Эпизоды любви

– Антон, можешь ко мне подойти?

– Это срочно? – не отвлекаясь от монитора, бросил он через плечо.

Юля не ответила. Сделав еще несколько движений мышью, Антон обернулся и, выглянув из-за стоящей за его спиной Саши, которая вынуждена была подвинуться, посмотрел на свою жену. Та, увидев, краем глаза, что Антон обратил на нее внимание, выглянула из-за своего экрана и тихонько поманила его пальцем. Саша тоже оглянулась на Юлю, и та, словно нашкодивший школьник, тотчас же спряталась за монитором и застучала пальцами по клавиатуре. Александра вернулась к изучению своего эскиза. Антон пожал плечами и позвал жену, – Юля.

Юля продолжала трещать клавишами.

– Юля, – окликнул он ее еще раз.

Стук клавиш на секунду стих, из-за монитора возник указательный палец и поманил его к себе, после чего треск возобновился с новой силой.

– Юля, это срочно? – повторил Антон свой вопрос. Жест повторился. Антон нехотя поднялся со своего рабочего места, и, подойдя, и встав за спиной жены, наклонился ухом к ее губам, – Ну?

– Смотри, какой у меня живот, – восторженно попросила его жена. Антон с удивлением воззрился на ее весьма округлившийся за последнее время животик. – Не сюда смотри, – повернула его голову Юля, – На экран.

На экране была помещена фотография недельной давности, на которой они, взявшись за руки, стояли лицом друг к другу и боком к фотографу. Это был обычный выезд на пикник на дачу.

– Ну? – поинтересовалась впечатлением мужа, Юля.

– Что, «Ну»?

– Как живот?

– Живот как живот, – удивился Антон.

– Разве он не огромный? – искренне огорчилась Юля.

– Да обычный.

– А мне показалось, что огромный.

– Ты, что же, сама не видишь?

– Нет, мне отсюда сверху всегда казалось, что он маленький.

– Да нет. Он у тебя уже давно такой, – обескуражил ее Антон, которому, если честно, надо было возвращаться на свое рабочее место, но, в то же время хотелось и приласкать свою любимую, которая в своем положении казалась особенно беззащитной. Однако на работе в присутствии чужих людей он не мог себе этого позволить, поэтому, развернувшись, направился к своему столу.

– Давно такой? – искренне удивилась Юля, поглаживая себя по животу. – И как давно? – крикнула она вслед уходящему мужу.

Антон, улыбнувшись, оглянулся. – Да еще до беременности, – в его глазах сверкнули веселые искры.

– Дурак, – сделала вид, что обиделась Юля. И тут же весело рассмеялась.

– Ну что там? – встретила Антона, скрывая свою улыбку, Александра.

– Вопросы у нее по работе были, – серьезно ответил Антон, и, присев за рабочее место, вновь занялся логотипом. Саша обернулась к Андрею Владимировичу, который также был свидетелем этой сцены, и они обменялись понимающими улыбками. Юля дорабатывала последние денечки перед декретным отпуском, поэтому и Андрей Владимирович, и Александра, и, естественно, Антон делали ей некоторые послабления, хотя сам Антон работал в эти дни за двоих, а то и за троих, проявляя бешеную работоспособность и инициативу. Вот и на прошлой неделе, он, как-то к концу рабочего дня подошел к Андрею Владимировичу.

– Андрей Владимирович, я тут анализировал работу своего отдела: сравнивал то, как мы работали раньше со СМИ, что делаем сейчас, как можно выручку увеличить, или затраты снизить.

– Молодец, – Андрей Владимирович отложил в сторону бумаги, приготавливаясь к серьезному разговору. Антон вообще говорил мало, но, если уж он подходил с какой-нибудь мыслью, можно было не сомневаться, что он уже ее детально обдумал и успел повертеть со всех сторон, прежде, чем соваться с ней к руководству. – Ну, и каковы же результаты твоего анализа?

– Когда мы работали в прежнем агентстве, мы чем занимались?

– Чем?

– Разговаривали с заказчиком, определяли его потребности и целевую аудиторию, выбирали подходящее издание, писали, или заказывали имиджевую статью, разрабатывали дизайн рекламного блока; если надо, делали дополнительный вкладыш, или рекламный буклет; договаривались с издательством, и все печатали и размещали. Правильно?

