Сирена: Легенда о Морской Королеве Vol.1

Ладони сложились над лбом в четкий, устремленный вверх треугольник – символ короны. «Короля».

Кулаки сжались и решительно скрестились перед лбом. «Гласиалиса».

Правая рука опустилась, ладонь легла на живот – центр ее существа. «Я».

Кулаки вновь сжались у живота, большие пальцы гордо вверх. Напряженно совершив широкие круги в стороны, они словно очертили поле возможностей. «Посмотрю».

Руки коснулись плеч, не скрещиваясь – лишь обозначив связь. «Что (союз)».

Ладонь вновь легла на живот, подчеркивая источник воли. «Я».

Руки скрестились на груди – жест не власти, а сосредоточенной готовности. «Могу».

Решительно выпрямив руки вперед, она открыла ладони к Эйлин. «Сделать».

Завершив речь, открытые ладони легли одна на другую перед Эйлин, сложившись в подобие чаши – жест чистого дара. «Для тебя».

«Спасибо», – Эйлин прижала ладони к груди крестом, пальцы впились в ткань топа, создавая жест искренней признательности.

«Вам», – и тут же ее руки распахнулись вперед, раскрытые ладони понесли незримый дар в сторону королевы Сейлан – ответное приношение без слов.

Эйлин в оцепенении смотрит, как две женщины уходят с башни. Не верит, что прошедший «разговор» не сон и королева Сейлан попробует ей помочь. Невероятно! Она еще жива и все еще находится в замке, но по какой-то причине ничего не предпринимает для решения конфликта между людьми и подводными жителями. Сирена продолжает сидеть на мелководье и смотреть на башню и не может отвести взгляд. Знает, что гвардейцы доложат об этом, а потом Леонардо придет и будет требовать объяснений. И тогда королева Сейлан не поможет, несмотря даже на то, что заверила в поддержке языком жестов, который не все подводные жители знают – только те, кто из королевской семьи. Но надежда горсткой ветром собирается в душе.

Сирене бы лечь в воду, раз красное небо говорит, что скоро ночь, да и холодать начинает. Для нее это не проблема, но ветер, касающийся кожи, вызывает мурашки. Неприятно. Эйлин встряхивает головой и перекидывает длинные волосы на правое плечо, а после осторожно отплывает подальше от берега, где вода хоть немного ее согреет. Она смотрит, как небо окрашивает все более красными тонами, как плывут разноцветные облака, как темнеет все вокруг. Ей хотелось бы представить, что сейчас с ней все хорошо, она не в плену, на ней нет цепей, однако это не так. Это все ложь, потому что. В первую очередь себе. Ведь даже раны напоминают об этом, как и не очень свежая морская вода. Возможно, Эйлин придется как-либо развязать войну между мирами, чтобы подводный обрел свободу.

Продолжая лежать, Эйлин слушает, что говорят гвардейцы – тишина позволяет. Никогда еще она не слышала такую громкую тишину, из-за чего кажется, что она и вовсе потеряла слух. Однако голоса гвардейцев говорят об обратном. Ей ничего и не остается, кроме как слушать их, надеясь, что пригодится. Они смеются, пошло шутят и отмечают, что впервые у них такая тихая русалка. Русалка. Эйлин цепенеет и даже приподнимается на локтях в воде, чтобы убедиться, что она расслышала правильно. Русалка, невероятно! Они считают, что в подводном мире живут только русалки и тритоны?

– На что уставилась, маленькая русалочка? – смеется мужчина лет тридцати помятого вида и с щетиной. На него-то Эйлин и уставилась.

– На ваше невежество, – громко говорит сирена и ухмыляется на то, как остальные гвардейцы замолкают и едва руки не тянут к рогу и оружию.

– Хочешь сказать, что ты, тварь морская, знаешь больше, чем мы – служилые люди при королевском дворе? Да вы все только и умеете, что прятаться под водой! – отвечает тот же мужчина, у которого на лице четко видно пренебрежение.

Эйлин бы усмехнуться на это, но ей страшно спорить с людьми, которые подчиняются непосредственно Леонардо Кастильо. Только вот ничего поделать со своим характером не может. Ее раздражает пренебрежение и такое отношение.

– Если бы вы знали все о подводном царстве, то не задали бы тупых вопросов о моем хвосте и волос. Ну и глаз, конечно. Мне плевать, что вы думаете, пока это не вырывается наружу. И в отличие от нас, у вас постоянно идут войны. Так что еще надо подумать, кто лучше!

