День Гнева

Вернувшись в лагерь, Джамал собрал свою штурмовую группу «Коготь-7». Двадцать закаленных бойцов, среди которых были и фанатично преданные Осирису, и те, кто, как и он, возможно, начинал сомневаться, но боялся это показать.

Его голос звучал твердо и уверенно, когда он излагал им план захвата телецентра. Он говорил об официальной тактике, о необходимости выполнить приказ любой ценой. Но когда он дошел до маршрутов, он внес те самые «незначительные тактические корректировки».

– Разведка доложила об усилении обороны на прямых подходах, – объяснил он, указывая на голографической карте измененные участки. – Поэтому мы используем южный фланг, через промзону. Это позволит нам выйти им во фланг и избежать ненужных потерь на начальном этапе. Группу «обеспечения» [так он завуалированно назвал детей] мы проведем по параллельному, более безопасному маршруту через старые коммуникации, чтобы не подставлять их под первый удар. Эффективность и внезапность – вот наш ключ.

Некоторые из бойцов вопросительно посмотрели на него, но авторитет Джамала и его репутация опытного командира пока не вызывали открытых возражений. Он видел в глазах некоторых одобрение такой «заботы» о «ценном ресурсе», в глазах других – затаенное подозрение. Он должен был играть свою роль до конца.

Он проверил их снаряжение, оружие, раздал последние указания. Наступала ночь. Последняя ночь перед «Часом Х». Джамал посмотрел на небо, где уже проступали первые звезды. На его шее под формой висел амулет Абиолы. Он сделал свой выбор. И был готов заплатить за него любую цену. Огонь, который должен был поглотить старый мир, мог сжечь и его самого. Но он не мог позволить этому огню питаться душами невинных детей. Не сегодня. Не по его вине.

Глава 35: Завещание хирурга

(Эмили Леруа)

19 мая 2026 года, вечер → глубокая ночь.

Заброшенная речная баржа, Роттердам.

Скрип старых досок причала, о которые терлась баржа, и тихое сопение спящей Амины были единственными звуками, нарушавшими тяжелую тишину грузового трюма. Маркус Вайс ушел несколько часов назад, унося с собой хрупкую надежду в виде серебряного кольца и крупиц информации, которые Эмили успела ему передать. Теперь, когда напряжение встречи схлынуло, на Эмили обрушилась волна физического недомогания, куда более сильная, чем обычно.

Эмили чувствовала сильное истощение. Головные боли… усилились, появилась легкая тошнота и головокружение – симптомы, которые… теперь вызывают у неё серьёзную тревогу. Она вспомнила предупреждение «Связного» … Она понимала, что её работа с активными чипами… не проходят бесследно. Её состояние еще не было откровенно критическим в медицинском смысле – сердце работало, основные рефлексы сохранялись – но она чувствовала, как её мозг, её нервная система подвергаются медленной, но неуклонной атаке. Это было похоже на действие неизвестного нейротоксина или на последствия слабого, но постоянного облучения, разрушающего самые тонкие структуры её сознания. Сканер показывал медленное, но стабильное накопление аномальных белковых соединений в спинномозговой жидкости и диффузные изменения на ЭЭГ, которые раньше она не наблюдала. Она знала, что это только начало, и если она не найдет способа противостоять этому воздействию или хотя бы замедлить его, её время будет сочтено гораздо раньше, чем она успеет завершить всё задуманное. Каждый новый глубокий анализ чипа, каждая попытка взломать защитные протоколы OSIRIS, казалось, отнимали у неё не только силы, но и частичку её собственного нейронного здоровья.

Эмили достала из медицинского рюкзака свой портативный диагностический сканер. Приложив датчики к вискам и запястью, она запустила программу анализа. Цифры и графики, появившиеся на маленьком экране, не предвещали ничего хорошего. Едва заметные, но систематические аномалии в паттернах её мозговой активности, легкое повышение уровня определенных нейротоксинов… Это не было похоже на обычное переутомление. Она переключила сканер в режим сравнения, сопоставив свои текущие показатели с теми, что были зафиксированы до её интенсивной работы с чипом Амины. Разница была очевидна. Более того, когда она подносила руку с активным чипом девочки близко к своим датчикам, сканер начинал фиксировать всплески аномальной нейронной активности в её собственном мозге, словно её нервная система пыталась сопротивляться или, наоборот, вступала в некий губительный резонанс с чужеродным устройством. «Он… он как будто вытягивает из меня что-то, или наоборот, пытается “подключиться”, вызывая отторжение на клеточном уровне», – прошептала она, глядя на пугающие пики на графике, появляющиеся только при непосредственной близости к активному чипу. Это было похоже на медленное, но верное отравление, или, что еще хуже, на целенаправленное дегенеративное воздействие. Её работа, её попытки вскрыть и понять суть OSIRIS, очевидно, не проходили бесследно.

