Сирена: Легенда о Морской Королеве Vol.1

– Надеюсь, в следующий раз такого не повторится. Вы же король, – ровным и мелодичным голосом проговаривает Сейлан, как ее учили когда-то, однако ненависть в интонации так и искрит. – Какой пример вы подаете своему народу и какую репутацию делаете себе перед всей семьей. А как же этикет? А как же сдержанность? Так вы воспитываете своих детей?

Специально цокает языком на последних словах, как бы упрекая зятя. Улыбка едва касается ее губ, но только в рамках этикета, не более. И вдовствующая королева Сейлан уходит с поднятой головой, развевая подол темно-зеленого верхнего распахнутого платья, за которой следует Селестина в красном одеянии.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – цедит сквозь зубы Энрике Кастильо своему сыну и выходит следом за вдовствующей королевой с женой и детьми. Элисия в траурном одеянии тихо выплывает, словно она не была свидетем семейной перепалки. Эдмонд один остается с Леонардо.

– С чего вдруг ты решил последовать моему совету и жениться? – спрашивает граф, подходя к королю, который сидит, прикрыв глаза.

А монарх не знает, что ответить. Молчит. А что он скажет? Что интересно, к чему все это приведет? Что слова Сейлан о воцарении Эйлин произвели эффект, и хочется иметь ручную сирену? Он даже не знает, что значит это слово, хотя слышал сказки о девушках в полуженском и полуптичьем виде, которые заманивали моряков к скалам, где их и съедали. Однако сомневается, что сирены в реальности те же, как и в сказках. Не верит в них, потому что.

– А с чего ты сам не следуешь своему совету? – отвечает наконец вопросом на вопрос.

– Ты и сам знаешь почему. Они только и хотят выйти замуж, а потом начнут закатывать истерики, тратить мои деньги и развлекаться с любовниками. Мне это не нужно, – спокойно отвечает Эдмонд в который раз за их многолетнюю дружбу. Стоит около Леонардо несколько секунд, а после уходит, зная, что тот не продолжит разговор, пока у него свои мысли крутятся в голове.

***

– Сукин сын! – шипит королева Сейлан, быстро выходя из тронного зала и идя по коридорам замка, свет в которые проникает через узкие окна под самым потолком, из-за чего пространство освещается факелами.

Позади Сейлан идет графиня Селестина Сокаль, старающаяся спешить, но идти довольно сложно на каблуках и в многочисленных юбках. С удовольствием сняла бы их, но этикет не позволяет. Слышит, как мать ругается себе под нос, а стоя́щие гвардейцы провожают их пораженными взглядами. Королева же. Но Сейлан равнодушна к правилам, она не из этого мира. В ее – она вполне спокойно может выражаться, если захочет. Только вот случай для применения не подворачивался. Подводный мир совсем другой – противоположность человеческому. Селестина знает, на что злится мать, та не раз рассказывала. Русалка увидела разницу в мирах еще в самый первый день в замке, когда ее начали учить правилам, как одеваться, как краситься. А потом вдовствующая королева узнала о политических интригах, ревности у придворных дам, леди, гостящих в замке, и даже у ее фрейлин. Ей пришлось выживать. Что и делает сейчас.

– Сволочь! – уже кричит Сейлан, заходя в их с Селестиной башню, ударяя по тяжелой двери кулаком, на что графиня только поднимает бровь. – Не смотри так! Я знала, что так будет! Я просила Франсуа не выдавать твою сестру замуж за принца Аурума. Мне он сразу не понравился, как и их политика. Я таких людей вижу насквозь. А потом еще Франсуа согласился женить Жана на сестре этой твари. Она его и погубила. Как же я ненавижу все это! Как же раздражает!

Селестина редко видит мать в таком состоянии – практически никогда – когда та готова разнести все вокруг, а истерика накрывает ее полностью, что соображать на время перестает. Она всегда видела Сейлан холодной, расчетливой, безэмоциональной, однако сейчас она не знает, что делать. Ведь ее мать начинает бегать по круглому помещению со столами и переворачивать их, опрокидывая книги, записи, перья с чернилами на каменный пол. Даже в незажженный камин попадают вещи. Королева кричит так, что эхо разносится по комнате и коридору. Она повторяет одни и те же фразы, только слова в них заменяет. Все ее нутро заполнено агрессией, огнем. Он распространяется по всему телу, что единственный выход – выплеснуть его, что Сейлан и делает.

