Хохот Демиурга. Мысли в моей голове

– Куда уж загробнее…

– Что ты сказал?

– Нет, ничего… Я буду звонить…

– Вот и отлично! На вот, – дядя Имант протянул незамеченную мной до этого консервную банку, – там все, что я смог найти… Из нашего мира.

Я взял банку, она была запечатанной, тяжеловатой, и чем-то гремела, скорее всего набитыми в нее монетами.

– Ну, приступим!

Я хотел было что-то сказать или спросить, но дядя Имант весьма залихватски поцеловал кота, затем обернулся ко мне:

– А ведь сейчас самое подходящее время… Ты, знаешь, духи благоволят – сегодня ночью я впервые увидел сон… Не забывай звонить!

И он нырнул в яму вниз головой.

Раздался звук глухого удара и стон дяди Иманта. Я подошел к краю.

– Сломал… кажется, я сломал руку… Закапывай быстрее…

Я посмотрел по сторонам, Васька сидел на куче земли, рядом с лопатой. Думать уже было поздно, я начал ссыпать землю в яму, из которой доносились стоны и кашель.

Когда было сброшено с десяток лопат, из ямы донесся крик:

– Нет! Стой! Не сработает! Вытащи меня! Я не умру – останусь навсегда заживо погребенным! Вытащи!

Я отбросил лопату, опустился на корточки и пытался подцепить ногу дяди Иманта. Но яма была очень глубокой.

– Люди всегда начинают бояться и мешкать, когда оказываются рядом с желаемым!

Подкравшийся кот говорил голосом Никиты:

– Мы, хозяева мира – не мешкаем! Закапывай!

Я испуганно посмотрел на кота.

– Тебе тоже нельзя мешкать. Теперь некогда! Иначе ничего у тебя не получится. Думаешь, он отдаст телевизор? Закапывай, я сказал.

Не знаю, поступил ли я правильно, но я поднялся сам, поднял лопату и продолжил закидывать землю в яму. Под крики дяди Иманта. До самых пор, пока земля не забила ему глотку. И позже, пока яма не сравнялась с землей.

– Теперь кол. – Приказал Васька.

– Звони!

И я начал трясти консервной банкой – у меня выходил нескладный звон, но я надеялся, что этого будет достаточно, чтобы заблудшая душа нашла выход из внутренней Риги и, наконец, добралась до настоящего загробного мира. Только бы он был лучше вот этого…

Постояв над свежей могилой, я сел на лавочку, уже не так сильно, но по-прежнему тряся банкой. Васька запрыгнул мне на колени.

– Думаешь, он и правда… того?

Васька не ответил, он свернулся калачиком и принялся играть в настоящего, не умеющего разговаривать по-русски, кота. Очень грустного кота. Я отложил банку, и мы немного посидели в тишине. А потом кот спросил:

– Почему тебя называют художником?

– Я умею рисовать… Однажды даже нарисовал настоящий портрет…

– Портрет, это чье-то лицо?

– Это чье-то лицо…

– Значит, ты рисовал лица… И получалось похоже?

Я промолчал.

– А теперь ты сам без лица… Не понимаю, почему ты не нарисуешь себе новое?

– Дядя Имант сказал, что ты покажешь, где стоит телевизор?

***

Вернувшись в мастерскую, я подключил телевизор к электрической сети, но, как ни старался, настроить его, чтобы он показывал изображение, мне не удалось…

13. Маска для художника

Васька сидел, пождав лапы, и внимательно изучал результат моей работы. Полагаю, он нарочно тянул время, играя на нервах. Наконец, он вынес вердикт:

– Как-то не похоже… Не думаю, что надень ты такое лицо, никто бы не догадался…

– И пусть себе догадываются! Я лучше не могу! Научи примерять хоть это – дай понять, ради чего все!

