скачать книгу бесплатно
– Нет.
– Да какая ж ты жена при таком раскладе!
– Я ему не жена, Юль. Не соскальзывай с темы. Что не так с его витаминами?
– Состав!
– А какие по нему вопросы? У него индивидуальная непереносимость?
– У меня на такого брата индивидуальная непереносимость, Катя! У меня!
– Что значит «на такого», Юль?
– На такого, каким стал!
– Понятно… В очень общих чертах… Не понятно, причем тут его витамины?
– При том, что на них я и грешу, – поделилась Юля. И помолчав, продолжила. – В воскресенье я заметила баночку в бардачке его машины. Так получилось, что пара капсул выпала из нее и закатилась под коврик. Я потом их достала… Позже… Когда мы уже домой приехали и спать пошли… После нашего традиционного обеда. Который ты, кстати, проигнорировала! Показательно!
– Не отвлекайся, Юль… Что там по витаминам?
– Я отправила их на экспертизу. У меня есть знакомства в одной лаборатории… Солидной… С федеральными корочками… В общем, не важно…
– Как не важно?
– Не важно по статусу лаборатории. Это – к слову пришлось. А вот важно то, что выяснилось!
– Что? Заканчивай с интригой, Юль, и перейди к сути вопроса.
– «Перейди к сути вопроса», – передразнила она меня, – А ты у нас зануда! Ладно. Суть в том, что одна капсула по составу оказалась вполне себе витаминной. А вот вторая никакого отношения к ним не имеет! Хотя с виду они обе абсолютно одинаковые!
– Какой состав у второй?
– Я в этом не очень понимаю… Что-то из нейролептиков, что ли… Там какой-то крутой замес. Официальная бумага по экспертизе ещё не готова. На днях обещают. Они там что-то ещё выискивают. В составе, я имею в виду.
– Неужели сам добавил?..
– Кто добавил?
– Миша. Неужели сам смешал их?
– Зачем ему это? Вот, говорю же: ты совсем не знаешь своего будущего мужа! Он никогда бы не стал этого делать! Он вообще ярый противник этой хрени!
– Тогда как они там оказались?
– Без понятия… Но обязательно выясню!
– Не сомневаюсь…
– Зуб даю!
– Не надо! – рассмеялась я, – Тебе они и самой пригодятся. Говорю же – верю. Ты должна сообщить об этом брату, Юль. Как можно скорее.
– А как я это ему скажу? Что-то типа: «Бро, я слямзила у тебя пару витамишек и отправила их на экспертизу», так что ли?!
– А почему нет?
– Ну ты и дурында, Кать! Он же решит, что я за ним слежу! А он с детства этого не терпит!
– Дурында – это дура, только с вывертом, да?
– Вот точно! Иногда ты вполне себе соображаешь!
– Ну спасибо и на том… А «витамины» эти он не должен принимать. И твоя задача – добиться этого. Как это сделать – тебе решать, Юль. Я считаю, что и родители должны знать. Собери всю семью за круглый стол…. Или как это у вас называется?
– Традиционный обед…
– Да. Собери и расскажи, что узнала, ладно?
– Вот блин! Самая умная что ли?! Не надо мной руководить, ясно!
– Ясно. Только реши этот вопрос в течение следующей недели, ладно? Через неделю я поговорю с Михаилом обо всем об этом. Всё, Юль, мне пора. И ты замерзла совсем. В этой своей курточке с фонариками.
– Да я на машине.
– Держи меня в курсе, ладно, – еще раз попросила ее я и поднялась со скамьи.
– Ладно. Только и ты держи пока язык за зубами, ясно?
– Буду держать. Но только в течение недели. Потом поговорю с ним сама. И еще… Юля… По поводу меня как твоей будущей родственницы… Я потеряла его кольцо.
– Какое кольцо? Подожди! А ну-ка сядь! Разговор не окончен! Он надел тебе кольцо?!
– Да… – проговорила я и снова присела рядом с ней, – В пятницу в ресторане.