Селестина уверена, что гвардейцы, стоящие в коридоре, передадут все королю, но ей сейчас не до этого. Ей бы успокоить королеву, но не знает как. Впервые видит срыв матери. Графине даже кажется, что королева Сейлан хранила и трепетно собирала все негативные эмоции в один флакон, и за эти почти семь десятков лет он наполнился до краев, разбился, взорвался. У Сейлан прическа растрепалась, часть волос все еще собрана, но другая висит свободно, разбросана по плечам и спине. Для Селестины всегда в детстве казалось, что ее мать не стареет, и она будет всегда такой же молодой. Ведь даже сейчас, когда ей самой тридцать три, а королеве – шестьдесят девять, Сейлан выглядит на лет сорок, не больше. Однако Селестине поверить в привычную реальность гораздо сложнее, когда видит растрепанную мать, у которой сурьма размазалась по лицу, углубив синяки под глазами и складки на лице. До Селестины доходит настоящая реальность только в этот самый момент, когда Сейлан падает на каменный пол, тяжело дыша и нервно перебирая пальцы, что, несмотря на более длинную жизнь у подводных жителей, вдовствующая королева слаба, у нее мало сил, и рано или поздно она умрет. И на графиню упадет ноша заботы о русалках, сборе информации, изучении сирен и обо всем другом, что рассказывала мать. И ей придется заботиться о сохранности мира между королевствами и об Эйлин, о которой знает очень мало – только то, что поведала Сейлан.

– С тобой все в порядке? – осторожно спрашивает Селестина.

– В порядке? Со мной? – усмехается вдовствующая королева, доставая сложенный платок и начиная вытирать лицо. – Слово «порядок» перестало иметь смысл ровно с того момента, когда умер Франсуа. До этого было еще более или менее.

– Ты его любила? – присаживается рядом и шепчет практически свои слова.

– Конечно же, я его любила. Иначе он не был бы моим кумар-энайд. Мы были похожи. Было взаимопонимание. Даже когда все было очень плохо, я была рядом с ним, а он со мной. Только ради него я и оставалась в этом проклятом замке, участвовала в политической жизни. Я этого не хотела, понимаешь? Я хотела простого счастья и спокойствия. Однако любовь к Франсуа взяла вверх, – Сейлан говорит медленно и спокойно. Смотрит в потолок, на руки, на полы платья, грустно улыбается вспоминая. – Когда лекарь объявил, что он умер, мне показалось, будто все умерло тоже. Я не могла поверить, хотя и знала, что люди живут в два раза меньше, чем мы. Я могла вернуться домой, в море, но не могла оставить Жана одного. Он был частью моря, как и ты. Морская вода текла в его жилах. Ты мне не поверишь, но в Леонардо она тоже есть. Небольшая часть, но все же. А потом не стало Жана. Я думала, что уже пора, уже можно вернуться обратно, однако оставался Люсиан, мой внук. Ты, Селестина, помнишь его. Мне следовало догадаться, – тяжело вздыхает королева, закрывая лицо руками, а потом запускает их в волосы, полностью растрепав прическу.

– Догадаться о чем? – спрашивает графиня.

– Сначала смерть Жозефа – твоего мужа, на следующий год смерть Франсуа, через два года умирает Жан, а еще через год и Люсиан. И все, к власти приходит следующая мужская ветвь – Леонардо Кастильо. В моем мире есть поверье, что если кто-то из членов семьи умер раньше срока, не считая охоты, разведки, боя, то последуют и другие смерти. Обычно мы начинаем искать причины и пресекаем эту закономерность. Мне следовало найти причину смерти твоего мужа. Не может быть так, чтобы молодой мужчина умер через неделю после свадьбы. Но прошлое не вернуть, Селестина, – Сейлан поднимает фиолетовые глаза на дочь, у которой грусть и скорбь написаны на лице. – Ты бы знала, как я хочу домой, – шепчет так тихо, что едва различимы слова. Будто русалка боится их произнести, потому что желание может исполниться совершенно не так, как хотелось бы.

– Все будет хорошо, – также шепчет Селестина, накрывая постаревшие руки матери, но Сейлан только мотает головой, прикрывая глаза.

