скачать книгу бесплатно
– Что ты говоришь, Агна?
Милн покачал головой из стороны в сторону, и его виски пробил новый приступ боли, от которого он болезненно поморщился, а между его бровями пролегла ломаная линия.
– Что ты говоришь? Как ты можешь?
Эдвард взял Эл за плечи, и с такой силой тряхнул ее, что голова девушки закачалась из стороны в сторону.
– Как ты можешь?!
От крика в ушах зазвенело, и Элисон едва не упала, вовремя успев схватиться за край широких перил. Эдвард смотрел на нее в упор и не видел ее лица. Взгляд голубых глаз, сгорая тем же огнем, что уже раньше испугал Дану, смотрел в открытую только ему даль, не замечая ни Эл, ни всего остального, что окружало Милна.
– Признайся, – его голос стал вкрадчивым, и по спине девушки пробежала волна страха. – Ты просто не хочешь ребенка от меня, да? В этом все дело?
Эдвард навис над Элисон, и рассмеялся, проведя большим пальцем по ее сухим губам.
– Считаешь себя лучше меня?
Девушка нервно вздохнула и покачала головой.
– Мне страшно рожать ребенка здесь, Харри!
Эдвард был так близко к ней, что Элисон не хватало воздуха. Как не хватало сил хотя бы на попытку отодвинуть его в сторону, чтобы вздохнуть полной грудью. Голова Эл начала сильно кружиться, и она заговорила очень быстро, чтобы успеть сказать все, что тревожило ее, о чем она постоянно думала, начиная с того момента, когда узнала о своей беременности.
– Если… родится мальчик, он попадет в «Груберюгенд», а если де-е-вочка… она… станет потом рожать арийцев, словно племенная кобыла, радуясь любому, кто ее захочет и-ли… изнасилует. Ты знаешь, каково это, Харри? Тебя когда-нибудь пытались изнасиловать? Н-не… не смотри на меня так, я знаю, что многие из них… они… – не ты. Они не защищают, Харри, они калечат и бьют. И… война…
Элисон облизала пересохшие губы. Взяв Милна за воротник пальто, она слабо потянула Эдварда на себя.
– А если будет война… как думаешь… наш мальчик выживет? А девочка? Что… что ты молчишь, Кель… что ты…
Эл замолчала, и, с трудом наступив ногой на следующую ступеньку, начала медленный и шаткий подъем вверх по лестнице.
***
– Черт возьми, чем они заняты, Баве?!
Начальник внешней разведки развел руками.
– На связь не выходят, информацию не предоставляют. Сколько они находятся в Берлине?
– Го-о-д. Почти…
Рид Баве прочистил горло и ослабил узел галстука.
– В этом месяце будет год, как Эдвард Милн и Элисон Эшби находятся в Берлине.
Генерал обвел покрасневшими от бессонницы глазами кабинет начальника и снова посмотрел на свои руки.
– И за этот год мы не узнали ничего ценного, Рид! Ни-че-го! Вот я и спрашиваю тебя: чем занимаются твои агенты под самым носом у Грубера?! Голос начальника взревел, поднимаясь к высокому потолку кабинета.
– Мы урежем их содержание в Берлине. Да-а-а, да!
Хью Синклер утвердительно кивнул головой и довольно скрестил руки на животе.
– Сэр, это ни к чему не приведет, – начал Баве после небольшой паузы. – Финансово эти резиденты мало зависят от нашей разведки. Все, чем они обязаны нам, фактически сводится к тому, что перед поездкой в Берлин им был предоставлен в пользование так называемый Grosser Mercedes, анонимно заказанный нашими людьми у Daimler-Benz AG. Не скрою, автомобиль шикарный, в точности такой же, как у Грубера, но…– Рид развел руки в стороны. – Это всё, оба резидента, и Милн, и Эшби, из состоятельных семей, и…
Синклер торопливо взмахнул рукой, приказывая своему подчиненному молчать.
– Перед их назначением в Берлин ты сказал мне, Рид, – проницательные глаза сэра Хью обратились к генералу, – что Милн – один из твоих лучших агентов. Так что же он за все это время сообщил нам? Про девчонку я не спрашиваю, насколько я помню, это ее первое задание, смешно было бы ожидать от нее хоть что-то вразумительное.
