Темный бог вечности. Червивое яблоко 2

Студиозуса здесь явно знали, потому что шум и гам в кабаке тут же стих.

Инструмент Фетмену был совершенно не знаком, гитара не гитара… в общем, черт знает что, на недоуменный его вопрос Брандис пробормотал что-то вроде "виолон д’амур". Студиозус, между тем, выводил уже чистым невероятной красоты голосом:

Распахни ты мембрану портала

И скользни в непроглядную тень.

Чтобы мама тебя не поймала,

Потемнее накидку надень.

Где колышутся ветви латаний,

Милый друг, я тебя обожду.

После жадных и нежных лобзаний

Кружева с влажных губ отведу.

Отвали потихоньку в калитку…

Прибежали половые, столик оказался накрыт в мгновение ока. Собеседники дослушали фьют, выпили, отдали должное местной кухне и, наконец, насытившись, приступили к долгожданному разговору.

Сопровождающие – четыре усатых малиновых гвардейца – разговором не интересовались, потягивали за соседним столиком винцо и поглядывали по сторонам, выражения на лицах имея типичное для охранников умозрительно – собачье. А Брандис, который, как всегда, был "полностью в курсе", шептал в Фетменово ухо:

–… собираться изволят весьма и весьма значительные лица. И собираются они только и исключительно ради Вас.

– Будем откровенны друг с другом, – возбужденно шипел Брандис. – В Империи что-то назревает, это все видят, все чувствуют… вот только что? Нет-нет, я Вас ни о чем не спрашиваю, боже упаси. Ни в коем случае. Но чиновники – чуткий народ. И каждый в подковерных схватках не одну крысу обглодал до скелета. Чиновник спинным мозгом чует малейшие намеки на перемены, и реагирует мгновенно. Вот, например, появилось такое словечко "адепт". Еще никто толком не знает, что за адепт? Чей адепт и почему? А все вокруг уже поделились на адептов и не адептов, причем свои – сплошь адепты, а чужие вовсе даже и нет. А еще, так сказать, причемее получается, что чем ближе личность к Серому Ордену, тем она, если так можно выразиться, "адептнее", а чем ближе к нынешним аристократам, тем "чужее". Ясный пень – ни одна из правящих на континенте династий к адептам не относится. Не относятся к ним и множество старинных аристократических родов. И не менее ясно, что "неадепты" предназначены "адептам" на заклание и всяческий прокорм. Что – хи-хи – сулит господам аристократам в самом ближайшем будущем весьма вероятную трансформацию из "их милостей" в простые благолепия… это в лучшем случае, а то и что-нибудь похуже.

Брандис остро посмотрел в лицо Фетмена и, столкнувшись с ним взглядом, глаз на этот раз не отвел, смотрел твердо и решительно, очевидно полагая, что пришел момент расставить все точки над "и".

– Надо полагать, господа адепты все тут уже заранее поделили?

– В точку, – кивнул Брандис. – Всю планету. А тут вдруг Вы. Камнем на голову. Вы для них непонятный и не поддающийся учету фактор. Вы их пугаете. Они хотят от Вас откупиться.

– Ну, что же, – раздумчиво протянул Фетмен, – в таком случае мне следует озаботиться получением необходимой информации.

Малиновый Брандис криво ухмыльнулся.

Фетмен задумался.

Брандис подчинялся непосредственно Наместнику, так что претендовал, по-видимому, на роль союзника и младшего партнера. Конечно, лучше бы иметь его в формальном подчинении, но и в качестве подельника он был бы Фетмену нужен и выгоден не только как бесценный источник информации, но и в качестве противовеса капитан-биопше. Независимость и неуправляемость азерской красотки начала уже Фетмена не просто тяготить, или, выражаясь его собственными словами, "грузить", но – до-ста-ла! Самое время было бы сейчас от нее избавиться, однако заменить ее было некем, да и страшновато было бы без нее обходиться, если откровенно.

