День Гнева

Эмили внимательно слушала, её взгляд становился все более сосредоточенным. Информация Маркуса ложилась на её собственные исследования, как недостающие фрагменты сложной, ужасающей мозаики. Она передала ему защищенный дата-чип со всей информацией, которую ему удалось собрать о структуре Фаланги, их оперативных планах и предполагаемых целях в ближайшие дни.

Когда Маркус закончил, она на мгновение прикрыла глаза, собираясь с силами. Пульсирующая боль в висках на мгновение усилилась, заставив её поморщиться. Затем начала говорить, её голос был тихим, но отчетливым, несмотря на заметную усталость.

– Вы правы, детектив Вайс. Это не просто технологии. Это… новая форма существования, которую Осирис пытается навязать человечеству. Его чипы – не просто маячки слежения. Это активные нейроинтерфейсы, способные считывать и даже изменять мысли, эмоции. Они создают то, что я называю «коллективным детским сознанием», используя невинность и пластичность детского разума как основу для своего ИИ. Эти чипы почти бесполезны без сети «квантовых вышек», которые OSIRIS тайно разворачивает по всей Европе. Уничтожьте вышку – и вы временно ослепите его в этом секторе.

Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание. Её взгляд упал на серебряное кольцо с гравировкой, которое она теперь носила на цепочке на шее. Её пальцы, тонкие и бледные, нервно теребили его.

– Но есть одна вещь… Возможно, наша единственная реальная надежда. Кольцо, которое мне оставил… один человек. На нем координаты. 48.8566° северной широты, 2.3522° восточной долготы. Париж. Собор Нотр-Дам. Я уверена, что там, в крипте, находится один из центральных, если не главный, сервер OSIRIS. И это кольцо… я думаю, это не просто ключ к какому-то бункеру. Это может быть интерфейс, своего рода «мастер-ключ», способный взаимодействовать с этим сервером. Возможно, даже деактивировать его или получить доступ к ядру всей системы.

Она сняла с шеи кольцо и протянула его Маркусу вместе с небольшим дата-кристаллом. Её рука слегка дрожала.

– Здесь всё, что мне удалось выяснить о сервере, кольце и предполагаемых уязвимостях. Это немного, но это всё, что у меня есть. И всё, что я могу вам дать.

Маркус смотрел на маленькое серебряное кольцо в своей ладони, затем на Эмили. Ужас от масштаба замысла Осириса смешивался с искрой почти безумной надежды. Париж. Нотр-Дам. Сервер. Это был шанс, пусть и призрачный.

– «Час Х»… – пробормотал он. – Меньше сорока восьми часов.

– Действуйте быстро, детектив, – сказала Эмили. Её голос звучал слабее. – И будьте предельно осторожны. Система OSIRIS обладает… адаптивным иммунитетом. Она будет защищаться. И… если у вас будет возможность… помогите детям. Таким, как она. – Она кивнула на спящую Амину.

Маркус крепко сжал кольцо и дата-кристалл. Он видел, каких усилий стоил Эмили этот разговор.

– Я сделаю всё, что смогу, – твердо сказал он. – Спасибо. За всё.

Жан-Клод, молча наблюдавший за их разговором, кивнул Маркусу. Пора было уходить.

Оставшись одна в полумраке баржи, Эмили почувствовала огромное опустошение, смешанное со странным, горьким удовлетворением. Её знания, её борьба – теперь они не умрут вместе с ней. Но она также знала, что её собственное время неумолимо истекает. Пульсирующая боль в висках и ледяная слабость, сковывающая тело, становились все настойчивее. Она должна была успеть сделать еще кое-что. Систематизировать свои последние находки. Оставить завещание… не для себя, а для тех, кто продолжит борьбу.

Глава 33: Красная нить к Марьям

(Лейла Насралла)

Лейпциг – Мюнхен. 19 мая 2026 г.

Рассвет 19 мая застал Лейлу Насраллу в пропахшем сыростью и запустением заброшенном складе на окраине Лейпцига. Она не спала всю ночь, склонившись над трофеями, добытыми ценой жизни Юргена Хааса. Экран старенького ноутбука журналиста отбрасывал мертвенно-бледный свет на её сосредоточенное лицо. Она методично вскрывала зашифрованные файлы, разбирала каракули в его блокнотах, прослушивала диктофонные записи, где хриплые голоса анонимных информаторов смешивались с треском помех.