– Да как ты смеешь! – мужчина кипит от злости. Даже в полутемках видно, как он покраснел, а вены на лбу и шее вздулись, а другие гвардейцы подхватывают за руки, чтобы не сорвался к сирене. – Я доложу о тебе нашему королю!

– Докладывай! Все равно умирать, – шипит Эйлин, сверкая глазами, полными гнева.

Она видит, как гвардеец уходит в сторону замка, как остальные расходятся по периметру ее тюрьмы и не сводят глаз. Эйлин снисходительно усмехается только и ложится обратно в воду. Все равно, что на нее устремлены не менее пяти пар мужских глаз. Все равно, что она находится в заключении. Все равно, что с ней будет. Ее смерть породит открытый конфликт, на который Эйлин и рассчитывает. Она сделает все, чтобы либо скрыть ритуал кумар-энайд, либо побудить Леонардо или кто-то из людей убить ее. Сирена кладет руки на живот, который начинает болеть от отсутствия еды, однако только тяжело вздыхает и начинает перебирать светлые волосы. Ее всегда это успокаивало. Волосы – яркий показатель того, кем она является. Эйлин гордится ими, поэтому и не срезает или не укорачивает их. Чувствует редкие вплетенные жемчужины, перекатывает их пальцами и закрывает глаза, позволяя себе успокоиться и уснуть.

***

– Что вы сейчас будете делать, матушка? – спрашивает женщина лет тридцати в красном платье, подол которого будто горит пламенем, шагая позади королевы Сейлан.

– Не здесь, везде уши Леонардо. Сейчас же в башню! – пылко выговаривает женщина, на чьем лице проступила испарина от быстрого шага. – Я никогда не привыкну к этой одежде! Господи, кто тот гений, что придумал эти платья с многочисленными юбками? – цедит сквозь зубы, не сбавляя темпа. – Не смейся, Селестина. Если бы ты знала, как мне хочется снять всю эту одежду и вернуться в море хоть на день. Но нет же, Леонардо посчитает это изменой и казнит меня. Ненавижу.

– Не ругайтесь, матушка. Еще все можно исправить, – запинаясь от нехватки воздуха, говорит Селестина, чьи волосы подрагивают от ходьбы в сложной прическе и в золотом обруче с маленькими камнями.

– Пока ничего нельзя исправить. Наконец-то, – радостно выдыхает королева Сейлан, открывая дубовую дверь, около которой стоит гвардеец, и проходит внутрь.

Она начинает тут же искать книги и заметки, которые делала, пока могла плавать в море и узнавать о королевских семьях подводного царства. Королева специально прячет эту книгу, боится, что ее отнимут, ведь столько лет хранит втайне факт о существовании в море не только русалок и тритонов, но и сирен – видоизменение русалок, которое произошло с течением времени. Именно это она с дочерью изучает последние несколько лет. Сейлан всегда интересовал вопрос, почему произошло это разделение, даже записывала легенды и сказки, которые передаются из поколения в поколение. Но только со смертью мужа Селестины Сейлан взялась за это основательно. Вместе с дочерью они занимаются изучением, ведь Селестина выросла на этих сказках. И именно она, дочь Сейлан, на данный момент, единственная унаследовала черты подводного царства. Каштановые волосы вперемешку с ярко-красными прядями, которые, скорее даже кровавые, пробиваются на ее голове. Они были с самого рождения Селестины Морен, а в нынешнее время – Селестины Сокаль, как и красно-бурый правый глаз. Отголоски матери Сейлан, являющейся сиреной из клана Харенай, у которой кумар-энайд оказался наследник престола клана Лингума.

– Что ты ищешь? – спрашивает Селестина, стоя напротив матери, которая нервно перелистывает толстую книгу, исписанную собственным почерком, и пробегает глазами по строчкам.

– Ту, что поймал Леонардо, является сиреной. Это видно сразу же. Ты должна была понять.

– Я и поняла, но что в этом такого?

