скачать книгу бесплатно
Иван молча взял и тоже скрутил себе самодельную папиросу. Они закурили, сделав несколько затяжек, рассказчик продолжал:
– Бывало, идем по плацу, а от саранчи земли не видать, столько ее много. Идем по ней, а сапоги аж хлюпают. Эта зараза все на своем пути пожирала, после ее нашествия оставалась очень тоскливая картина. Правда, за свою службу в Маньчжурии видел такое только один раз, – заключил дед.
– А в хорошие годы там красота, особенно весной. Все вокруг цветет и благоухат. Идешь по маршруту, а глаз не нарадуется на ту картину, которую перед собой видишь. Между сопками крупные цветы разных окрасов, тут и красные, и малиновые, и желтые, даже фиолетовые. Цветы энти там называют китайскими розами, – старик двумя пальцами притушил самокрутку и продолжил:
– В Маньчжурии все хорошо растет, субтропики – одно слово. Конопля там с тебя ростом, Ванька, будет… Я тогда и не знал, что это анаша – курительный наркотик. Так узбек, что у нас хлеборезом был, в курс дела меня ввел. Научил, как косячок-то делать.
– Так ты там анашу курил, дед? – спросил Иван.
– Пробовал.
– Ну и как, сильно забирает?
– Вначале, скажу вам честно, я ничего не понял, – почему-то шепотом произнес он.
– Уже возвращаясь с маршрута, мы с товарищем пыхнули косяк один на двоих, по-простому говоря, одну папироску. Путь наш пролегал мимо домиков, в них жили офицерские семьи. В одном из них были открыты окна, из них доносилась очень приятная музыка, – дед Егор хмыкнул и заулыбался.
– Так вот, слышу я эту музыку, и на душе так приятно, глянул на одно из окон, из которого доносилась музыка, и обмер, – рассказчик сделал паузу, видя, как мы его внимательно слушаем, и, почесав затылок, продолжил:
– Из окна, вижу, вылетают ноты, да цветные, все разного цвета. Музыкальной грамоте я не обучен, а ноты этой мелодии вижу.
– Ха-ха-ха… – не выдержал дядька и громко рассмеялся.
– Что ржешь, жеребец? На самом деле это было.
– Дед, а ну, нарисуй какую-нибудь ноту, которую ты видел, – утирая слезы, выступившие от смеха, сказал Иван.
– Не веришь, Фома, на-ка вот, – старик палкой изобразил на земле что-то похожее на ноту.
– Ну ты даешь! – весь трясясь от смеха, с трудом выговорил Иван.
– Так вот, – продолжал дед Егор.
– Энти ноты все летели из окна, пока тот дом не скрылся из виду. Тогда я сообразил, что это конопля на меня так действует. А вот после второго случая я эту дрянь больше не курил, лучше уж табачку потянуть.
– А что было во второй раз? – спросил, улыбаясь, Иван.
– А ничего, Ванька, глюки просто были. Иду я по маршруту, вижу такой приметный камень, прохожу метров двадцать, вижу снова точно такой же камень, хотя иду по прямой, а не по кругу. Короче, эта дурь бьет прямо по мозгам, а каков человек-то без мозгов, а, Ванька? Ни каков, – заключил рассказчик.
– После того раза больше коноплю не курил. Дурман это, а не табак.
Дед замолчал.
– Маньчжурия – интересный край, – продолжил он через некоторое время.
– Там и на рысь, и на дикого кабана можно нарваться. Ты знаешь, Ванька, какие секачи там бывают огромные, а клыки, как мечи, у них. Вспороть брюхо такой элементарно могёт, – дед замолчал, призадумался – видно, что-то припоминал.
– Как-то возвращались мы с Ярмошей с маршрута, – начал после короткой паузы старик. – Ярмоша – это мой сослуживец, Ярмоленко его фамилия, родом он с Украины. Вдруг видим, кабаны – и с ними выводок, пяток поросят. Секач сразу нас учуял и бросился на нас. Хорошо, сослуживец мой снайпером был, с первого выстрела тогда его и завалил, а то бы нам худо было, – дед Егор задумался, с минуту все молчали.