Фетмен решительно шлепнул по столу пухлой ладонью.

– Я был бы Вам благодарен, сэр Брандис, если бы Вы детально ознакомили меня с хитросплетениями местной политики, со всеми ее подводными камнями… и учтите, сэр, я умею быть благодарным.

– Вы позволите мне сначала задать Вам несколько вопросов, сэр?

– О, пожалуйста-пожалуйста. Я был бы удивлен, если бы Вы этого не сделали.

– Благодарю Вас, сэр. Скажите, Вам когда-нибудь приходилось беседовать с Его светлостью сэром Советником от информации лично?

– Но я сюда и откомандирован в его личное распоряжение, – удивился Фетмен.

– Это, как раз, понятно, – сказал Брандис. – А вот слово "Полигон" Вам о чем-нибудь говорит?

– Разумеется, – еще более удивился Фетмен. – Моей задачей как раз и является инспектирование…

– Ради бога, молчите, сэр! – зашипел насмерть перепуганный Брандис. – Мне вполне достаточно знать, что это слово Вам знакомо… тем более что я о нем и слышать-то ничего не должен… Еще один вопрос, сэр. Последнее время поговаривают о какой-то женщине в окружении Его Величия. Очень красивой и невероятно влиятельной женщине… вам о ней что-нибудь известно?

– Вы имеете в виду леди Эни Боди? Да, я ее прекрасно знаю. Более того, я нахожусь с нею в очень непростых личных отношениях. Дело, видите ли, в том…

– Ни слова больше, сэр. Вы высказались с исчерпывающей полнотой. Считайте меня самым старательным и усердным своим сотрудником, а если дело пойдет, как следует, то и Самым Верным Подданным.

Брандис незамедлительно придвинулся вплотную, и из слов малинового капитана Фетмен уяснил себе достаточно любопытные вещи.

Действительно, к моменту итоговой встречи высоких договаривающихся сторон спорные вопросы среди узкого круга посвященных "адептов" были уже практически утрясены. И тут в их тихое болото камнем плюхнулся Фетмен. Все бы ничего, но с высоты их колоколен зубастым адептам казалось, что камень-то запустил сам Координатор.

Никто ни секунды не сомневался, что новичок – жук еще тот, освоится он очень быстро. Надо было делиться. Самим. Пока не поздно. Что-то уступать, чем-то поступаться. Причем не графством каким-нибудь занюханным на границе со степью и под боком у степных разбойников – викингов, а чем-то очень-очень крупным, и, следовательно, все предыдущие договоренности летели гиппу под хвост. Вокруг сэра Наместника, как самого доступного из высших представителей Имперской власти – административный Генеральный актуализатор, это вам не хрен с морковкой, а человек, облеченный правом принимать решения – так вот, вокруг него кипели нешуточные страсти. Все знали, что сэр Гольденцвикс, как имперский барон и все такое, личных интересов на Темной не имеет, мелковата для него Темная, его род владеет городами в Старых Мирах, а посему он одинаково дистанцируется и от информантов, и от теологов. Сослали его сюда после того, как он завалил поручение аж самого Его Величия, и ясно же, он поддержит координаторова близкого человека сэра Фетмена, на какой бы кусок тот не разинул рот, в расчете – я тебе, ты мне.

– Самые лакомые куски на Темной это три страны: Гегемонат, Франконат и Свенланд. На Гегемонат и Франконат тебе претендовать не надо, – возбужденно шипел Брандис, в ажитации переходя на ты. – Это по здешним масштабам Гегемонат всепланетный лидер, а Франконат второй по силе и богатству. Во-первых, они торчат перед глазами, так что при любом раскладе за них будет главная грызня и сейчас, и в будущем, случись какой передел власти. Из крупных, так сказать, "лакомств" есть еще Бразил и Чина, но их нам, имперцам, вообще не стоит брать в расчет. А во-вторых, самое милое дело – Свенланд. Вроде ты как бы лох, берешь промышленную страну и не понимаешь, что здешняя промышленность гроша медного не стоит. А лох-то на самом деле совсем и не ты. Единственная настоящая ценность на Темной по имперским масштабам – титулы. Какие титулы носят здешние властители? В Гегемонате – Гегемон. Во Франконате – Верховный Франкон. Это что такое? Кто во Внешних Мирах знает такие титулы? А вот в Свенланде верховный владыка – король. Король! Понял? Понял?

