скачать книгу бесплатно
Дождавшись, когда поезд скроется из виду, увозя наших девочек куда-то в Ленинградскую область, мы с мамой и Наташей направились в больницу на дежурство.
Я весь день думала о сестре, как она доедет, куда их привезут, как она там устроится? Мысли о нашей малышке привели меня к выводу о том, что мы в опасности: если эвакуируют детей, значит скоро война придет в город. Что же будет тогда?! Как мы будем жить? Можно ли нам с мамой тоже уехать куда-нибудь? А Кира и Валя? Они обе ждут малышей. Как будут они в условиях войны?! Мне хотелось собрать всех моих любимых людей, сесть всем вместе в поезд и уехать куда-нибудь в безопасное место.
Вечером, за чашкой чая, я хотела поделиться с мамой моими переживаниями, но не решилась. Мама была сама не своя, она сидела молча, опустив взгляд в чашку.
– Зря я отпустила Лидочку, – не поднимая головы, произнесла она.
– Мама… – я опустилась перед ней на колени и взяла ее руки в свои.
– Не надо было малышку отпускать, – едва слышно сказала мама, перевела взгляд на меня, и слезы ручьем полились по ее щекам.
– Мамочка! – я обняла ее и тоже заплакала. – Что нам делать? Мне так страшно!
– Где теперь моя маленькая доченька? Жива ли еще? Увижу ли я ее когда-нибудь? – сквозь слезы произнесла мама.
– Мы все выясним! – твердо сказала я, взяв себя в руки. – Мама, не отчаивайся, с Лидой все будет хорошо!
Однако, когда я легла спать, я в этом уже не так была уверена. Были сообщения, что бои идут где-то в Ленинградской области. А вдруг бомба попала в поезд? Я не представляла, что бывает, когда бомба куда-то попадает, поэтому мое воображение нарисовало самое страшное из того, что могло нарисовать. Я не спала всю ночь. Под утро, когда за окном начало светать, я сидела на кровати, прижав колени к груди. Дома было тихо, через закрытую дверь я едва улавливала тиканье часов на кухне и размеренный звук метронома из радиоприемника.
– Так тихо, – подумала я, – разве война бывает такой тихой? Может быть война – это лишь дурной сон, который мне вчера приснился, и в реальности ничего этого нет?
– Внимание! Говорит штаб противовоздушной обороны. Воздушная тревога! – ответило на мои мысли радио, и за окном завыла сирена.
Вздрогнув от неожиданности, я легла на подушку и укуталась с головой в одеяло. Я перестала ходить в бомбоубежище, ничего не происходит, самолетов в городе нет, зачем ходить в подвал?
Утром на курсах медсестер я все свои силы тратила на то, чтобы не заснуть. На улице было все серое, дул холодный ветер и шел дождь. Я смотрела в окно, зевала, а все мои мысли были о теплом одеяле и мягкой подушке. После занятий я вышла на улицу и медленно побрела под дождем в больницу на дежурство. Зонт выворачивало ветром, пока я с ним боролась, кофта моя промокла, в летних туфлях хлюпала вода, я замерзла.
Придя в больницу, я попыталась найти маму, но не нашла, она была в операционной. Я направилась в раздевалку по длинному коридору, освещенному неестественным белым светом, от которого веяло холодом и смертью. После бессонной ночи мир я воспринимала в каком-то искаженном виде.
– Лиза! – услышала я свое имя.
Я остановилась и обернулась, за мной бежала Наташа. Даже издалека я увидела, что Наташа в панике. Мне показалось, что по этому узкому коридору ко мне быстро приближается не человек, а волна, мутная волна страха и беспокойства. Еще секунда, и эта волна накрыла меня.
– Лиза! – прокричала Наташа, схватив меня за руку. – Там идут бои! Немцы бомбят наших детей!
– Что?! – я мгновенно проснулась и забыла о мокрых туфлях.
– Надо вернуть наших девочек! – кричала Наташа. – Там война!
– Что нам делать? – растерялась я. – Как нам их вернуть? Лида…
– Надо туда ехать!
– Я поеду! Где моя мама?
– Ассистирует на операции, там сложный случай… Беги в школу, там постарайся все узнать… Я тебя подменю сегодня!
– Спасибо… – сказала я и решительно пошла по направлению к выходу.
– Лиза, – шепотом произнесла Наташа, останавливая меня, – прошу тебя, найди мою Вику.
