Таосский шум

– В общем, – забралась Алиса в кресло с ногами, – подруги ушли, и я снова осталась одна. Точнее не одна, а наедине с отцом. Или наедине с собой, отец-то спал. В конце концов, он, видимо, почувствовать на себе мой взгляд и принялся ворочаться, открыл глаза и уставился на меня. Сначала сказал хриплым сонным голосом: «Привет, солнышко!». Я ответила: «Привет, пап!». Он посмотрел на мой ранец и удивленно такой: «Сегодня же суббота». А я: «Да, пап, мы учимся и по субботам». Через несколько домов от нас заработала то ли газонокосилка, то ли бензопила, и отец встал со словами: «Пора идти завтракать, пока никто не увидел» – и просто ушёл домой в своей мятой одежде. Я хотела сказать вслед, что я-то уже вроде как увидела его, но не хотела отца смущать и заставлять оправдываться. Ни в какую школу я, само собой, не пошла в тот день. Мне было неловко и казалось, что все всё узнают и будут тыкать в меня пальцем и смеяться, как над девочкой из соседнего дома.

– Но никто же не смеялся? – спросил Младший.

– Нет, – ответила Алиса. – Я вообще рассказывала об этом только Таосу и вот сейчас вам. В кругу семьи или друзей это так себе тема для разговора. Никто ничем не поможет, максимум посочувствуют.

– Я вообще не представляю себя на вашем месте, – передернул плечами Альгобар. – Я бы точно неделю под кроватью прятался.

– Вот-вот, – кивнула Алиса. – Я себя так же чувствовала. И надеялась, что Таос меня поймет. У его бабушки были проблемы с памятью, и всякие идиоты над ней подшучивали.

– Это мы слышали, – предупредил Младший.

– Но он не понял! – отчаянно возмутилась Алиса. – Я спросила, каково ему тоже стыдиться своих родственников, но Таос резко ответил, что никого не стыдится и никогда бы не стал. Его прямо разозлил мой вопрос, что мне самой стало страшно – может, что-то не то спросила. Но именно этот вопрос и показал разницу между нами. Я хотела сбежать. Хоть куда – в центр города, на побережье. Да даже на другую окраину, лишь бы подальше от дома! Я не любила свою семью и до сих пор не люблю её остатки. А Таос смотрел на наш район иначе – для него это был дом, в котором он вырос, который нужно оберегать. Дом нельзя бросать. Думаю, Таос и сейчас недалеко уехал.

– Может, и недалеко, – сказал Младший, – но спрятался он хорошо.

– Он точно там, – махнула рукой Алиса. – Запомните мои слова. Он мне как-то прочитал строчки из стихотворения, которые звучали примерно так: «… я без корней земли не отдаю…». Таос не отдаст своего. Он очень удивлялся и негодовал, когда я настаивала переехать подальше. Говорила, что родители никуда не денутся, есть же автобусы, в конце концов. Да и мы собирались купить машину. И мне удалось отвоевать у него несколько улиц! Но я Таоса не осуждаю. Просто ему повезло иметь семью получше моей.

– А он никогда не рассказывал о будущем? – вдруг спросил Младший.

– О будущем? – удивленно подняла брови Алиса. – Например, что?

– Даже на знаю, – принялся спешно придумывать ответ Младший. – О людях, о нашей баскетбольной команде, о городе.

– О, – протянула Алиса, – такие глобальные вопросы Таоса не волновали. Он только говорил, что будущее наступит быстрее, чем кажется. И действительно, то, что казалось мне далеким, вдруг появилось на горизонте. Прожив вместе пару лет, мы поженились и решили завести детей. Я помню, как представляла малышей, думала, а какие у них будут глаза – зелёные как у Таоса, или голубые как у меня. Мы даже спорили из-за этого, в шутку, конечно. Мечтали перед сном. И я засыпала с ощущением, что мы на пороге новой ошеломляющей истории. Знаете, истории, в которой ваши проблемы намного меньше вашего счастья, и существуют они только в том периоде вашей жизни, когда вы их не замечаете. Ну и пусть, что у нас была квартира на тридцать квадратных метров. Никого это не волновало. Мы всё равно нашли прекрасное место для кроватки. Сейчас бы я, разумеется, взвыла от такой тесноты.

– У нас в семье пять человек вместе со мной, и я иногда не знаю куда деваться, – пожаловался Альгобар.