– А у этих, у чинцев с бразильянцами, какие титулы?

– Я и говорю, что для имперского уха – смеху полные кюлоты. У чинцев – Великий Мандарин, но мандарин для имперца, это не титул, а фрукт! Фрукт, слегка напоминающий эпл д’оранж, только помельче и покислее. А у Педров и вообще республика!

– У кого?

– У Педров. Бразильянцев так дразнят. У них Педро самое распространенное имя. Педров этих там, что слопсов нерезаных, не пересчитать. Куда, так сказать, ни харкни, непременно угодишь в какого-нибудь Педру.

Фетмен задумчиво кивал головой. Да, звучать это будет потрясающе: его величество король Свенландский Ричард Первый, основатель династии Фетменов. Даже Рекс на своей Азере всего лишь вице… Может, потомки еще и Великим назовут, с основателями династий это сплошь и рядом бывает… А Брандис продолжал, в ажитации брызжа слюной:

– Я уже распустил слух, что имею насчет тебя недвусмысленный приказ: обеспечить, чтобы… Вы были довольны. Так что если вдруг кто будет возникать, Вы многозначительно так приподнимите бровь… ага… ага… именно так, и сделайте вид, что стряхиваешь пылинку с рукава. Великолепно! Молодец, быстро усваиваешь… простите, Ваше королевское величество… А для меня – позвольте я Вам обозначу и свой ма-аленький интерес – Вы предложите, небрежно предложите, но жестко, маркграфство Суом. Оно на границе со степью и полюсами на самом северо-западе, охотников на него особых не будет, там кроме викингов есть только викинги. Вот и скажете этим идиотам, что там нужен вояка. А маркграф – по имперской табели о рангах это маркиз – в Старых Мирах будет звучать погромче, чем какой-нибудь барон занюханный, которых в Империи пруд пруди. До комта, конечно, этот титул недотягивает, но среди планетарных титулов стоит повыше и всяких там графов.

– Понимаю. Считайте, что мы с Вами договорились, сэр маркграф.

– Благодарю, Ваше величество, считайте меня своим вассалом, принявшим по всем правилам присягу на верность.

– Насколько я понимаю, – усмехнулся Фетмен, – маркграфство Суом должно находиться в вассальной зависимости от Франконата.

– Оно и находилось. Но только что владетельные особы этих… э… владений заключили тайное соглашение, – рассмеялся неисправимый Брандис. Впрочем, он тут же снова посерьезнел.

– Вот еще о чем хочу Вас предупредить. Имейте в виду, Вас начнут подбивать вступить во владение немедленно. Орден возьмется тут же обеспечить правовую и теологическую поддержку, и вместе с силовиками предложат немедленно устранить правящую династию, только прикажите. Так вот. Делать этого не надо. Категорически. Если Вы это сделаете, и Вы, и Ваши потомки навсегда останетесь узурпаторами. Устранение самого Свена, его сына и обеих дочерей ничего не даст. За столетия правления династия обросла родственниками, всех законных претендентов на престол не перебьешь. Тут один дурачок, что задумал усесться на трон Франкона, уже прокололся. Франкона убрать так и не удалось, он исчез, найти его не мо-гут! Даже всех прямых наследников не нейтрализовали. У Франкона дочка незаконнорожденная уцелела, а она – как утверждают – вполне себе официально удочеренная, и в какую она щель забилась никому не известно, что характерно. Нет-нет, воцаряться надо легитимно. Например, так: старый Свен отрекается от престола в пользу старшей дочери, а она у него чудо как хороша. Вы на ней женитесь. Таким образом, формально – да и фактически Свены сохраняют трон. Плата за это – уход сына в имперскую армию. Став биопом он уже не сможет иметь детей. Альтернатива для всего семейства – судьба Франконов. Вы сумеете пристроить наследничка в армию?

