Перо из крыла Ангела. Тайны творчества

Черный спал день и ночь, отсыпался, наверное, за всю свою прошлую буйную и бурную жизнь, три великих поэтессы день и ночь писали. Любой вам скажет, что творчески запой пострашнее обычного будет. Но пробудился наш великий аферист из Фабрики поэтесс от страшного визга.

– Ты чего, дворянкой я тебя сделал, царицей на сайте вроде тоже сделалась, – кот намекал на какую-то старую сказку Баюна, финала которой никак не мог вспомнить, – что не так – то теперь? Владычицей сайта Прозы хочешь стать али как? И прекрати вопить, оглохну – тебе же хуже будет.

– Да какой там владычицей, нас изгоняют, ты давай просыпайся, посмотри, нас изгоняют из Прозы какие-то наглецы, требуют, чтобы нас запретили, перевели на другой сайт.

– Кто это требует? Кто против Черного кота? – одним движением лап кот разломал клетку и выбрался на волю.

– Да вот тут Вера, Надежда, Любовь, со старшей их сестрицей Софией угомониться не могут, они говорят, что на Прозе проза должна быть, какая наглость, да где это видано такое.

– Вот уж точно бред, чтобы на Прозе была проза, да не бывать этому. Ты жива еще, моя старушка, а пока мы живы, никакую прозу мы не пропустим, стихами ее забьем. Это я тебе торжественно обещаю.

Черный расходился, лапами замахал, хвост трубой поднял.

А тут Баюн и появился. Спорили они долго, каждый на своем стоял. Слушала их царица поэзии, слушала, и вдруг почувствовала, что не может она ни строчки больше сочинить, ничего у нее не получается. Била, била по клавишам, да так, что треснула клавиатура.

Увидев эту беду, разрыдалась Поэтесса, и не потому что клаву ей было жалко, рядом запасная стояла, а вдруг показалось ей, что кто-то намекает на старую сказку, когда другая поэтесса осталась у разбитого корыта, а ведь так хорошо все начиналось.

Черный кот утешал ее, но недолго, не любил он женских слез.

Махнул лапой, да и отправился других Поэтесс творить и пристраивать, кого на эстраду, кого в рекламу, а кого и повыше – везде его творения из Фабрики Поэтесс появляться стали.

Сколько он их натворил, сами можете посчитать, не будет им конца и края, назло Баюну, чтобы не задирал тот нос и не считал, что он пуп поэзии всей. Пока Баюн свои сказки поет да таланты ищет, Черный без дела не сидит, он если не качеством, то количеством все равно забьет, можете не сомневаться. Слышали рекламу на ТВ, Черный кот набирает уже Пятую фабрику Поэтесс, это, говорят, еще лучше других будет.

Ну, держись, моя бедная литература, горемычная Поэзия – они идут к нам.

Глава 20 Гений, Он и на Прозе Гений!!!!

(Приметы, знаки на Прозе ру)

А не напомнить ли еще несколько знаков, суеверий, примет, которые все чаще появляются на нашем сайте, когда мы начинаем размышлять о творчестве и о творце?

Пока все рассуждают о графоманах, я хочу поговорить о другой стороне медали – вспомнить – о гениях, супер -гениях, сверх- гениях, как только их тут не называют, но первая примета – так они называют только сами себя любимых.

Это популярные в узких кругах авторы, у которых есть в жизни одна единственная, но очень большая любовь к самому себе. И не надейтесь на чудо – они никогда не изменятся. Но как же, не особо вникая, нам отличить их ото всех остальных писателей, и не дай бог перепутать, яркого талантливого Автора со сверх -гением. Тут есть несколько примет:

Фраза: мне это не интересно, я не желаю слушать, это интересно только тебе самому вот и разговаривай сам с собой.

В реальности мы бы просто посчитали это хамством, но тут ведь творец – сразу и не разберешь… Но Гений и хамство, оказывается совместимы, на то он и сверх гений, чтобы послать всех подальше.

Примета вторая самая верная, без всякого предупреждения они сразу переходят на ты, словно мы все с ними пасли гусей.

Думаете просто невоспитанность? – ошибаетесь – признак сверх- гениальности. Вежливо говорить с другими они просто не умеют, спесь не позволяет.

Примета третья: во вступительном слове обязательно отмечены учителя – филологи, из-за которых они и стали таковыми (люди достаточно приличные и уважаемые), и только потому они еще среди нас находятся, что не хотят учителей огорчать (ведь чаще всего их спрашивают остальные, что они среди нас делают, если такие гениальные). А как не прикрыться громкими именами?