– Я тебя понимаю, – поддержала мальчика Алиса. – У всех должен быть свой угол. Чем больше человеку дают побыть одному, тем больше он готов вытерпеть. Но тут у Таоса было преимущество – с ним я всё проживала впервые. А вы никогда не забудете такого человека. Не факт, что вы будете о нём вспоминать, но если потребуется, то вспомните без проблем.

– А нельзя просто всех людей помнить? – предложил Младший.

– Слишком много чести им будет! – засмеялась Алиса. – Поверь, малыш, ты ещё стольких людей в жизни встретишь. И неизвестно какого качества они будут, поэтому не надо засорять ими свою голову. Даже о Таосе у меня есть и не самые приятные воспоминания. Я опущу некоторые подробности, потому что вы ещё сильно мелкие, скажу лишь, что за два года детей у нас не появилось. Люди в таких ситуациях ходят по врачам, но мы считали себя слишком молодыми, чтобы иметь проблемы со здоровьем. Один месяц – ничего; второй, третий – тоже ничего; и так далее. Отчаяние просто придавливало к полу! Мы начали копаться в себе и ругаться. Ещё родители доставали с вопросами про внуков. И, кстати, несмотря на ту историю про моего отца, он и мама были людьми верующими. Ну, такими верующими, которым бог не запрещает напиваться и спать на улице. Мама, конечно, этим не грешила, но слышали бы вы, какими словами она умела ругаться! Матерь божья! Я это к тому, что меня тоже приучили к вере. Именно приучили, а не то, что я сама к ней пришла. В детстве это для меня выглядело так: попить воды перед сном, почистить зубы, прочитать коротенькую молитву, пожелать приятных снов родителям и сестре и лечь спать. И вроде как если зубы забыла почистить, то можно и молитву не читать. Уж гулять, так гулять! Ну и на вот этой вере я себя изъедала. Думала, что бог не хочет, чтобы у меня были дети, что я сделала что-то не так, что Таос неподходящий для меня человек.

Тут Алиса замолчала, уставилась в пол и задумалась, верится ли ей сейчас в последние сказанные слова. Она несколько раз произнесла их про себя и, наконец, почти поверила в каждое из них, но жизнь снова вероломно нарушила её планы. Так, отец помешал Алисе гордиться родной семьёй, первый муж не позволил девушке обрести новый дом, а забыть обо всём об этом ей не дают люди – и знакомые, и совершенно чужие.

– А Таос что? – прервал размышления Младший.

– А Таос был молодцом, – потёрла глаза Алиса. – Тоже ругался со мной, конечно, кричал на меня. Но никогда никого не обвинял в отсутствии у нас детей. И Таос в итоге нашёл решение – предложил взять ребёнка из детского дома. Для меня это прозвучало дико – ухаживать за чужим ребёнком. Любить его. Как? Я даже не была уверена, что люблю родителей и родную сестру. И ладно бы ребенок. Но он же вырастет и станет чужим взрослым человеком. Так я думала в то время. Но Таос никак не мог оставить эту идею с детским домом. Из-за этого мы ругались ещё чаще. Пару стаканов разбили. Кричали, махали руками. А в один день перестали.

– И расстались, – догадался Младший. – У моих родителей было то же самое. Когда ссоры прекратились, стало ещё хуже.

– Не скажу, что хуже, – напрягла память Алиса, – но нам сразу стало неуютно друг с другом, даже скучно. Таос предлагал мне принести чаю, и я соглашалась. Лишь бы был повод обменяться парой фраз. Всё меньше общих дел, всё реже разговоры. И я не видела выхода, поэтому через месяца три такой жизни предложила разойтись. Таос воспринял это спокойно. Сказал, что вернётся к родителям, а я могу остаться в нашей квартире. У нас вроде как было оплачено за месяц вперёд. В последний день нашей совместной жизни Таос с утра собрал свою любимую сумку, такую, на плечо, выпил кофе, обнял меня и ушёл. И всё. Даже обидно стало, что он не попытался всё поменять, исправить.

– Он же пытался? – не понял Альгобар. – Про детский дом же он предложил.

– Это я теперь и сама понимаю, – согласилась Алиса. – Тут, знаете какое дело, ребятки. Есть вещи, которые для вас очевидны и понятны лет до восемнадцати и после лет тридцати пяти. А вот в промежутке взгляд затуманивается. Начинается взвешивание, оправдание. И чёрное – не чёрное, и белое – не белое. Не знаю, конечно, как там у других, но у меня было так. Таос в моей душе, ох, попал под раздачу! Я считала, что он меня предал. Я поверила, что мы будем счастливо жить вдалеке от грязных улиц, от стыда, который я там испытала. А в итоге мне пришлось тоже вернуться к родителям. Сестра знатно язвила в мой адрес. А с Таосом больше мы особо не встречались, разве что во время развода.