Вдовствующая королева знает, что дальше будет только больше и хуже. Не раз так уже происходило. Вдовствующая королева устала так жить, однако каждый день просыпалась и выживала. Ее жизнь и судьба легендой стали, потому что. А ей надо поддерживать ее, как бы говоря, что раз я смогла, то и вы сможете. Сейлан живет с такой мыслью последние десять лет. Только за ее счет и выживает. Иногда даже кажется, что это в ее крови, ведь не думала уйти из обоих миров, в другой – потусторонний, где жили существа и находились предметы более мистические, чем она сама, будучи русалкой.

– Ладно, – тяжело вздыхает Сейлан, поднимает голову, собирая все расклеивающиеся частички воедино и заново их скрепляя, как и флакон со всем плохим, что когда-либо случалось. Не время впадать в меланхолию. – Надо за работу.

– За какую? – искренне удивляется Селестина, смотря на поднимающуюся королеву, которая полностью распускает волосы, доходящие до середины спины, и смывает остатки макияжа водой из уцелевшего кувшина. – Тебе надо отдохнуть.

– Не время отдыхать, Селестина, – ровным и спокойным голосом говорит Сейлан, перебирая каштановые, с легкой проседью, волосы. – Нам надо помочь Эйлин. Леонардо скоро к ней пойдет. Она должна знать. Кроме того, мне нужно, чтобы одна из придворных русалок передала весть морским королям. Они сейчас не вылезают из своих совещаний. И надо узнать, в курсе ли Эйлин, кто она.

– Твои планы безрассудны! – возмущается графиня, поднимаясь и отряхивая полы платья. Но Сейлан остается непреклонной, держит заново построенную королевскую выдержку, будто не у нее была полчаса назад истерика.

– Без таких планов не выстроишь свой собственный мир, – мягко произносит королева. – Приведи в мои покои служанку-русалку и скажи, чтобы она мне заплела волосы. Сегодня я хочу попробовать новую прическу.

– Это не вызовет подозрения у Леонардо?

– Нет, я всех служанок-русалок прошу время от времени заплетать мне волосы, – вдыхает свежий воздух Сейлан, стоя около открытого окна. – А пока я пойду к Эйлин.

Вдовствующая королева смотрит, как Селестина, хмурясь, кивает. Видит, что дочери не нравится, но ничего поделать с этим не может. Это их обязанность поступать безрассудно и неправильно. Королевская семья же. Графиня выходит из комнаты, а Сейлан стоит около окна несколько секунд с закрытыми глазами, снимая на это время маску королевы. У нее распущены волосы, нет макияжа – практически как тогда, когда она была свободна. Только омрачает все, что даже в ее молодости, до обряда ей приходилось вплетать ракушки и украшения в волосы. Хотя бы оно удовольствие доставляло. К сожалению, сейчас она вдовствующая королева Королевства Ноли и не может позволить себе ходить по замку с распущенными волосами, но ей уже все равно на правила. Она открывает глаза, бросает взгляд на кусочек море и выходит из башни.

Сама выпросила это помещение у Луи Морена, отца Франсуа, чтобы заниматься своей королевской работой, вести записи о подводном мире; интересно было: что в нем происходит, как они стали морскими жителями, раз так похожи на людей. Но со временем королева поднималась в башню все реже, а королевские дела начала решать из своих покоев. Комната оставалась пустовать, пока Сейлан вновь не заплывала в море и не узнала последние новости подводного мира. После воцарения Леонардо она несколько раз пропадала со двора, пока король не запретил, а потом и вовсе перестала. Русалка забросила бы свою работу, но Селестина всегда интересовалась подводным миром; он был небольшой ее частью, поэтому Сейлан и не оставила ее. Информацию получает от русалок, которые живут в замке под ее крылом. Она их собрала незадолго до воцарения Леонардо, догадывалась, что они ей пригодятся. Так и произошло.

Королева спускается по лестнице и выходит на переход между каменными строениями, на котором стояла вчера и разговаривала с Эйлин языком жестов. Открытое место между башнями, которое выходит, как раз туда, где Леонардо приказал держать русалок. Сейлан смотрит на сирену, которая лежит в воде с раскинутыми руками и глядит в небо, полностью покрытое облаками, пропускающие яркие лучи солнца.

