Это вам не фигли-мигли

* * *

Первой, кого встретила Ирэна Дмитриевна, ещё не до-хромав до своего кабинета, была Ольга Борисовна, как-то неуверенно топтавшаяся посреди коридора, словно не могла решить, в какую сторону ей следует идти. Сегодня она была одета в стиле бохо во что-то многослойное и яркое. «Тебя мне сейчас только не хватало», – сердито подумала Ирэна Дмитриевна и, бросив хранительнице на ходу: «Здравствуйте», постаралась быстро, насколько это было возможно на травмированных ногах, проскочить к себе. Не тут-то было. Ольга Борисовна при виде директрисы определилась с направлением движения и заспешила за начальницей со словами: «Ирэна Дмитриевна! Подождите, пожалуйста, у нас тут…» Ирэне Дмитриевне ничего не оставалось, кроме как пропустить её в приёмную, мельком отметив отсутствие на рабочем месте секретарши.

– Что у нас тут? – процитировала она хранительницу. – Что-то не так? Кстати, реставраторы осмотрели картину?

Ещё не договорив, Ирэна Дмитриевна, глядя на Ольгу Борисовну, поняла, что разговор будет не на «пару слов».

– У нас… – начала Ольга Борисовна, немного помялась и продолжила: – Реставраторы были.

Она замолчала. Ирэна Дмитриевна тоже молчала, но думала не о картине, а о том, как ей теперь восстанавливать номер телефона проклятого Иллариона. Несколько цифр всё же сохранились где-то в глубине её памяти. Она собиралась, раз полиции не было дела до её проблем, сама начать поиски неизвестного. Вернее, попытаться выяснить, кто он такой, а уж потом… «А потом – суп с котом», – подумала Ирэна Дмитриевна, и к ней неожиданно вернулось хорошее настроение. Она даже улыбнулась.

Ольга Борисовна приняла улыбку на свой счёт и приободрилась.

– Реставраторы, Ирэна Дмитриевна, были и мне нагрубили, – с обидой в голосе заявила она. – Сами ни-че-го-шеньки не нашли. Они заявили, что у меня, простите, глюки. Хамы! А у меня не глюки. Я как раз к вам шла, чтобы мы вместе посмотрели. Потому что у меня не глюки, а нос красный.

– У вас нос красный? – спросила Ирэна Дмитриевна, которая почти не слушала подчинённую, пытаясь вызвать из подсознания упорхнувшую в канал информацию. – Вы заболели?

– Ирэна Дмитриевна! И вы туда же, – огорчилась Ольга Борисовна. – Пойдёмте в зал. Пожалуйста.

– Хорошо, – смирилась с неизбежным директриса. – Идём. И хотелось бы знать, куда подевалась Елена.

Необычно долгое отсутствие Елены в приёмной показалось Ирэне Дмитриевне странным. Но она не стала задумываться над этим, а, прихрамывая, нехотя пошла за Ольгой Борисовной, уверенная, что ничего нового на третьем этаже она не увидит.

В зале с поджатыми губами и непроницаемым выражением лица сидела Антонина Валерьевна, нарочито повернувшись спиной к ненавистной картине – и есть же извращенцы, рисующие такую пакость. Ольга Борисовна прошествовала мимо смотрительницы с демонстративно поднятой головой. «Не иначе, между ними кошка пробежала», – подумала Ирэна Дмитриевна. Она поздоровалась с Антониной Валерьевной и ободряюще ей улыбнулась. Антонина Валерьевна разжала губы и сухо ответила на приветствие. «Ну что с ними поделаешь», – про себя вздохнула Ирэна Дмитриевна.

Картина, так беспокоившая хранительницу, преспокойно висела на своём месте, никаких красных носов на ней не было. Ирэна Дмитриевна стала рассматривать знакомое изображение, честно пытаясь отыскать хоть какие-то изменения. Не нашла. Ольга Борисовна стояла рядом с растерянным видом.