– Как романтично!
– Не то, чтобы…
– Подожди! Как потеряла?! Где?
– Где-то в окрестностях «Империала». Мы катились с горки и… В общем, оно слетело с пальца.
– Недобрый знак… – задумчиво проговорила Егоза, – Так сказала бы мама. Обязательно скажет, если узнает. Но мы ведь ей об этом не скажем, да?
Я молча пожала плечами, а она продолжила, но лучше бы не продолжала…
– Но знай, что для брата это ничего не значит! Он не из суеверных и если что-то решил, то обязательно своего добьется. Кстати, я такая же! Так что жди следующего колечка, – заявила она и усмехнулась, – В ближайшее время.
– Нет.
– Что «нет»? Передумала выходить замуж?
– Я и не собиралась…
– Как это не собиралась?! Зачем тогда кольцо приняла?
– Я не принимала, Юль… Понимаешь… Я тогда в ресторане с дедом по телефону говорила. Отвлеклась, в общем. А Миша воспользовался и надел кольцо. Насильно надел, понимаешь? Без согласия…
– Дааа… Делаа… Но знаешь, к тебе брателло серьезно относится. Ни к кому так раньше, слышишь? Никогда, понимаешь?
– Понимаю…
– Так что прими к сведению и сделай правильный вывод.
– Правильный?
– Именно. Не морочь моему брату голову, ясно?
– Ясно.
– Или будешь иметь дело со мной. А я, если что, деликатничать с тобой не буду.
– Деликатничать… Что это значит?
– То и значит! Он носится с тобой как с писаной торбой. А я не буду! Теперь поняла?
– Мне понятно значение слова «деликатность». Не понятно это твое «не буду». Не будешь, как ты сказала, деликатничать, а что будешь?
– К ответу призову. Жестко. О степени жесткости пока распространяться не буду. Почувствуешь, если что. Подмерзла я что-то. Бывай.
Новикова вскочила и, как ужаленная, понеслась по аллее, прихватив с собой пакет со странным нарядом.
– Пока… – пробормотала я ей вслед. Тоже поднялась со скамьи и вернулась на свое уютное местечко – на ту лавочку, на которой сидела прежде, чем увидела Юлию. После разговора с ней я чувствовала себя выжатым лимоном. Мне требовалось время, чтобы стряхнуть с себя его некомфортный флер.
Глава 41 Громом среди ясного неба
Стало темнеть. Опускавшийся на столицу вечер баловал меня теперь окрепшим морозцем и играючи щипал за нос и щеки. Усилился снегопад, и ощутимый ветерок вьюжил хороводы из крупных снежинок вокруг моих ног, но основную их массу гнал вдоль по тротуару. Кружась у самой земли лёгкой поземкой, они ложились на его промерзшую скользкую поверхность, заботливо посыпанную песочком и чем-то еще. Тротуарная плитка быстро пряталась под снежным покрывалом, словно под мягким слоем из сахарной помадки. Промозглый воздух опалил горло леденящим холодом и напомнил об идейке согреться кофе.
Я огляделась по сторонам и, в окутавшей меня полутьме, заметила кофейню, название которой издали манило разноцветными огоньками. Вход в этот рай для кофеманки, какой я всегда себя считала, венчала арка из массивных еловых лап, туго сплетенных между собой. Всю эту зеленую груду над входной дверью обвивала плотная сетка из искрящейся многоцветьем гирлянды.