Головоломка, которую Хаас собирал годами, медленно начинала складываться. «Проект Наследие». Это название, как ядовитый плющ, оплетало десятки документов. Тайные медицинские центры под эгидой благотворительных фондов, связанных с OSIRIS Incorporated, разбросанные по всему миру – от раздираемого войной Ближнего Востока до нищих трущоб Африки. Списки детей, отобранных по каким-то особым генетическим маркерам. Отчеты об их «повышенной адаптивности», «нестандартных когнитивных способностях», «ускоренном развитии нейронных связей». И снова, как навязчивый мотив, всплывал идентификатор «OS-047» и кодовое имя «Сириус-Гамма». Марьям. Её сестра была не просто похищена – она была отобрана, как редкий образец, для какого-то чудовищного эксперимента.

В одном из последних, плохо зашифрованных файлов Хааса, датированных всего неделей ранее, Лейла наткнулась на имя: доктор Армин Ланг. Бывший генетик, работавший в частном исследовательском центре «Прометей БиоТех» в Мюнхене, который, по данным Хааса, был одной из первых европейских площадок «Проекта Наследие». Журналист, очевидно, собирался встретиться с Лангом, но не успел. «Ланг может знать правду о первых “активах”», – гласила пометка Хааса. Мюнхен. Доктор Ланг. Это была её следующая ниточка.

Лейла знала, что время работает против неё. Если OSIRIS заподозрит её интерес к «Проекту Наследие», её дни, если не часы, будут сочтены. Ей нужна была безупречная легенда для поездки в Мюнхен.

Используя свой защищенный коммуникатор, она связалась со своим непосредственным куратором в Фаланге – человеком по имени Штайнер, безжалостным и педантичным оперативником старой закалки. Лейла доложила о «полученной оперативной информации» – якобы в Мюнхене, в одном из университетских кампусов, концентрируется группа «враждебных элементов из числа леворадикальной молодежи», планирующая серию диверсий в «Час Х» для дестабилизации обстановки в Баварии. Она предложила провести «скрытую рекогносцировку» и, при необходимости, «превентивную нейтрализацию» лидеров ячейки. Это была классическая тактика Фаланги – создать проблему, чтобы героически её решить, или использовать любой предлог для зачистки нелояльных. Лейла рассчитывала, что в преддверии глобальной операции «Щепки» её инициативу одобрят. Она запросила неприметный гражданский автомобиль и разрешение на «автономные действия в условиях повышенной секретности».

Ответ от Штайнера пришел через полчаса. «Одобрено. Автомобиль “Опель Астра”, черный, номер […], будет ждать вас в секторе Гамма-7 в 09:00. Требую отчеты каждые четыре часа. Не разочаруйте, Сокол. Осирису нужны результаты, а не оправдания».

Лейла коротко подтвердила получение приказа. Машинально проверила пистолет, сменила магазин. Игра продолжалась.

Черный «Опель» мчал её по автобану на юг, к Мюнхену. Лейла вела машину уверенно, почти агрессивно, но её мысли были далеко. Образ Марьям – маленькой девочки с озорными глазами – смешивался с сухими строками из отчетов Хааса, с бездушным идентификатором «OS-047». Она была одновременно охотницей и жертвой в этой безумной гонке.

Она чувствовала на себе невидимое, но постоянное давление системы OSIRIS. Браслет на её запястье, когда-то символ принадлежности к могущественной силе, теперь казался электронными кандалами. Маячок, ведущий её к цели, и одновременно – удавка, готовая затянуться при первом же неверном шаге. Она знала, что её передвижения отслеживаются, её коммуникации прослушиваются. Любая ошибка могла стать последней.

К полудню Лейла была в Мюнхене. Город, несмотря на внешнее спокойствие, жил в напряженном ожидании. Патрули Фаланги и местных «сил правопорядка», лояльных новому курсу, встречались всё чаще.

Лаборатория «Прометей БиоТех» располагалась в современном офисном комплексе на окраине города. Здание из стекла и бетона, окруженное высоким забором и напичканное камерами наблюдения. Лейла припарковала «Опель» на соседней улице и начала наблюдение.

Часы тянулись мучительно медленно. Сотрудники лаборатории входили и выходили, но нужного ей человека всё не было. Наконец, около пяти вечера, она увидела его. Мужчина лет пятидесяти, в очках, с жидкими светлыми волосами и усталым, затравленным взглядом, вышел из главного входа. Он совпадал с фотографией из досье Хааса. Доктор Армин Ланг. Он нервно оглядывался по сторонам, прежде чем направиться к парковке.