– Есть небольшие оговорки, но, в целом все правильно, – подтвердил Углов.

– При этом мы брали с клиента деньги за все сразу, а сами потом расплачивались с контрагентами.

– Пока все так.

– А сейчас мы как работаем?

– Как?

– Сейчас мы сами и дизайн буклетов разрабатываем, и сами же их и печатаем. И относим полностью отпечатанный тираж в издательство. А уж там они сами вставляют наши буклеты в свою продукцию.

– Ну, не совсем сами печатаем, – возразил Андрей Владимирович, – Но, скажем так, на дружественном нам предприятии.

– Но деньги-то все равно на сторону не уходят. Пусть они в дружественный, как вы говорите, бизнес перетекают, но, для Вас-то это же все равно один карман?

– Или, вернее, два кармана в одних брюках, – кивнул Углов.

– Ну, я это и имел ввиду. Так вот. Я что подумал. Если уж у нас есть своя типография, может нам и издательство не нужно. Может, мы сами будем свой журнал делать от начала и до конца, и в нем же рекламу и размещать? Я не говорю, конечно, что мы не будем больше вообще с другими СМИ работать, но почему бы не минимизировать хотя бы часть наших расходов.

– Вообще идея интересная, – задумавшись, Андрей Владимирович поставил локти на стол и положил голову на подставленные кулаки. Антон молчал, не прерывая его раздумий. – Но почему сразу журнал, а не, скажем, газету? – Углов перевел взгляд на собеседника, который, казалось, ожидал от него более конкретных вопросов, чем просто восклицание об интересной идее.

– А что значит сразу журнал? – оживился Антон. – Вы что думаете, газету проще делать? Смею вас уверить, что намного труднее. Газета за счет чего интересна? За счет оперативного отражения информации. А это, значит, надо штат журналистов содержать, чтобы они и новости интересные успевали искать, и статьи вовремя писать; а потом все это еще сверстать и напечатать надо в очень короткое время. И все это в непрерывном цикле. Так, что газета это гораздо труднее. Поэтому, сначала журнал, – сделал он ударение на слове «Сначала», – Ну а уж потом, если все нормально пойдет, можно будет и газетой заняться. Но это уже совсем другой бизнес.

– Понятно. И что же это будет за журнал? У тебя концепция уже есть? А какая предполагается целевая аудитория? – Углов, буквально завалил Антона всевозможными вопросами.

– Так, Андрей Владимирович, давайте все по порядку. Прежде всего, давайте определимся с целью. Итак, что мы хотим?

Обсуждая новую идею Антона, они просидели в агентстве до позднего вечера, а утром, едва встретившись, вновь засыпали друг друга, скопившимися за ночь, вопросами, ответами, новыми «За» и «Против». Собственно, никаких существенных «Против» и не было. Были лишь некоторые опасения относительно правильного позиционирования нового печатного издания на местном рынке. Нужно было не просто интуитивно угадать, а, по возможности, с достаточной степенью точности спрогнозировать в какой нише новое издание будет себя чувствовать наиболее комфортно. И в этом и состояла основная трудность, поскольку без этого все дальнейшие разговоры о журнале оставались просто разговорами, не переходящими в плоскость практических решений. Однако высказанная Антоном мысль плотно засела в мозгу Углова, и, хотя и не дала моментальных ростков, но будучи регулярно удобряема раздумьями по этому поводу, можно было не сомневаться, что вскоре жители города увидят на автозаправочных станциях, в торговых центрах, а кто-то и в своих почтовых ящиках новый глянцевый журнал.

Последний день своего пребывания на работе перед декретным отпуском, Юля решила отметить небольшим чаепитием. Правда, кроме чая, и обязательного в таких случаях торта, присутствовали и более крепкие напитки, но в связи с их незначительной крепостью, а также со значимостью повода Андрей Владимирович решил закрыть на это глаза, тем более, что все это происходило в самом конце рабочего дня. Юля, как заправская хозяйка, наделала три огромные тарелки бутербродов. Были там и простые бутерброды с ветчиной и сыром, были со шпротами и лимоном, на кусочке обжаренного белого хлеба, украшенном листиком салата, а также жареный на душистом подсолнечном масле черный хлеб, натертый чесноком, и покрытый тонким кусочком деревенского копченого сала. Глядя из своего угла, как она сноровисто сервирует стол, Андрей Владимирович отметил существенную разницу, с тем моментом, когда около трех лет назад он поручил ей вместе с Антоном и Олей накрыть стол к Новому году. Тогда, покуда не пришла Александра, они так и не смогли ни расставить тарелки, ни порезать колбасу. Проходящая мимо Саша, видя, что он исподволь наблюдает за хлопочущей у стола героиней праздника, наклонилась и тихо шепнула, кивнув головой на Юлю. – Растут люди.