– Она мне сказала, что дочь короля Гласиалиса. Понимаешь? – смотрит на дочь Сейлан, ожидая реакции. А у Селестины лицо в удивлении вытягивается, а в глазах понимание и шок бурлят:

– Ты хочешь сказать, что…

– Да. Это очень плохо. Во всех вариантах… Мне надо кое-что найти, – чуть не роняет книгу Сейлан, но удерживает и продолжает истерично листать. – Да, где же оно? – шипит, кусая губы. – Нашла! Подойди. Вот. «Ронан Кин занял престол клана Гласиалиса после кончины его отца от ранения во время сражения с касаткой. На тот момент ему было двадцать два года, а жена Ронана— Линетта, дочь тритона Луи из северного ледника, была беременна их первенцем. Когда у них родился третий ребенок – Эйлин Кин – сирена – Морская ведьма приплыла ко двору и посмотрела на ребенка. Как говорили Ронан с Линеттой, она была задумчивой и напряженной. Она ничего не сказала и просто уплыла. По прошествии четырнадцати лет с Эйлин Кин произошел инцидент, который решили втайне умолчать и позвали Морскую ведьму, чтобы она стерла память сирене. Из этого можно сделать вывод, что Эйлин не просто сирена, она обладает некой силой, которое позволит ей занять престол клана Гласиалис наравне со старшими братьями. Она законная королева Гласиалиса по праву рождения. А инцидент на границе с кланом Никс тому подтверждение».

Королева Сейлан дочитывает собственно написанный отрывок и тяжело вздыхает. В круглой комнате стоит тишина, которую даже Селестина не может нарушить, ведь осознание, что любое из возможных вариантов приведет к плачевному результату, слишком тяжело принять.

– А ты уверена, что это она? – осторожно спрашивает Селестина. – Все-таки это было давно, лет шесть-семь прошло.

– Я уверена, потому что приплывала в Лингум тогда. Леонардо уже перешел трон, но он еще не издал запрет. Все море тогда гудело этой новостью, потому что давно королев не было, – Сейлан призадумывается и продолжает: – Насколько я помню, последней была королева Нам Хэйс лет сто сорок назад. Она была еще жива, когда мне только предстояло пройти обряд кумар-энайд, но незадолго до него она умерла. Другие жили еще раньше.

– Тогда мне надо срочно возобновлять работу над русалками, сиренами и Морской ведьмой, – задумчиво говорит Селестина, подходя к другому столу и проводя пальцем по нему, собирая пыль. – А еще надо попросить служанку убрать здесь.

– Давай, а мне надо как-то отправить известие Ронану и Линетте об их дочери, и что им надо выйти на переговоры с Леонардо. Им надо его убедить, потому что других вариантов пока нет, – хмурится королева Сейлан, присаживаясь на мягкий стул за столом и складывая руки на подлокотники.

– Насколько все плохо?

– По моим предположениям, у Эйлин скоро день совершенного года. Это значит, что у нас есть несколько дней. Либо она как-то скроет обряд или прервет его. Все равно его можно повторить и на следующий год. В этом нет ограничений, – переводит дыхание королева Сейлан, обдумывая следующий возможный исход, пока Селестина терпеливо ждет. – Либо Эйлин раскрывают, и Леонардо приходит как раз в этот самый момент. И если оказывается, что он не ее кумар-энайд, то Леонардо вкладывает Эйлин в руки нож, и она убивает себя. Либо Эйлин убивает его, но тогда однозначно убивают ее за покушение, и начинается война, – тяжелый вздох издает Сейлан, прикрывая глаза. – А нам она не нужна, потому что и так проблемы с Королевствами. И есть еще один вариант: Леонардо окажется кумар-энайд Эйлин, и тогда я точно не могу сказать, чего ожидать, – трет лицо руками Сейлан, не обращая внимания, что все это время дверь в комнату была открыта, а король стоял в проходе и слышал все сказанное королевой. Его люди на постах всегда откроют ему путь.

– Так значит, ее зовут Эйлин, и у нее скоро ритуал, – нагло улыбается Леонардо Кастильо, проходя внутрь. Сейлан поднимает взгляд на него, в котором видна усталость и неприязнь к внуку. – Чего молчите? Боитесь?

– Леонардо, отпусти ее. Она не просто русалка, – спокойно начинает говорить Сейлан. Догадывалась, что Леонардо может подслушать ее. – Она сирена. Тем более будущая королева.

– Конечно, королева, – улыбается и наклоняется к ней Леонардо. – Королева Ноли. В любом случае.