– Как же так, – бормотала она, – я своими глазами видела. И тогда, и сегодня. Как же так…

– Ольга Борисовна, – обратилась к ней Ирэна Дмитриевна, – у вас по плану отпуск, кажется, в июне? Я, конечно, понимаю, что сейчас совсем не лучшее время для отдыха, но, может быть, вам взять недельку-другую, поехать куда-нибудь? На дачу, например. У вас есть дача?

Ольга Борисовна вздрогнула, невежливо повернулась к начальству спиной и почти бегом покинула место действия. Когда затихли её шаги, в пустом, если не считать директрисы и смотрительницы, зале раздалось приглушённое «хм». Женщины переглянулись. «Показалось», – подумала Ирэна Дмитриевна, а Антонина Валерьевна повела подбородком, давая понять, что запрет окропить святой водой эту «тьфу-тьфу-тьфу, мазню» ещё аукнется.

– Никакой воды, – с нажимом произнесла Ирэна Дмитриевна, словно прочитав мысли смотрительницы.

– Нет у меня ничего, – буркнула Антонина Валерьевна и повертела перед собой руками, демонстрируя отсутствие в них каких-либо предметов.

– Вот и хорошо, – подытожила короткий диалог Ирэна Дмитриевна и поспешила вернуться в свой кабинет, пока номер телефона пропавшего Иллариона не выветрился из её головы окончательно.

В приёмной по-прежнему никого не было. Ирэна Дмитриевна выглянула в коридор. Стоявшая там тишина и пустота показались ей неестественными и неприятными. Она, всё ещё припадая на обе ноги и удивляясь, как это у неё получается, дошла до кабинета хранителей. Там тоже никого не оказалось. «Распустились совсем, – подумала Ирэна Дмитриевна и посмотрела на часы, висевшие напротив кабинета. Часы показывали семнадцать сорок. – Впрочем, рабочий день через двадцать минут закончится. У них. А я, пожалуй, ещё посижу…»

Поудобнее устроившись в рабочем кресле, Ирэна Дмитриевна придвинула к себе телефонный аппарат, но тут же вернула его обратно на край стола. Вместо этого она достала чистый лист бумаги, вывела на нём каллиграфическим почерком «Илларион» и постаралась сосредоточиться. Чтобы подстегнуть память, она закрыла глаза. Перед мысленным взором появились цифры. Ирэна Дмитриевна попыталась записать их, не открывая глаз, потом взглянула на результат. То, что она увидела, не понравилось ей с эстетической точки зрения: под изящным «Илларионом» вкривь и вкось, наезжая друг на друга, как-то нахально кривлялись тройка, семёрка, почему-то туз червей и девятка – всё, что удалось извлечь из подсознания. Ирэна Дмитриевна решила пойти логическим путём, чтобы вычислить охвостье номера. Но логический путь оказался весьма извилистым и туманным, мозг отказывался мыслить в принципе – давала о себе знать элементарная усталость. Ирэна Дмитриевна вышла в приёмную, чтобы сварить чашечку кофе, и обнаружила там Елену, в задумчивости сидевшую на рабочем месте.

– Елена, где вы были столько времени? – для проформы задала вопрос Ирэна Дмитриевна, направляясь к столику с кофейником. – В понедельник вам на месте не сиделось, сегодня где-то пропадали.

– Я? Я… Извините, у меня, – залепетала Елена, – у меня с желудком… Съела, наверное, что-нибудь.

Обернувшись на голос, Ирэна Дмитриевна заметила, как секретарша бросила заполошный взгляд на стоящий у двери шкаф для верхней одежды, но не придала этому значения, решив, что Елена хочет поскорее уйти домой.

– Елена, вы свободны. Вас, наверное, дома ждут. Идите, идите.

– Да? Можно?

– Можно. Тем более что все давно разбежались, не отпрашиваясь, – ответила Ирэна Дмитриевна и подумала, что девушка всё-таки выглядит не совсем обычно и ведёт себя более нервозно, что ли. – Да и я сейчас пойду.

Она и вправду передумала пить кофе. Она рассудила, что, пока доберётся до дома, слегка проветрится и додумает всё с помощью мужа. Или без его помощи – как получится.