Она посмотрела на спящую Амину. Бледное личико девочки было безмятежно. Ради неё, ради таких, как она, Эмили не могла позволить себе сдаться. Но и рисковать тем, что её знания умрут вместе с ней, она тоже не имела права.

Движимая этим новым, тревожным осознанием, Эмили приняла решение. Она не знала, сколько времени у неё осталось – недели, месяцы, или следующий приступ окажется последним. Но она должна была действовать сейчас, пока её разум был ясен, а руки еще слушались. Она должна была создать максимально полный и защищенный архив своих исследований. Не предсмертное завещание, но стратегический ход, превентивный удар по забвению.

Свет от экрана её защищенного планшета отбрасывал дрожащие блики на ржавые стены трюма. Превозмогая накатывающую слабость, Эмили погрузилась в работу. Она понимала, что информация, переданная Маркусу, была лишь верхушкой айсберга, необходимой для срочных действий. Теперь же ей предстояло изложить основные концепции и направления для дальнейших исследований, а также подготовить для него и других зашифрованные исходные материалы её работы – сырые данные, фрагменты кода, логи экспериментов, которые потребуют тщательного анализа уже на месте, в зависимости от конкретной ситуации.

Она начала с сервера под Нотр-Дамом. Опираясь на данные, полученные с чипа Амины, и туманные намеки Карима, она выстраивала предполагаемую архитектуру системы: уровни защиты, возможные «черные ходы», физические и программные уязвимости. Она подробно описала свои предположения о том, как кольцо-ключ могло взаимодействовать с сервером – не просто как физический идентификатор, а как сложный интерфейс, требующий, возможно, определенной последовательности действий или даже биометрической синхронизации с оператором.

Она начала с сервера под Нотр-Дамом. Она описала его предполагаемую многоуровневую архитектуру, основанную на её анализе перехваченных сигналов и структуры чипа Амины, указала на теоретические «узкие места» в системе безопасности, которые могли быть использованы. Особое внимание она уделила кольцу-ключу, объясняя его не как простой физический идентификатор, а как сложный био-интерфейс, способный, по её гипотезе, к «резонансной синхронизации» с ядром OSIRIS. «Маркус, – надиктовывала она в аудиофайл, её голос был слаб, но четок, – ищи не просто замочную скважину. Ищи точку гармонии, или наоборот – диссонанса, который вызовет системный сбой. Кольцо должно “заговорить” с сервером на его языке».

Затем она перешла к чипам OSIRIS, особенно к детским. Она не давала готовых рецептов деактивации – у неё их не было, только теории. Но она подробно описала свои эксперименты по воздействию на чип Амины различными частотами, свои гипотезы о возможности «перегрузки» локальных узлов сети через создание информационного шума или специфического сигнала, который нарушит работу «коллективного детского сознания». «Они используют их как живые процессоры, – шептала она в микрофон. – Значит, можно попытаться “заспамить” их каналы, вызвать “синий экран” в их общей нейросети».

Она не пыталась создать исчерпывающую инструкцию. Скорее, это был набор ключей, карт, предположений, которые могли натолкнуть Маркуса или других на правильные решения в полевых условиях. Она тщательно заархивировала все свои рабочие файлы, логи экспериментов, сканы документов, полученных от Карима и «Связного», сопроводив их короткими пояснениями. Это был её научный багаж, который она теперь передавала дальше.

Глубокая ночь окутала порт Роттердама. Эмили чувствовала, как силы её на исходе. Но основная работа была сделана. Теперь нужно было позаботиться о том, чтобы эти знания не остались похороненными вместе с ней на этой ржавой барже. Хранить всё в одном месте было бы верхом неосторожности.

Она начала создавать несколько копий архива, адаптируя каждую для конкретного получателя.