Примета четвертая: Размышления о том, что все остальные заняты не своим делом, и почему они вообще пишут, если должны копать картошку и двор подметать, чтобы мне гению было что пожрать, и по чистым улицам ходить…

Но об этом еще профессор П. размышлял, перед тем, как нам такого гения сотворить, вот видно слова своего главного учителя и повторяют наши гениальные собаки, ставшие сначала людьми, а потом и писателями…

Сомнения в том, что ему самому прежде всего не мешало бы ту самую картошку покопать и двор подмести, не возникает никогда, что само по себе кажется странным. Нам ли не знать, что не сомневаются ни в чем только полные идиоты, но, наверное, и гении тоже.

Примета пятая: Появляются размышления о дураках, которые как-то пишут свои стишки и прозу, и описание способов, как они воруют у гения то строчки, то идеи, то вдохновение и тащат к себе. Как только мы начинаем мучительно думать о том, что все и все у нас воруют, так уже приближаемся к гениям – верная примета.

Примета шестая, вытекающая из пятой: Сам гений ни у кого ничего не ворует, потому что читать не собирался, ему некогда, он бежит за своими мыслями и иногда их догоняет, но часто они от него убегают. Вот в таких пробежках вся его жизнь проходит, когда он творит литературное искусство. Словосочетание в первый раз увидела у гения, и пытаюсь выяснить у лингвистов, которые на этом собаку съели, что бы оно значило, как прилагательное в данном случае сцепилось с существительным, какое здесь слово главное, какое зависимое… Как сказал мой любимый профессор:

– Но суть – то тебе ясна, а остальное, как бог на душу положит – признак гениальности.

Так мы когда-то учили китайцев русскому языку, столько подобных словосочетаний скопилось, которые и на самом деле нарочно не придумаешь. Из чего у меня возникло подозрение, что гениями в современной русской литературе стали когда-то моими подругами обученные русскому языку китайцы, которые и вольют в нее новую кровь, или исковеркают смысл так, что черт ногу сломит. Но не хочу обижать китайцев, гении круче.

Примета седьмая: возвращаемся к нашим дуракам – если учесть, что все мы пишем исключительно о себе родимых, если даже я рисую портрет Наполеона, то и в нем будет много чего от меня, то повествования о дураках можно воспринять как исповедь, а не проповедь. И вот тогда убеждаешься в том, что от прекрасного до безобразного один только шаг, а Слово может стать страшным оружием в борьбе дураков (простите, сверх гениев) с самими собой.

Примета восьмая: Как только нас начинают учить литературе и обзывают слесарями и домохозяйками, а себя исключительно интеллигентными, приятными во всех отношениях людьми – пиши пропало —снова на гения наткнулись.

Один из них, сбежавший с сайта без оглядки вообще уверял (я о даме, только слово гений никак не могу в женский род перевести – то ли геникесса, то ли геникака). Так вот, она утверждала, пока была с нами, что все они (она и ее подружки) богини, а среди остальных и ведьмы и кикиморы попадаются, которые богиням жить мешают, и пытаются в друзья набиться (какое самомнение – точно гений).

Но генитесса не подозревала даже, несмотря на свои три высших образования, что Кикимора – это богиня судьбы. Не потому ли ее судьбы всегда была и остается такой печальной? Не надо обижать ни ведьм, ни Кикимор, хотя это понимают только дураки, до гения не дойдет никогда.

Примета девятая: если вас внес в черный список сверх гений, то это конечно очень печально на первый взгляд, но только на первый. Потому что все познается в сравнении, ведь если у нас такие гении и умники, то, как приятно-то прослыть графоманом и дураком, ну хотя бы для того, чтобы с ними не пересекаться и на них не быть похожим…

Образец размышления гения:

И ведь не скажешь драку, что он дурак – зачтет это за оскорбление. А не оскорбление, когда свое бездарное стихло и прозу выставляет на всеобщее обозрение? Приведен исключительно для того, чтобы каждый проникся стилем, узнавал безошибочно, когда встретится с гением, да и переходил сразу на другую сторону. Предупреждаю, что хотя нет ссылки на автора шедевра – воровать этот перл у него не собиралась, и Вам не советую, дурной вкус он и в Африке дурной вкус, косноязычие – болезнь заразная, а вдруг и остальные так писать начнут. Хочу только ответить на вопрос:

Гению можно сказать мне, что я дурак, от него это будет звучать не как оскорбление, а как похвала…

Примета десятая: Дурак вообще ничего не воспринимает как оскорбление, потому что хорошо понимает, как трудно быть супер – гением. А вот умнику этого понять не дано, судя по всему. Дурак на гения, как врач на больного, не обижается.