– Ради мести, чего тут понимать. – Кот оставался невозмутим, – ты же не хочешь себя выдать? Натяни на себя такую бумажку – вызовешь только смех. И все поймут, что это ты – и ты притворяешься… Впрочем, может и нет… Увидь я тебя в этом, точно решил бы, что ты спятил… Да, прошлый союзник меня хоть кормил…И что я тут делаю?

Мне тоже было непонятно, чего кот увязался за мной. Он пришел в мастерскую на следующий день после похорон дяди Иманта, обещал научить надевать нарисованные лица, но все, что делает, только критикует свежие портреты.

– Давай, ты попробуешь нарисовать кого-нибудь другого?

– Кого, например? Я уже рисовал Никиту, Толика, даже Тома, и пытался сделать автопортрет! Тебе все не годится!

– Даже не знаю… Может, я в тебе ошибся? У предыдущего сразу получилось добывать еду… Если не рисовать, что ты еще умеешь?

Стыдясь признать свою никчемность, я содрал старый, и натянул новый холст:

– Давай, снова! Получись у меня облачиться в Виктора, кто знает, что я смог бы вытянуть из Никиты…

Васька улегся подле меня и зажмурил глаза:

– Вот и правильно – попробуй еще… Все лучше, чем слоняться по мокроте…

Я не успел сделать даже грубый набросок будущего портрета, а Васька – задремать, как проснулся Том и начал куролесить, опрокидывая предметы и подвывая. Некоторое время я силился игнорировать, а потом взорвался:

– Это невозможно! Творчеству нужна тишина! Как можно написать что-то подобное настоящему, если я за шумом себя не слышу!

Том, услышав голос, обратил на меня внимание, а когда понял, что мое лицо по-прежнему изуродовано, поднял громкий вой. Васька перестал притворяться, что спит, и приоткрыл глаза:

– Мне кажется, что все-таки в неудачах виноват не он. Но, если его безумство тебя так – кот сделал особо кошачий акцент на «так», – отвлекает – почему ты его не вылечишь?

– И каким образом? Ты что, забыл – я художник, не врач!

– Да и художник из тебя так себе… Ну, и пищу ты добывать не умеешь… Зачем ты мне постоянно напоминаешь о своих недостатках? Нравится, когда я страдаю?

– Знаешь, Вась, когда в реальном мире коту нужно указать на его место – обычно это делают половой тряпкой.

– Только попробуй… Думаю, твоим, так называемым реальным миром, не я владею. Я бы тебе показал тряпку. А его вылечить – большого ума не надо. Что, на твой взгляд, с ним случилось?

– Пытали, и он свихнулся. Знаешь ли, пытки – это достаточно больно, можно и с ума сойди.

– А что значит «сойти с ума»?

– Выйти из строя. Душой сломаться.

– То есть?

– Потерять себя.

– Значит, он потерял себя?

– Скорее, забыл.

– Так почему бы ему не напомнить, кто он?

– Ты же сейчас имеешь ввиду Храм Утех?

– Заметь, это не я предложил… Вот и прогуляйтесь, раз проявил инициативу. Я пока от вас отдохну, энергию надо беречь, раз нет пищи.

– как прогуляйтесь? Как ты предлагаешь его провести незамеченным? Да и в Храме как мне его уговорить посмотреть на себя?

– Сколько вопросов… Голова начинает трещать… Решил, что у тебя появился волшебный кот, который все за тебя сделает?

– Ничего я не решил. Тут и волшебный кот не справится!

– Так, – Васька поднялся и лениво потянулся, расправив когти, – пойдем. И даже не думай включать свой дождь!

– Мы-то пойдем. А Тома ты на горбу попрешь?

– Чудак ты, человек, который потерял лицо…

Васька кошачьей (а какой же еще) походкой просеменил к Тому и начал виться у его ног. А потом они исчезли. Догадываясь, куда – я перенесся к Храму.

Том и правда стоял за фонтаном у входа и зачарованно смотрел на вывеску. Васька сидел рядом, изредка делая махи хвостом. Я подошел ближе, но настолько, чтобы не спугнуть Тома.