Первый, самый полный пакет, касающийся Нотр-Дама, кольца и методов взлома центрального сервера, предназначался для Маркуса Вайса. Это было жизненно важное дополнение к тому, что он уже унес с собой. Жан-Клод, её верный друг и наставник, должен был стать связующим звеном. Эмили подготовила для него отдельный дата-кристалл и подробные инструкции, как через самые доверенные каналы Сопротивления в Париже передать его Маркусу.

Вторую копию, с акцентом на медицинских аспектах, методах помощи чипированным детям, способах противодействия нейронному влиянию OSIRIS и реабилитации жертв, она оставит для Жан-Клода и клиники «Асклепий». Эти знания могли спасти не одну жизнь, если клиника продолжит свою подпольную работу.

Третий, более общий, но не менее важный архив, содержащий информацию о структуре OSIRIS, тактике Фаланги, известных ей уязвимостях сети и методах пропаганды, она зашифровала универсальным ключом, который Жан-Клод мог бы передать другим ячейкам европейского Сопротивления, если сочтет их достаточно надежными. Знание должно было распространяться, как вирус, поражая систему изнутри.

Она даже подумала о «Связном». Если бы у неё был безопасный канал, она отправила бы и ему порцию данных, которая могла бы помочь его группе. Но сейчас это было слишком рискованно.

Закончив с копированием и шифрованием, она позвала Жан-Клода, который дремал в углу трюма, завернувшись в старое одеяло. Его лицо было измученным, но глаза смотрели с прежней решимостью.

– Жан-Клод, – её голос был слаб, но тверд. – Вот. Это… всё, что я смогла собрать. Здесь то, что может помочь Маркусу в Париже. И то, что может пригодиться вам… и другим. Обещай мне, что ты сделаешь всё, чтобы это попало по назначению.

Она протянула ему несколько небольших дата-кристаллов.

Жан-Клод бережно взял их, его пальцы слегка дрожали.

– Эмили… Я всё сделаю, клянусь, – в его голосе смешались боль и решимость. – Но ты… тебе нужен отдых, лечение. Мы должны найти способ…

Эмили лишь устало покачала головой.

– Позже, Жан-Клод. Сначала – это. Время не ждет. Осирис тоже.

Передав архивы, Эмили почувствовала, как с плеч упал огромный груз, но одновременно её охватила новая волна тревоги за собственную безопасность. Она знала, что её тело медленно сдается под натиском невидимого врага, порожденного системой OSIRIS. Каждый день борьбы отнимал частичку её сил, её здоровья. Сканер показывал неутешительную динамику: накопление аномальных белковых соединений в спинномозговой жидкости, диффузные изменения на ЭЭГ, которые она уже не могла игнорировать. Но сейчас, когда её самые ценные знания были задокументированы и готовы к передаче, она почувствовала странное, горькое удовлетворение. Её личная судьба, её жизнь – они уже не были главным. Главным было то, что эта информация, эти ключи к пониманию и, возможно, уничтожению OSIRIS, не умрут вместе с ней.

– Жан-Клод, – сказала она, её голос был слаб, но на удивление спокоен, когда он вернулся с короткой проверки окрестностей баржи. – Если со мной что-то случится… обещай, что эти данные… они будут жить. Они важнее, чем я. Важнее, чем кто-либо из нас. Это не просто информация, это шанс для тех, кто останется.

Жан-Клод с трудом сдержал слезы, его старое, морщинистое лицо исказилось от боли.

– Мы будем бороться за тебя, Эмили. Мы найдем способ… Я уже связался с некоторыми старыми коллегами, возможно, есть экспериментальные протоколы…

Она лишь слабо улыбнулась и коснулась его руки.

– Боритесь за будущее, Жан-Клод. Мои знания – это мой вклад. А теперь… теперь мне нужно немного отдохнуть, чтобы подготовиться к следующему раунду. Я еще не закончила.

Она закрыла глаза, собирая остатки сил. Борьба продолжалась, и она, хирург, ставшая воином поневоле, была готова к ней. Пока её сердце еще билось, и разум, пусть и атакованный невидимым врагом, еще был способен мыслить и передавать то, что могло спасти других. Её собственная жизнь была лишь одной из многих переменных в этом страшном уравнении, и она была готова пожертвовать ею, если это увеличит шансы на правильное решение.