Le Conte № 3

Леонардо вглядывается в синее небо, на котором раскинулись редкие белые облака. Они медленно плывут, пока король вслушивается в голоса тронного зала. Он обдумывал свою мысль почти всю ночь, даже отказался от фаворитки, которая настаивала на уединении. Король просто не мог позволить себе отвлечься, когда его идея могла перевернуть ход истории, как когда-то помолвка Франсуа Морен с Сейлан Мур. Только в этот раз все было сложнее, более напряженно. Потому что негласная война шла между Королевством Ноли и подводным царством. Леонардо отказался бы, однако это идеальная возможность держать морских королей под контролем, подчинить их. Ведь жениться собирается на их так называемой сирене. А озвучить эту новость он собирается сейчас, сто́ит дождаться только всех собравшихся. Он не верит в родственность душ, а сейчас пора все это заканчивать и начинать новую политику.

Король проверяет сидевшую на голове корону и отворачивается от окна. Он смотрит на открытые двери в помещение, на пустующие кресла монархов, около которых собралась королевская чета, а перед возвышением – аристократы, послы и духовенство. Леонардо проходит взглядом по ним, отмечая, что не все еще подошли, а он хочет, чтобы как можно больше людей узнали об этой новости. Правда, сомнения все еще одолевают его. Не знает, что принесет брак с Эйлин, но это необходимо ради блага всех. Король отходит от стены и направляется к возвышению, где стоят два тронных кресла, одно из которых выше другого. Они сделаны из моренного дуба с вырезанными узорами на спинке, «крыше» и подлокотниках, а на их сиденьях вшита подушка из красного бархата.

Леонардо садится на предназначенное ему кресло, обводит взглядом зал с высокими потолками, на которых вырисовываются фрески времен, когда отец Франсуа Морен присоединил эту часть Королевства и построил этот замок, перенеся столицу. По стенам зала поднимаются рельефные колонны к потолку, загораживая помещения от льющегося света из окон, расположенных позади тронных кресел и по бокам тронного зала, а висящие гобелены только еще больше создают темноту. Однако даже так королю видно каждого собравшегося. Специально ради этого приказал зажечь свечи в высокой люстре, подвешенной железными цепями. Леонардо отдает приказ гвардейцам закрыть двери зала.

– Приветствую вас, мои сердечные подданные, – начинает говорить король, вставая со своего трона. – Сегодня я вас собрал здесь, чтобы сообщить новость, касающуюся нашего Королевства и вашего монарха, – он выдерживает секундную паузу, оглядывая собравшихся, желая увидеть их реакцию на слова. И отмечает легкое замешательство вместе с восторгом и ожиданием. – Вы, скорее всего, слышали, что вчера выплыла русалка из морских вод, и она оказалась удержанной королевскими войсками. И вчера же ночью с помощью всеми многоуважаемой вдовствующей королевы Сейлан я узнал, что ее зовут Эйлин Кин, и она сирена. И также стало известно, что у нее скоро ритуал кумар-энайд. Поэтому я принял решение, что вне зависимости от того, кто будет ее родственной душой, я женюсь на Эйлин. У меня будет супруга, как многие из вас хотели, а у Королевства Ноли будет королева.

Леонардо заканчивает говорить и устремляет взгляд на королевскую семью. Королева Сейлан снисходительно усмехается, графиня Селестина разглаживает платье, будто не волнует, что будет с ее домом. Его мать – королева Аурума Стефани Кастильо поражена настолько, что ее фрейлины обмахивают женщину вышитыми платочками. Похожая реакция у его брата и сестры – Диего и Валенсии, только на их лицах одновременно играет замешательство и непонимание. Лишь его отец хмурится, а его поджатые губы говорят о недовольстве. Тем не менее Леонардо не собирается останавливаться. Его Королевство все-таки. Король смотрит, как дворяне, духовенство переговариваются друг с другом, а послы молча стоят в стороне и думают о складывающемся положении дел.

– Простите, Ваше Величество, – выходит вперед мужчина средних лет с легкой проседью, одетый в дорогой и расшитый многочисленными узорами камзол темных цветов – один из приближенных к королю герцог. Он кланяется и говорит: – Но раз вы решили жениться, то не лучше ли найти подходящую пару из именитой семьи с богатым состоянием? Это бы обеспечило Королевству пополнение казны и процветание, а вы бы связали себя с аристократами, которые будут поддерживать вас и будущую королеву.

– Герцог де Шарбон, – вежливо говорит Леонардо. – У нашего Королевства достаточно средств в казне, донесения из подвластных земель о посаженом урожае довольно положительны, аристократы и так поддерживают меня, как и всю королевскую семью. Или вы хотите сказать обратное?