– А что ты про доты-то говорил, – спросил Иван, видно, вспомнив, на чем остановился старик, когда я подошел.
– А доты. Те доты еще Карбышев строил, был такой инженер. Они, я думаю, и по сей день по всей границе с Китаем стоят, – продолжал дед Егор.
– Эти доты непробиваемые, из специального бетона, толщиной до полутора метров, ни один снаряд их не возьмет. Да что про доты. Я лучше вам о красоте того края расскажу. Красивая Маньчжурия – ничего тут не скажешь, в лесах дикий виноград растет, лимонник, а какие там огромные ландыши. Красота…
Старик вдруг смолк. Выдержав небольшую паузу, он сказал:
– А у нас, братцы, все равно лучше, в наших краях много прелестей имеется, каких в Маньчжурии и не сыскать.
Он снова замолчал.
– Таежный наш край по-своему прекрасен, и мы это с вами, дорогие мои, хорошо знам, – заключил дед Егор задумчиво.
– А может, еще что-нибудь расскажешь? – спросил я в надежде его послушать. Дед Егор не ответил, видно, думал о чем-то своем.
Прошло несколько минут в тишине.
– Ну разве что о Ваньке, – вдруг с улыбкой сказал он.
– Обо мне-то, что рассказывать? – удивился Иван.
– Есть что, – ухмыляясь, добавил старик.
На плоту
– Случилось это в каком году, сейчас не припомню, – начал дед Егор.
– Ваньке в ту пору было лет пятнадцать, в то время многие пользовались плотами, на них перевозили и людей, и кой-какие грузы. Так вот, у берега стояло несколько таких плавучих средств. Ванька наш, – подчеркнул рассказчик, глядя на Ивана Денисовича, которому уже было где-то за пятьдесят, – как раз в тот момент находился на берегу реки. Да еще и не один, с ним были два племянника примерно одного возраста. По-моему, им в ту пору было по три годика. Это были Сережка, сын Павла, Ванькиного старшего брата, да Петька, сын Николая, среднего брата, – сказал дед, обращаясь ко мне.
– Ванька-то наш вздумал покатать племяшей на плоту. Все бы ничего, да вот беда в том, что Иван-то плавать не умел, да он и сейчас воды боится.
– Бреши дальше, – добродушно произнес Иван.
– Ну так вот, – продолжал тот.
– Разделся Ванюша до трусов да зашел в воду, ну и стал толкать плот. Мальцы довольны, и Ванька наш рад. Ну а берега-то, сам знашь, крутые у реки, – сказал дед, обращаясь ко мне. – Тут и яма случилась. Ванька с головой ушел и плот-то отпустил, сам кое-как выбрался на берег, а плот-то понесло течением, да все дальше от берега. Бежит наш Ванька по песочку да руками машет, показывая на малышей, с испугу-то совсем дар речи потерял, только руками машет. А плот все дальше уносит. Мальцы на нем, ничего не подозревая, сидят себе да по сторонам глядят. Сидят мальчишки на бревнах, а вокруг вода, течение-то у реки быстрое. На счастье, рыбачки сидели у косы рыбу удили. Вот они-то мальцов и заметили: видят, плот мимо плывет, а на нем два несмышленыша сидят да на них глядят.
Догнали их рыбачки, пацанов в лодку забрали. А мальцы хоть бы что, словно с прогулки вернулись, – с улыбкой сказал старик.
– Ну а Ванька на берегу бегал да руками все махал, все что-то мычал, – улыбнулся рассказчик, косясь на Ивана.
Тот спокойно сидел и слушал старого Егора.
– Ну а очнулся наш Ванька, – продолжал дед, – когда от Пашки получил подзатыльник. И поделом, мальцов-то чуть не утопил. Один из них, Серега, известный человек сейчас, баят конструктор, самолеты, что ли, делат, ну а Петька у нас тут шоферит, тоже неплохой мужик, да ты их должон знать, – глядя на меня, заключил дед Егор.