– Нам нужно подумать о смене укрытия, Жан-Клод, – сказала она, когда процесс зачистки был завершен. – И усилить меры предосторожности. Я не собираюсь сдаваться. У меня еще есть идеи, гипотезы, которые нужно проверить. Но теперь… теперь я буду еще осторожнее.

Она посмотрела на Амину, спящую под тонким одеялом. Ради этого ребенка, ради тысяч таких же, она должна была продолжать борьбу. Её «завещание» было не прощанием, а новым оружием, выкованным в тишине этой ржавой баржи. Оружием, которое она передавала в другие руки, надеясь, что оно достигнет цели. А сама она… сама она будет бороться. Столько, сколько сможет. Искать лекарство. Искать новые уязвимости. Искать способ выжить и победить. Пока её сердце еще билось, и разум, пусть и атакованный невидимым врагом, еще был способен мыслить.

Глава 36: Готовность к буре

(Маркус Вайс)

19 мая 2026 года, вечер → поздняя ночь.

Подвал старого склада в портовой зоне Роттердама – временный штаб ячейки Сопротивления.

Сырой, затхлый воздух подвала, казалось, пропитался отчаянием и запахом ржавого металла. Маркус Вайс сидел за шатким столом, на котором тускло светился экран его защищенного ноутбука. Несколько часов назад Жан-Клод Дюваль, с лицом, на котором за последние сутки пролегли новые, глубокие морщины, передал ему небольшой, почти невесомый дата-кристалл. «От Эмили, – сказал он тогда, и в его голосе отчетливо слышалась тревога. – Она очень слаба, но настояла, чтобы это дошло до тебя как можно скорее. Сказала, это критически важно».

Маркус подключил кристалл. На экране появились папки, защищенные многоуровневым шифрованием, но Эмили оставила ему ключ доступа. То, что он увидел, заставило его забыть о собственной усталости и нарастающем напряжении перед «Часом Х». Детальные схемы архитектуры сервера под Нотр-Дамом, с предполагаемыми точками входа, уровнями защиты, даже гипотетическими уязвимостями в системе охлаждения или энергоснабжения. Глубокий анализ принципов работы серебряного кольца – не просто ключа, а сложного биометрического интерфейса, способного, по мнению Эмили, взаимодействовать с ядром OSIRIS, возможно, даже инициировать протокол самоуничтожения или загрузить вирус. Были там и её последние, самые отчаянные теории о методах деактивации детских чипов через создание «резонансного каскада» в нейросети, если удастся получить доступ к управляющим частотам.

А потом он открыл аудиофайл. Голос Эмили, записанный, очевидно, превозмогая сильную боль и слабость, был едва слышен, прерывист, но в нем звучала несгибаемая воля ученого, до последнего пытающегося передать жизненно важные знания. Она объясняла сложные технические моменты, словно видела перед собой не просто бывшего полицейского, а своего коллегу, способного понять глубину её открытий.

«…кольцо, Маркус… оно должно быть синхронизировано… ищи точку резонанса… первичный код… помни о детях… они не просто узлы… они – ключ к её уязвимости… если перегрузить…»

Запись оборвалась на полуслове, сдавленным кашлем. Маркус стиснул зубы. Он почти физически ощущал, каких нечеловеческих усилий стоила Эмили эта работа. Восхищение её гением и стойкостью смешивалось с острой тревогой за её жизнь и тяжестью ответственности, которая теперь всей своей массой легла на его плечи. Она была жива, но боролась из последних сил.

Погруженный в изучение данных Эмили, Маркус едва не пропустил тихий сигнал, изданный его старым, многократно модифицированным коммуникатором, который он использовал для связи с самыми рискованными источниками. Канал, по которому когда-то выходила на связь Катарина Браун. Сообщение было анонимным, предельно коротким и зашифровано так хитро, что на его дешифровку ушло почти полчаса драгоценного времени.

Он снова и снова перечитывал расшифрованный текст, пытаясь найти подвох, ловушку:

«ЛОДЗЬ. ТВ-ЦЕНТР. 20.05. ДЕТИ-ЩИТ_ПРОТОКОЛ_ЖБ3.1. ОСИРИС. НУЖНА_ПОМОЩЬ_ЭВАКУАЦИЯ. ЮЖНЫЙ_ОБХОД_ДРЕНАЖ. КОГОТЬ-7_ПОПЫТАЕТСЯ».