– Да. Настоящая хозяйка.

В этот момент, поскользнувшись на мокром полу, Юля сделала невольное резкое движение, и вылетевшая из ее рук тарелка, с треском врезавшись в потолок, обдала ее и весь праздничный стол россыпью крупных и мелких осколков.

– Ой, – произнесла Юля, поглядывая на вмятину в потолке и одновременно вытряхивая из волос застрявшие глиняные кусочки. – Антон, возьми, пожалуйста, совок и веник, и подмети пол, а я пока со стола сотру, – тут же скомандовала она таким тоном, как будто это Антон устроил весь этот беспорядок, а ей теперь приходится все исправлять. В этот момент она напомнила Углову девочку Мальвину, отчитывающую Буратино, за пролитые на бумагу чернила. Такая же серьезная и такая же категоричная. Казалось, вот сейчас она позовет пуделя Артемона, чтобы тот запер нашкодившего мальчишку в темный чулан. И почему-то Андрей Владимирович представил в роли верного пса себя. Вот сейчас Юля обернется, и прикажет – «Отведите этого несносного Антона в чулан». И в самом деле, Юля обернулась, и, найдя взглядом Андрея Владимировича, бодро доложила, – Тарелку кокнула. Это к счастью. Сейчас Антон все уберет. Андрей Владимирович вскинул по направлению к Юле руки, с открытыми вперед ладонями и кивнул головой, словно показывая, что все нормально, и его это, никоим образом, не беспокоит. Юля радостно улыбнулась, словно ребенок, которого не поругали за только что совершенную шалость, и, обернувшись к Антону, прикрикнула, – Ну где ты там? Давай быстрее. А то Андрей Владимирович ругаться будет, – после чего снова повернулась к Углову и улыбнулась открытой, подкупающей своей непосредственностью, улыбкой. Ему оставалось только улыбнуться ей в ответ.

– И все-таки несмотря ни на что, она хорошая девчонка, – шепнул он стоящей рядом Александре.

– А кто говорит, что плохая?

Как Андрей Владимирович не отнекивался, уверяя всех, что он, в отличие от Антона, не имеет к этому мероприятию никакого отношения, первый тост все же предоставили ему.

– Как это вы не имеете никакого отношения? – спорила Юля, – Мы же на работе познакомились. А вы – директор. Поэтому вам первое слово.

– Да я к вам пришел, когда вы уже работали вместе, – возражал Андрей Владимирович.

– Это не важно. Антон тогда еще на меня никакого внимания не обращал. Антон, ведь не обращал? – Юля повернулась, ища поддержки у мужа.

– Ну как сказать, – засомневался Антон.

– Не обращал, – констатировала Юля, опять оборачиваясь к Андрею Владимировичу. – И потом, сейчас-то директор Вы, стало быть, Вам и слово.

Дальше препираться было неудобно, и Андрей Владимирович вынужден был открыть торжество.

– Милая Юля, – начал слегка взволнованный оказанным ему вниманием директор, – Желаю тебе всяческих успехов в твоем новом деле, – он посмотрел, как Юля улыбнулась и крепче прижалась головой к плечу Антона, держа его под руку. – У тебя теперь будет работа поважнее, чем у всех нас, – он обвел взглядом скопившиеся за столом в основном молодые лица. – Поэтому от лица всего нашего коллектива желаю тебе крепкого здоровья и удачи. Ура!

– Ура! – в один голос подхватила призыв директора вся дружная компания.