И самое главное, – так как супер гений, ничего не слышит и не читает, понятия не имеет о строчках Б. Окуджавы, все до него сказавшего о супер- гениях, правда, там все перевернуто с ног на голову, но мудрецу и настоящему учителю можно доверять:

Умный любит учиться, а дурак учить…

Что же это получается, а то, что я была права, выходит, когда супер- гений пишет о дураках, то в первую очередь о себе любимом?

Такие вот приметы и знаки проявляются вне зависимости от нашего желания.

Творящий литературное искусство не понимает, что слово может воскресить и убит того, кто с ним так небрежно, легкомысленно обращается – оно обоюдоострый меч, и когда гений посылает стрелу в другого, она почему-то меняет направление, не иначе Велес постарался, и попадает на глазах у всех в него самого… Искусство требует жертв, это правило никто не отменял.

Конечно, я писала это не для супер гениев, которые ничего не читают и ничему никогда учиться не собирались, а для тех, кто еще может задуматься о себе любимом.

Если хотя бы парочка примет подходят именно для вас, то это первый сигнал для подтверждения того, что вы в своем развитии стоите на пути к супер-гению.

Конечно, можно рвануть туда, но постойте немного, подумайте, нужно ли это вам? А вдруг серое вещество, которое говорят, серым становится только после смерти, а у живого человека оно розовое, вдруг оно все еще живо и у вас есть хотя бы несколько извилин, в отличие от супер-гения.

Тогда их надо развивать и множить, и изживать в себе все порочные приметы…

Спасите в себе творца, АВТОРА, хотя бы писателя, а супергениев и бесплатных учителей и без вас хватит в этом мире.

Глава 21 Даная в темнице своих заблуждений… Первая Сказочница

С кого начинается творчество?

С темницы, дождя на заре,

С унынья, тоски, одиночества

Данаи, рыдавшей во мгле…

(Песня кота Баюна)

На этот раз кот Баюн решил поведать миру о том, как женщины входили, влетали, вплывали, вползали в литературу на заре туманной юности нашего странного и несчастного мира…

– Вот хотя бы взять сестер Бронте или бедняжку Остин, – заговорил ученый кот, – были они одиноки, сиры и несчастны, и кроме убого поместья и клочка серого неба, ничего не видели, а шороха опавших мертвых листьев ничего не слышали. Ничего больше не светило им, тут поневоле писательницей станешь. Податься больше некуда, а заняться в унылые серые вечера чем-то надо.

Баюн был настроен на какой-то лирический лад, даже порыжел на глазах, – практически в костер превратился.

Алина странно заволновалась, приготовившись услышать не слишком приятную правду о себе, но Баюн повернул свое Слово совсем в другую сторону, словно почувствовав ее волнение.

– Но это только финал истории или середина, а в начале была, угадай с трех раз кто? – он яростно ткнул пальцем в небо…

Алина замерла, уверенная, что никогда не угадает. Но заглянул Баюн далеко, наверняка в их любимую античность.

– Медея, – выпалила Алина.

– Холодно, морозно, эта бы уничтожила все творчество в зародыше, остались бы от него только рожки да ножки, кто угодно, только не твоя любимая Медея, у тебя осталось две попытки.

Кот пригрозил ей игриво, хотя это значило, что если она не угадает, то тайна так и останется тайной навсегда, и клещами и иными пытками он ее из девицы не вытащит.

– Медуза, Ехидна, Пандора отпадают по той же самой причине, они разрушительницы, – подсказал кот.

– Елена, – не сдавалась Алина.

Кот почесал за ухом и произнес уже примирительно:

– Конечно, чтобы нашему графу написать «Войну и мир», Елена просто необходима, кстати, ты заметила, что она есть и в его романе – ее зовут даже так же, как твою древнюю героиню. Элен – сколько же бедняжке веков пришлось томиться, чтобы дожить чуть ли не до наших дней, и чтобы граф над ней вволю поиздевался. Но сама понимаешь, не могла она ничего написать, только поцелуи отпечатались на ее плечах, как говорил Рыжий, не больше, не меньше. Но уже в древности, когда мудрецы замолкали перед ее красой, было понятно, что никакого даже дохленько сонета, уж не говоря о большем, они не напишут. А ей когда было писать, то Тезей ее украдет, то Менелай за ней прибежит, а тут и Парис вместе с Афродитой уже подоспели, нет снова пальцем в небо, дорогая. Из Елены такая же писательница, как из меня балерина Большого театра.

