скачать книгу бесплатно
– Почему именно Нюрнбергский процесс?
– Я хотел спросить о другом. Почему этот процесс заинтересовал вас?
Морозов ответил не сразу:
– Как сказать… В Нюрнберге вчерашние союзники даже не пытались искать взаимопонимания. Они самостоятельно изучали сотни документов, протоколы допросов, гитлеровский опус «Майн кампф».
Ди удовлетворённо скрестил на груди руки и сладостно потянулся в кресле. Его рука непроизвольно легла на коробочку с леденцами в кармане пиджака. Он не имел вредных привычек, но питал одну слабость – кисловатый привкус любимых конфет напоминал ему о детстве.
– Когда-то в детстве, – продолжил Морозов, – отец подарил мне книгу, двухтомник. Я любил читать. Я много читал. Это была стенограмма Нюрнбергского процесса.
– Czytanie nie jest dla dziecka.
– Да, не для ребёнка.
Они замолчали.
Наслаждаясь их взаимным волнением, Ди ждал продолжения.
– Знаете, – Морозов заговорил не спеша, тщательно подбирая слова, – примерно за месяц до начала процесса там, в Нюрнберге, случился скандал: схлестнулись сотрудники английской и американской спецслужб. Англичане, пытаясь установить прослушку в камере Геринга, нашли микрофон, уже установленный там американцами. Конфликт замяли. Сошлись на том, что разведки обеих стран будут работать параллельно…
Морозов вдруг оглянулся назад, но Ди словно растворился в салоне.
– Странно, я волнуюсь словно школьник на экзамене! – Морозов усмехнулся. – В тюрьме недавних вождей рейха прослушивали круглосуточно: в камерах, в столовой, во время свиданий. Несколько английских записей прослушек были предоставлены трибуналу для психологической характеристики личности подсудимых.
– Всё было так, – не сразу откликнулся Ройзман, – и не совсем.
Морозов едва не вздрогнул от услышанного.
– Никогда ещё, – теперь уже Ройзман подбирал слова, – никогда ещё не было… столько крови не было в истории человечества…
– Простите, вы были в Нюрнберге? Тогда, в Нюрнберге?
Ройзман ответил не сразу:
– Я… живу… вечно…
Ди достал из внутреннего кармана пиджака коробочку с леденцами, открыл её и отправил очередную конфетку в мясистый и влажный рот.
* * *
Нюрнберг, тюремная больница. 23 октября 1945 года.
Открывается дверь, и в палату к Роберту Лею входит Ди, всё такой же широкоплечий, ростом не выше полутора метров, голова ниже плеч, ноздри вывернуты, с появляющейся время от времени на лице не самой приятной улыбкой.
– Нам есть о чём поговорить, герр Лей, – жестко произносит он на чистейшем немецком.
– Кто вы? – Лей вскочил с кровати.
– У меня к вам деловое предложение. Я присяду?
– Что вам от меня нужно? – вместо крика горло Лея выдало мышиный писк.
– Мне нужны вы, такие, как вы, – улыбнулся Ди.
– Кто вы? – Лей сел на кровати, его правая рука дрожала больше левой.
– У вас будет всё, что вы сочтёте нужным иметь: полигоны, технологии, персонал. Так я присяду? – гость вновь неприятно улыбнулся. – Для друзей я просто Ди.
– Садитесь. И вы предлагаете мне…
Ди улыбнулся ещё шире:
– Создать армию.
– Создать что?
– Армию.
– Банановую?
– Армия может быть и немецкой. Может быть и гибридной. – Ди опустился на табурет. – На ваш вкус.
Теперь уже саркастически усмехнулся Лей:
– Вы представляете себе, сколько это может стоить?
– Об этом вы не должны беспокоиться.
– Каковы ваши цели? – Лей инстинктивно приник спиной к стене.
– Противовесы, герр Лей, противовесы. – Ди встал с табурета. – У нас с вами один враг, – он сделал шаг к Лею.
– У нас с вами? Кто? – Лей понемногу начал приходить в себя.
– Восток, – Ди сделал ещё шаг.