Васька посмотрел на меня, я на Ваську – пытаясь остатками лица беззвучно спросить, что дальше. И тут произошло неожиданное – дверь Храма открылась, и из нее выскочил чем-то сильно взволнованный Андрюша – он даже не сразу нас заметил, а обратил внимание, когда чуть было не столкнулся с Томом.

– Что это за собрание? – Осмотрел он нас внимательно.

Том, видимо узнав одного из своих палачей, замычал и принялся носиться по двору, опрокидывая горшки. Наконец, он забился в угол.

Я застыл и старался смотреть сквозь Андрюшу, словно не понимая, что происходит вокруг меня.

– Ва-а-ась? – Андрюша посмотрел на кота.

– Да вот, – спокойно ответил кот, – пытаемся отвести Тома в Храм Утех, чтобы попробовать вылечить?

– Вылечить?

– Ага. А то он мешает Савелу рисовать.

– Да ну? И чья же идея была с Храмом?

– Если подумать, первым озвучил ее Савел.

Андрюша с любопытством посмотрел на меня:

– Ну и ну. Как интересно… Сейчас некогда, вы пока занимайтесь, а я позже наведаюсь, узнаю, что к чему…

Когда Андрюша скрылся, я наклонился к коту:

– Ты зачем ему рассказал?

– Потому что он спросил.

– Ты же понимаешь, что подставил меня? Считай, предал? Мог бы и услужить – соврать что-нибудь.

– Запомни! – Васька выгнул спину колесом, – я никому не служу! Это мне служат!

Я смотрел на кота тяжелым взглядом. Не сыграет ли его непредсказуемость со мной злую шутку. Васька что-то почувствовал и успокоился, даже засуетился, словно пытаясь загладить вину:

– Надо же успокоить Тома!

Он подбежал к забитому в угол сумасшедшему и заурчал, стал ластится вокруг него. К моему удивлению, ласки подействовали, Том поднялся и даже последовал за котом к двери, а когда Васька проскочил внутрь, Том тоже, без колебаний, вошел.

Проблемы начались внутри – надо было не только усадить Тома в кресло, но и объяснить ему, как запускать процесс – вообще, Храм Утех работает интуитивно понятно – так же просто, как есть кашу ложкой, например. Но попробуй такому обучи человека с больной душой… Сделать же все за Тома во Внутренней Риге способен только Никита, но он вряд ли согласится помочь. Ко всему прочему, Том продолжал шарахаться от меня, что так же не облегчало задачу…

– Ну же, дружище, давай – тебе надо сесть вот сюда… – Пытался я уговорить, но Том только отстранялся, когда я пытался приблизится к нему.

– Не бойся… Это я, Савел – твой сосед… Я желаю тебе добра…

– И долго вы будете играть в кошки-мышки? – Спросил зевающий Васька.

– А что ты предлагаешь?

– Когда в моем мире до человека что-то не доходит – стоит довести до него силой. Ты разве не усвоил это правило?

Капризничающий Том и умничающий Васька выводили из себя – хотелось взять ситуацию под контроль. Я сделал прыжок и набросился на Тома, в планах было побороть его, заломить руки и силой усадить в кресло. Но Том запросто отбросил меня, после чего только активнее стал носится по залу, заваливая кресла.

– Силен… – Восхищался Васька.

– Делать-то что? Может поможешь?

– Я всего лишь кот…

Мне удалось поймать момент, когда Том споткнулся и немного потерял равновесие – я бросился ему в ноги, и он упал.

– Васька, давай! – Закричал я, не знаю, на что рассчитывая, и стал сам крутить Тома. Несколько раз мне больно перепало по корпусу и лицу, но я сменил тактику, над нами пошел дождь, и я скользил между капель, обвивая и окручивая Тома – я был смертельным облаком, и Том, наконец, не выдержал – его силы иссякли и он немного обмяк, стал податлив. С силами от него ушла и воля к сопротивлению

– Эй, ты что! Только не засыпай… Подожди, сейчас будет весело – ты вспомнишь. Вспомнишь все!