– Я так и не понял, в чём виноват Таос, – замотал головой Альгобар.

– Ни в чём, – подсказал Младший.

– В таких ситуациях виноваты оба, – пояснила Алиса. – Если вообще есть смысл искать виноватых. Я вот сомневаюсь, что есть. Сейчас я Таоса точно ни в чём не виню. Он научил меня, что в жизни всегда есть выход, даже если этот выход вам не особо-то нравится.

– Может, он что-то знал наперёд? – вспомнил о найденном утром письме Младший. – Понимаете, наверняка знал.

Альгобар одобрительно закивал, а Алиса подпёрла подбородок рукой и посмотрела на ребят. Она увидела светлую полоску кожи у самых волос Альгобара и поняла, что тот недавно подстригся, хотя перед этим успел немного загореть; увидела крестик на запястье Младшего, нарисованный ручкой, и задумалась, что же так стремился не забыть мальчишка; взглянула на одежду гостей – легкие и разноцветные майки, шорты – и от всего увиденного вдруг почувствовала, что пришло лето.

– Когда я была в вашем возрасте, – вздохнула Алиса, – то считала, что все взрослые знают, что они делают.

– А они? – спросил Альгобар.

– А они даже не представляют, что творят, – ответила Алиса. – После расставания с Таосом я вновь вышла замуж через несколько лет. Или, как выражается моя подруга, оказалась замужем. Знакомишься, встречаешься, ужинаешь, и кольцо на пальце появляется само. Но я, наконец, переехала в центр города, как мечтала. Но проблема с детьми повторилась. Что обидно – проблема оказалась во мне. И тогда я вспомнила упёртого, но почему-то всегда во всём правого Таоса. Он и точно, как будто знал будущее. Говорил мне о том, что вырастить человека – достойное дело. Даже если в человеке чужая кровь. Говорил, что любит меня, хотя, по сути, и я ему чужая. Он в тот раз, конечно, перебрал вина, но рассуждал правильно. Вспомнив эти слова, я предложила мужу съездить в детский дом. Просто посмотреть, узнать, что я почувствую. Я так боялась это предлагать. Для меня это значило расписаться в своей беспомощности. Но муж воспринял моё предложение совершенно спокойно и даже с уважением на меня взглянул. Я, конечно, не стала делиться, чья это была идея.

Женщина замолчала и снова потёрла уголки глаз у переносицы.

– Так в итоге у вас есть дети? – нарушил тишину Альгобар под осуждающий взгляд Младшего.

– Приёмные, – кивнула Алиса. – Мальчик и девочка. Они прелестные создания, которыми я горжусь и считаю их своими родными детьми. Так что Таос был прав, и я ему благодарна. Возможно, я даже готова признаться ему в этом при встрече.

Женщина посмотрела на часы и поднялась. Ей стало неловко за свою откровенность, и она произнесла сухо:

– Кажется, я рассказала всё, что могла.

– Спасибо, мы уже уходим, – ответил Младший и потащил за собой Альгобара в коридор. Он не любил слушать о распавшихся семьях, а история об отце Алисы натолкнула его на мысль, лучше ли иметь такого отца или никакого вовсе. Но размышлений этих Младший остерегался и всячески старался их избегать.

– А не подскажете, кто может помочь найти нам Таоса? – спросил Альгобар, натягивая кеды. – У нас уже и вариантов-то нет.

– Если родители не помогли, то остаётся Шемтелен, – задумалась Алиса, – его друг. Он мне никогда не нравился, да и с Таосом у него мало общего. Раньше Шемтелен жил в высотке в самом конце улицы, на которой живут родители Таоса. Понимаете?

– Её видно от школы, – кивнул Младший.

– Вообще, название улицы там уже другое, – уточнила Алиса. – Так вот Шемтелен живёт в квартире под самым последним номером. Представляете, он гордился номером своей квартиры! Видимо, у кого что есть, тот тем и гордится. Попробуйте к нему сходить. А если его там не найдёте, то, похоже, что ваши поиски на этом закончатся. Увы.

Ребята отблагодарили Алису и покинули квартиру. Только сейчас они заметили пару миниатюр на стене напротив лифта и горшок с цветком в углу. Альгобар топнул по полу и произнёс задумчиво:

– Мрамор, что ли?

