скачать книгу бесплатно
– Пока… – прошептала я ей вслед, наблюдая, как осыпаются белые лепестки с подола ее платья.
Мысль о том, что Гер может быть жив, не оставляла меня весь вечер. Перед тем, как лечь спать, я пришла к маме и рассказала ей о нашем разговоре с Кирой.
– Она не была на похоронах, она не видела его мертвым, поэтому не может поверить в то, что его больше нет. Ужасно, если она придумает себе то, что он жив, и будет его ждать всю жизнь.
– Ты не веришь, что могла быть ошибка? – спросила я.
– Все возможно, – пожала плечами мама, – но я бы на это не надеялась. В любом случае, если он жив, он даст о себе знать…
– Верно! – оживилась я. – Он же напишет ей!
– И Ян должен написать мне… – бормотала я себе под нос, укладываясь спать, – обязательно напишет…
Глава 18
Вскоре я получила весточку от Яна, он сообщал о том, что его отправили на фронт, но он не мог сказать куда именно. Говорил, что с ним все в порядке и просил меня обязательно ему писать, чтобы он знал, что я жива и здорова. Я тут же села писать ему ответ, но письмо не складывалось. Написать всю правду о том, как я устаю, бегая между курсами медсестер и больницей, о том, что у меня до сих пор не сошли мозоли от лопаты, которой я рыла щели, о том, что я сильно беспокоюсь за его сестру, о том, что я до ужаса боюсь того, что немцы придут в Ленинград? Нет, об этом я не хотела писать, Яну на фронте и так не сладко, зачем ему лишние переживания обо мне. Я отложила письмо. Придумать что-то интересное я не могла, в моей голове было лишь беспокойство и страх.
В воскресение у меня появилось свободное время, и я решила навестить Валю. Сначала я зашла к Кире в надежде, что она составит мне компанию, но Кира отказалась, она была поглощена своим занятием, которое меня еще сильнее обеспокоило.
– Решила добавить цветы на пояс, как тебе? – сказала Кира, показывая мне почти готовую розу из белой ткани. – Хочу, чтобы мое свадебное платье было самым красивым…
– Оно уже самое красивое, – ответила я, с беспокойством глядя на подругу.
Свое свадебное платье Кира закончила шить несколько недель назад, оно действительно было самое красивое из всех платьев, которые я видела когда-либо. Однако, сейчас от этой белой струящейся красоты с кружевной фатой, висевшей на плечиках на дверце шкафа, веяло безумием.
– Говорят, шить самой себе свадебное платье – плохая примета, – произнесла Кира, не отрываясь от шитья, и не замечая, как большая слезинка упала на ее руку.
– Кира… – я села рядом с подругой и взяла ее за руку.
Я не знала, как можно ее утешить. Можно ли вообще подобрать слова, чтобы горе стало меньше?
– Все нормально, – после небольшой паузы произнесла Кира, глядя мне в глаза и вытирая слезы, – мне есть ради чего жить, я сделаю все, чтобы наш ребенок родился, выжил и стал достойным человеком, как и его отец!
– Кира, если тебе что-то нужно ты скажи, я тебе помогу, – с любовью произнесла я.
– Спасибо, родная, я знаю! – ответила Кира, и слабая улыбка осветила ее лицо. – Ты собиралась к Вале, иди, со мной будет все хорошо, передавай ей привет.
– Передам, – с облегчением произнесла я, видя, что Кира успокоилась.
– Кстати, папа теперь работает на Кировском заводе и сказал, что они начали делать танки, – сказала Кира, отложив шитье.
– Ты написала Яну о ребенке? – спросила я, воспользовавшись тем, что Кира затронула тему войны. – И о…
– О Гере? – продолжила Кира.
– О Гере… Ян написал тебе?
– Да, я получила от него письмо, но я не знаю, как ему ответить, – пожала плечами Кира, – не хочу ему добавлять беспокойства…
– Вот и я тоже не знаю, что ему писать! – сказала я. – Как нам быть?
– Я не знаю…
Я попрощалась с подругой и вышла на улицу. На углу Невского проспекта я остановилась в нерешительности: пойти пешком или поехать на трамвае? Валя жила на Васильевском острове, недалеко от художественной Академии. Раньше я, не задумываясь, пошла бы пешком, но сейчас я сильно уставала на работе, и дорога до Васильевского острова мне уже не казалась такой близкой и легкой. Поколебавшись, я все же пошла пешком.