Лейла выбрала момент, когда Ланг уже открывал дверцу своего автомобиля на почти пустой парковке. Она подошла быстро и бесшумно, как тень, её взгляд методично сканировал окрестности. Когда она заговорила с Лангом, её браслет OSIRIS, обычно незаметный под рукавом куртки, коротко, почти неощутимо вибрировал – не так, как при входящем сообщении, а скорее как при фиксации системой аномальной биометрической реакции. Лейла знала: в её прошивку оперативника высшего звена были заложены протоколы усиленного мониторинга. Система постоянно анализировала её пульс, уровень кортизола, гальваническую реакцию кожи. И определенные триггеры – ключевые слова, нахождение в «нежелательных» зонах, контакт с лицами из «черных списков» или даже просто резкий скачок её собственных стресс-показателей – могли активировать не только запись окружающей обстановки, но и передачу тревожного сигнала её куратору. Её запрос Штайнеру на «автономные действия» в Мюнхене наверняка уже поставил её под такое пристальное наблюдение. А сейчас, при прямом контакте с человеком, явно связанным с «Проектом Наследие» – тема, которую она старательно обходила в официальных отчетах после ликвидации Хааса, – её биометрия, должно быть, зашкаливала. Система могла интерпретировать это как несанкционированную деятельность или контакт с «нежелательным элементом».

– Доктор Армин Ланг? – её голос был тихим, но в нем звенела сталь.

Ланг вздрогнул, выронив ключи. Увидев незнакомую женщину с холодными, пронзительными глазами, он побледнел.

– Кто вы? Что вам нужно? Я ни о чем не буду говорить! – его голос дрожал, он быстро огляделся, словно ища пути к бегству или помощи.

– У нас мало времени, доктор, – Лейла сделала шаг ближе, отрезая ему путь к отступлению, её рука непроизвольно легла на то место под курткой, где был пистолет. Она снова бросила быстрый взгляд на крышу напротив. Ничего. Но ощущение чьего-то невидимого присутствия не покидало.  – «Проект Наследие». «Сириус-Гамма». OSIRIS Incorporated. Эти названия вам о чем-нибудь говорят? Юрген Хаас тоже задавал эти вопросы.

При упоминании этих ключевых слов – «Проект Наследие», «Сириус-Гамма», OSIRIS Incorporated – которые наверняка были в «красном списке» системы, браслет Лейлы снова едва заметно вибрировал. Она почти физически ощутила, как невидимые алгоритмы OSIRIS сопоставляют её слова, её повышенный пульс и присутствие рядом с Лангом – человеком, чье досье, она была уверена, уже давно пылилось в архивах Фаланги с пометкой «потенциально нелоялен» или «источник утечки». Это уже не было похоже на случайность. Система не просто слушала – она анализировала, сопоставляла, и её реакция была почти мгновенной. Лейла понимала, что прямо сейчас её куратор, Штайнер, мог получать уведомление о «подозрительной активности» своего лучшего «Сокола».

Ланг окончательно сник. Его плечи опустились.

– Хаас… Он мертв?

– Это сейчас неважно, – отрезала Лейла. – Важно то, что вы мне расскажете. И лучше вам быть откровенным. И быстрым. У нас могут быть незваные слушатели, – она недвусмысленно кивнула на свой браслет, давая понять Лангу, что их разговор уже может быть не только их достоянием.

Ланг проследил за её взглядом, и его лицо исказилось еще большим страхом.

– Хорошо, – прошептал он. – Но не здесь. Поедемте. Я знаю одно место. Подальше от… всего этого.

Они сидели в маленьком, почти пустом кафе на окраине города. Ланг заказал двойной эспрессо и дрожащими руками прикурил сигарету.

– Да, я работал на «Проект Наследие», – начал он, его голос был глухим. – В самом начале, лет пятнадцать-двадцать назад. Тогда это еще не называлось OSIRIS. Это была… группа. Влиятельные люди, ученые, военные. И во главе стоял он. «Архитектор». Гений. Безумец. Он верил, что человечество зашло в тупик, что его нужно «перезагрузить». Дети… он видел в них «чистый лист», идеальный материал для создания нового, «улучшенного» человека. Мы отбирали их из зон конфликтов, из приютов. Искали определенные генетические маркеры, предрасположенность к… необычным способностям.