Веселье еще продолжалось, когда Андрей Владимирович и Саша спустились по скользким от устилавших их мокрых листьев ступеням высокого крыльца и не сговариваясь пошли не к расположенной за углом автобусной остановке, а по узкой, мощеной горбатым красно-коричневым булыжником, старенькой улице, широкими зигзагами, уходящей в гору. На всей улице не было ни одного фонаря, лишь желтый свет, льющийся теплыми снопами из окон одноэтажных домишек, освещал узкий асфальтовый тротуар, да полная луна серебрила, влажный от недавнего дождя, отполированный временем булыжник мостовой, отчего вся улица походила на огромную, ползущую в гору змею, посверкивающую в лунном свете своей узорчатой чешуей. В воздухе стоял прелый запах исходящих от мокрой земли испарений, перемежаемый иногда терпким дымком сжигаемых лиственных куч. Несмотря на позднюю осень, в воздухе было разлито прощальное тепло уходящего бабьего лета, хотя оголенные макушки деревьев уже явственно предупреждали о неизбежности надвигающейся зимы.

Помогая Саше спуститься по крыльцу, он взял ее под руку. И так они теперь и шли, изредка разъединяясь лишь для того, чтобы обойти, попадавшиеся на пути черные бездонные лужи, с плавающими по бархатной поверхности желтыми звездами кленовых листьев.

– Что у вас новенького? – взглянула на своего директора Саша.

– Да все нормально, – Андрей Владимирович в очередной раз взял в руку Сашину ладонь, и они, не разъединяя пальцев, разошлись в разные стороны, обходя по краям длинную узкую лужу, после чего он снова взял ее под руку.

– Как там Катя, как Юра?

– Катя? Детишек своих учит. У нее сейчас первый класс.

– Малыши совсем.

– Да уж малыши, – хмыкнул Андрей Владимирович.

– Что-то не так?

– Представляешь, Катя недавно рассказывала, заходит она в класс после перемены, и все дети начинают ей жаловаться хором, что один мальчик ругается матом. – Углов оживился, предвкушая Сашину реакцию на забавную историю. – Ну, она, чтобы не акцентировать на этом внимания, сделала мальчику замечание, и начала урок. Но ведь детям непонятно, как это так, что учительница даже не узнала, какое слово он сказал. И тут одна девочка, пока Катя писала на доске, как бы между прочим так говорит: – «А слово из четырех букв». Катя, продолжая писать, и, делая вид, что не слышит, начинает судорожно соображать, что это за слово. Потом другой мальчик, тоже как бы между прочим, добавляет: – «Начинается на С». Катя думает, «Ну, понятно какое слово. Это не так страшно». И тут еще одна девочка поддакивает: – «А вторая буква – Е». Тут уж жена начала задумываться, что же это за слово такое матерное? А дети продолжают – «А третья – К». Тут до нее, наконец, дошло, она обернулась и говорит, – «так это слово СЕКС, что ли»? Ты не представляешь, все дети ахнули в один голос, и тишина. Ты что, учительница матерное слово сказала. Ну, она тут смякитила, и говорит, – «Между прочим, слово СЕКС с английского переводится как пол, и когда вы видите этот вопрос где-нибудь в анкете, вас просто спрашивают мужчина вы или женщина». Тут пошло общее обсуждение. Одни говорят: «матерное», другие говорят, что, судя по объяснениям учительницы: «совсем оно даже и не матерное, а самое, что ни на есть обычное слово». И все бы кончилось хорошо, если бы не один мальчик. Он так рассудительно произнес: «Не знаю, как оно там переводится, но только секс, это когда папа с мамой в спальне запираются и начинают детей делать». Немая сцена.

– Да, уж детишки, – рассмеялась Саша. – Но все равно они такие прикольные, пока маленькие. Вот у Юли тоже мальчик будет. Будет его нянчить теперь.

Она сказала это с такой нежностью, но почему-то так грустно, что Андрею Владимировичу стало не по себе.

– А вы с Мишей?

– Что мы?

– Вы не собираетесь детей заводить? Пора бы, наверное, уже и подумать.

Саша промолчала.

– Или уже подумали? – Андрей Владимирович игриво поглядел на Сашу.

– Нет, еще думаем, – Саша улыбнулась тихой мягкой улыбкой.

– Странно, – продолжил Андрей Владимирович, – ты с такой любовью говорила о детях. Но, с такой грустью. – И тут его словно осенило. – Или не получается? – он с трепетом глядел на Сашу, ожидая ответа.

– Не получается, – ему показалось, что Саша свободной рукой смахнула слезу. Несколько шагов она шла молча, видимо решая продолжать или нет этот тяжелый для нее разговор. – Уж, какие анализы только не сдавали, – наконец нарушила она молчание, явно желая выговориться. – Сначала я все прошла. У меня все в порядке. Потом Мишу послала. У него тоже все в норме. Вот так. Все здоровы, а детей нет, – она опять замолчала. Андрей Владимирович был поражен ее искренностью. Другая бы промолчала, или ушла от ответа. Он хотел как-то ее утешить, ободрить, но не находил нужных слов.