* * *

Муж преспокойно сидел с книжкой перед работающим телевизором. Рядом с ним прямо на диване стоял поднос с кружкой, вокруг которой желтели крошки от печенья. Привычка Игоря Всеволодовича жевать печенье во время чтения категорически не одобрялась Ирэной Дмитриевной. А впустую сотрясающий воздух громкими звуками телевизор обычно просто выводил её из себя. Но сегодня она была настолько погружена в обдумывание возникавших, помимо её воли, вопросов, что мысленно махнула рукой на творящееся безобразие и мирно поинтересовалась:

– Ты ужинал?

– Нет, солнышко. Тебя ждал.

– Ждал, пока я что-нибудь приготовлю? – съехидничала Ирэна Дмитриевна.

– А вот и нет, – радостно сообщил супруг. – Пойдём-ка в кухню.

Заинтригованная Ирэна Дмитриевна последовала за Игорем Всеволодовичем. В кухне её ожидал сюрприз сюрпризов. Оказалось, что далёкий от кулинарии профессор способен не только с многозначительным видом выводить формулы. Посреди кухонного стола ароматной коричневой корочкой блестела куриная тушка в окружении аккуратных картофелин и пучков зелени. Натюрморт дополняла полоска сухих специй, Ирэна Дмитриевна не смогла определить их состав, каёмкой насыпанных на край белого блюда из праздничного сервиза.

– Вот это да! Я теряю дар речи, – прокомментировала увиденное Ирэна Дмитриевна. – Неужели ты всё это – сам?

Довольный произведённым эффектом Игорь Всеволодович потёр руки и улыбнулся.

– Прошу к столу, – пригласил он жену.

– Дай хоть руки помою, – улыбнулась Ирэна Дмитриевна, удаляясь в ванную.

Она не увидела, как Игорь Всеволодович облегчённо выдохнул. У него был свой вопрос, который требовалось разрешить как можно скорее. Однако следовало ещё немного подождать. Супруга должна отдохнуть, утолить голод, хотя, как прекрасно знал Игорь Всеволодович, к еде Ирэна Дмитриевна относилась утилитарно: надо есть, потому что есть положено. Путь к её сердцу лежал явно не через желудок, но в сложившейся ситуации на иные решения попросту не хватило времени.

Ужин подходил к концу, Игорь Всеволодович был готов начать щекотливый разговор, но тут Ирэна Дмитриевна, с полувзгляда раскусившая хозяйственные манёвры мужа, сама приступила к расспросам:

– Раскрой, пожалуйста, секрет твоих откуда ни возьмись, извини за тавтологию, взявшихся поварских способностей. Чувствую, дело нечисто.

Она с лёгкой ехидцей посмотрела на мужа. Тот немного поёрзал на стуле, собираясь с духом.

– Ладно. Облегчу тебе задачу, побуду немного Шерлоком Холмсом, – она на секунду примолкла. – Хотя я в последнее время только и делаю, что дедуцирую. Итак. Поскольку большее, что ты делаешь в кухне, – это чистка и варка картошки, то приготовление курицы – это нечто из ряда вон выходящее. Раз ты решился на такой подвиг, значит, тебе от меня что-то нужно. И это не обычная просьба или предложение, иначе ты не подлизывался бы ко мне, – в этом месте Игорь Всеволодович потупился и как-то неопределённо прихрюкнул. – Но к этому мы ещё вернёмся. Вот тебе ещё один вывод. Готовил ты не сам. Человек, ни разу в жизни не приготовивший ничего более или менее сложного, не может в одночасье стать автором подобного блюда. Курица была очень вкусная. Мягкая, сочная, корочка – что надо. Сварить картошку и украсить блюдо – это тебе по силам. Вполне. Но вот курица… Признавайся, где взял.

Игорь Всеволодович снова поёрзал, издал неотчётливое гугуканье и наконец подал голос:

– Ты права, солнышко. Я её купил. Не знал, что из этого получится. Но видишь, получилось. Всего час в духовке – и вуаля!