Я выбрала свой любимый путь: до Дворцового моста по Невскому, потом вдоль Невы мимо Исаакиевского собора и Академии. Я шла медленно, вглядывалась в каждый дом, в каждого прохожего. Я не могла понять, что изменилось на моем пути. Улицы и дома были такими же, как всегда, но все же что-то изменилось. В задумчивости я прошла мимо моего любимого Исаакиевского и не обратила на него внимания. Уже дойдя до Академии, я про него вспомнила и, обернувшись, не узнала: в летних лучах солнца купол собора больше не сиял ярким золотом. Я остановилась и, прищурившись от солнца, пыталась разглядеть что случилось с куполом. Купол был болотного цвета. Его покрасили.
Сначала меня захлестнула волна недовольства: что сделали с моим любимым собором?! Потом, подумав, я поняла, что его спрятали от глаз врага.
– Город готовится к боевым действиям, – произнес пожилой мужчина, проходивший мимо меня и заметивший, что мое внимание привлек собор.
– Вы думаете, что немцы придут в город? – спросила я, переводя взгляд на прохожего.
– Пешком может быть и не дойдут, а на самолетах долетят… Без сомнения, – вздохнул он.
– И что нас тогда ждет? – спросила я, мне хотелось поговорить с этим человеком.
Он внимательно посмотрел на меня умными карими глазами, и его морщинистое лицо осветила легкая улыбка.
– Истина, – произнес он.
– Истина?! – удивленно воскликнула я.
Утвердительно покачав головой, мужчина жестом пригласил меня продолжить путь. Он пошел медленно, тяжело опираясь на трость, а я пыталась приноровиться к его темпу.
– Я не поняла, когда Вы сказали про истину, – повторила я.
– Война снимает с лиц все маски и оголяет истинную сущность человека. Ты много нового узнаешь о всех своих знакомых, – ответил он.
– Но мы же все можем умереть! Выжить – это важнее масок! – горячо произнесла я и остановилась.
– Мы все умрем рано или поздно, – спокойно ответил он, – это проще пережить, чем предательство близких…
Я задумалась и молча продолжила путь рядом с моим случайным собеседником. Мне нравились его манеры, речь, я чувствовала, что он очень опытный и мудрый человек.
– Я получила письмо от моего жениха, он на фронте, – смущенно начала я, – я не знаю, что ему написать в ответ.
Я с надеждой посмотрела в лицо своего спутника, мне нужен был его совет.
– Напиши правду, – просто ответил он.
– Но правда у меня совсем не радостная! – возразила я. – На меня столько всего навалилось, я так сильно устаю, времени ни на что нет. Я не хочу его беспокоить лишний раз, ему, наверно, хватает беспокойств на фронте.
– Я был на фронте в первую мировую, – услышала я в ответ, – связь тогда была гораздо хуже, я ничего не знал о своей жене и детях, не знал, живы ли они. Это было страшно. Неизвестность – это хуже любой правды. Ищи светлые моменты в каждой минуте своей жизни, без этого будет сложно пережить войну. Когда вокруг мрак, свет нужно искать в себе.
Я задумалась и шла молча.
– Мне налево, – сказал мой спутник и остановился.
– А мне направо, – выйдя из задумчивости, с улыбкой произнесла я.
– До свидания, красавица, пусть у тебя все будет хорошо, – улыбнулся мой попутчик в ответ.
– Благодарю Вас за совет! Вы мне очень помогли. До свидания!
Тепло попрощавшись со своим случайным знакомым, я свернула в переулок и быстрым шагом пошла к Вале. Мне хотелось быстрее вернуться домой и написать Яну.
Валю я не застала дома. Пока я стояла у ее двери, ко мне подошла местный почтальон.
– Я Валю второй день застать не могу, – сказала она, – письмо ей пришло.
– Наверно, она у родителей, – предположила я.
– Как же ей передать письмо-то? С фронта оно, – беспокоилась почтальон.
– От Гриши! – воодушевилась я. – Значит, он жив!
– Где живут ее родители? – спросила почтальон.
– Давайте мне письмо, я отнесу, – предложила я.
Радуясь от мысли о том, что принесу подруге весточку от мужа, я направилась к дому ее родителей. Они жили там же, где и в наши школьные годы. Подходя к школе, я вспомнила, как во дворе после уроков мы играли в «ляпки», как Ян в младших классах постоянно дергал меня за косички, как мы с Кирой сидели на скамейке под большим дубом и мечтали о том, что будет, когда мы станем взрослыми…
– Здравствуй, Лиза! – знакомый голос вывел меня из задумчивости.