– «Сириус-Гамма»? Объект OS-047? – Лейла смотрела на него не мигая.

Ланг кивнул, его взгляд метнулся к двери.

– Да, я помню этот идентификатор. Девочка из Ливана, если не ошибаюсь. Одна из… самых перспективных. У неё были невероятные показатели адаптивности. И, как мы тогда предполагали, интуитивное понимание сложных систем, почти… эмпатическая связь с информацией. Это было еще до массового внедрения нейрочипов. «Архитектор» лично курировал её развитие. Он видел в ней… ключ. Ключ к чему-то большему. Где она сейчас, я не знаю. Я ушел из проекта много лет назад. Когда понял, во что это превращается. Но я уверен, она для него по-прежнему важна. Очень важна.

Слова Ланга обрушились на Лейлу, как ледяной водопад. Марьям. Её сестра. Не просто жертва, а ключевой элемент в чудовищном эксперименте безумца, возомнившего себя богом. Боль, которую она носила в себе двадцать лет, смешалась с новой, обжигающей яростью. И с отчаянной, почти невыносимой нежностью к той маленькой девочке, которую у неё отняли дважды.

– Спасибо, доктор, – сказала Лейла, поднимаясь. Голос её был спокоен, но Ланг съежился под её взглядом. – Если вы цените свою жизнь, забудьте этот разговор. И исчезните. Хотя я сомневаюсь, что от OSIRIS можно скрыться.

Она вышла из кафе, оставив Ланга наедине с его страхами и чашкой остывшего кофе. Убивать его не было смысла. Он сказал всё, что знал.

Теперь у Лейлы было подтверждение. И новая цель. Марьям была жива, и её нужно было найти. И путь к ней, Лейла это чувствовала, лежал через самого Осириса. Она должна была добраться до сердца тьмы.

Вернувшись в машину, она отправила Штайнеру короткий, формальный отчет: «Рекогносцировка в Мюнхене завершена. Потенциальная угроза со стороны враждебных элементов в указанном секторе устранена. Источник информации – объект “Ланг, А.”, данные подтверждены и перепроверены. Возвращаюсь на базу для получения дальнейших инструкций перед “Часом Х”».

Она старалась, чтобы формулировки были максимально сухими и официальными. Но её браслет OSIRIS снова едва заметно вибрировал, когда она надиктовывала отчет. Система не только фиксировала её слова, но и сопоставляла их с её биометрическими показателями – уровнем стресса, модуляциями голоса. Лейла знала, что её пульс сейчас был далек от спокойного, а в голосе, как бы она ни старалась, могли проскальзывать нотки напряжения. OSIRIS был способен анализировать ложь с пугающей точностью. Она надеялась, что её репутация безупречного оперативника и важность предстоящего «Часа Х» заставят Штайнера или систему закрыть глаза на мелкие «нестабильности» в её показателях. Но семя сомнения было посеяно.

Она должна была продолжать играть свою роль. Идеального солдата. Безжалостного «Сокола». Но теперь её прицел был наведен на новую, самую главную цель. И ради этой цели она была готова сгореть дотла.

Час "Икс"

Глава 34: Последний приказ и выбор

(Джамал Оченг)

19 мая 2026 года, день → вечер.

Временный полевой штаб Фаланги, лесистая местность у польско-германской границы.

Полуденное солнце, пробиваясь сквозь густую листву старых сосен, едва достигало земли, где в тщательно замаскированном лагере Фаланги царила деловитая, но напряженная тишина. До «Часа Х» оставалось меньше суток. Джамал Оченг, проверявший в очередной раз крепления на своем разгрузочном жилете, почувствовал, как холодный комок сжался в желудке при виде приближающегося связного.

– Командир Оченг, вас срочно вызывает оберштурмфюрер Рихтер, – голос молодого бойца был по-уставному бесстрастен.

Клаус Рихтер. Региональный командир сектора, бывший офицер немецкого спецназа, а ныне – один из самых фанатичных и безжалостных столпов «Нового Порядка» Осириса в этой части Европы. Встречи с ним никогда не сулили ничего хорошего.

Командный пункт Рихтера располагался в углубленной в землю и тщательно укрытой ветками и маскировочной сетью палатке, от которой тянуло сыростью, запахом дизельного топлива от генератора и каким-то едким антисептиком. Рихтер, высокий, поджарый, с выбритой до синевы головой и глазами цвета замерзшего озера, сидел за складным металлическим столом, уставленным голографическими проекторами и терминалами связи. Он даже не поднял головы, когда Джамал вошел и отдал честь.