Том был усажен, но как побудить его включить экран?

– Васька! Тут без тебя не обойтись – я признаю. Сам он процесс не запустит – это невозможно. Если знаешь как – помоги… пожалуйста.

Но кот был невозмутим:

– А мне кажется, ничего невозможного в моем мире нет – препятствия только у тебя в голове.

– Если бы… – вздохнул я, – ну же, Том, дружище! Тебе надо включить эту штуку. И ты вспомнишь… Ты увидишь… Всех, по кому ты скучаешь. Ты же по кому-то скучаешь? Папа? Мама? А друзья? У тебя же были друзья? Может, девушка – Том, ты любил кого-то? Насколько я помню – нет… да уж.

Том смотрел на экран пустыми глазами и, кажется, моих слов он не понимал.

– Что-то мы прогадали. Пойдем домой? – Васька спокойно относился к происходящему.

– Иди, если хочешь! Я с места не двинусь, пока он не увидит. Черт тебя возьми, Том! Хватит претворяться мертвым – Никита убил только твое тело – не отдавай ему душу!

К сожалению, Том продолжал меня не слышать.

– Ты разве не хочешь отомстить? Давай, здоровяк – покажи, насколько ты силен.

И, вместо того, чтобы что-то показать, Том уснул.

– Вот и все, – вздохнул Васька, но облегченно.

– Нет, не все!

Я стал тормошить Тома, щипать и отвешивать ему пощечины. И вдруг экран перед нами замерцал – Том видел сон – тот самый, который недавно видел я – отрывок жизни Никиты с письмом отца, и этот сон транслировался на экран.

– Получается, он подключен? – Спросил я у Васьки.

– Вы все и всегда подключены – Храм Утех – это только условность. Тебе же Никита когда-то об этом сказал.

– Но, если он видит сон, как-то можно переключить его на другой канал?

Васька молчал. Но я решил попробовать – поднял одно из опрокинутых кресел, сел рядом с Томом, и запустил его воспоминания для себя. Я фокусировался не на том, что вижу, а пытался полностью прочувствовать Тома, все его чувства и ощущения – я старался стать им, как когда-то становился Никитой, только в этот раз я все делал осмысленно.

И, кажется, у меня получилось – я чувствовал, что сижу в Храме Утех рядом со страшным человеком без лица и смотрю сон про письмо. Я вижу. Но сон вдруг сменился тем, что уже было. Уже было со мной… И увиденное зачаровывало, я стал что-то вспоминать и понимать…

Наваждение прошло, и я вернулся в себя. Рядом сидел Том – он спал и во сне морщился. И эмоции на его спящем лице казались осмысленными.

– Получилось?

– Возможно…

Васька смотрел на экран, на котором мелькали воспоминания Тома. Мы оба – я и кот, завороженно смотрели. А потом, когда сеанс закончился, Васько запрыгнул Тому на колени – тот посмотрел на кота, а потом положил ему руку на спину, аккуратно погладил.

Том молчал, но выглядел по-другому.

– Пойдем домой. – Сказал кот, и мы перенеслись из Храма Утех в мастерскую.

Весь оставшийся день Том просидел на стуле, не говоря ни слова и даже практически не двигаясь – только рука гладила сидящего на коленях кота. Я пытался писать портрет, но уже понимал, что получается что-то не то – выходит как-то фальшиво, но что именно – уловить не мог.

– А ты был сильным… – Под вечер я услышал, как кот шепчет Тому, – ты и сейчас очень силен… Разве ты не самый сильный человек во Внутренней Риге? Тебе не кажется, что пришло время начать пользоваться своим преимуществом.

Я внимательно посмотрел на говорящего кота – что-то было в нем такое в этот момент… Нечто, проявляющееся изнутри настолько, что это можно было запечатлеть.