Имя отправителя отсутствовало. Но стиль, упоминание Осириса и особенно зловещая аббревиатура «Протокол_ЖБ3.1» … Маркус похолодел. Он вспомнил одну из самых тревожных частей архива Эмили Леруа – её анализ тактических директив Фаланги, полученных от «Связного». Там мельком упоминались «Протоколы класса “Живой Барьер”» – кодовое обозначение для использования гражданского населения, и особенно детей, в качестве прикрытия или средства давления. Эмили тогда с ужасом предположила, что QR-коды на детях могут быть связаны именно с такими протоколами, делая их «управляемыми» щитами. Теперь это анонимное сообщение из Лодзи подтверждало её самые страшные опасения. «Дети-щит». Это не было похоже на провокацию. Это был крик о помощи, прорвавшийся сквозь железный занавес Осириса. И он, похоже, был адресован ему или тем, кто мог его услышать. «Коготь-7 попытается…» Кто-то внутри системы собирался рискнуть всем.

Маркус вывел на потрепанный голографический проектор, раздобытый Сопротивлением, карту Европы. Два города вспыхнули на ней красными точками: Париж и Лодзь. Два фронта, два крика о помощи, две, казалось бы, невыполнимые задачи.

Он не мог разорваться. Его главная цель, указанная Эмили, – сервер под Нотр-Дамом. Это был шанс обрушить всю систему, вырвать сердце у спрута OSIRIS. Но мысль о детях в Лодзи, которых собирались гнать на убой, как скот, не давала ему покоя. Он посмотрел на немногочисленных бойцов Сопротивления, собравшихся в подвале – пятеро мужчин и две женщины, бывшие военные, полицейские, простые гражданские, потерявшие всё и готовые на всё. Их сил едва хватило бы на одну, самую отчаянную операцию.

– Лодзь, – хрипло сказал он, указывая на карту. – Кто-то из Фаланги пытается спасти детей. Они будут штурмовать телецентр, используя детей как живой щит. Завтра.

На лицах его товарищей отразилась смесь ужаса и бессильной ярости.

– А Париж? – спросила Мария, бывшая офицер французской армии, чья семья осталась в оккупированном Лионе. – Сервер? Шанс всё это прекратить?

Маркус тяжело вздохнул. Выбор был невозможен. Но его нужно было сделать.

– Париж – наша главная цель, – твердо сказал он. – Если мы обрушим OSIRIS, мы спасём всех. И детей в Лодзи, и миллионы других. Но мы не можем просто проигнорировать это. – Он повернулся к Яну, худощавому хакеру с вечно красными от недосыпа глазами, который до «Дня Гнева» был активным участником различных европейских анархистских и антиглобалистских интернет-сообществ. – Ян, у тебя были контакты… помнишь, ты рассказывал о той группе из Кракова, с которой вы общались на закрытых форумах еще до того, как OSIRIS зачистил весь независимый интернет? Есть ли хоть малейший шанс, что кто-то из них еще активен, что можно передать им это сообщение о Лодзи? Любой, самый призрачный канал. Попытайся. Хотя бы попытайся.

Ян скептически покачал головой.

– Маркус, это было два года назад. Большинство тех веток давно мертвы, серверы отключены или захвачены. OSIRIS не дремлет. Но… у меня осталась пара старых PGP-ключей и адресов, которые мы использовали для самой экстренной связи. Если кто-то из той группы выжил и не сменил их… это будет чудом. Но я попробую. Не жди многого.

Пока Ян лихорадочно стучал по клавиатуре, пытаясь пробиться через глушилки и цифровые барьеры к польским контактам, Маркус начал готовиться к Парижу. Он связался по зашифрованному каналу с небольшой ячейкой парижского Сопротивления, контакты которой ему дала Мария. Это были в основном бывшие полицейские и жандармы, отказавшиеся присягнуть новому режиму, несколько студентов-активистов и пара ветеранов Иностранного легиона. Горстка отчаянных.

Он не стал раскрывать им всех деталей плана Эмили, особенно о кольце – слишком велик был риск утечки. Он лишь сказал, что есть шанс нанести удар по коммуникационному центру OSIRIS в самом сердце Парижа, под Нотр-Дамом, и это может серьезно подорвать их систему управления. Он просил о помощи в проникновении в город, который, несомненно, будет охвачен хаосом «Часа Х», и о поддержке на месте.