Фетмен думал недолго.

– В гвардию Компаний я его пристрою, пожалуй. В особые части, причем на немалые чины.

– Куда-куда?.. Вы и это можете? – Брандис смотрел на него с некоторым ошеломлением: служба в гвардии Компаний была куда легче, а оплата оной не в пример выше, чем в регулярных армейских частях.

Фетмен пожал плечами. Не станешь же объяснять чудаку, что в армии у тебя никаких ходов нет и быть не может, а с гвардейским руководством в свое время и выпито вместе немало, и делишки кое-какие провернуты. Пусть думает, что ты вхож в сферы, причем не только в колониальных ведомствах, но и у Генерального акционера. Обрадованный Брандис хватил, между тем, изрядный глоток репса и, глядя на Фетмена влюбленно-преданными глазами, продолжал:

– Да-а, дорогой друг, покровитель и сюзерен, титулы – это нечто особенное. Они возвышают. Они окрыляют. Они – как приправа к жаркому, как… но главное, основное, фундамент, так сказать, это, конечно, власть. Какая-таки это упоительная штука! Вот мы с вами – кто мы в смысле знатности с точки зрения потомственных аристократов?.. так, пописать вышли, а стоит захотеть – э-эй, бароны-ы, графья, комты всякие там и прочие короли, ау-у, где вы?.. Моргнем глазом – нет короля. Нехило для безродных шавок? Погодите немного, и король, его хреново величество с родословной в несколько сотен лет, дочку свою капризную, породистую и норовистую самолично за ручку Вам приволочет, как бы ни упиралась, собственноручно ее вам под бочок уложит, одеялко заботливо подоткнет, чтобы сквознячки Вам голую задницу не просквозили, и на цыпочках удалится, доброй ночи почтительно пожелав. А Вы ее, нежненькую и всю из себя – ах! – возвышенную будете драть во все дырки безо всякого почтения и думать: ах, какие же вы все, все-таки, дерьмо! Что захочу, то и буду с вами делать! Захочу – заместо писсуаров рожи ваши стану пользовать, и попробуйте мне только пасти не раскрыть!

Перед глазами у Фетмена мелькнула – даже сердце зашлось – упоительнейшая картина: Милица в разодранном пеньюаре перед ним на коленях ловит, давясь… раскрытым ртом… а по ее подбородку… на обнаженную грудь… у-уф, чертов Брандис! Но ведь прав, малиновый, ой-как прав, и чем благороднее такая стерва, чем норовистее, тем слаще ее выставить раком – не выеживайся тут!

Таверна, между тем, не то что наполнилась, а просто переполнилась посетителями, так что свободных мест практически не осталось. То в одном, то в другом углу развеселые студиозусы и военные со своими подругами в песенном угаре уже не пели, орали фьюты – кто кого переорет, отчего гвалт стоял уже просто оглушительный. Брандис спохватился.

– Вам, сэр, пожалуй, уже следует пойти во дворец. Пока переоденетесь, пока то-се, уже и время идти к Наместнику. Да, вот еще что. Много людей с собой не берите. Хватит и одной Вашей великанши. Простите за смелость, не могу удержаться, давно хотел поинтересоваться… как она в постели? Чудо, наверное? Вулкан. Цунами… Что значит – не знаете?.. Вы ее никогда?.. Как это Вам удалось удержаться? Вы гигант, я бы не смог.

Брандис повернулся к своим гвардейцам и повел бровью. Тотчас двое из них встали из-за стола и пристроились за спиной Фетмена.