– Постараюсь, – быстро ответила я, желая поскорее уйти от Наташи и бежать за нашей Лидочкой.
– Лиза, я тебя умоляю, привези Вику, она все, что у меня есть! – хватая меня за руки, произнесла Наташа и с мольбой посмотрела на меня полными слез глазами.
– Тетя Наташа, я правда постараюсь привезти обеих… – нетерпеливо ответила я.
– Лиза, пообещай мне, что сделаешь все возможное, чтобы привезти мою дочь!
– Тетя Наташа, я же сказала…
– Лиза, Вика тебе родная сестра, – с отчаянием произнесла Наташа, – умоляю тебя, привези обеих своих сестер…
Я вырвалась из рук Наташи и бегом побежала на улицу. Я выбежала в серый мокрый холодный день, и все дальнейшие события в моем сознании были размыты дождем.
Помню, что бегала по каким-то чиновникам в толпе обезумивших мам и бабушек, которые тоже хотели вернуть своих детей. С трудом, я все же узнала, где сейчас могла быть моя сестренка, и побежала домой за вещами в дорогу. На лестнице, я столкнулась с Верой.
– Лиза, что случилось? – с испугом произнесла Вера, увидев, в каком я беспокойстве.
– Лиду повезли в эвакуацию, а там немцы бомбят… – на ходу прокричала я, – я еду за ней!
Я вбежала в квартиру, скинула мокрые туфли и пошла в комнату переодеваться, на ходу сдирая с себя мокрую одежду. Вернувшись на кухню, я застала там Веру.
– Возьми, – сказала она, протягивая мне небольшую сумку, – это еда в дорогу и вот, деньги.
– Тетя Вера… – я хотела отказаться, мне было неудобно взять все это от нее.
– Лиза, бери! Не возражай, – спокойно, но настойчиво ответила Вера.
Времени у меня не было на споры, мне нужно было успеть на поезд, я взяла все, что давала Вера, с благодарностью обняла ее и поехала в неизвестность…
Глава 20
– Девушка! Девушка!! – услышала я сквозь сон. – Мы приехали!
Я открыла глаза и долго не могла понять, где я.
– Мы приехали! Надо выходить, а то дальше уедете, – услышала я тот же голос.
Голос принадлежал красивой темноволосой женщине, она трясла меня за плечо, пытаясь разбудить и привести в чувства. Наконец, я поняла, что наш поезд прибыл. Я встала и пошла к выходу, стараясь не потерять эту женщину из виду. Наверно, поэтому мне лучше запомнилось ее синее платье в белый цветочек, чем ее лицо. На выходе образовалась очередь, причину которой я поняла, когда пришел мой черед выходить из вагона. Точнее сказать, выпрыгивать, потому что до земли было, как мне показалось, метра полтора. Я прыгнула, в полете зацепилась за кого-то и упала прямо на мокрый грязный щебень, которым была покрыта платформа, если ее так можно было назвать. Кто-то помог мне встать. Загудел паровоз, поезд тронулся, медленно прошли мимо нас вагоны и вскоре скрылись за поворотом.
Я огляделась, вокруг был лес. Сумерки, лес, железная дорога и толпа растерянных женщин – это самая яркая картина, которая мне тогда запомнилась. Кто-то увидел тропу. Мы решили, что она ведет в поселок, и гуськом пошли по ней. Нога моя болела, сквозь пятна грязи я увидела кровь, видимо, поранилась об острые камни. Мои руки и светлое платье были запачканы той же грязью, смесью земли и паровозной копоти. Я усиленно оттирала грязь от рук, одновременно глядя под ноги, пытаясь не запнуться за что-нибудь и снова не упасть.
В поселке мы узнали, что наших детей там нет. Поезд разбомбили ближе к другому поселку и, скорее всего, дети находились там. Ехать было не на чем, и мы пошли пешком. Как я, наконец, поняла, мы приехали рано утром, потому что начало светлеть. Это обстоятельство меня обрадовало, хотя бы не ночью идти. Шли мы долго по размытой вчерашним дождем дороге, кто-то разговаривал, кто-то, как я, шел молча. Зеленый лес, благоухающий летними цветами, наполненный шелестом листьев и пением птиц, солнце, купающееся в многочисленных лужах, голубое небо – все это окружало меня, но я не видела этой красоты. Все мое сознание было заполнено двумя словами: «поезд разбомбили»…
Найду ли я живой мою сестренку? Что я скажу маме, если не найду?