– Ну ничего, – наконец выдавил он из себя кажущиеся такими плоскими, такими бездушными и ненужными сейчас, слова. – Еще получится. Может витаминки какие попить, может подлечиться чуть-чуть. Ты не переживай. Все еще будет у вас хорошо.

– Да я уж какие только витаминки не пью. А подлечиться? От чего лечиться, если мне все говорят, что я здорова? – в ее голосе сквозило раздражение. Андрей Владимирович и сам был не рад, что вылез со своим языком. – Да вы тоже не расстраивайтесь так, – взглянула она на притихшего директора. Таким ей еще не доводилось его видеть. Обычно энергичный и остроумный, сейчас во всех его движениях проскальзывала какая-то неуверенность, и был он похож не на строгого официального начальника, а скорее на отца, которого очень расстроила непутевая дочь. – Я, вас, наверное, обидела? – она дернула его за руку, побуждая обернуться, чтобы заглянуть ему в глаза.

– Что ты, совсем нет. Просто я очень переживаю за тебя.

– Ну вот, вам еще моих проблем не хватало, – она постаралась улыбнуться и нарочито бодрым тоном сделала себе установку, – Все у нас будет хорошо. Не переживайте.

Последующий путь они проделали, рассказывая друг другу разные забавные истории. Он – про смешные случаи в школе, пересказанные ему Катей, она – про веселые моменты из ее жизни. Оба они старались больше не касаться «детской» темы.

Проводив ее до дома, он тепло пожал ее маленькую, обтянутую кожаной перчаткой, руку, а потом, не удержавшись, поднес ее пальцы к своим губам и поцеловал. Она не отняла руки, не удивилась. В ее глазах читалось понимание.

– Спасибо тебе, – Андрей Владимирович смотрел в ее широко раскрытые глаза.

– За откровенность? – казалось, в ее словах сквозила горькая усмешка.

– За все.

– И вам, Андрей Владимирович, спасибо, – она уже взяла себя в руки и по интонации было невозможно догадаться, что она имеет ввиду.

– За сочувствие? – он старался по ее лицу прочитать ее чувства.

Она грустно улыбнулась, оценив его шутку, и, не ответив, открыла невысокую калитку и заспешила по устланной листьями тропинке к дому. Секунду постояв, он повернулся, чтобы уйти.

– За все, – на миг показалась из дверного проема ее точеная фигурка, и дверь захлопнулась.

Глава XII. Осень

Крупная дождевая капля, звонко щелкнув по козырьку бейсболки, разлетелась на тысячу маленьких брызг, оставив на месте своего падения небольшое темное пятно. Андрей Владимирович поднял голову, и тут же вторая капля ударила его по щеке, и, подобно слезе, скатилась влажной змейкой по шее за воротник. Углов торопливо опустил голову и прислушался. Еще недавно, гулявший среди крон ветер, стих. Деревья, которые до этого оживленно перешептывались, склоняя поочередно друг к другу свои побуревшие макушки, словно передавая из уст в уста некую неведомую тайну, теперь затихли. И стояли молчаливые и неподвижные, обступив путника сплошным тесным кольцом, и смотрели сверху вниз, словно решая, что теперь делать со случайно забредшим к ним человеком. Не слышно было ни шелеста листвы, ни птичьих голосов, ни других звуков, обычно наполнявших воздух слаженной симфонией лесной жизни. Только тут и там высоко вверху, а порой совсем рядом раздавались пока еще редкие щелчки падающих капель. Начинался дождь. «Вот только дождя нам и не хватало», – Андрей Владимирович натянул на голову капюшон защитного цвета ветровки и огляделся по сторонам. Он стоял на самом краю глубокого лесного оврага, заросшего по дну высокой, в человеческий рост, травой, и густо заваленного толстыми поваленными деревьями. Сапоги его и правая сторона старых темно-синих джинсов были густо измазаны густой черно-коричневой грязью – результат падения в овраг. Там же далеко внизу теперь валялось разбившееся вдребезги красное пластмассовое ведро. «Ничего себе, сходил за грибочками» – Андрей Владимирович вытер испачканные землей руки о влажную листву ближайшего к нему куста орешника. Вот уже три часа он бродил по лесу, желая отыскать обратную дорогу, но все безрезультатно. А ведь все так славно начиналось.