Ее мелкие лампочки—огонёчки воскресили в памяти ворох сияющих конфетти, который мы по обыкновению выпускали из десятков хлопушек в новогоднюю ночь, вернее вечер, потому что даже в самый любимый праздник мне положено было ложиться спать по установленному дедом распорядку. Тех конфетти всегда было бесчисленное множество и напоминали они такие же мелкие, светящиеся разноцветьем кружочки. Сами хлопушки казались мне в детстве громадными цилиндрами, едва умещавшимися в ладошке, но их содержимое щедро усеивало лужайку нашего дома «настоящей красотищей». А первого января, не успев как следует проснуться, я неслась к окну своей комнаты, чтобы порадовать еще сонный взгляд этим «конфеттишным морем», сверкающим в лучах морозного утра. И в течение всего первого дня наступившего года я с сотню раз выбегала полюбоваться «этой красотищей», как восхищенно величала то волшебство, которое мы с дедом, Полиной и Николаем Николаевичем сотворили накануне и которое дедушка наутро называл не иначе, как «беспорядком», но неизменно позволял ему «царить» на лужайке до самого вечера. И только когда первое января подходило к концу, а я уже лежала в постели и готовилась ко сну, за окном начинал приглушенно жужжать мотор нашей «хозяйственной машины», как я в детстве называла огромный пылесос, с помощью которого убиралась придомовая территория. Это Николай Николаевич методично вычищал лужайку от конфетти, чтобы на следующее утро не осталось и малейшего намека на наше «предновогоднее ребячество», как называл его дедушка. Так продолжалось из года в год. Это было нашей семейной традицией.
Вот и сейчас у меня перед глазами разворачивалось похожее действо, только роль хлопушек исполняла сама гирлянда, ведь это она запускала яркие огонёчки перед кофейней. И они, весело «оседая» повсюду, ревностно отвоевывали у почти захватившей сквер тьмы пятачок перед входом в «кофейное королевство», на миг—другой словно оживляя мой предстоящий путь к нему.
Вскоре темь окутала меня со всех сторон, будто поместив под своеобразный купол из ветвей мощного дерева. Глазу были теперь едва различимы лишь смутные очертания стволов соседних деревьев.
Вся прелесть морозного дня улетучилась, и на меня навалилась тоска. Тело совсем сковало усталостью и холодом. Его новую порцию принесло с резким порывом ветра – таким неласковым, замораживающим.
Но, словно «прочувствовав» нахлынувший на меня раздрай, россыпь из мелких лампочек на гирлянде вдруг засветилась ярче: арка у входа в кофейню вступила в яростное противостояние с опустившейся на сквер темнотой и, кричаще засверкавшей иллюминацией, изо всех сил старалась отвоевать пятачок вокруг сего райского оазиса. Освещенности ему добавляли и два огромных окна. Сквозь них теперь отлично просматривалось просторное помещение кофейни, со множеством столиков, за которыми в тепле и уюте наслаждались кофе немногочисленные в этот час посетители.
Гостеприимное местечко теперь манило меня намного сильнее. Манило и, казалось, будто одновременно предостерегало от чего-то… непонятного. Это странное ощущение накрыло меня спонтанно. Чисто интуитивно я вдруг ощутила перед собой некий невидимый барьер. Ощутила, заметив, как все огоньки на гирлянде арки, совсем недавно по-доброму подмигивавшие мне разноцветьем, как по команде, засветились ярким алым цветом. «Горение» продлилось не больше пары—тройки мгновений, но мне оказалось достаточным, чтобы завидеть в этом некое подобие стоп-сигнала.
«Ну что ты выдумываешь?! – мысленно одернула я себя, – Хватит фантазировать! Выпей кофе – и в общагу! Маша с Сашей ждут», – внушила я себе.
Поежившись, поднялась со скамьи и выбралась из своего укрытия, ставшего вдруг таким неуютным. Выбралась и заспешила к светившемуся вдали раю из кофе и сладостей.
Подошла к нему, толкнула массивную на вид, но легко подавшуюся дверь, и очутилась в тепле и уюте, наполненном бодрящим ароматом тонизирующего напитка. Из-за барной стойки мне приветливо улыбнулась красивая шатенка-бариста. Я ответила ей чуть растерянной улыбкой и заспешила к столику у окна, рядом с которым возвышалась вешалка для верхней одежды. Водрузила на нее свою дубленку, слегка покрывшуюся инеем у ворота, уселась в мягкое невысокое кресло и принялась ожидать официанта, чтобы сделать заказ. Ни с того ни с сего вдруг захотелось побаловать себя капучино с кусочком тортика «Наполеон».