– Бог милостив, не дал погибнуть мальцам, сидели себе смирнехонько на бревнах и не двигались. И ведь главное – не испугались, только по сторонам глазели. Все кончилось благополучно.
Дед Егор замолчал. Молчал и Иван. Видно было, что он и сейчас, спустя много лет, чувствовал свою вину.
– Ну ладно, пора ночевать, совсем смеркаться стало, – сказал старик, вставая.
Мой отпуск быстро пролетел. За день до отъезда я нашел старого Егора на той же скамейке у его дома. Сидел он уже в другой компании. Рядом с ним была соседка с виду лет сорока, которую он называл Клавкой, да подросток лет пятнадцати, ее сын. Увидев меня, дед привстал, протянул руку и сказал:
– Присаживайся, я тобе еще одну историю расскажу про твого Ваньку.
Ванька и фляга
– Скажу тобе, милок, – начал старик. – Иван-то человек очень хороший, да ты и сам это прекрасно знашь. Бог здоровьем его не обидел, да и умом вроде тоже. Только увалень он здоровый и невезучий какой-то, часто попадал, да и до сих пор попадат, в разные грустные или смешные истории. Помню, случай с ним приключился в раннем детстве, тогда ему было лет пять всего. Днем это случилось, родители на работе: Марья на ферме, Василий в поле, – а пацаны играли во дворе. Пашка, самый старший среди них, Николай, Стёпка, твой отец, да Ванька, самый малой, – дед Егор прокашлялся и продолжал:
– Пашка у них всегда затейником был, он-то и придумал энту игру с флягой. Фляга та была пустой, а он возьми, да и закричи прямо во флягу: «У-у-у…», – а из нее эхо вторит: «У-у-у…» Малым это понравилось. Они тоже по очереди стали кричать прямо во флягу: «У-у-у…», – а с нее эхо повторяло: «У-у-у…», – старик замолчал и стал шарить по карманам. Достав махорку, он спросил, обращаясь к женщине:
– Клавка, у тебя дома газеты есть?
– Есть, дедуля.
– Сёмка, принеси газету, – попросила она сына.
– Подожди, дед, не рассказывай, я мигом, – обратился к старику Семён.
– Ладно, так и быть подожду.
– Ты домой-то когда? – спросил рассказчик, обращаясь ко мне.
– Завтра, – говорю.
– Значит, кончился твой отпуск. На следующий год-то приедешь?
– Не знаю, как получится, хотелось бы, – говорю.
– Дедуль, держи газету, – вернулся запыхавшийся Сёмка.
Дед Егор взял, аккуратно оторвал от нее небольшой клочок, насыпал на него несколько щепоток махорки и скрутил, как он говаривал, козью ножку. Потом стал ощупывать все карманы обеими руками. Найдя спички, прикурил, затянулся с наслаждением и продолжил свой рассказ:
– Так вот, Пашка-то еще тот затейник был и говорит Ваньке: «Ваня, а ты голову засунь во флягу и там крикни». Наш Ванька, не моргнув глазом, засунул голову в горловину фляги и кричит: «У-у-у…», – а во фляге раздается: «У-у-у…» После хотел голову-то выташить, а она и не выходит – уши мешают…
Cёмка громко расхохотался.
– Тихо ты, – сказала, улыбаясь, Клавдия.
– Уши-то во флягу хорошо вошли, – продолжал старик, – а вот назад никак, во фляге-то они растопырились и не дают Ваньке голову выташить. Тогда он руками уперся о флягу, пытаясь выскочить оттуда, отчего уши еще сильнее заболели. Испужался Ваня и заплакал. Тело снаружи, а голова во фляге плачет. Тут уж и Пашка давай его ташить из фляги за плечи. Малому больно, страшно, он еще громче стал кричать. Видя, что ничего не получатся, заволновались сорванцы, а Ванька рыдал во фляге, уши у него слегка припухли от ерзанья и горели.
«Я за мамкой на ферму», – сообщил Колька и убежал. А Пашка позвал соседа, старого Данилу, царство ему небесное…, – дед Егор перекрестился.
