скачать книгу бесплатно
– У этого колобка с ножками одни только друзья – звонкие монетки, – пробубнил Прибыша, проверяя, крепко ли мальчишка привязал лошадь.
Везнич, подхватив под руку Марфу, покорно стоявшую в сторонке, шагнул внутрь трактира, совмещенного с комнатами для постояльцев.
В помещении царил полумрак, слегка разбавленный желтыми отблесками свечей. Кислый воздух обжег ноздри, заставляя морщиться. Хаотично расставленные столы пестрели разноцветными пятнами впитавшихся напитков. Сонная тишина нарушалась посапыванием и причмокиванием не очень трезвых посетителей, пристроивших головы рядом с неубранными мисками.
Тришка, вновь ставший медлительным, лениво вытирал один из столов, сидя перед ним на лавке.
– Нам бы комнату, – Везнич вполголоса обратился к пареньку.
– Туда ступай, – Тришка махнул рукой в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.
– Спать захотелось, сладенькие. – Старушечий голос, наполненный елеем, проскрипел из ниши, образованной стеной и лестницей. Раздался грохот падающего предмета, и показалась старуха, одетая слишком чисто для такого места.
– Ночь уже, бабуля. Устали с дороги. – Везнич смутился под пристальным взглядом бабки.
– Пойдемте, родненькие. – Бабка кряхтя зашагала вверх по крутой лестнице. – У тебя коленки не болят? – неожиданно спросила старуха, останавливаясь посреди дороги.
– Рано еще, – ответил Везнич, не понимая, зачем это нужно знать старухе.
– Ну-ну, – промычала бабка, продолжая движение.
– Здесь спать будете, – старуха толчком распахнула дверь комнаты, вопросительно посмотрев на парочку.
Комнатка была небольшая, но на удивление чистая и уютная.
– Смотрите, еще больше не устаньте, – буркнула старуха, не поворачивая головы при спуске вниз. Везничу послышался легкий смешок в конце ее слов.
Грубая деревянная кровать, застеленная простынями, претендующими на звание белоснежных, приглашала к безмятежному отдыху. На столе у окна стоял глиняный кувшин, наполненный водой. Его отполированный пузатый бок отражал огонь тусклой свечи.
Везнич задвинул массивный засов, испортив отвратительным скрипом почти идеальную картину.
– Ну и что мы будем делать, повелитель всего живого? – Марфа плюхнулась на кровать, озорно посматривая на волхва. – Насколько сильно ты намерен устать?
Везнич смутился, понимая, что сейчас будет вынужден разочаровать любимую. Его взгляд стал слишком серьезным, и это заставило Марфу сесть.
– Мне нужно сказать тебе что-то важное. Ты готова слушать? – Нелепость этой фразы еще больше смутила волхва.
– Да, конечно. – Марфа попыталась изобразить на лице пристальное внимание, но ей это удалось с трудом.
– Я очень люблю тебя, ты единственный человек в мире, ради которого я готов на все: умереть, убить, терпеть страдания. Я люблю в тебе все твои достоинства и недостатки. Твое счастье для меня важнее всего…
Марфа закрыла глаза после этих слов, светясь счастьем и спокойствием.
– Говори, говори. Я слушаю, – вставила она во время возникшей паузы.
– Но… именно поэтому… – Везнич продолжил речь, дававшуюся ему все с большим трудом. – Мы должны прекратить наши встречи. Я с ужасом думаю о том, как тебе приходится врать и изворачиваться, общаясь с мужем. Я чувствую твои страдания от угрызений совести, осознавая всю преступность наших встреч. Я вижу глаза твоего сына, который каждую ночь приходит ко мне во сне, глядя с укором. Что может дать тебе простой волхв по сравнению с великим князем? Святослав боготворит тебя, и он не заслужил к себе подобного отношения.