Аккуратно, чтобы никого не потревожить, я сменил холст и стал рисовать Ваську – ни на что не рассчитывая – для души – снять напряжение после произошедшего в Храме Утех. Никому портрет показывать я не собирался, поэтому не думал над ним и рисовалось быстро…

В дверь постучали, не успел я отреагировать, Андрюша был уже в мастерской:

– Здравствуйте! – Протянул он слащаво, – а я вот зашел узнать – как дела: вылечили?

Андрюша по-хозяйски шагал к Тому – наклонив голову набок, он в упор смотрел в его лицо:

– Взгляд изменился… – Он замахал рукой, – есть кто-нибудь дома?

Том спокойно, но не реагируя, смотрел на Андрюшу.

– Неужто и правда вылечили? – Андрюша обратился к Ваське. – А этот? Рисует?

Андрюша переместился ко мне – я делал вид, что сосредоточен картиной.

– Ну же! Поговорит со мной кто-нибудь? Мне начинает казаться, что у вас какие-то свои секретики! Васька!

Кот лениво облизался.

– Рассказывай, что тут происходит!

– А что ты хочешь знать?

– Что у вас произошло в Храме?

– Показали Тому его прошлое.

– И как?

– Кажется, получилось…

– А этот, – Андрюша махнул на меня, – как псих может рисовать?

– Он притворяется.

– Что рисует?

– Что псих.

– Даже так? – Андрюша вновь подошел ко мне, – впрочем, я не удивлен. Нечто подобное мне и казалось. А ведь Никита поверил… Даже трогать тебя не стал – посчитал, что ты сам себя достаточно наказал… Только морде твоей запретил залечиваться: хотелось, чтобы осталось клеймо. А ты значит так? Ничего до тебя не дошло? Все воду пытаешься мутить… А этого, – Андрюша обернулся к Тому, – значит, тоже вылечили? Спеться решили? Ну, ничего, я его быстро обратно верну…

Нервы сдали. Не думая о последствиях и о том, что выдаю себя окончательно, я замахнулся и ударил: Андрюша упал, в его взгляде читался испуг и растерянность, но лишь на короткий момент – затем глаза налились кровью и злобой.

– Конец тебе! – Процедил он и хотел подняться.

Я продолжил атаковать. Не давая ему опомниться, я наносил град ударов. А потом заглянул в его детское лицо и сам перепугался, что избиваю мальчика. Почувствовал замешательство, Андрюша улыбнулся и попробовал исчезнуть из мастерской, но его нельзя отпускать – я заскользил следом и успел перехватить на самой грани реальности.

В мастерской шел проливной дождь. Я вихрем обвивал Андрюшу, в моей руке было шило – смертельный танец исполнялся все меньше в воде, все больше в крови. Андрюша пытался кричать, но я, опасаясь, что он призовет к Никите, опережал его крик. И Андрюша рухнул.

– И что ты будешь делать дальше? – Васька выключил дождь.

Весь мокрый, я тяжело дышал над телом:

– Его нельзя было отпускать…

– А дальше? Ты же понимаешь, что он очнется?

– Убью еще раз!

– А потом? Сколько раз ты успеешь убить бедного мальчика, пока Никита об этом узнает?

– Это ты! Ты виноват! – Хотел я наброситься на кота, – зачем ты ему рассказал?

– Потому что он спросил.

– Ты же опять меня предал!

– А почему ты считаешь, что для меня дороже этого мальчика?

– Теперь я буду убивать твоего мальчика снова и снова! Ты доволен?

– Усмири кровожадность…

Васька спрыгнул с колен выглядевшего каким-то замученным Тома, подбежал к Андрюше и начал тереться об его лицо. Андрюша задышал и стал шевелиться, я навострил внимание, готовый перехватить, если пленник попытается сбежать.