– Эти парни проводят Вас. А я, с Вашего позволения еще немного задержусь. Вон, гляньте, видите какая цыпа-дрипа, да нет, левее того ваганта с виолоном, за бородатым драгунским лейтенантом?

За бородатым драгуном действительно пристроилась редкостная красотка. Правда, сама она не спускала глаз с молодцеватого парня с палашом на боку, явно из вечных студиозусов, болтавшего у стойки с трактирщиком. Впрочем, насколько Фетмен успел узнать малинового капитана, наличие ухажера с палашом его нисколько не смутит и не остановит.

– Так что я тут задержусь немного, – сказал Брандис, гнусно ухмыляясь. – Поохочусь на лялечку.

У дверей Фетмен оглянулся. Так и есть. Брандис уже сидел возле красотки и вовсю охальничал блудливыми руками. Фетмен вздохнул – не без зависти – покачал головой – не без лицемерия – и вышел наружу. Ему, и в самом деле, следовало поторопиться.

2

Для первой вылазки в город Генрик остановил свой выбор на харчевне при одном из университетских странноприимных домов. Расположена гостиница была крайне удачно. С одной стороны она чуть ли не вплотную примыкала к стене, окружающей университетские кварталы и отделяющей Университет от остального города. С другой – вот тут уже просто вплотную – она прижималась к городскому рынку, в это время суток по видимости пустынному, но – только по видимости. Ночная репутация у рынка была специфическая, без крайней необходимости туда не рисковала заходить даже ночная стража.

Вечерами харчевня превращалась в кабак. Помимо основных обитателей странноприимного дома – небогатых студиозусов и мелких торговцев, приехавших из ближайших окрестностей купить-продать всяческую мелочевку – прочие посетители кабака тоже были специфические. Рыночные ночные бабочки приводили сюда клиентов, дабы подкрепиться перед предстоящей работой по ублажению заказчиков. Ночные мальчики забегали в промежутках меж трудами неправедными заложить крючок за кадычок. Крючками назывались в столичных кабаках ковши с ручкой в виде крюка, которой они цеплялись за бортик открытого бочонка с "зеленым", где и висели "до употребления". В поисках веселья и приключений завсегдатайствовали тут горожане самых разных сословий, от простолюдинов до дворян и гвардейцев расквартированных в Вуппертале полков. Случалось забредать сюда даже и лицам пакаторского сословия, появлявшимся, впрочем, обыкновенно в сопровождении солидной охраны. Но костяк пирующих составляли, естественно, студиозусы.

Скромная девушка Жанет явно чувствовала себя в обстановке буйной студенческой пирушки как рыба в воде. На Генрика она вначале поглядывала не без некоторого сомнения и опаски: как-то поведет себя спутник в случае чего. Однако, быстро рассмотрев, что спокойствие и уверенность спутника были вовсе не напускными, тут же и успокоилась… из чего Генрик заключил, что опыт кабацких посиделок она имела немалый.

Питье, которое им предложил плут трактирщик, конечно же, весьма мало напоминало выдержанный швабландский эйль. Жанет пригубила, вздернула бровки и вопросительно посмотрела на спутника. Тот отхлебнул глоток, нахмурился и повернулся к трактирщику.

– Я понял так, что ты меня не узнал, а, Пузан?

Трактирщик всплеснул руками.

– Разрази меня все боги вселенной темные и светлые! Да ведь это же наш Генрик, Генрик-палаш, собственной бесшабашной персоной. Сколько лет, сколько зим! А говорили, что ты пропал, исчез и вообще сгинул. А ты – вот он ты, и одет ты как студиозус, и палаш твой знаменитый опять же у тебя на боку. Ну, прощай моя спокойная жизнь, здравствуйте драки-поединки, ночная стража, разбитые морды и всяческая поножовщина.

– Ну, старый плут, уж ты-то никогда в накладе не остаешься, – смеялись студиозусы, а трактирщик уже командовал половым освободить для дорогого гостя место, и подать ему, дорогому гостю, за счет заведения полуштоф семилетнего франконского репса.