Кот ерзал на месте, Алина хотела назвать Пенелопу, ведь той на своем бедном острове больше и делать было нечего, когда дорогой муж всю жизнь бродяжничает, а ты работай да сочиняй истории про тайны наслаждений, которых нет, и не предвидится. И ведь это она пряла свой ковер, совсем как писала роман, строчка за строчкой именно у нее возникали.

Она открыла рот, но кот уже подслушавший ее мысли, замахал лапой, заставляя ее замолчать:

– Это похоже на правду, но Пенелопа не наделена была таким полетом фантазии, да и опыта у бедняжки кот наплакал, тут мало что сочинишь.

Тогда Алина решила положиться на свою интуицию, но произнесла просто, не задумываясь:

– Даная, Дана, Даная.

Кот облегченно выдохнул:

– А я уж думал, что тайна так и останется тайной, и я унесу ее с собой в могилу. И нечего дивиться и голову ломать, сама подумай, девица, которая чуть ли не с рождения была подвергнута насилью трусливых безумных царей. Сначала папашка так хватался за свою никчемную жизнь, что замуровал ее в темницу, а когда насильник насильников Зевс все-таки проник туда, то царишка этот просто решил ее утопить или уморить вместе с младенцем. И это было бы не самым худшим выходом для нее. Но Зевсу нужен был Персей, Медузе – возлюбленный, из-за которого она лишилась головы, но и безголовая служила ему верой и правдой, а миру нужна была писательница-сказочница. Так все и сошлось, Даная была спасена и обречена на новые муки и житейские и творческие. Ведь дальше тоже было сплошное насилие чужого царя, всех его товарищей, сколько их там было… Как тут не начать писать всю свою историю, конечно сказку, если написать то, что было на самом деле, то содрогнется мир, нет, Даная все-таки не хотела его погубить – вот и появилась героиня, любимая всеми, кого не встретит на пути, на руках носимая обольстительница, пред красавицей и умницей каменели (в прямом, а не переносном смысле) все женихи. Если не каменели добровольно, но появлялась голова Медузы у Персея в руках, тогда уж без вариантов, камни падали на землю

Могу подтвердить, что и тот самый царь окаменел, правда, не от прелестей Данаи, чего греха таить. А случилось это, когда Персей ему показал голову своей любимой Медузы, а царь был хоть и злодей, но доверчивый злодей, такое бывало, вот и окаменел, потому что не верил, что мальчишка мог с самой Медузой расправиться, да еще и убийственную голову ему притащить в знак благодарности.

Но кто будет выяснять, отчего окаменел насильник, Даная – то сочинила совсем другую историю. Елена не сочинила, ей сочинять нечего было, а Даная сочинила – так и стала первой писательницей – ну должен же был ее Зевс как-то отблагодарить за то, что она миру Персея подарила.

– Но ты забыл один факт из того мифа – Персею Медуза подарила Пегаса, потому возможно и Данае что-то перепало, – напомнила коту старый миф Алина.

– Ничего ей не перепало, это была шутка Медузы – Пегаса она подарила тому, кому он нужен был как прошлогодний снег. Полетал на нем немного Персей, да Аполлону его и отдал, слишком дорогая и ненужная забава для него таилась в этом крылатом коне. А матушку его бедную и крылом не задел ретивый конь, как раз наоборот, университетов она не кончала, ничего о сочинительстве не ведала, да знать и не хотела, придумывала, что придется, вот и написала то, что написалось. Конечно, если бы хан ее пообещал казнить, если история не понравиться. Она бы очень сильно задумалась, стоит сочинять что-то, но никто за ней не следил. А Зевса все сатиры боялись, потому даже критиковать этого бреда не стали, один тогда уже с вывернутой шкурой ходил, когда с Аполлоном связался, а тут сам Зевс…

А беда наша в том и состоит, что если бы от Шехерезады наша женская литература пошла, то может быть и голову бы включали сочинительницы, и не были бы там беспечны. Но вы все от Данаи народились – а во тьме и сплошном насилии надо что-то красивое и легкомысленное придумать, чтобы реальность больше такой мрачной не казалась..

Алина задумалась и загрустила, конечно, кот Бегемот плут страшный, историю эту, как и все другие, он просто на ходу придумал, чтобы повеселить немного всех, кто так внимательно его слушал.

Но разве в каждой шутке нет дозы и доли правды? Разве писательницами становились счастливые и любимые создания? Да они просто жили и радовались жизни, им некогда было писать. Нет, для этого сначала надо было пройти все круги ада, закалиться, вырваться из тьмы, исключительно для того, чтобы хотя бы в своих романах прожить красивую жизнь, узнать тайны наслаждения.