– Я в полах не сильно разбираюсь.

– Картинок ещё понавешали, – огляделся по сторонам Альгобар. – Я бы не уехал с нашей улицы из-за картинок на стенах и мраморного пола.

– Это если он ещё мраморный.

– Тогда тем более бы не уехал. Пешком?

– Давай кто вперёд спустится, – предложил Младший, подойдя к лестнице.

– Давай, – принял вызов Альгобар, подтянул шнурки и посмотрел вниз между пролетами. – На что бежим? На щелбаны?

– Просто. На счет «три».

Мальчишки разыграли место у перил в простую игру с камнем, ножницами и бумагой. В этот раз выиграл Младший.

– За перила не хвататься! – напомнил главное правило Альгобар.

– Само собой.

Все, кто бегал наперегонки по лестнице, знают, что выгодное место в конце каждого пролёта, когда на повороте можно ухватиться за перила и почти не потерять скорость, практически гарантирует успех в гонке. Бегуны заняли стартовое положение, заведя одну руку за спину, а второй уперевшись в колено. Через открытое окно доносились шум машин и пение птиц; затекал горячий воздух улицы, мгновенно остужаемый холодом кирпичных стен; падал солнечный свет, ложившийся ломанной линией на ступени. Время замерло. Но вот Младший негромко отсчитал:

– Раз, два, три!

Гонка началась. Младший первым добежал до поворота и ловко спрыгнул на следующий пролёт. Облагороженные этажи сотрясались от топота и оставались позади неизученными. Младший слышал шаги друга за спиной и старался не сбавлять скорость. На последнем повороте Младший оступился, вцепился в перила, чтобы не упасть, и всё же первым вдохнул теплый уличный воздух.

– Ты схватился за перила, – переводя дух около скамьи, сказал Альгобар. – В самом конце. Я думал, ты вообще грохнешься.

– Я тоже так думал, – признал Младший, – поэтому и схватился. Ты выиграл.

– Нет, – возразил Альгобар, – ты. Я бы тебя всё равно не догнал. Я там на одном из этажей засмотрелся на картину.

– Какую?

– С девушкой, – слегка смущенно ответил Альгобар.

– Я не заметил, – пожалел Младший, что не смотрел по сторонам.

– Сколько, интересно, времени-то уже, – задумался Альгобар.

– Семь часов вечера, – ответил Младший и кивнул наверх. – Я у неё дома посмотрел.

– Пошли обратно на остановку?

– Пошли.

– А ты с нашей улицы не хочешь сбежать, как эта Алиса? – спросил Альгобар друга, когда оба вышли на тротуар.

– Пока нет. Но я не то, чтобы скучаю по дому или по людям. Мне везде одинаково – что дома, что в школе, что в городе. Мама говорит, я несентиментальный, сухой.

– Сухой?

– Да, так она говорит.

– Я думаю, ты просто сдержанный, – поделился Альгобар. – Я вот болтливый временами. Так тоже мама говорит. Наверное, поэтому мы и друзья. Представляешь, если бы оба были или сдержанными, или разговорчивыми?

– Было бы или очень тихо или очень шумно, – задумался Младший.

– Да, а знаешь, что странно? – воскликнул Альгобар. – Что с нами все разговаривают сегодня, к кому бы мы не пришли.

– Я каждый раз, когда мы к новому человеку приходили, думал, как бы нас не отправили гулять, – поддержал идею друга Младший. – Но, видимо, взрослым скучно.

– Ещё бы не скучно, – усмехнулся Альгобар. – Смотри сам – Фекво целыми днями бродит по школе со своими ключами, учителя его не любят, дети тоже. Д’Амато из кабинета не вылазит – не с грамотами и медалями же ему разговаривать? Сын его тренировки ведет потому, что больше не умеет ничего – от скуки кричит на всех, ругается. Родители Таоса на пенсии, им вообще заняться нечем. А Алиса сидит, наверное, днями одна в своей большой квартире, ждет детей и мужа, и вспоминает, как было весело, хоть и непросто, в нашем районе.

– И о Таосе им есть, что вспомнить, – добавил Младший. – Ещё и такое, что они и без нас вспоминают, а поделиться не с кем. Мы им чужие, нам можно и рассказать, всё равно никогда не увидимся.

– Кроме Фекво, – напомнил Альгобар. – В сентябре же в школу.

– Да, кроме него. К тому же мы дети, всем хочется на своём опыте поучить нас жизни. Не зря же они копили этот самый опыт столько лет!