Он поднялся из-за стола, подошёл к раковине, под которой стояло мусорное ведро, и достал шуршащую обёртку от куриного полуфабриката. Ирэна Дмитриевна прочла вслух: «Цыплёнок бройлера в маринаде для приготовления в духовке».

– А знаешь, было действительно очень вкусно. Спасибо, Игорёк. А теперь признавайся, к чему эти танцы с бубнами? Я очень устала. Мне ещё свои танцы танцевать. Кстати, хотела у тебя помощи просить…

– Ируша, видишь ли… Не могли бы мы на время… совсем ненадолго… приютить мою сестру? У Нюрки ремонт в доме, пыль кругом. Коля нормально переносит, а у неё аллергия, ты же знаешь.

– Да-а… Пожалуй, за такую благотворительность одного курёнка мало будет.

– Ируша, всего на пару деньков. Я сам не в восторге, но сестра всё-таки, родная.

– А не может она к дочери переселиться?

– А ты могла бы к нашему сыну переселиться? Вот то – то …

– Не забывай, что Аркаша живёт в Москве, а Кристина твоей Нюрки – здесь. Конечно, её Ржевка по сравнению с Загородным – выселки. Но всё же не Москва. Я понимаю, что Нюрке удобнее перебраться в центр, чем на окраину без метро.

– Ируша, я тоже всё понимаю, но как мы ей откажем?

– Ох, боюсь, не сможем отказать. Провались всё пропадом!

Ирэна Дмитриевна к Анне Всеволодовне и её мужу Николаю Ивановичу относилась в целом хорошо. Их нельзя было назвать близкими друзьями, но короткие встречи, например за праздничным столом, всем доставляли удовольствие. Они находили общие темы для разговоров, обладали, что немаловажно, схожим чувством юмора и взглядами на жизнь. Женщины даже придерживались общего мнения в некоторых хозяйственных вопросах, таких как мытьё посуды. Вся домашняя утварь – от чайных ложек до кастрюль – у обеих просто лучилась чистотой. Но были, конечно, определённые расхождения в характерах и темпераментах, что в данном случае не могло не отразиться на желании Ирэны Дмитриевны приютить бедного аллергика. Так, для неё было просто физически невыносимо нахождение в неубранной квартире. Анна Всеволодовна, напротив, могла совершенно спокойно не замечать болтающиеся на каком-нибудь стуле колготки или неделями не застилать постель. Разница между ними состояла ещё и в том, что Ирэна Дмитриевна предпочитала размеренное существование, узкий круг друзей-единомышленников и уютный полумрак гостиной, где по вечерам можно было, не заботясь ни о чём, тихо радоваться или грустить над очередным романом, в то время как Анна Всеволодовна могла с удовольствием вращаться в шумных компаниях, заниматься организацией культурно-массовых мероприятий, чем массовей, тем лучше, а по вечерам смотреть по телевизору бесконечные ток-шоу. Когда их общение затягивалось, Ирэна Дмитриевна начинала тяготиться неуёмной энергией золовки, обладавшей к тому же громким учительским голосом. В силу этих обстоятельств усталая, жаждущая покоя Ирэна Дмитриевна с трудом согласилась на присутствие в доме хоть и симпатичной ей, но уж больно шумной родственницы, разбрасывающей где попало свои пожитки.

– Когда она появится? Надеюсь, не сегодня? – с надеждой спросила она мужа.

– Нет, нет, что ты. Не сегодня, – Игорь Всеволодович явно почувствовал облегчение. – Я ей сейчас позвоню. Пусть завтра вечером приезжает. Одну ночь как-нибудь перетерпит.

– Но не дольше чем… – начала Ирэна Дмитриевна и призадумалась, – не дольше чем на неделю, – строго заявила она. – Ты же знаешь, я готова проводить с ней сколько угодно времени, но только на нейтральной территории. Пусть скажет спасибо, что у нас двухкомнатная квартира. Однокомнатную я бы с ней делить не стала. Ни за что!