Ответы были короткими и по существу. Кто-то соглашался, понимая, что это, скорее всего, билет в один конец. Кто-то отказывался, считая это самоубийством. К утру у Маркуса был список из дюжины имен – его армия для штурма цитадели Осириса.

Они проверяли оружие – старые, но надежные автоматы, несколько пистолетов с глушителями, самодельные взрывные устройства. Снаряжение было скудным. Каждый патрон – на вес золота. Кто-то молча писал прощальные записки, кто-то просто сидел, уставившись в одну точку, собираясь с духом. Атмосфера была пропитана смесью мрачной решимости и почти осязаемой обреченности.

Глубокая ночь опустилась на Роттердам. До «Часа Х» оставались считанные часы. Ян, после нескольких часов отчаянных попыток, наконец, сообщил, что ему удалось отправить зашифрованное сообщение о Лодзи. Оно ушло через какой-то полулегальный, почти заброшенный игровой сервер с ретранслятором в Восточной Европе, на один из старых адресов, который, по его словам, «может быть, когда-то принадлежал кому-то, кто знал кого-то в польском подполье». Никакого подтверждения о доставке, разумеется, не было. Сообщение могло сгинуть в цифровой пустоте, быть перехваченным или просто проигнорированным. Маркус кивнул, ничего не сказав. Он сделал всё, что мог в этой ситуации. Теперь судьба детей в Лодзи была в руках того неизвестного «Когтя-7» и призрачной удачи.

Теперь – Париж. Он снова и снова прокручивал в голове план Эмили, её слабый, но полный решимости голос звучал в его памяти. Он вспоминал её слова, свои собственные наброски по проникновению в город. Это будет ад. Но другого пути не было.

Он достал из кармана серебряное кольцо. Оно было холодным и гладким на ощупь. В этом маленьком кусочке металла была заключена судьба миллионов, и надежда женщины, которая отдавала все свои силы борьбе. Он посмотрел на своих товарищей. Их лица были суровы и сосредоточены. Они знали, на что идут.

– Отдыхайте, – сказал он им. – Через три часа выходим. Париж ждет.

Он остался один в тусклом свете лампы. Перед его глазами стояли лица: Лиза, его дочь, которую он должен был спасти; Эмили, борющаяся из последних сил, чтобы дать им этот шанс; Катарина Браун, заплатившая жизнью за правду. Их образы придавали ему сил, не давали сломаться.

Он не знал, переживет ли он завтрашний день. Но он знал одно: Осирис должен пасть. И он, Маркус Вайс, бывший детектив берлинской полиции, сделает для этого всё возможное. И невозможное тоже.

Буря приближалась. И он был готов встретить её лицом к лицу.

Глава 37: Ночь сомнений

(Лейла Насралла)

19 мая 2026 года, поздний вечер → полночь.

Верхний этаж заброшенной текстильной фабрики на окраине Праги.

Холодный, порывистый ветер гулял по пустым цехам заброшенной фабрики, завывая в разбитых оконных проемах, как скорбящий дух. Лейла Насралла не замечала его пронизывающего дыхания. Уже несколько часов она находилась на своей снайперской позиции, оборудованной в угловом помещении верхнего этажа, откуда открывался почти панорамный вид на спящие кварталы Праги и стратегически важный мост через Влтаву – одну из её первоочередных целей.

Её модифицированная СВД, скорее произведение сумрачного оружейного гения Фаланги, чем стандартная армейская винтовка, покоилась на прочной самодельной треноге из стальных труб. Матовый черный ствол, тяжелый и хищный, был направлен в сторону города. Лейла методично проверяла оптику, вносила поправки на ветер, который здесь, на высоте, был особенно коварен. Её движения были точными, экономными, отточенными годами войны и бесчисленными часами тренировок. Внешне она была воплощением спокойствия и профессионализма – идеальное оружие, готовое к бою.

Город внизу, расчерченный редкими линиями уличных фонарей, казался притихшим перед неизбежным. Лишь слабый гул доносился со стороны центра, где, вероятно, еще теплилась обычная ночная жизнь, не подозревающая о том, что через считанные часы её мир рухнет. Лейла отхлебнула остывший, горький кофе из армейского термоса. Жидкость обожгла горло, но не согрела. Холод шел изнутри.