Я не помню, как долго мы шли, наверно часа четыре. Солнце было уже высоко и жарило нас летними лучами, когда дорога свернула к железнодорожным путям и пошла параллельно рельсам. Через несколько минут те два слова, заполнявшие мое сознание, воплотились в реальную картину.
– О, господи! – раздалось несколько голосов одновременно. – Это же наш поезд!
Я остановилась. Теперь я узнала, что бывает, когда бомба во что-то попадает. Покореженные вагоны, валяющиеся по обеим сторонам рельсов, части паровоза, разбросанные на сотни метров вокруг, одежда, игрушки, разбросанные вперемешку с обгоревшим железом.
Паника вернулась в наши ряды. Мы побежали к людям, которые что-то делали с этими останками.
– Где наши дети?!
Детей разместили в здании школы в ближайшем поселке. Мы туда бежали бегом. Я забыла о раненой ноге, об усталости от долгой дороги, я не замечала луж под ногами и палящего солнца над головой. Я бежала, как спринтер за золотой медалью на Олимпийских играх. Я понимала, что всех детей живыми мы не найдем. Как мне хотелось, чтобы беда случилась с кем угодно, только не с нашей малышкой. Наверно, каждая из нас так думала.
Толпа испуганных детей, толпа кричащих женщин, все смешалось в одно целое, в котором сложно было что-то рассмотреть или услышать. И сквозь этот многоликий гул я услышала тоненький радостный голосок:
– Лизонька!
Через секунду моя сестренка была в моих объятиях. Взглядом почти профессиональной медсестры я быстро осмотрела Лиду, покрутив в разные стороны, убедилась, что она не ранена, и только тогда успокоилась.
– Я потеряла свои вещи… – начала Лида.
– Забудь о вещах, это не важно, главное, что ты жива и здорова! – ответила я, обнимая сестренку.
– Так страшно было! – захныкала Лида и сильнее прижалась ко мне. – Так все грохотало, потом наш вагон наклонился, мы все попадали с мест…
– Все уже закончилось, милая, все хорошо, – я успокаивала сестру, а сама уже начала думать, как бы нам отсюда выбраться и попасть домой.
– Лиза! – услышала я знакомый голосок за спиной.
Я обернулась и увидела Вику. И только в этот момент я о ней вспомнила.
– Какое счастье, что ты тоже цела! Девочки, едем домой! – воскликнула я, обнимая и целуя обеих малышек.
– А как мы поедем? – спросила Вика.
– Я бы тоже хотела это знать, – пронеслось у меня в голове, но вслух я сказала другое: – На поезде!
– Я больше не поеду на поезде! – заявила Лида. – Я их боюсь!
– А если пойдем пешком, нас в лесу съедят волки. – ответила я. – Что выберешь?
– Ну тогда поезд, – ответила Лида и опять прижалась ко мне.
Я нашла воду и аптечку, промыла и перевязала свою рану на ноге, узнала у местной женщины, как можно уехать отсюда, и мы с девочками, выбравшись из толпы, двинулись в путь. Еще несколько счастливых женщин с вновь обретенными детьми пошли вместе с нами. Когда мы вышли на улицу, я услышала страшный крик. Сначала я даже не поняла, какое существо может так кричать. Я остановилась и начала глазами искать источник звука. Сквозь перемещавшихся туда-сюда людей в дальнем конце школьного двора я увидела то синее в белый цветочек платье… Это оно издавало те нечеловеческие звуки, это у него на коленях неподвижно лежало что-то, отдаленно напоминавшее ребенка.
Даже сейчас, спустя много-много лет, когда я вспоминаю ту женщину в синем в белый цветочек платье, я, как наяву, слышу этот крик, крик боли и отчаяния, крик разорвавшегося на мелкие клочки сердца, крик потерявшей своего ребенка матери.
Через несколько лет после окончания войны друзья моего дедушки организовали выставку моих картин, их у меня к тому времени скопилось уже много. Этот страшный эпизод я отразила на картине «Потеря матери». На открытии выставки ко мне подошла пожилая женщина с аккуратно причесанными седыми волосами.
– Я узнала себя на этой картине. – сказала она, указывая на нарисованную фигуру в синем в белый цветочек платье. – Я тогда искала своего пятилетнего сынишку, а нашла полуобгоревший его труп…
Всмотревшись в лицо этой женщины, я узнала ее. Ей тогда должно было быть не более 35-ти лет, но она выглядела на все шестьдесят. Война оставила отпечатки на всех лицах.