– Хорошо, хорошо! Сейчас позвоню, и займёмся твоими загадками. Или что у тебя там.

С этими словами Игорь Всеволодович выбежал из кухни, а Ирэна Дмитриевна принялась составлять грязную посуду в посудомоечную машину, мысленно повторяя записанные цифры Илларионова телефона. Что-то не давало ей покоя, какая-то деталь, которую она никак не могла вспомнить. Вот она смотрит на визитку – Илларион и цифры. Она замечает в цифрах какую-то закономерность. Но какую? Чёртова картонка утонула в канале или плавает, наверное, уже где-нибудь в Финском заливе и ответа не даст. Надо думать самой. Но на данный момент в голове Ирэны Дмитриевны вертелась только одна мысль: зачем ей всё это надо? С другой стороны, человек исчез в музее. А вдруг это преступник, который затаился и собирается… Где затаился, что собирается делать и почему так долго собирается – неясно. В целом прав Игорь, ерунда получается. Но не мог же он испариться. Одно беспокойство, словом.

Когда Игорь Всеволодович вернулся в кухню, Ирэна Дмитриевна сидела за чисто вытертым столом, склонившись над бумажкой с именем Илларион, кривыми цифрами и червонным тузом.

– Всё, договорился. Она приедет завтра после семи. Раньше нас всё равно дома не будет, – доложил он, потирая руки. – Ну-с. Что за вопросы, требующие ответов? О чём ты хотела посоветоваться? О, вижу, проблема та же – Илларион. Ты пыталась мыслить логически?

– Пыталась, – с отвращением ответила Ирэна Дмитриевна. – Но пришла только к этому.

Она подвинула к мужу листок.

– А что это, солнышко? И при чём здесь туз? Ты сходила в полицию?

Ирэна Дмитриевна сообразила, что муж не в курсе её сегодняшних перемещений и страданий. Она быстро и чётко поведала о событиях дня, опустив только эпизод с падением на набережной. Она сказала, что просто открыла сумку, чтобы проверить, на месте ли визитка, а ветер вырвал её из рук и унёс в канал.

– Теперь я безуспешно пытаюсь восстановить этот номер, чтобы самой по нему позвонить. Рассчитываю на твою помощь.

– Понятно. Для начала объясни, что это за туз? Буквы – имя, цифры – телефон, а туз?

– Сама не знаю! – воскликнула Ирэна Дмитриевна. – Вот ты мне и объясни, из каких таких глубин подсознания он вылез! Постой… постой… из глубин подсознания. Что-то я читала… или мы читали…

– И-ру-ша, – медленно произнёс Игорь Всеволодович, – кажется, я понимаю, что это значит…

– Тогда не тяни!

– Ты права. Только мы не читали, а смотрели передачу или телефильм об истории карт. Вспоминай.

– Не хочу! Если знаешь, то говори. У меня голова сейчас взорвётся – целый день вспоминаю всякое. И ноги болят, – тут Ирэна Дмитриевна прикусила язык. Умолчав про падение, она, естественно, не сказала и об ушибах.

Но Игорь Всеволодович, погрузившись в свои догадки, не обратил внимания на оплошность жены.

– Хорошо, – сказал он. – Там рассказывали, что туз не всегда был главной картой. Это всё французы. Сейчас, сейчас. Есть теория, что после французской революции туз стал символизировать победу над королём. Якобы обычный человек выше короля или что-то в этом роде. Или деньги главней короля? Но доподлинно это не известно. По крайней мере мне, – Игорь Всеволодович улыбнулся.

– И что? Туз главный. Что мне это даёт?

– Просто твоя память сохранила образ, наверное. Я же начал с того, что так было не всегда. В некоторых играх, не помню в каких, туз и сейчас остаётся наименьшей картой. Есть колоды, там, в передаче, их показывали, где туза вообще нет. Вместо него – единица. Понимаешь? Единица! Кстати, он не мог не стать главной картой. Единица – это первый номер. Так или примерно так. Думаю, у тебя туз ассоциативный! Как там? – Игорь Всеволодович заглянул в бумажку. – Тройка, семёрка, единица, девятка. Надо вспомнить ещё три цифры – и золотой ключик у нас в руках!