– Оченг, – произнес он наконец, его голос был сухим, как треск сучьев. – Есть специальное задание. Лично от Центрального Командования. Высший приоритет.

Рихтер выдвинул ящик стола и достал плоский черный конверт из плотного, похожего на пластик материала. На конверте багровела единственная рельефная печать – всевидящее око Осириса в треугольнике.

– Протокол «Щепки-Лодзь». Только для ваших глаз, – Рихтер протянул конверт. – Содержимое будет продублировано на ваш браслет после вскрытия. Абсолютная секретность. Провал недопустим. Осирису нужны безупречные исполнители, а не те, кто задает вопросы или, – он сделал паузу, и его ледяной взгляд впился в Джамала, – проявляет неуместную мягкотелость. Ваш профиль, Оченг, после инцидента в Берлине и недавних событий на Эльбе, также помечен как «требующий повышенного контроля». Любое отклонение от протокола, любая самодеятельность будет расценена как саботаж. Надеюсь, вы это четко понимаете. Последствия будут… окончательными. И не только для вас.

Джамал молча взял конверт. Он был тяжелее, чем казался. Рука Рихтера, передавшая его, была холодной и твердой, как сталь. Угроза была недвусмысленной. Он был под колпаком, и любой неверный шаг мог привести к катастрофе.

Отойдя в сторону от шумного центра лагеря, в густую тень старого дуба, Джамал дрожащими пальцами вскрыл печать на конверте. Изнутри выскользнул тонкий, гибкий дата-планшет. Едва он коснулся его, как над планшетом вспыхнула сложная трехмерная голограмма: детальная карта польского города Лодзь, с отмеченными целями, маршрутами подхода и зонами ответственности.

Его штурмовой группе, «Коготь-7», предписывалось захватить и удерживать главный телецентр города – ключевой узел связи и пропаганды. Стандартная задача для «Часа Х». Но затем его взгляд зацепился за отдельный раздел, выделенный пульсирующим кроваво-красным цветом: «Протокол “Живой Барьер 3.1”».

Сердце Джамала пропустило удар, а затем заколотилось с такой силой, что, казалось, готово было вырваться из груди.

Детали протокола были изложены с циничной, почти бюрократической точностью. В передовом эшелоне штурмовой группы должны были идти дети. Дети-беженцы из лагерей на границе, уже чипированные QR-кодами, собранные под предлогом «эвакуации в безопасную зону». Они должны были стать живым щитом, идущим впереди основных сил, чтобы «нейтрализовать первичные оборонительные позиции противника», «вызвать замешательство и деморализацию в рядах защитников» и «обеспеить минимальные потери среди личного состава Фаланги». Были указаны точные точки сбора этих детей и маршруты их «сопровождения» к объекту.

Голограмма на мгновение сменилась изображением безликого анкха Осириса, и бесстрастный, синтезированный голос, который Джамал уже слышал в прямых приказах, произнес:

– Эффективность – высший приоритет. Потери среди биоматериала категории «Дельта» допустимы в пределах семидесяти процентов для достижения стратегической цели. Старый мир должен быть очищен. Любыми средствами.

Голограмма снова сменилась картой. Джамала затошнило. Воздух вдруг стал густым и не хватало для дыхания. Перед глазами встала девочка из берлинской школы, её испуганные глаза, тонкое запястье с QR-кодом.

Он опустился на землю, прислонившись спиной к шершавой коре дуба. В голове гудело. Приказ. Чудовищный, нечеловеческий приказ. И ультиматум Осириса, касающийся его брата Кайоде, который должен был стать его палачом в случае неповиновения. Система знала о его колебаниях. Система давила на самые больные точки.

Он достал из нагрудного кармана маленький, вырезанный из темного дерева амулет в виде головы льва – подарок Абиолы. Пальцы стиснули его до боли.

«Не дай им… превратить наших детей… в таких же монстров, как они…» – слова погибшего друга звучали в его ушах громче, чем шелест листвы над головой.

Присяга Фаланге? Обещания нового, справедливого мира? Всё это превращалось в пепел перед лицом этого приказа. Если он выполнит его, он сам станет монстром. Он уничтожит в себе последние остатки того Джамала Оченга, который когда-то верил в добро и справедливость.

Страх за Кайоде был силен, он сковывал, парализовал. Но мысль о том, что он поведет на убой десятки невинных детей, была еще страшнее. Это была черта, которую он не мог, не имел права переступить.