Отпечатки на моем лице уже незаметны, к столетнему юбилею они спрятались в глубинах моих морщин. Интересно, много ли жителей блокадного Ленинграда дожили до ста лет? Алина когда-то предлагала мне найти какое-нибудь сообщество блокадников, чтобы я там общалась, но мне показался сомнительным такой «клуб по интересам». Не хотела я вспоминать войну.
Удивительно, события войны, хоть и хотела бы их забыть, помню, а положить соду в пирог, забыла. Хорошо, что не вылила еще тесто на сковороду. Яблоки порезаны, тесто замешано, хорошее получилось сегодня, чуть-чуть соды (а может быть стакан положить, вспомнив молодость?) и можно выливать на сковороду и ставить в духовку. Через час пирог будет готов.
Дочка оборудовала мою кухню самой современной техникой, духовой шкаф мне очень нравится, пироги получаются очень красивыми и вкусными. Бывает иногда настроение испечь что-нибудь, готовлю, а потом приглашаю Алину и ее мужа на чаепитие. Мы живем в большом собственном доме с садом недалеко от Санкт-Петербурга. Часть дома на первом этаже в моем распоряжении: у меня три комнаты (спальня, гостиная и мастерская с моими картинами) и кухня, через кухню можно выйти в сад. Я счастлива, что моя дочка рядом, но при этом у нас у каждой своя территория в доме.
Современное время дает людям свободу. Каждый может жить там, где хочет, работать кем и где хочет, ездить туда, куда хочет. Вот и Алина с мужем сейчас отдыхают в Испании. У меня в молодости не было такой свободы, я из Ленинграда почти не выезжала, самый дальний город, в который я ездила, был Тосно. Сейчас смешно об этом вспоминать, но тогда это было нормально. В мои двадцать три года я полностью зависела от мамы, я не умела никуда ездить, я не умела решать вопросы с незнакомыми людьми, я не умела жить самостоятельно.
И вот, такая несамостоятельная, я оказалась вечером в незнакомом месте с двумя еще более несамостоятельными детьми, которые во всем полагались на меня, а мне хотелось плакать от растерянности и беспомощности.
Глава 21
Мы вышли со двора школы, я крепче сжала ладошки моих девочек и быстро направилась к железнодорожной станции. При виде разрушенного поезда, дети заплакали. Одна из женщин, вместе с которой мы вышли из школы, спросила у работников, когда будет поезд на Ленинград. Оказалось, что железнодорожные пути в нескольких километрах отсюда разрушены, и пока их не восстановят, поезд не придет.
– А когда их восстановят? – наивно спросила я.
– Красавица, там немцы бомбят не переставая, возможно, и никогда, – был мне ответ.
– Я хочу домой, к маме! – плакала Лида.
– Я тоже хочу домой! – вторила ей Вика.
– Я тоже хочу домой к маме! – вырвалось у меня.
– Идите до следующей станции, – сказал работник, указывая на дорогу, по которой мы пришли, – туда подходит другая ветка, по ней еще ходят поезда. До темноты дойдете.
Мы поблагодарили мужчину за совет и направились в обратный путь. Через какое-то время наша дорога свернула в лес.
– Я не хочу в лес! – закричала Лида. – Там волки!
– И кто тянул меня за язык про волков!? – чуть слышно пробормотала я.
– Нас съедят? – испуганно глядя на меня, воскликнула Вика.
– Нет! – ответила я. – Если пойдем быстро и не будем отставать от других женщин, волки не придут. Они не справятся с таким большим количеством народа!
– Тогда пойдем быстрее! – крикнула Лида и побежала вперед, так как мы немного отстали от остальных, потому что нога моя болела, и я уже очень устала.
Мы шли медленным шагом (устала не только я), все немного успокоились, у нас была надежда уехать вечером домой.
– Я хочу есть! – через некоторое время сказала Лида, дергая меня за руку.
– Где же я возьму тебе еду?! – растерянно воскликнула я.
– А что у тебя в сумке? – спросила Лида, засовывая нос в висящую на моем плече сумку.
– Сумка! – обрадовалась я.
Я открыла сумку, которую дала мне Вера, и нашла в ней несколько бутербродов и два больших куска картофельного пирога.