– Слушай, а ты прав! Единица. Только девятка была последней, а не четвёртой. И было ещё что-то. О чём-то я подумала тогда. Не могу… не знаю… устала.

– Давай отложим, – предложил Игорь Всеволодович.

– Какое там отложим! Я заснуть не смогу без этого номера. Давай чайку выпьем, а потом вернёмся к проблеме.

– Давай, – без энтузиазма согласился Игорь Всеволодович.

За чаем супруги, невзирая на желание отвлечься от загадок, нет-нет да возобновляли разговор о телефонном номере. В какой-то момент, отправив в рот очередную печенину, Игорь Всеволодович подытожил изыскания:

– Короче, правда это, неправда – нам важно, что он так или иначе связан с единицей. А вообще-то, не кажется ли тебе это бредом? Тройка, семёрка, туз. Пиковая дама. Натяжка получается. Хотя ассоциативный ряд недурён.

– А что мне остаётся? – вяло ответила Ирэна Дмитриевна и вздохнула. – Я всё равно не могу вспомнить, что там ещё было.

В этот момент совершенно неожиданно зазвонил городской телефон. Да так громко, что супруги подскочили на стульях. Поскольку этим аппаратом все давно перестали пользоваться, прочно перейдя на мобильную связь, его внезапное пробуждение в первую секунду вызвало лёгкое замешательство – что это за звуки?

– Фу-ты! Напугал! – прокомментировал звонок Игорь Всеволодович. – И почему мы от него не откажемся? Есть мобильники, в конце концов.

– Не знаю. Привычка. И кто это может быть в такое время? Половина двенадцатого.

Они переговаривались, перекрикивая отчаянный звон, но почему-то не делали попытки его прекратить, сняв трубку. А телефон всё надрывался и надрывался, не желая умолкать. Первой не выдержала Ирэна Дмитриевна. Она встала и со словами «Если это очередной катаклизм на работе, я повешусь» пошла в комнату, чтобы ответить настырному абоненту. Игорь Всеволодович с беспокойством следил за её передвижениями, как будто телефонный аппарат мог вдруг ожить и ужалить его дорогую половину. Аппарат «дорогую половину» не ужалил, но Игорь Всеволодович, ругая себя за бестактность, всё же стал прислушиваться к чужому разговору. Ничего интересного или опасного он не услышал, всего пару фраз, вроде «привет-привет», «да, да, приходи завтра в музей», «договорились, буду ждать». Основная часть диалога проходила по ту сторону трубки.

Спрашивать по окончании разговора, кто звонил, Игорь Всеволодович не стал, сделав из отрывочных реплик собственные выводы, не подозревая, как они далеки от истины. Ирэна Дмитриевна, вернувшись в кухню, сама доложила:

– Анька. У неё, оказывается, ко мне дело, правда, я не совсем поняла какое. Но говорит, что очень срочное. Завтра встретимся. Эх, сто лет не виделись. Надо бы их в гости, что ли, пригласить…

– Какая Анька? – прервал её монолог муж, уверенный, что речь идёт о его сестре. – Почему сто лет не виделись? И чего она звонит тебе, когда я с ней уже договорился?

– Анька Карху, моя сокурсница, – автоматически ответила Ирэна Дмитриевна на первый вопрос.

Пребывая в своих мыслях, она сначала пропустила мимо ушей второй вопрос и странное заявление мужа, но уже начав говорить, сообразила, что Игорь Всеволодович ждёт каких-то более подробных объяснений. Однако, поскольку суть его замечания от неё ускользнула, Ирэна Дмитриевна выдала комментарий по своему усмотрению:

– Ну которая вышла замуж за Митина, нашего препода по архитектуре. Помнишь?

