистофель усмехнулся и посмотрел на него с интересом, хотел что-то спросить, но не успел, потянулся к шахматной доске и убрал королеву. Баюн, почувствовав угрозу, быстро произнес:

– Кстати, королева, а ты ведь не знаешь, что Автор, значительно выше писателя, это самый почетный титул для сочинителя. Ну, так, по крайней мере, было в древнем Риме, а дороги все ведут в Рим.

– Там оно значило увеличивать, умножать, – напомнил Темный.

– Вот именно так называли военачальников, которые увеличивали границы империи. Вот и имя «автор» заслужил тот писатель, который умножал духовное богатство… А посему ты можешь быть писателем, но не обязательно станешь Автором. Не стоит ли и нам перейти к таким критериям и потрудиться еще для того, чтобы стать Автором, а не просто писателем…

№№№№№№№

Алина шла по лунной дорожке сада. Она понимала: как и писателю, о котором ей поведал кот ученый, ей хотелось только одного – уединения и того нереального мира, в котором она будет жить. Тогда она добьется того, чтобы он стал реальным не только для нее, но и для всех, кто откроет ее творения.

И пусть пострадает от этого какой-нибудь, давно покинувший мир король Макбет или композитор Сальери, – искусство всегда требует жертв. Зато она еще при жизни на земле найдет для себя тот рай, ту гармонию, которую можно достичь только тогда, когда писатель, увлеченный любимейшим делом, наконец, почувствует себя Автором, и подарит бессмертие и коту Баюну, и Моцарту с Сальери, и себе любимому…

– Автор – творец, пусть всегда будет бессмертный автор, а не смертный писатель, и тогда придется отменить конец света…

Глава 17 Извлечение Люцифера

На город опускается туман,Окутал душу ужасом и снами,Нам Лучезарный был однажды дан,Что сделали мы с ним? И за словами,Исполненными трусости и лжи,Он гордый, стал однажды глыбой мрака,И кот Баюн от ярости дрожит.Но рукопись еще горит по знаку….

На этот раз кот Баюн был страшно серьезен. Вот именно страшно, потому что в комнате повисла тишина ничем и никем не нарушаемая. Ужас метался из одного угла в другой. И хотя в лапах Баюна не было револьвера или стрелы каленой, но слышались выстрелы, невидимые пули метались в воздухе, и летели стрелы во все стороны.

Елизавета не могла и голоса подать, таким подавленным и почерневшим его никто и никогда не видел.

– Что это с тобой?

– Я в печали, моя царица, – заявил кот.

– С чего бы это, и когда это началось? – допытывалась королева.

– А тогда, когда огненный кот Баюн почернел от горя и стал моим собратом по окрасу. В 10 веке, и вот уже 11 век я в плену и в печали, – пожаловался кот.

– Ну как бы не почернел наш Баюн, он никогда не станет таким коварным и яростным, как ты теперь, – вырвалось у Елизавета.

Мефистофель посмотрел на кота, кот на Мефи, бесы смотрели на них обоих. Каждый ждал, пока кто-то другой произнесет слово и откроет рот.

– Королева, ты не права, Баюна сегодня всякий обидеть может, но в шкуре каждого кота, не только в моей, сидит тот Баюн.

Как и всегда кот заговорил первым…

– И когда же он выйдет из этой шкуры? – поинтересовалась царица или королева, да как хотите называйте, она была и той, и другой.

– Когда будут исполнены три желания – ничего нового, желания будет три, только они очень сложные, почти неисполнимые, как в мифах и сказках. Зато, если сбудется, то Иванушка дурачок станет царевичем, -пообещал кот, напоминая, что все сказки он знает прекрасно, ничего не забыл.

– Боюсь даже представить себе, что это будут за желания – задания

– Ничего личного, – кот поднял лапу вверх, – все для того, чтобы изменить и спасти этот ужасный и несчастный мир.

– Баюн спасает этот мир? – спросила Елизавета.

– Баюн спасает этот мир, Мефистофель только помогает ему.

– Ну, хорошо, – Лизи понимала, что с котом спорить бесполезно, с ним даже Мефи сроду не спорит.

– Желание первое – поджечь все рукописи и проверить, что вы натворили, чего они стоят, и мертвые они или живые.

– Чтобы вся литература сгорела ясным пламенем? – настороженно спросила писательница.

– А вот и нет, это ведь все святоши придумали, что если рукописи не горят, то они хороши, правильные, так, обдурив вас, они оставили вам мертвые рукописи, словоблудие спасло их на тысячу лет… Но разве ты не убедилась, что рукописи должны гореть, а не дымить и не чадить, не подожжешь только того, кто уже сгорел, это даже ваш какой-то там поэт говорил, помнится на заре туманной юности. Он еще хвастался, что согрел своими творениями любимую. Хорошее дело кстати, хоть на что-то они у него сгодились. Подожжем мы рукописи, те, которые горят, оставим, остальные на свалку. Тогда снова настанет золотой век для литературы…

Кот плутовато взглянул на Елизавету, от вечной его печали не осталось больше и следа.

– А позволь мне угадать, чего ты боишься? Не того ли, что роман века сгорит? Ничего не обещаю, это уж как получится. Но не можем же мы из-за одного романа заставить погибнуть остальной мир, тогда и этот роман останется без надобности, живой он или мертвый, сгоревший или спасенный.