«Его так любила та девчонка, – озарила голову мыслишка из разряда непонятных – одна из тех, что в последние дни спонтанно возникали в моей, переполненной воспоминаниями голове: – Как же ее зовут? И с чего вдруг я стала о ней вспоминать?» – размышляла я, лениво разглядывая окрестности, смутно проявлявшиеся за массивным и, как оказалось, тонированным стеклом.
Ко мне подошла бариста, чтобы принять заказ. Похоже, она исполняла обе роли: готовила кофе, и сама же разносила его посетителям.
Чуть убаюканная едва различимым гулом негромких разговоров гостей за соседними столиками, я принялась мучать свою память, но в ней никак не всплывало имени той подружки из детства. Сосредоточившись на этом, по всему – бесполезном занятии, я не сразу заметила, что столиком своим сижу уже не одна. Да и поняла я это лишь, уловив огромную неподвижную тень в окне. Вздрогнула. Оглянулась и поймала на себе замораживающий взгляд Каменнолицего. Да, напротив меня теперь неподвижной глыбой восседал сам Жаров. Собственной персоной.
– Решил составить тебе кампанию, – холодно известил он меня.
Я впервые услышала его голос так близко – совсем рядом с собой. Хорошо поставленный, негромкий и какой-то… слишком глубокий что ли, он поразил меня высокомерием и холодным пренебрежением.
Внимание этого человека было неприятно и пугало настолько, что вдруг захотелось вскочить и нестись отсюда сломя голову. Нестись так далеко насколько хватило бы сил. Острые коготки страха вонзились в сердце, а перед глазами всплыло недавнее видение с огоньками гирлянды, – то, как на пару мгновений они словно «обожгли» арку у входа россыпью «кровавых капелек».
«Всё-таки то было предостережение. Не нужно было заходить в кофейню… – в голове моей заметалась паническая мысль. – Стоп, Катя! Не истери. Возьми себя в руки! Здесь он не сделает тебе ничего плохого – вокруг люди. Главное – не смотри ему в глаза!» – мысленно уговаривала я себя, всё же рискнув взглянуть в неподвижное лицо собеседника и даже улыбнуться. Слегка. Выражая холодную вежливость – не более того. Улыбнулась и принялась рассматривать его, правда, избегая по возможности зрительного контакта.
«Не тушуйся! – мысленно велела я себе, – Он не должен видеть твоего страха!»
Да, рост Каменнолицего вполне можно было бы назвать могучим, богатырским. Даже восседая на стуле напротив, он возвышался надо мной огромной неподвижной скалой и словно подавлял всем своим самодостаточным видом. Я никогда не ощущала ничего подобного, находясь за одним столом с дедушкой, рост которого тоже был немалым – чуть больше двух метров.
«Два метра и три сантиметра, если быть точной», – зачем-то мысленно поправила я себя.
На Жарове сегодня был надет коричневый, по-деловому неброский пиджак. Что-то в его облике все так же казалось мне неестественным. То ли мертвенно бледное лицо, то ли кипельно-белая шевелюра, заботливо уложенная назад: волосок к волоску, то ли ухоженные, не тронутые возрастом руки, сжимавшие рукоять его бессменной спутницы – трости. Он выставил ее вперед – прямо перед собой и опирался именно на нее, а не на столешницу.
– Сейчас должен подойти мой жених… – отчего-то решила ляпнуть я.
– Не ври, – было мне ответом, – женишку твоему сейчас не до тебя.
– С чего вы взяли?
– С того, что позволяет тебе шастать одной, а сам трется у адвоката. Бесполезно.
– Что бесполезно?
– Прыгать вокруг адвокатишки на задних лапках.
– Почему бесполезно?
– На суде его размажут, как кашу по тарелке. Дааа. Скандалец выйдет знатный. Карина снова будет популярна.
– Карина? Карина Эдуардовна?