Но кот уже ударил ее лапой по плечу:

– Да ладно тебе унывать, пошутил я, если не нравится Даная, давай отсчет от Ариадны вести, она вон хоть и брошена была Тезеем, но с Дионисом осталась, а там столько всего случалось, пиши свои романы – не хочу.

– Нет, – запротестовала Алина, – она предала брата и отца своего. Это еще страшнее в итоге, – предательство родных ради чужих, – последний круг ада. Не нужна нам такая писательница. Она расплатилась за предательство сполна, вот и пусть остается в своем бессмертии спокойно

– Но есть еще Фемида, – справедливая, верная, чем плоха, – не унимался кот. Он начинал заметно злиться и шипеть.

– Ненавижу всепрощение, не хочу, чтобы все становились такими. Да и что она написать может, бедняга.

Кот хотел предложить ей Афродиту, но тут уж запротестовала Алина:

– Перестань, Даная так Даная, это больше похоже на правду..

Кот самодовольно усмехнулся и протянул ей лист:

– Я вот тут к случаю стишок сочинил, так пустяки, но мне нравится. Если сам себя не похвалишь, никто не похвалит, – самодовольно заявил кот, выпятив грудь вперед.

И он скромно отошел к окну и стал смотреть, как голуби целуются на крыше, Баюн, прочитавший лекцию о зарождении женской прозы, немного устал, но был возбужден и доволен собой, а как иначе?

Даная в темнице своих заблужденийМечтает опять о дожде золотом,Не ведает даже, как грозною теньюВрывается Зевс, а что будет потом?Персей – для трусливого деда проклятье,И гибель для матери бедной, увы,Из тьмы да во тьму, только Зевса объятьяИ вспомнит и горькую правду молвы.И та, что вовек не дорвется до света,Придумала снова иные миры,Пусть царь ее грозный потешится где-то,Потом и ему не снести головы.Медуза – и снова в насилии адаРождается бедной царевны экстаз.И бредит, и мечется, нет, нам не надоСудить ее строго за бред ее фраз.Ее мастерству только бесы учили,Она не постигла ведь даже азы.Все спутано: время, печали и стили,Чужая с чужими, туман суеты.И там, где играли суровые богиПечальной судьбой, остается туман,Персей в этом мире жестоком в дорогеОн столько узнает и дев там и стран.И только Медузой убитой хранимый,Влюбился в Афину, Пегаса даря,А бедной Данае достанется нынеЛишь похоть немая пьянчуги-царя…И что там царевна в тумане лепечет:– Безумная, чести такой не принять?Она свои вирши нелепые шепчет,И суть не понять, только пыл не унять…Вернуться домой, чтоб с отцом рассчитаться,С Персеем всю жизнь одинокой прожить…И будут нереиды над ней издеваться,И будут дриады беспечно шутить.А кто остается с ней рядом? Сатиры.Никто не любил, и никто не проникВ печали и нежности глупой, но милойСошедшей с ума от трудов и интриг….И в Персии где-то рыдает старуха,О том, что уже никогда не случится.И шелест дождя золотого до слухаДоходит, и Зевс ей в экстазе приснится.Зовет его снова, как будто узнает,Во тьме ее видевший пару минут,Утешится пусть, пусть опять сочиняетПечальную песню – покой и уютДарованы бедной царевне в тумане,Не стать ей царицей – девицей умрет.Злодейка судьба ее снова обманет,Пустая в насилии жизнь вся пройдет…И снова ей снится, как грозною теньюВрывается Зевс, а что будет потом?Даная в темнице своих заблужденийМечтает опять о дожде золотом…И мертвые листья порхают в тумане,Насильники где-то теперь далеко,Никто не заманит, никто не обманет,И только поэзия – ужас оков…А мертвые листья, к земле припадая,Ласкают, как Зевс в темноте не ласкал,В бреду еще шепчет, забывшись, Даная,Встречая не Зевса, а смерти оскал…

Глава 22 Колючки, жала и шипы литераторов

Поток сознания кота Баюна

Говорят, что утро вечера мудренее, кот Баюн не даст соврать, но так ли это? Может это и так, для всех сказочных героев, и просто людей, но у нас тут на Прозе, куда меня черт Федот занес, все совсем не так просто, как в остальном мире. Все-таки творцы просыпаются, некоторые к утру знаменитыми, а кто и печально знаменитым становится, как получится.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.