– Савел переживает, что теперь ты узнал, и, если отпустить, раскроешь секрет Никите. – Начал размеренное объяснение Васька, – поэтому он боится тебя отпускать…

– Ему конец, – повторно за вечер прошипел Андрюша, – в этот раз кары ему не избежать!

– Подожди, – попробовал успокоить кот, – ведь секреты есть у каждого. Савел считает, что их некрасиво разглашать.

– Что ты пытаешься сказать? – В этот раз Андрюша разгневался на кота.

– Только делюсь мыслями Савела… Он считает, что не обо всем стоит говорить Никите. Хотя, ты знаешь, этот человек без лица хочет уничтожить мой мир… Сейчас он тебя отпустит…

– Нет! – Проревел я.

Но Васька будто не услышал:

– …Отпустит, а ты хорошенько подумай, посоветуйся – стоит, или нет, делиться информацией с Никитой.

Андрюша, опираясь на руки, сначала встал на колени, а потом с трудом поднялся и злобно посмотрел на нас троих:

– Вам всем конец!

В мастерской заморосило – я занял боевую позицию. Но тут Васька выдал финт – он подскочил ко мне и, еще в прыжке, зубами и когтями вцепился в ногу. От неожиданности я прикрикнул, а Андрюша в этот момент успел исчезнуть.

– Ты что делаешь? – Я схватил Ваську за шкирку и затряс, – из-за тебя мне теперь точно конец! Опять предал!

Васька полетел в стену – врезавшись в нее и упав на лапы, он не потерял невозмутимость. Как ни в чем не бывало кот посмотрел на мольберт:

– О! Интересный рисунок… А ведь похож! – Васька подошел ближе к картине, – прям вылитый я – как в зеркале. А что – пришло время… давай-ка попробуем. Эй, ты, псих – ну-ка подойди сюда, кажется, пришло время…

– Ты о чем, животное?

– Ты нарисовал отличное лицо… И не спорь – это у вас, у людей – морды…

– Издеваешься? Я тебя сейчас удавлю, не переводи тему! Какого черта ты его отпустил?

– Ты хотел себе новое лицо, или нет?

– Ага! – Меня затрясло от злобы, – ведь человек в кошачьей маске не вызовет подозрений, в ней я спрячусь от Никиты!

– Может, и не вызовет… может, и спрячешься… Ну же, подойди.

Я быстрой и твердой походкой подошел, в любой момент готовый дать пинка коту за издевки.

– Так… Так… – Васька смотрел то на меня, то на рисунок, – так-так-так… Подходит идеально! Нож есть?

– Я и без ножа сдеру с тебя шкуру!

– Том, окажи милость, принеси нож, пожалуйста.

И, о чудо, Том встал со стула, взял нож и поднес коту.

– Передай его Савелу…

Том протяну мне нож, и в этот момент мы впервые встретились взглядами. Имею в виду сознательные взгляды. Я принял орудие со смешанными чувствами.

– Вырезай! – Дал короткую команду Васька.

– Что вырезать?

– Что нарисовал, естественно…

– Морду?

– Весь рисунок по овалу – как раз подойдет…

И я стал вырезать с холста изображение кота целиком.

– Примеряй!

Я посмотрел на кота удивленно.

– На лицо надевай, чего смотришь.

Я прижал холст тыльной стороной к лицу. Стало темно.

– Так, стоп. Отверстия для глаз чего не вырезал?

Я посмотрел на кота раздраженно, а потом ножом проткнул в холсте две дыры под глаза – они, естественно, не совпадали с нарисованными – одно пришлось на шею, второе на пузо нарисованного Васьки.

– Отлично! – Одобрил Васька, – надевай!

Я посмотрел на мастерскую сквозь прорези.

– К зеркалу! Смотри!

Подойдя к зеркалу, я увидел нелепейшую картину – человек, закрывший лицо бумажным изображением кота:

– Ничего другого я и не ожидал… – Вздохнул я в холст. – Хана тебе, Васька!

– Да смотри ты!