На место они приехали с женой часов в десять – начале одиннадцатого. Поставив машину в густой невысокий соснячок, росший в полукилометре от трассы, так, чтобы ее не было видно с дороги, они взяли ножи, ведра, и углубились в лес. Стоял октябрь. Самая его середина. Пожалуй, лучшее грибное время. Шедшие, чуть ли не через день дожди, также должны были способствовать обильному грибному урожаю, что косвенно подтверждали и городские рынки, сплошь заваленные лесными дарами. Андрей с Катей постепенно отдалялись от машины, каждый стараясь найти гриб первым. Но, то ли вездесущие грибники уже до них выкосили все грибные угодья, то ли место было выбрано не совсем удачно, но вопреки ожиданиям, грибы не находились. Спустя минут двадцать бесплодных поисков Катя выразила желание вернуться к машине, чтобы поискать более удачное место, а Андрей, не желая признавать своей ошибки, решил попытать счастья на противоположной стороне оврага, где виднелся светлый прозрачный лесок, и куда, может быть, еще не добрались грибные охотники.

– Ты только не долго, – предупредила его жена. – А то я буду волноваться.

– Да я сейчас, только переберусь на ту сторону, и, если ничего не найду, сразу вернусь.

– А если найдешь?

– А если найду – позвоню, и буду ждать тебя на той стороне.