Жанет смотрела на спутника во все глаза с той особенной чисто женской заинтересованностью, что имеет, как правило, ярко выраженный и совершенно не скрываемый собственнический оттенок.

– Да вы… ты, оказывается, личность широко известная в наших узких кругах, – протянула она. – Почему же тогда я тебя раньше не видела?

– Ничего удивительного, – сказал трактирщик. – У нас он бывал до того, как дедушка – библиотекарь вытащил тебя из родного твоего захолустного Кельна в столицу родимого Гегемоната славный город Вупперталь. Ты иди к столу, половой проводит, место организует, штофчик и все такое. Генрик сейчас подойдет. Мне ему надо кое-что на ушко шепнуть.

Жанет, проявляя чудеса покладистости, без малейших возражений отправилась за половым, а трактирщик, проводив ее взглядом, повернулся к Генрику и негромко сказал:

– Ты тут поосторожнее, Палаш. Заметь, я тебя ни о чем не расспрашиваю, ни где ты был, ни чем занимался… учился, там, или просто на минутку погулять вышел. Это не мое дело. Но имей в виду, пока тебя не было, тут у нас многое изменилось. Ты в курсе?

– Пожалуй, не очень, – нисколько не покривив душой, ответил тот, поскольку за перегруженностью работой совершенно не интересовался происходящим не только на поверхности, но и вообще вне стен лаборатории. – Я только сегодня появился из очень отдаленных мест.

– Неприятности?

– А что, похоже?

– Как сказать… Цвет лица у тебя, конечно, специфический, да и глаза вон тоже… страшноватые у тебя стали глаза, признаться. А с другой стороны, после "полюсов" ты, ясное дело, таким крепким и бодреньким не был бы. Не знаю, гадать не берусь.

– Ты уж извини, рассказывать тебе ничего не буду для твоего же блага. Меньше знаешь, спокойнее спишь. Ну и что тут за мое отсутствие наслучалось?

– Много чего. С тех пор, как Гегемон со всем семейством торчит на вилле в Геневе, жизнь тут у нас очень изменилась.

– А что это он вдруг уехал на Балатон, а не в Свенланд или Франконат к теплому морю? Решил устроить себе купания минеральные в источниках? Так ведь не сезон.

– Разве я сказал "уехал"? Я сказал "торчит". Вообще ничего не знаешь?

– Говорю же – только появился. И в здешних делах не ориентируюсь. Совсем.

– Но лучшую девочку в университете ты уже подцепил. Да-а… узнаю Генрика – палаша. Чудная девочка Жанет, пожалуй, что и покрасивее Манон, а все равно против той не тянет. Да и кто бы потянул? Эх, молодость, молодость, за химерами гоняемся, а что под носом лежит, рассмотреть не можем. Умный ты, Генрик, мужик, а дур-рак, извини меня старика, конечно. Как можно было исчезать вот так вот внезапно, слова никому, даже ей, не сказав?

Генрик криво усмехнулся и пожал плечами.

– Хотя… вряд ли она за тебя, за безродного, замуж пошла бы. Что она из благолепного рода, ты, небось, и не знал?

Что ты знаешь, – думал Генрик, – что ты можешь знать? Она мне сразу сказала, еще от первых объятий не отойдя, что будущего у нас нет, и что душой мне к ней прикипать не стоит. Да я и не собирался, если честно.