Я еще раз скептически посмотрел на свое изображение, и тут же начал терять сознание. Я поплыл в прямом смысле: сначала зеркало, а потом и вся мастерская растеклись перед глазами. Меня ломало от происходящей метаморфозы – кости трещали, кожа лопалась, зубы будто до единого вырвали все разом. Скрючившись от боли, я упал на четвереньки и почувствовал, как что-то прорезается в копчике. Но боль ушла так же быстро, как появилась, и я почувствовал Васькину морду рядом со своим лицом.

– Как в отражение… – Задумчиво произнес он, – а ты не верил.

Я вскочил, но не на ноги, а на все четыре лапы. Догадываясь, что произошло, я еще раз посмотрел в зеркало, в котором отражались двое идентичных рыжих котов.

– Значит, сработало… – Я пытался привыкнуть к новой внешности. – Ай да Васька! У нас получилось!

Я расправил когти, а потом принялся носиться по мастерской, быстро освоившись с новыми навыками.

– А как обратно? Впрочем – потом. Все потом. Сперва Андрюша – надо узнать, что он предпримет – его надо остановить! Том, подсоби-ка!

Я запрыгнул на подоконник и стал скрестись по стеклу лапой. Молчаливый (хоть не стонущий) Том открыл для меня окно, и я тут же выскочил наружу, на отлив:

– Он должен быть в музее. Где же еще ему быть! Васька, Том, догоняйте!

Недолго думая, я сделал прыжок – дыхание перехватило, но все-таки удалось перепрыгнуть на соседнюю крышу. Может, надо поаккуратнее? А зачем – у меня теперь девять жизней. Не будь важных дел – точно попробовал бы ловить голубей.

Несколько раз перепрыгнув с крыши на крышу, я сумел спуститься по приставленной к стене деревянной лестнице – была ли она здесь до этого, или я ее воплотил? Не столь важно – на мне маска хозяина этого мира, мне нет преград. Я оказался совсем рядом с синагогой – обителью Януша – надо будет к нему заглянуть, показать, чего сумел добиться, не сидя на одном месте, а взбивая масло. Но все это потом – рано радоваться, надо перехватить Андрюшу. Смогу ли я с ним справиться в кошачьем обличие? Разумеется смогу – найду способ!

Подражая Ваське в передвижении, я старался держаться стен, не высовываться на открытое пространство. Такими перебежками я добрался до музея оккупации – места не с самыми теплыми воспоминаниями. Но теперь я другой, а значит и будет все по-другому.

Стеклянная дверь оказалась серьезной преградой – пришлось долго бодать ее, пока удалось немного приоткрыть и проскользнуть в щелочку. Шерсть встала дыбом, стоило оказаться в черном коридоре с алыми стенами. Бравада уступила осторожности – я тихонько пробирался вглубь…

Был пройден первый зал, второй… Или мне казалось, или обстановка становилась мрачнее, а коридор уже. Чтобы двигаться дальше, приходилось отгонять мысли о том, что я направляюсь в ловушку…

Спокойно, я не человек, а кот.

Из приоткрытой комнаты бил свет. Оттуда же я услышал голос Андрюши:

– Тебе не кажется, что наш мир ломается и сходит с ума? Нет, я разберусь, что происходит, и наведу свой порядок!

14. Живые и мертвые

– Тебе не кажется, что наш мир ломается и сходит с ума? Нет, я разберусь, что происходит, и наведу свой порядок! – Говорил Андрюша взбудоражено.

Я подкрался ближе и спрятался в тени за дверью.

– А что происходит? – Второй голос принадлежал Толику.

– Хех! Ты про то, что Никита теряет контроль, или, что горожане почувствовали слабину и бунтуют?

– Так, спокойнее… Давай по-порядку.

– В том-то и дело, что нет никакого порядка! После смерти отца все пошло наперекосяк, тебе не кажется? Когда ты последний раз видел, или хотя бы слышал Никиту?