Она снимает корону, которую надела перед выходом из башни, и пытается рубинами поймать солнечный блик, направляя свет в сторону сирены. У нее получается довольно быстро, и «солнечный зайчик» попадает как раз на лицо Эйлин, а потом и на глаза. Та жмурится и приподнимается, пытаясь понять, что происходит. Она оглядывает гвардейцев, которые даже не смотрят в ее сторону, а потом поворачивает голову в сторону замка, натыкаясь на фигуру в зеленом. Эйлин садится в воде, приветствуя королеву движениями:

– Приветствую, вас, королева Сейлан. Вы пришли мне поведать новости?

– Приветствую, тебя, моя королева. Сложно сказать. И да, и нет. У Леонардо появились планы на твой счет, я не смогу ему помешать. Однако у меня есть план, как заставить твоего отца и других королей выплыть на переговоры с королем Королевства Ноли, – Сейлан решила попытаться узнать, что Ронан и Линетта ей рассказали или не рассказали.

– Простите, но я не ваша королева. И не королева вовсе. Мне хотелось бы верить, что ваш план подействует.

– Я бы тоже хотела верить в это, моя королева. Не спорь, ты – королева, даже если не знаешь этого пока. До новой встречи.

Сейлан кивает ошарашенной сирене, которая не может руки поднять, чтобы попрощаться. Но королева не может долго тянуть. Пусть Эйлин подумает, что Леонардо собрался на ней жениться. Пусть Эйлин думает, что она станет королевой, которая будет выше ее по положению. Пусть Эйлин морально готовится к этому. Лишь бы не забыла, что она принцесса подводного клана и имеет право на свои личные потребности и желания. Сейлан хочет, чтобы та понимала, куда ей предстоит попасть, если у нее не получится. Лучше, если сирена будет готова в случае проигрыша русалки, чем будет надеяться на благоприятный исход. И не важно, получится ли у нее реализовать свой план. Она знает, что Леонардо непреклонен в своих решениях и так или иначе будет идти до конца.

Королева идет по многочисленным коридорам в свои покои. Селестина уже должна была найти служанку-русалку, которую Сейлан лично вплетала в человеческий мир и знакомила с двором, придумывая им легенды, новые имена, историю их семьи, откуда они. Королева Сейлан хотела иметь личных людей в замке, которые будут полностью ей доверять и иметь связь с подводным миром. И сейчас она готова воспользоваться тем, что запрещено. Ради Эйлин Сейлан готова пожертвовать собственной жизнью, потому что цена за нарушение приказа и заплыва в море служит смерть через лишение головы. Измена Королевству, потому что. Сейлан только усмехается, ведь она тогда и не поднялась бы на поверхность, но проверять не станет. Это же единственный и последний шанс оказаться в море.

Коридоры сменяют друг друга, ведя от одной части замка к другой. Раньше Сейлан они казались лабиринтом, сейчас – сможет пройти с закрытыми глазами, потому что ориентируется по звукам, поверхностям стен и пола, запахам. Сейлан доходит до королевских покоев и движется в комнату, которая некогда была их с Франсуа спальней. Королева не захотела переезжать после смерти мужа, воспоминания хранят все, а она не хочет их терять. Они слишком ей дороги. Гвардейцы открывают двери, и Сейлан проходит внутрь, смотря на делающую книксен служанку с черными волосами в бежевом простом платье с фартуком и сидящую на софе недовольную Селестину.

– Мне все равно не нравится эта идея, – говорит графиня.

– А я у тебя и не спрашиваю разрешения, – жестким тоном отрезает Сейлан, смотря на девушку, у которой голова опущена, плечи напряжены. Она кусает губы, теребит пальцы, волосы заплетены в скромную прическу. – Сможешь собрать мне волосы, Гвен?

– Да, Ваше Величество, – приседает служанка, поднимая голову и позволяя Сейлан рассмотреть ее. У Гвен круглое лицо, скулы довольно ярко выражены, янтарные широко раскрытые глаза смотрят с неким страхом и с восхищением одновременно, пухлые губы сильно сомкнуты.

– Хорошо, – улыбается королева, присаживаясь у туалетного столика и снимая корону. Она наблюдает, как служанка осторожно подходит и дрожащими руками берет расческу. – Расслабься, Гвен. Я такая же русалка, как и ты. Во мне нет ничего особенного.

– Не скажу, Ваше Величество. Вы королева и живете в человеческом мире.

– Только это все равно ничего не значит. Я стала королевой по любви, а не по желанию. Если бы я не приняла истинность и осталась в море, то никакой бы королевы Сейлан не было, как и Соглашения, как и всего последующего.