Марфа вздрогнула, открывая глаза. До нее сквозь музыку любимого голоса постепенно доходил смысл слов Везнича. Она начала осознавать, что это – прощание. Игривая маска уступала место на лице гневу. Она говорила твердо, резко, с каждым словом все громче и громче:
– Ты неправ, любимый. Святослав в первую очередь мне друг. Мы дружили с детства и принимали эту дружбу за любовь. Нам хорошо было вместе играть, носиться по лесам, охотиться, болтать, рассказывая друг другу самые сокровенные тайны. Но не больше того. Я первый раз задумалась о нем как о мужчине только тогда, когда мой отец и его мать уже решили все за нас. Мы просто подчинились их воле, не думая о любви. Святослав очень хорошо ко мне относится, и мне правда очень стыдно изменять ему, но я люблю тебя. Впервые с тобой я поняла, что такое любить и быть любимой. Я все стерплю ради нашей любви. Я не представляю, чем смогу заполнить место в душе, принадлежащее тебе.
– Любая рана заживает, и любая болезнь проходит… – Везнич пытался говорить сухо, но у него это не получалось. Его голос был насквозь пронизан нотками любви. – Пройдут и чувства ко мне. Ты обретешь покой в семье. Это большое счастье жить с прекрасным мужем, растить детей, которых, я думаю, у тебя будет еще много, честно смотреть ему и детям в глаза, не переживая за свое будущее и будущее детей.
Марфа снова попыталась возразить Везничу, но он прикрыл ей рот ладонью, боясь, что девушка сорвется на крик.
Марфа больно куснула пальцы, закрывающие ей рот. Везнич сморщился от боли, но стерпел. Девушка, опомнившись, начала целовать укушенное место, опустив лицо и пряча глаза. Везнич почувствовал, как мокнет ладонь от поцелуев, смешанных с горячими слезами.
Он провел рукой по вздрагивающей голове Марфы, чувствуя себя абсолютным идиотом. Еще недавно решение, казавшееся правильным, сейчас выглядело нелепым и безрассудным. Везнич начал целовать возлюбленную в мокрые щеки, в припухшие от соленой влаги веки, натыкаясь губами на жесткие реснички.
Он потерял контроль над собой, погружаясь в сладкое небытие, когда ничего не существует вокруг, кроме двоих влюбленных.
Глава 2
Торжественная процессия, состоящая из десятка людей в пышных, но изрядно запыленных одеждах, остановилась перед распахнутыми воротами, дружелюбно приглашавшими путников в Киев.
Иаков Бен Элиэзер с интересом разглядывал срубленное из дерева грандиозное сооружение, уходящее вверх на два яруса, каждый высотой в четыре человеческих роста. Шея хрустнула от сильно запрокинутой головы в попытке разглядеть деревянную башню, сурово оскалившуюся бойницами. Ругательство замерло во рту, сдерживаемое природным благочестием.
– Вы что-то сказали? – мар Саул с любопытством посмотрел на проглотившего ругательство спутника.
– Нет, ничего. – Иаков направил лошадь в ворота внушительной ширины, через которые одновременно могли проехать четыре, а то и пять телег.
Он с удивлением смотрел на проходящих мимо людей, абсолютно равнодушных к чужестранцам. Их реакция на новое вызывала недоумение.
Вокруг путников не собирались зеваки, не бегали дети, разглядывая непривычную одежду. Все было обыденно и спокойно.
– Нам нужно найти купеческий квартал, кажется, его называют здесь Козар, – произнес приблизившийся вплотную к Бен Элиэзеру мар Саул, дохнув в лицо пожилому еврею «ароматной» смесью лука и порченых зубов.
– Хорошо, – Иаков согласился со спутником, невольно отворачивая лицо. – Надеюсь, нас достойно примут братья купцы и окажут посильную помощь.
Иакову, несмотря на недовольство и возмущение, рахданитская община Аахена поручила доставить посланников могущественного кордовского сановника Хасдая ибн Шафрута к хазарскому беку Иосифу.
Мар Саул и мар Иосиф, как и он сам, были подданными короля Оттона, а не кордовского халифа, но выработанная веками и впитанная с молоком матери привычка помогать единоверцам не позволила отказать достопочтенному Хасдаю в его просьбе.