Игорь Всеволодович смотрел на жену и силился понять, о ком она говорит. Это получалось плохо, так как он хотел спать, а не заниматься воспоминаниями. Кажется, уже выяснили, что Нюра, то есть Анна, завтра приедет. И при чём здесь какой-то Митин с архитектурой? Анна работает в школе, какое дело может требовать от неё срочной встречи с музейным работником? Тут далёкий от гуманитарной ерунды Игорь Всеволодович глубоко заблуждался. Общие интересы у педагога и директора музея вполне могли существовать, хотя бы касающиеся художественного образования школьников и всякого рода культурно-просветительской деятельности. Правда, в данный момент это значения не имело.

– Что ты на меня так смотришь, Игорь? Ты их обоих прекрасно знаешь, – Ирэна Дмитриевна, уставшая за день от разговоров и умственных напряжений, почувствовала, как её захлёстывает раздражение. – Они же в нашем доме жили. А потом переехали. Сейчас их сыновья тут живут. Просто мы бог знает сколько не виделись. И, между прочим, мог бы иногда интересоваться жизнью жены, с кем твоя жена дружит и даже иногда встречается.

– Меня интересует жизнь жены, – парировал оскорблённый упрёком муж, – а не её приятелей, о которых триста лет не слышал. И какая связь у них с моей сестрой?

– А если всё взаимосвязано? Работа, друзья, их дела?

Тут Ирэна Дмитриевна обратила наконец внимание, что разговор у них получается какой-то параллельный. Она про Фому, то есть про Аньку Карху, а он почему-то всё про свою сестру.

– Игорёк, – вкрадчиво не сказала, а прошипела, будто змея, Ирэна Дмитриевна, – при чём здесь твоя сестра? Никакой связи у неё с моими друзьями нет и быть не может! Звонила Аня Карху, а не твоя Нюра! И вообще, ты помочь мне хочешь? Или тебе ничего умнее пиковой дамы на ум не идёт? Карху-Митину забыл! А я устала.

– Слушай, я тоже устал. Чего прицепилась? Забыл Аньку. Ну и что? Почему я не должен её забывать?

Обоюдное раздражение возникло, казалось, на пустом месте. Ирэна Дмитриевна почувствовала, что небольшая перепалка готова перерасти в настоящую ссору с пустыми, но обидными взаимными обвинениями, и одумалась. Она вздохнула и примирительным тоном продолжила:

– Всё только по телефону да по телефону общаемся… Вспомни, Анька на нашей свадьбе чуть с лестницы не упала – наступила на свою юбку. Юбка длиннющая была.

– А-а, – в ответ мирно протянул Игорь Всеволодович, тоже осознавший бессмысленность выяснения отношений. – Теперь вспомнил. Точно. И Володю вспомнил. Как же. Мы с ним ещё нелюбовь студентов к сопромату обсуждали тогда. Хороший мужик.

– Нашли что обсуждать на свадьбе, – хмыкнула Ирэна Дмитриевна. – Слушай, а ведь ты точно их только на свадьбе да пару раз после и видел. Это я с ними встречалась. Надо же, как время летит.

– Время точно летит. Давай ты мне завтра про них поведаешь. Спать очень хочется. На часы посмотри, скоро час ночи.

– Да уж, засиделись…

Мир был восстановлен на удивление быстро и безболезненно. Так и не разрешив проблему поиска Иллариона, Ирэна Дмитриевна уснула, лишь коснувшись головой подушки. Правда, выспаться как следует ей помешали яркие фантасмагорические сны, в которых вокруг неё с визгом носились визитные карточки, сбрасывая с себя чёрные иероглифы. Ирэна Дмитриевна никак не могла их разглядеть и очень сердилась. Потом откуда ни возьмись появился молодой человек без лица и, мерзко хихикая, сообщил, что он и есть Илларион, только дамочка не сможет его поймать. Илларион вдруг превратился в музейную секретаршу, которая вылезла из платяного шкафа. Ирэна Дмитриевна проснулась, когда на неё плеснула святой водой картина с красным носом. «Дали тихо плачет в сторонке, – подумала она и тут же отругала себя за дурацкий фразеологизм. – Надо вставать и впрягаться в рутину».