– Вы не правы. Все кланы вами восхищаются. Они боготворят вас, – улыбается девушка, показывая ямочку над верхней губой.

– Рада это слышать, но ты знаешь, почему я позвала тебя?

– Да, Ваше Величество, – Гвен останавливается и смотрит в глаза Сейлан через отражение в зеркале. – Чтобы заплести вам волосы и попросить об одолжении.

– Скорее, это будет приказ. Я тебе дам свою ракушку в подтверждение моих слов, а тебе надо будет попасть во дворец королевства Лингум и передать послание королям. Это срочно. Справишься?

– Да, Ваше Величество. Мне проплыть по реке, которая выходит в море?

– Желательно. Скажи гвардейцам, что я послала тебя за ягодами. По возвращении соберешь немного. Понятно? – Сейлан смотрит, как русалка кивает, продолжая собирать ее волосы в прическу. – Хорошо. Передай, что Эйлин Кин из клана Гласиалис в замке Королевства Ноли. Леонардо намерен на ней жениться в собственной выгоде и в выгоде Королевству. Подводный мир окажется в подвешенном состоянии, поскольку официально два члена королевских семей находятся в мире людей, в частности, под властью нынешнего короля. Я требую, чтобы они явились ко двору на переговоры. Их примут, потому что я знаю Леонардо. Им лучше подняться не с Аэквора, а с западной стороны замка – там и держат Эйлин, и находятся гвардейцы. Они доложат королю, а сирена будет знать, что я пытаюсь помочь. Передашь?

Сейлан смотрит на замершую Гвен, на ее трясущиеся руки. Той страшно, но пытается не показывать это. Русалка поднимает взгляд на королеву, пытается что-то сказать, но не может.

– Гвен, судьба двух миров сейчас находится в твоих руках. Я не могу покинуть сушу, иначе мне убьют. Ты можешь уйти, потому что никто не знает, кто ты. Тебе есть куда идти, в противном случае я тебе помогу. Но ты нужна Эйлин.

– Почему вы не помогали тогда другим русалкам? – спрашивает Гвен заплаканным голосом, а Сейлан нечего сказать. Открывает рот, как тут же его закрывает. Не знает, потому что. Она могла им помочь, возможности были, придумать планы могла, но не сделала. Сейлан пытается найти отговорки, которые не затрагивают ее, однако не хочет их говорить, ведь девушке позади нужна не политическая точка зрения, а обычная – человеческая, объясняющая поступок личности.

– Потому что я не хотела вмешиваться в политику, потому что наплевала на свой народ после смерти Франсуа, сына и внука. Я не хотела разбираться с чужими проблемами. Мне было все равно на них, потому что подниматься на поверхность было запрещено и в мое время. Но я не могу смотреть, как Леонардо губит Эйлин. Она здесь второй день, а уже ситуация выходит из-под контроля. У нее через четыре дня совершенный год, и она сирена, королева. Я не могу допустить, чтобы такая сила погибла зря.

– Королева? – осторожно спрашивает служанка, у нее глаза распахнуты еще шире, а рот приоткрыт от удивления. Неужели вновь появилась сирена со способностями? – Это правда?

– Да, – Сейлан незачем скрывать правду, если получится убедить русалку. И это действует. Так что, пока все идет хорошо, думает. – Ты поможешь? Ее судьба в твоих руках.

– Конечно, Ваше Величество, – кланяется по-русалочьи, по их правилам. Доплетает прическу Сейлан и выходит. А королева только победно улыбается расслабляясь.

***

К Леонардо каждый день, порой даже по несколько раз за сутки, приходят гвардейцы и докладывают, что происходит в замке, что делает выловленная сирена, его бабка с Селестиной. Он прекрасно знает, что королева Сейлан вчера разговаривала с Эйлин каким-то жестами. Не один гвардеец говорил об этом, все, у которых было дежурство – доложили. Как и о перепалке сирены с одним гвардейцем, чего русалки никогда не делали. Леонардо продолжает сидеть в тронном зале, прикрыв глаза рукой, и вспоминать все, что известно об Эйлин. Хотя знает значительно мало и только то, что Сейлан сама рассказала. Ему бы к ней сходить, посмотреть, как она себя поведет. Но подниматься не хочется. Слышит, как в тронный зал входит гвардеец, которому поручено наблюдать за королевой. Леонардо выпрямляется, смотрит на мужчину лет сорока, идущего ровным и тяжелым шагом, звук которых распространяется по всему помещению. У гвардейца сильно сомкнуты челюсти, что видно по напряженным скулам, в глазах горит огонь, а взгляд излучает самоуверенность. Легкая небритость вселяют мужественность в образ, однако король знает, что гвардеец просто не ночевал несколько дней в своей комнате.