На Иакова выбор пал потому, что он неоднократно бывал в стране русов и торговал с ними. Он с трудом, но все же понимал их язык и поэтому легко мог провести посольство до Итиля через земли, подконтрольные киевской княгине. Кроме того, в Киеве имелась обширная еврейская община, которая – как посчитали братья – непременно окажет помощь в столь нелегком переходе.
Иаков не раз бывал в Козаре, но это было давно. Сейчас Киев смотрел на него незнакомыми домами и новыми улицами, вызывавшими растерянность.
Распрямив спину и принимая невозмутимый вид, Иаков попытался сообразить, в какую сторону им двигаться, но, поняв тщетность своей попытки, стал разыскивать глазами человека, способного им помочь.
Людей на улицах появлялось все больше. Начинался трудовой день.
Иакову показалась достойной его внимания приличного вида женщина, судя по одежде – зажиточная горожанка, возможно, торговка, что было более близко купеческой душе.
Толстая старая лошадь, предоставленная ему для путешествия, послушно остановилась, позволяя спешиться.
Иаков, изобразив на лице почтительную улыбку, направился к женщине, волоча под уздцы недовольную лишними шагами лошадь.
Женщина, смущенно отводя глаза, все же с любопытством вслушивалась в нескладную речь еврея, пытавшегося спросить, как добраться до иудейского квартала. Наконец, разобравшись, в чем дело, приветливо заулыбалась, кивая головой, жестикулируя руками и произнося незнакомые для Иакова названия.
Иаков, очарованный грациозными жестами, засмотрелся на ярко-красные губы, из которых лились звуки мелодичного голоса, но не понял ни слова и попросил повторить сначала.
Женщина с досадой махнула рукой, сказав, как показалось Иакову, что-то обидное, и потянула его за рукав, собираясь, по всей видимости, показать дорогу.
Лошадь Иакова натянула поводья, демонстрируя свое нежелание двигаться вперед. Иаков дернул уздцы излишне резко и зло, боясь показаться в глазах женщины нескладным. Лошадь сдалась и нехотя зашагала, увлекая за собой остальную процессию.
В пешем виде делегация стала привлекать к себе больше внимания.
Иаков не любил повышенного интереса к своей персоне, потому нервничал. Зеваки останавливались и, ничуть не смущаясь, пристально разглядывали путников.
Начала собираться толпа.
– Вам не кажется, что мы привлекаем к себе излишнее внимание? – недовольно проворчал мар Саул через плечо Иакову, шагавшему впереди.
– Не надо наступать на больную мозоль. Можно подумать, я в восторге от столь пристального внимания. Давайте станем невидимками, и проблема решится. – Иаков не любил, когда ему указывали на очевидные проблемы, не имеющие решения.
– Может, нам помогут и отгонят зевак эти достопочтенные рыцари? – Саул указал на находящихся неподалеку дружинников с изображениями воронов, украшавшими одежду.
Иаков перехватил тяжелый взгляд пожилого мужчины, по всей видимости старшего, с подозрением осматривавшего их процессию.
– Да-да! Эти скорее помогут нам расстаться с головами, чем найти сородичей, – все больше злился Иаков.
Он вздрогнул, инстинктивно втягивая голову в плечи, от резкого рывка за широкий рукав кафтана.
Шустрый мальчишка бродяжной наружности дергал Иакова с непостижимым неистовством, торопливо выкрикивая слова. Он говорил так быстро, что Иаков не успевал разобрать ни одного слова. Ничего не добившись, мальчишка оставил непонятливого иудея и направился к собравшейся толпе из нескольких десятков горожан.
– Что ему было нужно? – спросил Саул.
Его голос звучал так нудно, что начинал вызывать у Иакова отвращение, которое примешивалось к устойчивому раздражению, несвойственному обычно спокойному еврею.