– Никак нет, Ваше Величество, – еще раз кланяется мужчина. – Просто, по мнению многих дворян, выгодно на месте вашей супруги и королевы смотрелась бы девушка из знатного рода.

– Однако это не помешало королю Франсуа Морен, которого вы все знаете, жениться на морской принцессе. Она в этот самый момент стоит справа от меня и является вдовствующей королевой Сейлан, – мягко говорит Леонардо, немного напрягаясь, но стараясь успокоиться. Не нужны ему здесь скандалы с придворными, особенно, на глазах у короля Энрике Кастильо, его отца.

– Ваше Величество, но ведь она была принцесса, – молящим голосом отвечает герцог де Шарбон. – А про нынешнюю русалку…

– Сиреной, – перебивает король, в голосе которого слышно недовольство и стальные нотки.

– А про нынешнюю сирену мы не знаем, кто она, – учтиво заканчивает мужчина, снова кланяясь.

Леонардо молчит, обдумывая слова герцога, в которых доля правды есть. Сам ничего, кроме имени, возраста и того, что она должна стать королевой, не знает. Пустота. Ничего. А королева Сейлан молчит, только напряженные мускулы лица говорят о задумчивости.

– На мой взгляд, вдовствующая королева Сейлан может вам кое-что поведать о сирене Эйлин, поскольку именно у нее есть достаточно знаний на этот счет, – говорит король после несколько секундной заминки. Видит, как его бабка кидает взгляд, полный ненависти и презрения, но Леонардо только улыбается на это и садится на трон, давая ей возможность встать в центре возвышения.

– Добрый день, господа, – приветливо улыбается королева. – Касательно ваших сомнений по поводу сирены Эйлин могу сказать, что она, как и я, из королевской семьи, только с севера. А если быть точнее, оттуда, где вечный лед и холод, – облизывает засохшие губы, пытаясь придумать, как еще описать место, про которое никто не слышал. – Если коротко, то это дальше Королевства Менсис. Ее отец является нынешним морским королем Гласиалиса, тогда как мой родной дом – Лингум. Хотя вам это никакой информации не дает. Надеюсь, я смогла развеять ваши сомнения.

Королева Сейлан слегка кивает, а после удаляется на прежнее место. Леонардо внешне спокоен, однако внутренне повержен. Он не знал, что существуют разные народы в подводном мире, и у них свои короли и места обитания. Никто не сомневался в существовании морского короля, потому что только он один всегда был на переговорах. Даже статьи Соглашения не прописывают это. Хотя… есть одна, смысл которой Леонардо был непонятен. Она вызывала сомнения, а морской король молчал, говорил, что она касается только морских жителей, их правил. И он не спорил, не видел смысла, потому что. Ему сложно сохранять внешнее спокойствие из-за новой переменной в политической игре. В частности, что Эйлин – дочь еще одного короля, а значит – управлять ею будет не так просто, но сдерживающей силы морского народа будет больше.

– Надеюсь, герцог де Шарбон, ваши сомнения развеяны, – говорит Леонардо, наблюдая, как мужчина кланяется и возвращается на свое место. – Если у вас есть еще вопросы, смело задавайте.

– Ваше Величество, – вперед выходит представитель духовенства: мужчина лет пятидесяти или старше с полностью седой бородой и волосами, которые видны из-под головного убора, и в белой рясе. – Прошу разрешения спросить у вас, как быть если ваша будущая супруга откажется принимать католичество и останется верна своему языческому богу?

– Простите, Ваша Милость, – снова приближается королева Сейлан. Она больше всего боялась именно такого вопроса, ведь церковь в последние годы слишком сильно влезла в их жизнь, в жизнь двора и подданных. В этот раз она не может молчать, потому что хочет хоть как-нибудь помочь бедной сирене, которой тоже придется этому противостоять, как и Сейлан когда-то. – Архиепископ, хочу отметить, что я по прошествии почти пятидесяти лет до сих пор не приняла вашу веру. Однако вышла замуж я по вашим законам, чтила ваши традиции и верования, но оставалась верна своей. А что до бога всего подводного царства – у нас его нет. Ни одного. Мы не язычники. Хотя определенная вера существует, но наподобие католичества или другой религии – у нас нет. Так что, принятие вашей веры сиреной Эйлин никак не повлияет на ее воцарение, как и не помешал мне когда-то.