– Ну, хорошо, мы столько пережили всего, что придется согласиться, но там ведь есть еще два желания, которые должны исполниться.

– А то, и второе из них, – Баюн ткнул пальцем в Рыжего и Темного – оправдать наших бесов, которые вовсе и не бесы, а черти, и вернуть их в древний мир сатиров и духов. Пока этого не случится, а они будут нагло смешаны с бесами святош, чему те страшно рады, все остальное бесполезно, пусть черти снова станут милыми сатирами, а бесы убираются вместе с ангелами…

– Ты меня запутал, в этом я ничего не понимаю, – обреченно вздохнула Елизавета.

– А в этом никто ничего не понимает, я тут давеча сказку прочитал «Черт и Ангел». Интересно как можно ставить древнего чудного черта рядом с этим бесплотным и бесчувственным ангелом. Да будет тебе известно, насколько они древнее, прекраснее. Да каждый черт – лучшая часть человека, его первый помощник, его душа, которая всегда могла быть по ту и по эту сторону бытия, общалась с миром духов. И человек всегда был защищен, никогда не оставался в одиночестве. И вот свалились с небес те самые бесы, присосались к чертям, перепутались с ними с великой радостью, так что их ангелы уже от чертей не отличали, и все творили от их имени, втиравшись в доверие, а люди предали своих чертей, стали обзывать их бесами. А те и рады, они достигли своего, всего, чего им хотелось… И только кот Баюн, последний из племени чертей, требует, чтобы вы прогнали бесов и вернули чертей, тогда и люди переменятся, вы души их защитников им вернете.

Елизавета взглянула на Мефистофеля, – тот казался безучастным.

Почему-то она поверила на этот раз коту ученому… Но можно ли отделить чертей от бесов, сдадутся ли те просто так?

– А третье желание? – очень тихо спросила Лизи.

Баюн молчал, словно ждал, пока Мефистофель позволит ему говорить.

Незаметный жест Мессира заставил кота взмахнуть лапой и открыть рот.

– На заре времен у нас был самый прекрасный и восхитительный из богов – Лучезарный хранитель света, он был неотразим, обольстителен и прекрасен, я не понимаю, как мог он превратиться в Глыбу мрака, какой ужас должны были внушить вам святоши, чтобы такое случилось. Но когда они лишили вас чертей и сатиров, и кот Баюн почернел от горя, то им осталось немногое: гордость превратить в гордыню, белое сделать черным, живое – мертвым, Люцифера – хранителя света – глыбой мрака, огонь костра превратить в огонь свечки, такой тонкой, что и в лапах не удержать – Бегемот взглянул на лапы…

– А почему же он не противился, – вырвалось у Елизаветы.

– Из вредности, ему хотелось, чтобы человек сам осознал, что он творит, а вот это труднее всего. Когда черти стали бесами, преданные ушли в тень и ждали, когда очнется и одумается мир, когда найдется тот, кто захочет все понять и спасти его, мы нашли тебя, мы оторвали головы самым страшным злодеям, мы долго и упорно шли к спасению…

– И что же теперь делать?

– Заставить гореть творения, прогнать бесов и вернуть чертей, и Глыбу мрака превратить в Хранителя света, и тогда

– И тогда кот, почерневший от горя, станет огненным Баюном, – наконец произнес то, что давно у него вертелось на языке, кот ученый.

– Но у нас больше не будет черного кота, а мы привыкли к тебе такому, – вырвалось у Елизаветы.

– А на кой он вам нужен, от него же только заботы и хлопоты, и пожары, – стал перечислять все свои деяния кот, переставший со временем быть ученым..

– Ну, все равно жалко.

Кот не верил ушам своим, он и на самом деле не ожидал такого от любимой королевы… Доигрался, надо как-то спасать ее и себя.

– Но я обещаю, если ты вернешь мне огненную шкуру настоящего Баюна, пару раз в году становиться Бегемотом, и тогда мы с тобой почудим и почудесим, только не забудь, что делу время, а потехе час. Торжественно обещаю превращаться для забавы в черного кота, чего не сделаешь ради королевы.

Елизавета улыбнулась. Они еще могут спасти от мертвечины, от мрака мир, и будут гореть романы, черти станут лучшей половиной самого человека, Люцифер – Хранителем света и того небесного огня, которого нам всем так не хватало в последние века. Но самое главное, иногда к ней будет возвращаться черный кот, и чего еще могла пожелать ведьма, ставшая королевой? И вдруг она встрепенулась:

– Скажи, а потом, когда загорятся рукописи и души людей, и света станет больше, чем тьмы, тогда…

– Все правильно, тогда вернется Богиня Лада вместе с Велесом, и будет страсть и радость и все у нас будет ладом…

Только на миг Баюн снова стал огненно- рыжим, каким же прекрасным он был в то мгновение.

– Баюн, ты и на самом деле Баюн, – прошептала Елизавета, – как же мы могли все это время довольствоваться огоньком свечи – такой малостью, когда мы забыли про костры? Почему мы забыли про костры, несчастные…

И огонь вспыхнул в камине, там уже полыхали какие-то рукописи, те, которые должны были сгореть…

– Конец света отменяется, – усмехнулся и подмигнул царице Баюн, – ты настоящая царица, да что там, богиня…

Елизавета с грустью смотрела на огонь, где сгорали без следа какие-то романы – тот самый наркотик, который какое-то время еще создавал иллюзию жизни, по сути своей являясь хранителем смерти.