– Валя, привет! – обрадовалась я, увидев подругу.
– Вспоминаешь школьные годы? – улыбнулась Валя, переводя взгляд на нашу школу.
– Да… Вспомнила как мы с Кирой сидели вон под тем дубом и мечтали о свадьбе в белом платье, о красивом муже, о детях… Сбудутся ли когда-нибудь наши мечты? – задумчиво произнесла я.
– Надеюсь, что сбудутся, – грустно улыбнулась Валя.
– А тебе радоваться надо, а не грустить! – весело воскликнула я, подмигнув подруге. – У меня есть для тебя письмо!
Я достала из сумочки драгоценный конверт и передала Вале.
– От Гриши… – с трепетом произнесла она и прижала письмо к груди.
– Я встретила вашего почтальона, она ходит к тебе уже два дня, чтобы его передать.
– Я и не подумала. – расстроилась Валя. – Как быть? Я переехала к родителям.
– Напиши об этом Грише, чтобы присылал письма сюда.
– Правильно, так и сделаю.
– А ты почему вернулась к родителям? – спросила я.
– Страшно мне там одной, а тут нужна моя помощь. Моя бабушка сломала руку…
– Баба Клава!? – с беспокойством воскликнула я.
– Да, она недавно приехала к нам в гости. Как-то утром выходила из парадной, споткнулась и упала.
– Как она себя чувствует? – спросила я, искренне расстроившись, так как любила бабушку Клаву.
– Уже лучше, на днях ее выпишут из больницы, – ответила Валя.
– Она же не поедет домой в Тосно? – забеспокоилась я. – Как она там одна-то будет?
– Нет, она останется у нас. – успокоила меня Валя. – Папа, правда, очень злится по этому поводу, он не любит гостей, но выбора у нас нет.
– Я обязательно зайду навестить бабушку, – сказала я.
– Конечно. приходи. Лиза, я пойду домой… – смущенно проговорила Валя, глядя на письмо в своих руках.
– Да, конечно! – спохватилась я. – Тебе же не терпится прочитать письмо!
Валя лишь улыбнулась в ответ.
– Я тоже побегу домой, мне нужно написать ответ Яну.
– Передавай ему привет от меня.
– Обязательно! – я обняла подругу и побежала домой.
Глава 19
Через пару дней началась эвакуация детей из города. Сейчас и не вспомню, почему именно тогда было принято решение об эвакуации, как наша Лида оказалась в списках и куда везли детей – вся эта история осталась в моей памяти будто в тумане.
Поезд уходил утром, а накануне вечером Лида ревела без остановки, не хотела никуда ехать. Мы с мамой с трудом держались, нам тоже было тяжело расставаться с Лидой, мы беспокоились о ней, она еще такая маленькая и никогда без нас никуда не ездила, а тут, одна, с незнакомыми людьми… Ей было тогда всего семь лет.
Я собрала необходимые вещи в небольшую сумку и положила туда тетрадку и карандаши.
– Лидочка, как появится возможность, обязательно отправь нам с мамой письмо, нарисуй что-нибудь, напиши, – ласково сказала я, погладив сестренку по голове.
– Хорошо, – ответила Лида, размазывая ладошкой слезы по щекам, – а ты можешь со мной поехать?
– Не могу, родная, едут только дети, а я уже большая, мне нужно работать, – ответила я.
– Мама, пожалуйста, поехали со мной! – упрашивала Лида, повиснув у мамы на шее.
– Доченька, я тоже не могу поехать с тобой, но мы обязательно увидимся, как только это будет возможно, – глотая слезы, тихо ответила мама и прижала к себе свою любимую малышку.
Сейчас, когда я сама мама и бабушка, я могу понять чувства моей мамы в то время, когда она отправляла своего маленького ребенка не известно куда в условиях войны. У меня бы разорвалось сердце. И у мамы оно, скорее всего, разорвалось, беззвучно и незаметно для чужих глаз.
Утром на вокзале мы встретили Наташу, она тоже провожала свою дочку. Лида и Вика оказались в разных списках и поместить их вместе у нас не получилось. Несмотря на это они немного воодушевились: когда приедут на место, встретятся. Мысль о том, что они будут вместе, их немного согрела. Девочки дружили, как и их мамы.