Королева дарит легкую улыбку и вновь отходит в сторону. Архиепископ только кланяется, как бы говоря, что у него больше нет вопросов и не будет возражать больше. Леонардо даже рад такому раскладу, ведь достойно возразить вряд ли бы смог. Скорее, настоял бы, что сирена примет их веру, и на этом дело закончилось бы. Однако его бабка снова вмешалась, снова ввела еще один факт в их политическую систему, которую придется учитывать. Король понимает, что королева Сейлан будет до последнего защищать Эйлин, видно по ее действиям. Она никогда не вмешивалась в происходящее ранее, тем более, когда он ловил русалок из ее семейства. Чувствует, что в этом что-то не то, не без причины она ее защищает.

– Если больше нет возражений, и никто больше не хочет высказаться, то собрание закончилось, – оповещает Леонардо, наблюдая, как аристократы, духовенство и послы выходят из тронного зала, и как двери вновь закрываются, оставляя короля с семьей один на один. – Вопросы?

– Леонардо, что это сейчас было? – шипит король Королевства Аурума. – Почему я узнаю́ о твоем намерении жениться только сегодня, когда ты сам об этом говоришь? Почему не посоветовался со мной? Я только вчера разговаривал с Эдмондом, и он сказал, что ты пока не планируешь обзаводиться женой. Я твой отец, я имею права знать!

– Отец, я принял это решение ночью. У меня не было времени сообщить тебе об этом. Да и какая разница, если я так и планировал жениться на русалке? – спокойным тоном отвечает Леонардо, прикрывая веки ладонью. – Ты и так все знал с самого начала.

– Ой, да ладно вам, – вмешивается Сейлан, смотря на зятя с нескрываемым презрением. – Не надо притворяться, что вам это не нравится. Для вас все это новые возможности. Сначала выжили Франсуа со свету, потом моего сына и моего внука, теперь захватили власть. Только вот не ожидали, что ваш дорогой сыночек решит жениться на сирене. Не на русалке даже. Высоко взял, на мой взгляд, – усмехается и продолжает, наблюдая, как у Энрике Кастильо вены вздуваются на лбу и шее. Чувствует, как Селестина дергает за руку и шепчет, чтобы успокоилась и прекратила. Но Сейлан не может – слишком долго молчала, наблюдала со стороны. Теперь же не будет, терять то все равно нечего. Раньше был Франсуа, который ее сдерживал, а теперь его просто нет. Она продолжает: – Только знайте, я буду стоять горой за нее, захотите до нее добраться, придется перейти через меня. А сделать это будет очень сложно. Тем более, когда вы завтра отбываете к себе, ведь нельзя же надолго оставлять собственный трон на такой большой срок. Это же ваша схема: убивать соперника, когда того нет в замке. И многие про нее знают.

Она выплевывает слова, в которых яд так и хлещет. Была бы ее воля, сделала бы из них настоящий яд и заставила бы Энрике его выпить. Женщина стерпеть не может, смотрит волком на мужчину в двадцать лет моложе себя и только манеры двора не позволяют выцарапать ему глаза. В море смогла бы. И суд был бы на ее стороне. Права, потому что. Однако замок не в море, где свои законы, через которые она идет напролом, нарушает их. Сдерживать же ее некому. Единственный человек, которому было под силу, умер десять лет назад. А с тех пор она одна. И с тех пор смерти так и не прекращаются. Знала же, что нельзя с Королевством Аурум пересекаться.

Чувствует на щеке мощный мужской удар, отчего ее голова только слегка поворачивается в сторону. Сейлан была готова. Она королева. Вдовствующая королева Королевства Ноли никогда не позволяла себя бить или чтоб над ней издевались. Оставалась сильной даже когда хотелось броситься со скал в человеческом обличье, но наутро поднималась, видела лицо Франсуа, и легче становилось. Справлялась и находила решения для проблем, которые казались ночью катастрофой. Сейлан только устремляет взгляд на Энрике, в его светлые глаза с нескрываемой ненавистью и алчностью, на Стефани, которая зажимает рот ладонью от увиденного, на слегка готового сорваться с места Леонардо на тронном кресле. На других смотреть не хочет. Ей плевать на Диего и Валенсию, потому что те полные копии своих родителей, точнее, Энрике. Равнодушна к Элисии, которая осталась в замке Ноли только потому, что возвращаться в Аурум после смерти Жана, ее сына, не хотелось. Не смотрит на Селестину, которая стоит позади и готова встать на защиту в любой момент.