Мальчишки проходили мимо оживленной спортивной площадки, когда Альгобар резко остановился.

– Кажется, мы поедем не на автобусе, – сказал он и ткнул пальцем в сторону площадки, с которой доносился неровный стук мяча.

Младший узнал лица противников по недавней драке. Все четверо играли в мяч, оставив свои велосипеды за высокой металлической сеткой, ограждающий асфальтовый прямоугольник.

– Кто же так бросает? – усмехнулся Младший. – И не пасуют совсем.

– Я вообще ещё по стуку мяча понял, что они ничего не умеют, – похвастался Альгобар. – Думал, карапузы какие-то бегают. Мой дядя почти попал в городскую команду в своё время, так он говорит, что ведение должно быть ровным, как будто одну и ту же ноту на фортепьяно играют. А эти будто головой о клавиши бьются.

– Кажется, их сейчас выгонят, – кивнул Младший на высоких молодых людей, которые разминались, переобувались и переодевались, накачивали мячи или просто глазели на девушек, стоя у края площадки.

– Стопудово выгонят, – согласился Альгобар. – Там у некоторых даже татуировки есть.

– Тогда бежим по моей команде, – сказал Младший. – Хорошо, что только что потренировались.

Альгобар расправил футболку, и ребята, как ни в чём не бывало, зашагали по тротуару, глядя под ноги. По асфальту скользили тени, и Младший принялся их разглядывать. Вот тень девушки, катящейся на роликовых коньках – видно, как развеваются её волосы, собранные в хвостик. Вот прямоугольник, отбрасываемый киоском с дешевой жареной в масле едой, судя распространяющемуся аромату. Вот кляксы, оставленные кронами деревьев, движущиеся в сторону ветра.

– Ну? – нетерпеливо прошептал Альгобар. – Пора?

Младший поднял голову, увидел, что до площадки осталось не больше десятка шагов, и сдавлено воскликнул:

– Хватай!

Мальчишки в два прыжка достигли цели, схватили по велосипеду и что есть сил налегли на педали. Шины зашуршали по асфальту, но Младшему казалось, что он не двигается с места. Слишком медленно, он бы точно догнал сам себя бегом. И чего они там так долго возятся? Младший вслед за Альгобаром объехал скамьи, газон и вырулил на тротуар.

– Эй! Лови их! – послышалось сзади.

Несколько прохожих нерешительно посмотрели на угонщиков, но ничего не сказали и не сделали. Впереди вообще было слишком много людей, и Младший, видя, как ловко, но опасно маневрирует Альгобар между укоризненно глядящими ему вслед мужчинами и женщинами, скатился на край дороги и направился за другом. Мимо ребят пролетел баскетбольный мяч и покатился вниз по улице. Альгобар резко затормозил, поднял мяч и обернулся.

– Спасибо! – крикнул он бегущим подросткам.

– Не дури, Альго! – закричал Младший, проносясь мимо. – У них есть ещё велики!

Тут Альгобар опомнился, заметив, как два велосипеда мелькнули между людьми, сжал мяч в сгибе руки и помчался вперёд, всё хуже и хуже различая проклятия, несущиеся вслед.

Погоня оказалось недолгой. Двое подростков, чьи велосипеды оказались нетронутыми, скоро решили, что всё это преследование совершенно не их забота, да и численное превосходство было утрачено. В какой-то момент они даже могли догнать Альгобара, едва не врезавшегося в бездомного пса, но молча переглянулись и притормозили, не зная, как быть, в случае поимки беглецов. А ещё через пару перекрёстков преследователи остановились около сломавшегося такси, договорились, как они оправдаются перед друзьями за проигранную гонку, и отправились в обратный путь.

Младший и Альгобар, тем временем, с наслаждением ехали по будничным улицам, стараясь надышаться и насмотреться за всё время, проведенное за последние месяцы в школе. Ветер приятно обдувал лица, и когда удавалось просто скатиться на большой скорости с горки, ребята прекращали крутить педали, приподнимались и чувство свободы и грандиозной жизни впереди окрыляло их. Убедившись, что за ними никто не гонится, друзья поравнялись, сбавили ход, взглянули на трофеи друг друга и засмеялись.

– Вот это день! – улыбался во весь рот Альгобар. – А этим теперь придётся пешком гулять!

– Они со злости, наверное, сейчас ещё к кому-нибудь пристанут, как к нам, – стал вдруг серьёзным Младший.