Баве снова ослабил галстук и нервно сглотнул слюну.
– Довольно много, сэр. Я бы сказал, – с учетом нынешней обстановки, – очень много. Я напомню вам, что в первый же день своего пребывания в Берлине агенты столкнулись с министром Гирингом. Из их последующих донесений я делаю вывод, что они, вернее, Элисон Эшби… понравилась рейхсмаршалу, иначе бы он не стал приглашать их на вечера, где собирается только избранный круг Грубера. Может быть, это, как и предполагают сами резиденты, было сделано только ради забавы, но на сегодняшний день они лично знакомы с приближенными фюрера. Милн занимает должность сотрудника филиала фармацевтической компании «Байер», влиятельной в плане промышленности Германии настолько, что, по сути, ее руководители, вместе с Круппом и небольшим кругом других промышленников, диктуют Груберу свои условия. Милн также предполагает, что Карл Дуйсберг, глава «Байер», наряду с руководителями других компаний, спонсирует партию Грубера, НСДАП. Но власть его еще не настолько прочная, чтобы…
– Короче, Рид.
Синклер поднялся из кресла и отошел к высокому окну, из которого открывался великолепный вид на город. Но короче не получилось, потому что Рид Баве, – неожиданно для самого себя, – подробно рассказал сэру Хью Синклеру обо всем, что ему следовало знать относительно пребывания Милна и Эшби в столице Германии. Кроме того, напомнил он, – будто это могло быть не очевидно для руководителя внешней разведки Великобритании, – разведчика, чья работа часто не бывает быстрой, нигде не ждут. Тем более его не ждут в Берлине, к которому сейчас, так или иначе, приковано внимание всего мира, хотя он, этот мир, старательно делает вид, что это совсем не так.
Все это сказано к тому, заметил Баве, что присутствие иностранных нелегалов-разведчиков в нынешней Германии, а тем более с таким заданием, какое получили эти двое – попытка внедрения в ближайший круг Грубера, – чрезвычайно опасно, и не может быть выполнено «быстро» просто потому, что никто не может знать, насколько это в принципе возможно. У этих разведчиков, – подчеркнул Баве, указав на папки с личными делами Милна и Эшби, – все получается гораздо лучше, чем можно было бы ожидать, а потому сокращение бюджета, выделяемого на содержание агентов или, что многократно хуже, закрытие миссии и отзыв агентов из Берлина, лишит Ми-6 одного из главных источников оперативной информации о том, что сегодня происходит в столице Рейха.
Увлекшись рассказом, – что с генералом бывало не так уж часто, просто потому, что ему было скучно, а разведка и опасность, пусть и преследовавшие уже других, а не его лично, убивали эту скуку, – Рид Баве разложил перед адмиралом наиболее важные, на его взгляд, донесения агентов: описание верхушки Рейха, от Гиринга и до Гиббельса, вплоть до того момента, как последний, танцуя с Эшби на одном из вечеров, предложил ей работу в доме мод, который курирует его супруга, красавица Магда; вылазка Эдварда и Элисон в лагерь Дахау и далее, далее, далее, – вплоть до новой шифровки Милна, полученной сорок минут назад, в которой он сообщал, что в ближайшем кругу Грубера все последнее время обсуждаются одни и те же слухи относительно подготовки чрезвычайной, масштабной операции. Никаких точных данных у Милна еще не было, но слухи о ней повторялись разными людьми настолько часто, что, по его мнению, к ним стоило прислушаться.
– А этот лагерь, в Дахау, что ты думаешь об этой информации?
Синклер подошел к Баве, и остановился перед ним, скрестив руки на груди.
– Возможно ли, чтобы лагерь, такой, как его описывают твои агенты, был создан за столь короткий срок, менее чем за два месяца с момента прихода Грубера к власти? И насколько вероятно, что там происходит именно то, о чем они сообщают?
– Если честно, адмирал, сведения о лагере и мне кажутся преувеличенными. Власть может быть жестокой, но не настолько. Тем более, в целом у нас очень хорошие отношения с Берлином…
Баве вытянулся перед адмиралом и щелкнул каблуками.