– Ваше Величество, – кланяется гвардеец. – Вдовствующая королева Сейлан Морен и графиня Селестина Сокаль находились в своей башне, и у вашей бабушки случилась истерика. Она кричала и бранилась на вашего отца, Его Величество Энрике Константина Кастильо, короля Королевства Аурум. Потом Ее Величество отправилась к пленнице, и у них состоялся разговор с помощью рук. Сейчас Ее Величество приводит себя в порядок в покоях вместе с графиней и служанкой.

– Что за служанка? – спрашивает Леонардо хмурясь.

– Ее зовут Гвен. Фамилии нет. Безродная. Беженка из Королевства Делиджентиа. Ее семья погибла много лет назад.

– Все служанки королевы беженки и сироты? – продолжает король напрягаясь.

– Нет, Ваше Величество, – отвечает гвардеец, сжимая руку на рукоятке меча. – Однако многие из них появились во времена Черных дней.

– Хорошо, спасибо. Собери мне информацию обо всех служанках вдовствующей королевы Сейлан и ее фрейлин. Они же у нее есть?

– Есть, однако с ними вдовствующая королева проводит время только на прогулке, но разговоров между ними не наблюдаются.

– Все равно собери, – Леонардо делает взмах рукой, и гвардеец уходит кланяясь.

Мужчина идет спиной до самых дверей и только, когда двери открываются, выпрямляется и разворачивается. Но Леонардо не смотрит на него. Он вновь прикрыл глаза рукой, провел по волосам ею и встал с кресла. Король надевает корону, поправляет полы темно-синего бархатного аби (часть мужского костюма XVII века, приталенная верхняя одежда с полами до колен (но в моем варианте до голени), с рукавами, доходящие до запястьев, с застежками в виде пуговиц и воротником-стойкой. Носится нараспашку.), расшитого серебряными нитями геральдической лилии (гербовая фигура, символизирующая принадлежность к правящей элите.) – символ монарха – и цветочными узорами по краям, и доходящего до конца голени. Монарх выходит из тронного зала, двигаясь к выходу во внутренний двор. Стоящие на службе гвардейцы кланяются, но Леонардо не обращает внимания. Ему кажется, что бабка что-то задумала, ведь общение с сиреной знаками, истерика и помощь со стороны служанки в причесывании – слишком нетипичны для нее, и это не может не напрягать. Он не обращает внимания, как перед ним проходит слуга в потрепанной накидке с капюшоном и с корзинкой в руке. Король спешит к западной стене, кивает гвардейцам, а те поднимают специально построенную решетку. Металл скрипит, режет, но король упорно дожидается, пока она не поднимется до самого упора. Леонардо кидает: «Не закрывайте» и выходит на мощные и острые валуны. Он спускается осторожно, боком, придерживает рукоятку мяча.

Ему бы позвать сирену, но стоять на влажных камнях под палящим солнцем и наблюдать за ней гораздо приятнее. Та лежит на воде далеко от берега, смотрит, хмурясь, на небо. Однако Леонардо видит по ее бегающему взгляду, что Эйлин о чем-то думает, ее что-то гложет, напрягает, даже губы кусает.

– Как тебе здесь живется, маленькая русалочка? – решает нарушить тишину король, наблюдая, как сирена напрягается и поворачивается на звук. Эйлин ощетинивается, смотрит зло, глаза сужает. Не нравится, а Леонардо приятно провоцировать ее. Ведь первая добыча спокойно себя ведет. – Не подплывешь?

– Много чести, – отзывается, принимая сидячее положение, но король другого мнения.

Он подходит к вдолбленному кольцу в камень, куда крепятся путы сирены, и тянет на себя цепи, силой приближая пленницу. Эйлин пытается сопротивляться, цепляется за чистое дно, но все равно оказывается у берега, у ног короля. Смотрит на высокие ботинки Леонардо, доходящие почти до колен, на шнуровке.