– Тогда у них скоро и оставшиеся велики сопрут, – не разделил Альгобар переживаний друга и снова засмеялся. – А вот второго мяча я у них не видел!

– Зачем он тебе? Неудобно же руль держать.

– Они его сами выбросили, – переложил добычу из одной руки в другую Альгобар, – а мне пригодится.

– У тебя же дома есть.

– Будет два.

– Как знаешь.

Будь город океаном, то можно было бы сказать, что началось время прилива – жители разъезжались и разбредались из центра города в свои дома-берега на окраинах. Вечер наступал стремительно вместе с голодом, требовавшим для своего утоления сытного ужина, но пешеходы всё равно предпочитали затемненную сторону улицы, а водители и пассажиры разнообразных транспортных средств на дороге не упускали шанса высунуть на ходу в окно хотя бы руку.

Когда выдавался удобный момент, Младший принимался разглядывать велик. Педаль замотана изолентой, рама вся в наклейках от жвачки. Надо было хватать другой, поновее. Не для себя – они с Альгобаром, который, кстати, ехал сейчас на том самом велике подростка в красной бейсболке, хотели просто проучить наглых детей богатых родителей, а тут как будто самый простой велосипед. Но возвращать было глупо, да и неизвестно куда. Младший вспомнил, как несколько лет назад он, когда отец ещё жил с ними, оставил велик около подъезда, а сам поднялся домой, чтобы попросить отца помочь затащить велосипед по лестнице. Когда они спустились, то увидели только пожилую пару, сидевшую на скамейке, ничего не видевшую и не слышавшую. Отец не стал ругаться, а молча пошел искать воришку. Младший семенил рядом. Отец справился быстро – велосипед вместе с угонщиком обнаружился с другой стороны дома. Подросток лет пятнадцати сказал, что просто хотел покататься. Отец в ответ пообещал выпороть его велосипедной цепью, если тот ещё раз возьмёт чужое без спросу. А тот обещал пожаловаться своему отцу и предложил ждать гостей вечером. Отец без колебаний назвал адрес. Но никто так и не пришёл – ни в этот день, ни после.

Глава 6. Шемтелен

Позади остался дом родителей Таоса, и ребята каждый про себя отметили, что входная дверь закрыта. В конце улицы стояла некрасивая многоэтажка без балконов, больше похожая на наспех возведённую стену с окнами, позади которой ничего нет. Ребята подъехали к подъезду с края дома и соскочили на асфальт.

– Может, здесь повезёт, – сказал Младший, задрав голову.

– Хоть бы – ответил другу Альгобар, считая количество этажей, – сколько уже можно искать?

Мальчишки беспрепятственно зашли внутрь, поднялись на один пролёт и поставили велики за мусоропроводом между этажами.

– Надеюсь, велики не провоняют, – поморщился Альгобар.

– Самим бы не провонять, – принюхался Младший.

Ребята вернулись к лифту на первом этаже и нажали на кнопку вызова. Наверху раздалось ровное гудение. Мимо мальчишек прошёл мужчина, спустившийся по лестнице, и хитро посмотрел на них, сдерживая улыбку.

– Чего это он? – спросил Альгобар, когда мужчина вышел на улицу. – Велики что ли нашёл?

– Я не смотрел на него, – ответил Младший и шагнул через раздвинувшиеся рывками двери лифта.

– А тут запах даже похуже, чем там, у мусорки, – натянул майку до глаз Альгобар, вставая рядом с другом.

– И изрисовано всё, – огляделся Младший, нажимая кнопку с номером последнего этажа. – Даже на потолке.

Тесная кабина дернулась и поползла со скрежетом вверх. Преодолеть ей удалось немного – свет вдруг погас и движение прекратилось.

– Застряли! – воскликнул Альгобар, тыкая в темноте на все кнопки подряд. – Повезло так повезло! Вот почему тот мужик улыбался!

– Надо найти кнопку связи с диспетчером.

– А где она?

– Внизу должна быть.

– Красная?

– Не знаю, темно же.

– Я запомнил, когда ты нажимал. Там только одна цветная была.

– Значит, красная.

Альгобар наощупь нашёл кнопку в углу металлического щитка и зажал её, едва не вдавив внутрь. Послышался треск динамика, и мальчишки напряженно замерли. Они слышали собственное дыхание и вспоминали как тепло и светло на улице, и удивлялись как быстро им стало этого не хватать.

– Никто не ответит, – обречённо сказал Альгобар и отпустил кнопку. – Может, рабочий день уже закончился. Надо было днем застрять.