– Да, да… ну что ж, у каждого бывают ошибки.
Глаза Синклера, похожие на глаза мудрой жабы, позволили себе немного улыбнуться.
– Мы оставим агентов в Берлине, но прежде вызови их сюда под предлогом того, что их миссия окончена. Посмотрим, что они еще нам расскажут, если их напугать.
***
Первая полоса «Фолькишер беобахтер» молчаливо поприветствовала Харри огромной фотографией фюрера и жирным готическим шрифтом, после которого следовала статья о том, как славно было отмечено первое Рождество Третьего Рейха.
– Je t’emmerde!
Фрау Кельнер смяла главную нацистскую газету и отшвырнула подальше от себя, вздрогнув при виде мужа.
– Обычно ты говоришь «merde!», Кельнер рассмеялся.
– Тебе лучше знать, Харри.
Губы девушки растянулись в искусственной улыбке, она поднялась из-за стола, оглянулась по сторонам, и, убедившись, что Кайлы нет в столовой, наклонилась к нему.
– Ты отправил сообщение?
Голова Харри утвердительно опустилась вниз.
– Надеюсь, ты не сообщал о том, что я беременна? – Агна положила ладонь на край стола и тяжело вздохнула. – Это мое личное дело.
– Нет… твое личное дело?
Светлая бровь поднялась и застыла на занятой высоте.
– Да! Мое личное дело, Кельнер. Но спасибо, что не сообщил. И да, в следующий раз, когда будешь отправлять информацию в Центр, потрудись сказать об этом мне.
Девушка начала обходить стул, на котором сидел Харри, когда он резко схватил ее за руку.
– Что это значит, Агна? Что ты придумала?
– «Что это значит, Агна?», «Как ты можешь, Агна?», «Что ты говоришь, Агна?», «Считаешь себя лучше меня, Агна?», «Что ты придумала, Агна?»
Фрау Кельнер попыталась вывернуть руку из хватки мужа, но у нее ничего не вышло, и она звонко рассмеялась.
– Слишком много вопросов, герр Кельнер, но… – она с улыбкой наблюдала за тем, как Харри быстро поднимается и снова, как несколько дней назад, нависает над ней. – … у тебя ничего не получится, я тебя не боюсь.
Резко опустив локоть вниз, Агна освободилась от руки Харри, и вышла из дома.
Глаза Кельнера сузились. От удара по столу фарфоровый сервиз задрожал и зазвенел на разные голоса, а Харри молча наблюдал за тем, как Агна садиться в машину и выезжает на дорогу.
Рабочий день Агны в доме мод, впрочем, как и день Харри на заводе «Байер» прошел до идиотизма нормально. Каждый из них придумал несколько причин для своего недавнего, трехдневного, отсутствия. Но на заводе, похоже, всем было на это плевать, – подчиненный Кельнера встретил Харри так же, как и всегда: пожав руку, он коротко и четко доложил ему о том, что поставки героина и аспирина в аптеки города планируется увеличить. Далее следовал подробный и скучный доклад о повседневных рутинных делах, и беспокойство Кельнера о том, почему его отсутствие было воспринято так спокойно, если не исчезло вовсе, то, по крайней мере, стало меньше.
И пока он выслушивал монолог о том, какие бумаги ему следует подписать в первую очередь, его жена, утверждая окончательные эскизы новой, весенне-летней коллекции для женщин, с удивлением отметила про себя, что даже Магда Гиббельс не выказала никакого недовольства по поводу ее отсутствия в модном доме. Наоборот, при виде Агны супруга крохотного министра улыбнулась, – видимо, настолько доброжелательно, насколько позволял ее характер, но ее глаза по-прежнему остались «ледяными», – как однажды о них сказал какой-то эсесовец. В конце дня, привычно обходя свои владения, Магда спросила у Агны, все ли с ней в порядке. И, получив утвердительный ответ, кивнула, возвращаясь в кабинет.
И когда Элисон уже показалось, что все события этого дня исчерпаны, а впереди ее ждет только поездка в Груневальд и вкусный ужин, приготовленный Кайлой, она столкнулась с Гирингом: на том же самом месте, что и в прошлый раз.