– Не славяне и не евреи? По-вашему, с Востоком есть за что воевать?
– Представьте себе!
– Сфера наших интересов распространяется на другие территории.
– Распространялась, – уточнил Ди таким тоном, что Лей снова вздрогнул. – Я говорю не о войне, герр Лей, я говорю о противовесе. Достаточно держать кулак перед носом врага.
– И это будет немецкий кулак? – Лей перешёл на французский язык.
– А почему нет? – Ди так же изящно ответил по-французски. – Германия десять лет держала в страхе весь мир. И это было великолепно!
– Вы думаете? Мы проиграли войну.
Теперь уже улыбнулись оба.
– Но не историю! – вновь жёстко уточнил Ди. – Вы станете вооружаться, мы – торговать.
– Чем торговать? Кокаин, марихуана?
– Вы – химик и знаете о перспективах этого товара.
– А вас я вообще не знаю.
Ди в два шага приблизился к Лею так, что тот чуть не задохнулся от его дыхания.
– У вас есть выбор? – спросил Ди по-немецки.
– Выбор есть всегда, – на немецком ответил Лей. – Не всегда есть перспектива, а выбор есть всегда.
Ди слегка отпрянул назад:
– Чем вас не устраивает такая перспектива? Пять – семь лет для создания современной армии, и я вам гарантирую – мы запустим конвейер!
– Даже так? Кто вам мешает сделать это сейчас и без меня, без нас?
Ди не спешил с ответом.
– Или Америке нужен очередной рейх? – Лей чувствовал, что снова теряет контроль над собой. – Вы ведь американец?
После паузы Ди продолжил вкрадчиво:
– Скажем так, вы концентрируете силу, мы – деньги. Сила и деньги – это противовес. Вам нужно только согласиться, довериться мне, как пациент доверяется доктору. Вы закроете глаза и откроете их за океаном.
– Д-дос-та-т-точно… – Лей начал заикаться и договорить уже не мог. Вызванные волнением приступы заикания начались у него давно, сразу после ранения в Первую мировую.
Ди подошёл к двери.
– Не волнуйтесь, – он вновь улыбнулся.
– Я п-понял в-вас. Я п-подумаю.
Ди дважды громко стукнул в дверь.
Через пару секунд дверь открылась, Ди вышел. Дверь закрылась непривычно громко и гулко.
Лей ещё долго сидел в задумчивости, пытался понять, кем был этот Ди. Возрождение Германии – это очень заманчиво! Ориентация на Восток. Почему – на Восток? Разговор про наркотики в качестве будущей финансовой основы. Что до золота в альпийских горах, то ещё до тридцать девятого года нацисты заложили восемь секретных шахт, в которых хранились золотые и платиновые слитки про запас на чёрный день. И это не тайна. Во время войны таких шахт было уже тринадцать. Все работавшие в них узники уничтожались. Уничтожались и те, кто уничтожал их. В сорок пятом союзники это золото искали. Ди откровенно намекал Лею: откройте, где золото! Но почему выбор этого Ди пал именно на Лея? Кто этот низкорослый монстр? От чьего имени он ведёт эту игру?..
* * *
Морозов прикрыл крышку ноутбука:
– Сегодня перед вылетом мне показалось, да нет, я уверен, так и было… – он взял Ройзмана за руку. – Я видел этого Ди… Я не знаю, как он выглядит… Но сегодня… Я это почувствовал, я уверен – это был он!..
– Не волнуйтесь так.
– Любой миф, любая легенда для историка – иносказательно выраженный факт. Иносказательно, образно. Но этот Ди существует, он не миф. В тюрьму, в больничную палату к Лею действительно кто-то приходил. Была запись прослушки разговора. Но кто приходил, неизвестно. Дьявол?
* * *
Американского психолога Гилберта в Нюрнберге особо интересовали трое обвиняемых: Геринг, Гесс и Лей. Он так и писал о них в дневнике: «Под плотным наблюдением!»