– Значит, не знал. Эх, вы, молодежь! А ведь сразу чувствовалось, что она из благолепий, и даже не из простых благолепий, а из "высоко"… может, даже из "милостей". Держать себя умела. А компания ваша без тебя вскорости распалась. Манон вышла замуж за пакатора и уехала. Крошка тоже замужем, держит странноприимную гостиницу то ли на свенском, то ли на франконском тракте. Нрав у Крошки по-прежнему легкий, рука тяжелая, и мужик ейный, говорят, у ней под каблуком. Близнецов я уже года два как не видел. Кувалда, зараза языкатая, влип в историю, был судим, осужден и сослан на полюса. А Лис… про Лиса слухи ходят разные. Говорят, до него теперь не дотянешься. Говорят, Лис взобрался высоко, так высоко, что и тянуться не советую. Никого я не хочу обижать, Генрик, но он всегда был у вас, как бы это сказать… только не сердись на меня, старика… м-да… с душком, с гнильцой. Но – обаятельная такая гнида, что да, то да, и даже гадости тебе непременно делал с милой улыбочкой и нежным дружелюбием. А Кувалду жалко. Когда его осудили и отправили на полюса, студиозусы и школяры по всем питейным заведениям у стены Капитулярия объявили недельный траур. Всех входивших предупреждали – пить тихо, с уважением к чужому горю. Бывало, что и кровь пускали, если кто не внял. Говорят, Крошка сунулась было к Лису за помощью, так сама еле ноги унесла.

– Да, Кувалду все любили, не только наша компания. За честность, за совесть, за всегдашнюю готовность помочь в беде. Что до Лиса, так это мы посмотрим. Гора, как говорится, с горой… Да, так и что там такое с Гегемоном?

– Смотри, Генрик, я тебя предупредил. Кувалде уже не поможешь… Что до Гегемона, слухи ходят, что сидит он, можно сказать, под домашним арестом.

– Ни хрена себе! – удивился Генрик. – Кто же это нас так, франконцы?.. свены?..

– Нет. У них у самих дела не лучше.

– Но не викинги же с Дикой степи?

– Держись крепче, а то упадешь. Серые. Всем сейчас заправляют теологи, ты это учти. У тебя, помнится, всегда отношения с ними были, как бы это сказать… сложные по причине повышенной языкастости и задиристости. Серые, кому бы они раньше ни поклонялись, теперь объединились в орден, называется "Сумеречный орден преддверия блаженной тьмы". Себя они называют адептами Темного бога. А кто из теологов не захотел поклониться и смириться, тех гнобят почище безбожников. Кувалду, вон, только сослали.

– Это разве не смерть? – пожал плечами Генрик.

– Смерть, конечно. Но, все-таки, не мгновенная. Отца Муреха помнишь?.. Нашли в трабулах с перерезанным горлом. А декана теологического факультета доктора Непоциана?.. теперь на факультете другой декан. Есть, есть стойкие. Как не быть. Но они сейчас вне закона, на них просто охота объявлена.

Генрик слушал, задумчиво кивал головой.

– А все от чудес, Генрик, но я тебе ничего не говорил, ты сам догадался. Как признали серые Темного бога, такие у них пошли чудеса, что просто не знаешь, что и думать. И никакая старая религия тут против сумеречных ничего выставить не может. Я, конечно, помню, что вы, студиозусы, мне по пьяни объясняли про чудеса, как их творят и вообще… лишь бы за выпивку не платить. Пользовались моей любопытственностью, сукины дети… да… Но тут другое, тут люди и поумнее просто ума не приложат. Дальше – больше. Сумеречники указали на земле Места Силы по своему теологическому разумению, и в тех местах построили храмы для молений Темному богу. Пишутся такие храмы еще так странно – «WWW», потом место, где храм стоит, потом ставится значок, называемый "кусака", пишется "храм", ставиться точка, а в самом конце еще приписывается "тём". Что бы все это значило, ты не понимаешь?.. И если в этих храмах Темному богу поклоняться, выполнять его заветы, служить, да правильно молиться через храмовых служителей, одаряет Темный бог, говорят, за темную праведность сверх всякой меры. Вот только – что теперь есть праведность, а что нечестие, стало не то, чтобы наоборот, а с вывертом. Нам, старикам, уж и не разобраться, ум косный. А настоятели в WWW храмах сплошь выпускники теологического факультета… как ты их тогда называл, "те-олухи"?.. теперь поостерегись.