– Почему ты считаешь, что я знаю обо всех желаниях этих прохожих? Наверное, хотел милостыню попросить. – Иаков еще раз взглянул вслед уходящему мальчишке, краем глаза заметив знакомый предмет, который тот прятал в складках одежды.
Ступор, вызванный догадкой – упорно не признаваемой рациональным умом торговца, – сменился ужасом от осознания, что этот предмет – его расшитый золотом кошелек с немалой суммой, приготовленной на содержание посольства в дороге.
Иаков услышал свой собственный голос, звучащий где-то далеко, как будто со стороны:
– Держите вора!
Лошадь довольно фыркнула, чувствуя брошенные поводья.
Иаков бежал, неуклюже переставляя ноги и путаясь в длинных полах тяжелого кафтана, обильно украшенного вышивкой, боясь растянуться на мостовой и оттого двигаясь нереально медленно.
Малый, наоборот, мчался по улице со всех ног, ловко маневрируя между прохожими.
Злость, досада, отчаяние и безмерное горе выплеснулись в истошный вопль, брошенный в удаляющуюся спину мальчишки:
– Держите его!
Помощь пришла с той стороны, откуда ее ждали меньше всего.
Хмурый дружинник, недоверчиво всматривавшийся в их процессию пятью минутами ранее, ухватил мальчишку за край одежды.
Малец вывернулся, оставляя в руках преследователя кафтан и теряя на бегу шапку.
Всеобщий вздох ощутимо ударился в лицо Иосифа, сливаясь с его собственным:
– Ах!
Роскошные волосы, освободившиеся от головного убора, превратили мальчишку в очаровательную девушку.
Преследователя это нисколько не смутило. Он ловко ухватил беглянку за гриву, наматывая на кулак прядь за прядью.
Девушка взвизгнула от боли, бранясь, как прожженный бродяга, и вырываясь.
Дальнейшие события развивались стремительно, сопровождаемые дружным аханьем толпы.
Раздался свист короткой сабли, больше похожей на длинный нож, находящейся в руке мужчины, выскочившего из гущи народа.
Свист сменился криком дружинника, растерянно разглядывающего лежащие на мостовой пальцы с намотанными на них волосами, отсеченные острым клинком.
Девушка благополучно скрылась между домами в узкой улочке, отходящей в сторону от центральной дороги.
И это было именно то, что не должно было произойти ни при каких обстоятельствах!
Иаков как во сне наблюдал за происходящим, уже не испытывая никаких эмоций.
На помощь раненому поспешили товарищи, до этого исполнявшие пассивные роли зрителей.
Нападавший попытался убежать, но воины ловко перекрыли ему все пути к отступлению. Мужчина покорно бросил саблю на дорогу, признавая себя побежденным и предпочитая сдачу дальнейшей борьбе.
Дружинники скрутили ему руки за спиной, связывая их веревкой, не упустив возможности смачно ударить несколько раз между ребер.
– Спокойнее, – осадил разошедшихся дружинников седоусый пожилой воин со шрамом на лице. – Воевода разберется и примет правильное решение.
Иакову показалось, что связанный мужчина, подгоняемый пинками, хитро подмигнул, но это не могло ему вернуть пропавший кошелек. Шустрая девица, переодетая мальчишкой, исчезла в недрах города, и шансов на ее поимку не было никаких.
– Господа рыцари, господа рыцари… – Иаков попытался остановить стражников.
– Чего тебе? – Седоусый дружинник бегло глянул через плечо, демонстрируя, что не расположен к продолжительным разговорам.
– Сбежавшая девушка украла у нас деньги. – Иаков вложил в эти слова все возможное почтение, но голос звучал скорее заискивающе.
– Так ловите ее, – с усмешкой бросил дружинник, собираясь идти дальше, но потом неожиданно спросил: – А что? Денег было много?
Иаков замялся, не зная, как ответить.
– Ну, это смотря с чем сравнивать. Император или ваша княгиня скажут, что это незначительная сумма. Нищий скажет, что это очень много.
– Не темни! – резким голосом прервал стражник.