Гесс заявил, что потерял память. Но как это доказать или опровергнуть? В присутствии психиатра и психолога американцы устраивали ему свидания с Хаусхофером, фон Папеном, Риббентропом, Функом – Гесс был холоден.
Наконец против Гесса сел Лей. Они долго смотрели друг на друга и молчали.
– Мне всё ясно, – сказал Лей.
– Что вам ясно? – не выдержал психиатр.
Лей встал, собираясь уйти.
– Вы уверены, что перед вами Рудольф Гесс? – полковник Амен остановил Лея.
– Я убеждён, – Лей стоял в дверях. – Можете проверить: у настоящего Гесса на левом лёгком шрам от ранения, полученного в 1917 году.
– Как мы это проверим? Разрежем его, что ли? – нервно улыбнулся Амен.
– Как хотите, – сказал Лей и вышел.
Разговоры о том, что подлинного Гесса казнили в Англии в 1941 году, а в Нюрнберг англичане привезли двойника, многим из подсудимых были неприятны. Амен, Гилберт, Эндрюс, психиатры и прочие специалисты предпочли эстетский вариант эксперимента: в присутствии русских и французских представителей Лей был вынужден просить Гесса написать на листке бумаги три любимых музыкальных произведения, что тот и сделал. Листок передали наблюдателям. Лей сел за рояль и сыграл «Маленькую ночную серенаду» Моцарта, «К Элизе» Бетховена и «Зиму» Чайковского. Гесс узнал все мелодии и назвал их по порядку. Эмоциональная память идентифицирована. Что дальше? Знает он что-то или нет, подлинная у него амнезия или он симулирует болезнь, – на контакт Гесс не пойдёт, это стало ясно всем. Эксперимент провалился.
Семнадцатого октября доктор Гилберт собирался работать с Герингом. А это значит – допрос или психологическое тестирование. Начальник тюрьмы полковник Эндрюс счёл это нарушением режима и всё отменил.
Геринг весь день пробыл в камере. Часами он разговаривал вслух со своей первой, умершей ещё в тридцать первом году, женой. Он рассказывал Карин о том, что было в его жизни после её смерти, объяснял, что суд должен состояться, но судьёй ему может быть только она и никто больше.
– Помнишь, – говорил он, – мы гуляли с тобой по берегу Изара, всегда в одном и том же месте, возле часовни, и я говорил тебе одно и то же, повторял, не замечая, что повторяюсь. Ты слушала всегда по-новому. И однажды ответила: «Если всё будет, как ты говоришь, то мне страшно…»
Геринг расхаживал по камере: четыре шага туда, четыре – обратно, взгляд – в потолок. Иногда он натыкался на привинченный к полу стул и будто приходил в себя. Снова начинал ходить и снова натыкался на стол, на стул, словно знал, что специалисты определяют такое состояние как психологический перелом, после которого заключённый какое-то время бывает неадекватен.
Неадекватен? А время идёт.
Все эти психологи, наблюдатели – пошли они к черту!..
* * *
Тот, кто назвал себя Ди, пришёл к Лею двадцать третьего октября, а в ночь на двадцать пятое Лея нашли повешенным. Следствие установило: самоубийство. С чего вдруг? И вдруг ли? Пять дней назад подсудимым предъявили обвинительное заключение. Шахт воспринял его равнодушно, Геринг иронически. Лей был спокоен! Он сказал психологу, что победителям трудно будет разыграть спектакль правосудия, не прибегнув к спецэффектам. Говорил он без эмоций. Зачем ждать пять дней, чтобы повеситься? Приступ заикания начался у Лея во время встречи с Ди. На следующий день, по свидетельству того же психолога, он не мог сказать ни слова. А ночью, скрутив жгутом казённое полотенце, сделал петлю. «Чрево плодит гадов» – шесть раз было написано им вдоль и поперёк незаконченного в ту ночь письма детям. Что он хотел сказать, о каких гадах писал?
* * *
Бледный, мечущийся по камере Кейтель злобно выкрикивает в стену, в дверь, самому себе под ноги полные отчаяния короткие фразы. Молоденький офицер охраны зачарованно наблюдает за ним сквозь глазок в двери.