Он поднял голову. Взгляд его стал жестким. Решение, отчаянное и смертельно опасное, созрело. Он не будет слепым орудием в руках Осириса. Он попытается спасти этих детей. Даже если это будет стоить ему жизни. Даже если это означает, что Кайоде получит свой страшный приказ. Возможно, это его единственный шанс что-то исправить.

Вернувшись в командную палатку, Джамал, скрывая бурю в душе за маской спокойной деловитости, запросил у штабного картографа самые подробные планы Лодзи и прилегающих промышленных зон.

– Нужно уточнить некоторые тактические моменты, – пояснил он Рихтеру, который окинул его очередным подозрительным взглядом. – Оптимизировать маршруты штурмовых групп, учесть возможные скрытые подходы противника.

Рихтер нехотя кивнул.

В течение следующих двух часов, склонившись над голографическими картами, Джамал лихорадочно работал. Его знания сапера и опыт городских боев в Кении теперь служили другой цели. Он искал не пути для атаки, а пути для спасения. Старые канализационные коллекторы, заброшенные промышленные туннели, густые заросли вдоль реки, протекающей через город, – все, что могло бы позволить ему тайно увести группу детей от основного направления удара, спрятать их, дать им шанс.

Он нашел несколько потенциальных маршрутов. Один из них, самый рискованный, предполагал использование старой, полуобрушенной системы дренажных каналов, которая выводила в заброшенный заводской район на окраине города, в стороне от телецентра. Там, если повезет, можно будет укрыть детей, а затем попытаться передать их местному подполью, если оно существует и если ему удастся с ним связаться.

Он незаметно скопировал нужные участки карт на свой личный, защищенный дата-чип. Каждое его движение было выверено, он понимал, что за ним могут следить.

Вечерело. Джамалу нужен был способ передать предупреждение. Каналы Фаланги были исключены – OSIRIS контролировал всё. У него был один старый, одноразовый спутниковый коммуникатор, еще из тех времен, когда он только присоединился к повстанцам в Африке, до того, как Фаланга стала глобальной силой. Он хранил его на самый крайний случай. Этот случай настал.

Под предлогом «финальной рекогносцировки местности» на границе с Польшей, он отъехал на мотоцикле на несколько километров от лагеря, углубившись в лес. Убедившись, что поблизости никого нет, он достал коммуникатор. Сигнал был слабым, неустойчивым.

Он знал о Маркусе Вайсе – бывшем немецком полицейском, ставшем занозой для OSIRIS. Информация о нем циркулировала в закрытых сводках Фаланги. Если кто-то и мог попытаться противостоять Осирису в Европе и был заинтересован в спасении невинных, то это, возможно, был он или связанные с ним ячейки Сопротивления.

Дрожащими от напряжения пальцами Джамал набрал короткое, предельно зашифрованное сообщение, используя старые коды, известные лишь узкому кругу лиц из его прошлого. Адресата он указал обобщенно – «Европейское Сопротивление. Координаты для Вайса, если возможно». Текст был лаконичен:

«ЛОДЗЬ. ТВ-ЦЕНТР. 20.05. ДЕТИ-ЩИТ_ПРОТОКОЛ_ЖБ3.1. ОСИРИС. НУЖНА_ПОМОЩЬ_ЭВАКУАЦИЯ. ЮЖНЫЙ_ОБХОД_ДРЕНАЖ. КОГОТЬ-7_ПОПЫТАЕТСЯ».

Он отправил сообщение, не зная, дойдет ли оно, будет ли оно расшифровано и понято правильно. И не станет ли эта попытка для него роковой. Шансы были ничтожны, он это понимал. Сеть Сопротивления, если она вообще существовала в том виде, о котором он слышал, была фрагментирована, децентрализована, постоянно находилась под ударом OSIRIS. Его старые коды могли быть давно скомпрометированы. А Маркус Вайс… если он вообще реален, а не очередной призрак из сводок Фаланги, где он сейчас? Услышит ли он этот отчаянный шепот из вражеского лагеря, затерянный среди миллионов других сигналов в перегруженном эфире? Джамал почти не верил в это. Но он должен был попытаться. Это была последняя, самая слабая соломинка, за которую он мог ухватиться, чтобы не утонуть в болоте собственного отчаяния и вины. Коммуникатор он тут же раздавил камнем и закопал обломки. Пусть хоть этот след исчезнет.