Правда, теперь она успела сесть в салон «Хорьха», но при виде тучной фигуры поднялась с сидения, придерживая рукой дверцу автомобиля. Один только взгляд на министра, медленно подходившего к ней, заставил ее нервничать.
Ладони Агны вспотели, сердце забилось гулко и часто, но уличные фонари все еще горели очень ярко, и когда Гиринг остановился напротив нее, она еще успела подумать, что, может быть, на их свет не стоит слишком рассчитывать.
– Добрый вечер, фрау Кельнер.
Гиринг, по своему обыкновению, церемонно произносил слова.
В вечерней темноте Агна видела лишь половину его лица, но, – она была уверена, – глумливая улыбка, как и прежде, исказила в этот момент его тонкие губы.
– Приношу вам мои извинения.
– Ваши… что?
Голос девушки прозвучал хрипло, может быть, от огромного удивления. В конце концов, не каждый день от учредителя тайной полиции можно услышать извинения, по крайней мере, словесные. Козырек форменной фуражки Гиринга блеснул в луче электрического света, и Агна почувствовала, как по ее щеке проходит волна от его дыхания.
– Мне сказали, вы были в гестапо. Прошу извинить моих ребят, они ошиблись. У них сейчас очень много работы.
Улыбка, показавшаяся на рыхлом лице министра, должно быть, могла обворожить многих женщин. Тех, кто на многочисленных шествиях и парадах, захлебываясь слезами и настоящими истериками, вытягивал руки вперед, – в нацистском приветствии, и в надежде на то, что, может быть именно сегодня им удастся прикоснуться к одеждам того, кого они боготворили.
Агна не нашлась с ответом и только коротко кивнула, делая шаг к открытой дверце «Хорьха». Гиринг смерил ее довольным взглядом, прикоснулся к краю козырька, и, по своей привычке, исчез в темноте. Фрау Кельнер долго вглядывалась в вечернюю темноту, – туда, куда ушел рейхсмаршал. Волна судорог, начавшись с лодыжек, прошла по ее ногам, выкручивая мышцы. А потом резко заболел живот, и Агна, вскрикнув, упала на водительское сидение.
***
– «Ты должен быть дома!»
Харри влетел в квартиру Ханны так быстро, что она едва успела отойти в сторону.
– «Он готовит что-то страшное». Так ты сказала в прошлый раз. Почему? Кельнер резко развернулся, рассматривая лицо Ланг.
– Я… я не одна, Харри!
Блондинка плотнее запахнула шелковый халат с рисунком из темно-розовых пионов, и испуганно посмотрела на бывшего любовника.
– Не ври мне. Ты слишком долго шла к двери. Что вполне достаточно для того, чтобы успеть поправить волосы и накрасить губы.
Мужчина с ухмылкой наблюдал за тем, как наигранный страх расслабляет лицо красавицы, и на ее губы наползает улыбка.
– Так что все это значит? Кто «он» и что «страшное» он готовит?
Вместо ответа Ханна подошла к Кельнеру и прикоснулась к его вискам.
– У тебя кровь. Что случилось?
На этот раз испуг блондинки выглядел убедительнее. «Какая разница, настоящий ее страх или нет?» – подумал Харри.
– Что тебе известно?
«Я тебя не боюсь!».
Ханна медленно зашагала по комнате, зная, что Кельнер внимательно наблюдает за ней, и мысленно радуясь тому, что сейчас, – она это знала, – она выглядит очень соблазнительно. Помедлив несколько минут, Ланг вернулась к Харри, медленно прошептав ему на ухо:
– Па-па.
Кельнер непонимающе взглянул на Ханну.
– Ну же, Харри! Теперь ты и загадки разучился отгадывать?
Глаза Ланг горели насмешкой.
– Мне, как ты говоришь, известно кое-что, как раз то… – ее пальцы медленно развязали пояс халата, а потом пробежали по груди Кельнера, быстро снимая с его плеч пальто и плотный пиджак, остановились на шее и снова побежали вниз, расстегивая маленькие белые пуговицы рубашки. – …что тебе нужно. Ты знаешь, кого называют «папой»?
Ханна рассмеялась, глядя на замкнутое лицо Харри.
– Хочешь, я дам тебе подсказку?