– Старый Данила, увидев Ваньку во фляге, всплеснул руками и спросил: «Что ж ты там нашел, бесенок?» Слышно было, как Ванька всхлипывал внутри ёмкости-то. Данила попытался потянуть его, да куды там. Малец заголосил пуще прежнего. В этот самый момент во двор вбежала запыхавшаяся Марья.
«Ну-ка, посторонись дед», – она оттеснила старика. Руки у Марьи были тоненькие, она их ловко просунула меж Ванькиной головой и флягой, прижала уши малого к голове и тихонько потянула. Голова и вышла.
Лицо у бедного Ванюшки было все зареванное, уши стали красными, припухлыми и казались просто огромными. Пацаны, увидев его, расхохотались, за что каждый от матери получил по оплеухе. Марья прижала к себе плачущего Ваньку и, улыбаясь, приговаривала: «Вот дурная голова-то, полезла во флягу».
– Такой случай был с нашим Ванькой, – улыбаясь заключил дед Егор.
– С ним вообще немало комичных случаев было.
– Расскажи, дедуля, еще про случаи. Пожалуйста! – стал умолять деда Сёмка.
– Ну, это только с разрешения Ивана. Иван, ты не против, если я про пьяную ягодку расскажу? – почти прокричал дед, увидев идущего с реки Ивана.
Иван Денисович ничего не отвечал деду Егору, только заулыбался. Он, подойдя поставил на землю ведра с водой и присел на лавку рядом со мной.
– Что, завтра уже уезжаешь? – спросил он у меня.
– Ну да, – говорю.
Дед с минуту помолчал – то ли для приличия, то ли вспоминал что-то – и затем продолжил свои рассказы.
Пьяная ягода
– Вот сейчас уже не упомню, что был за праздник. Все собрались в тот день у Василия с Марьей, и я там был.
– Но без тебя-то как же? – вставил, улыбаясь, Иван.
– И то верно, без меня никак. Помню, женщины – кто пельмени лепил, кто на стол накрывал. Марья достала из погреба магарыч. Ох и крепок же он был, зараза, – дед Егор аж крякнул.
– Магарыч-то был настоян на вишенке, и цвет приятный, и мягонький на вкус. Процедила она его и разлила в графины, а ягода осталась в банке, на столе. Ну и стоит эта банка с вишней на столе на кухне, да и стоит. Марья же решила пацанов пельменями накормить. Наложила Петьке с Ванькой по тарелке пельмешек, поставила на стол на кухне.
«Ешьте», – говорит – и пошла в залу накрывать стол для гостей. Ванька с Петькой пельмени те быстро умяли. Видят: банка с ягодой стоит. Недолго думая, вишню поровну рассыпали по своим тарелкам и съели. Надо сказать, в ту пору им годиков по четыре-пять было – не больше.
Дед Егор на мгновение замолчал, а затем c улыбкой спросил, обращаясь к Ивану:
– Как хоть на вкус-то ягодка была?
– Горьковата, – с серьезным лицом ответил тот.
– Ну, расскажи, Ваня, как вы с Петькой потом к нему домой-то пошли.
Воцарилась пауза, дед замолчал в ожидании, что скажет Иван, а Иван тоже молчал.
– Ну че молчишь, битюк, нече сказать?
Все уставились на дядю Ваню.
– Чё говорить-то, это ты брехать-то начал, так и бреши дальше.
– Ноги ватными стали, не туда ходить стали, – немного помолчав, добавил он.
Дед знал, что Иван в рассказе плохой помощник, поэтому продолжил свое повествование.
– Одним словом, вышли они во двор-то, а ноги их не слушаются совсем, головы кружатся. Вывалялись в грязи с ног до головы оба. Неизвестно, куды бы еще их занесло, если бы Марья в окно пацанов не увидела. Помню, особо мальчишек тогда не ругали, ведь сами виноваты были, ягоду-то сами на столе оставили, вот ребятишки и наелись допьяна.