На том и разошлись. Андрей Владимирович, ежесекундно рискуя оступиться на влажном, усыпанном прелыми листьями, склоне, хватаясь за ветви кустарников и стволы деревьев, продираясь сквозь сплетение трав и упавших стволов, с трудом спустился на самое дно оврага, где неожиданно для себя обнаружил неширокий, но достаточно глубокий ручей. Перебраться через него вброд в коротких резиновых сапогах нечего было и думать, и Андрей Владимирович не нашел ничего лучше, как пойти вправо, вниз по течению, рассчитывая при первой же возможности перебраться на другую сторону. Спустя некоторое время он, как и ожидал, обнаружил упавшее через ручей дерево, достаточной толщины, чтобы по нему мог пройти человек. Поднявшись чуть вверх по своему склону, он с некоторым усилием забрался на ствол, толстый конец которого покоился на довольно высоком пне. Попрыгав, и убедившись в надежности импровизированного моста, цепляясь как за перила за высохшие ветви поваленного дерева, он осторожно начал перебираться на другую сторону, отметив про себя, что его жена вряд ли захочет и сможет повторить этот довольно опасный путь. Перейдя ручей, Андрей Владимирович еще некоторое время шел по стволу, пока тот не стал настолько тонким, что на нем уже с трудом удавалось сохранять равновесие. Тогда, найдя удобную площадку, Андрей Владимирович спрыгнул со ствола и то и дело, поскальзываясь и оступаясь, выбрался на противоположную сторону оврага. Вопреки его ожиданиям лес здесь не был ни светлым, ни редким. Высокие деревья стояли сплошной плотной стеной, а все пространство между ними занимал непроходимый кустарник и густой валежник, не давая возможности зайти внутрь. Влево, вдоль склона только что преодоленного оврага, шла еле заметная тропинка, и Андрей Владимирович решил пойти по ней, надеясь, что ему рано или поздно удастся найти грибное место. Действительно, через некоторое время он обнаружил растущий прямо на тропинке красноголовый подосиновик, что говорило о том, что грибники еще сюда не забредали. Потом еще два, а потом еще один. Так, никуда не сворачивая, он умудрился насобирать невдалеке от тропинки с треть ведра, втайне надеясь вернуться к своей жене в роли победителя с полным до краев ведром. Постепенно тропинка стала забирать вправо, а местность пошла под уклон, так, что Андрей Владимирович скоро снова оказался на дне оврага, где также обнаружил ручей, но текущий уже в другую сторону. Пройдя вдоль по его течению, он тем же способом перебрался на другую сторону, и взобрался по крутому склону наверх. Выбравшись из оврага, он снова углубился в лес. Пройдя некоторое расстояние, и не найдя абсолютно никаких грибов, он уже решил возвращаться, когда услышал впереди себя смутный шум воды. Влекомый любопытством, он поспешил на шум, и, спустившись в очередной овраг, обнаружил на его дне довольно широкий поток, перепруженный бобровой плотиной. Притаившись, Андрей Владимирович некоторое время наблюдал за действиями двух бобров, аккуратно и методично штопавших свое детище. Городской человек может редко наблюдать такие откровения живой природы, поэтому все ему было интересно, все в новинку. Наконец, в достаточной мере насладившись увиденным, он пустился в обратный путь. Чтобы сократить время, Андрей Владимирович решил не повторять всех своих зигзагов, а, приблизительно сориентировавшись, как ему подсказало его внутреннее чутье, взял прямое направление. Выбравшись из оврага с бобровой плотиной, он по диагонали пересек участок леса и, как и ожидал, обнаружил второй овраг, а на его дне поваленное дерево. Правда, Андрей Владимирович не учел, что теперь ему придется взбираться на ствол с его тонкой стороны, что было сделать совсем непросто. Потратив массу усилий и просыпав половину грибов, Андрей Владимирович все же взобрался на качающийся под ногами ствол. Не успел он обрадоваться, как обнаружил новую трудность. Теперь ветви дерева шли не по ходу, а были направлены ему в лицо. Цепляться за них было крайне неудобно, в то же время сами ветви то и дело норовили попасть ему в глаза, зацепить за ручку ведра, стараясь вырвать добычу из рук грибника. Кое-как перебравшись на противоположную сторону, Андрей Владимирович тяжело спрыгнул на землю, но коварный сырой склон сыграл с ним злую шутку. Ноги его поскользнулись, поехали назад, и он со всего маха ударился коленями о землю, в то же время ведро, которое он держал в правой руке, с силой треснулось дном о склон оврага, так что пластмассовая ручка с хрустом отломилась, вырвав из ведра куски пластмассы. Выругавшись на собственную невнимательность, на мокрый склон, и на производителя таких хрупких ведер, Андрей Владимирович начал долгий и мучительный путь наверх. Не желая оставлять с таким трудом добытые трофеи, он держал ведро за край одной рукой, в то время как другой старался уцепиться за ближайшие кусты. Когда, наконец, выбравшись из оврага, он огляделся и перевел дух, удивлению его не было предела. Вместо ожидаемого леса, и последнего оврага, через который ему предстояло перебраться, прежде чем предстать перед любимой супругой, он увидел перед собой вырубленную лесную делянку, уже начавшую зарастать молодой порослью. Не веря своим глазам, он прошел ее насквозь, все еще рассчитывая выйти к оврагу, хотя, может быть и в несколько другом месте, но местность была ровная, без малейших следов понижения. Начавшийся дальше лес отличался от того бурелома, через который ему пришлось продираться ранее. Кустов почти не было, деревья стояли широко, и под ними, то тут, то там виднелись коричневые шляпки подберезовиков. Поначалу Андрей Владимирович сорвал пару штук, но тревожное, пока неосознанное чувство гнало его вперед, так что вскоре он перестал обращать внимание на грибное изобилие. Он прошел еще немного вперед, потом вернулся назад, забрал чуть левее, и снова попробовал отыскать последний овраг. Спустя какое-то время бесполезных блужданий и кружений он вдруг внезапно осознал, что уже не идет, а почти бежит, не разбирая дороги, продираясь напрямую сквозь густые заросли кустов. Руки его были в грязи. В волосах, серой паклей, застряла свалявшаяся паутина, широко раскрытые глаза рыскали по всем направлениям, ища малейший намек на обратный путь, сердце, как паровая машина, звонко и часто стучало в груди, наполняя все тело горячей пульсирующей кровью и неприятным чувством зарождающейся паники. Он понял, что должен немедленно остановиться и принять какое-то взвешенное решение. «Телефон! У него же есть телефон!» – Он достал аппарат, и попробовал позвонить жене, чтобы та не волновалась. Но, к своему ужасу, обнаружил, что связи в этом глухом углу нет. Они отъехали достаточно далеко от города, и теперь на дисплее не было ни одного деления, указывающего на близость базовой станции. Засунув бесполезную здесь трубку в карман, он попытался снова сориентироваться, но вскоре понял, что потерял всяческое представление о своем местоположении и направлении. Оглядевшись, и увидев среди деревьев некоторый просвет, он решил двигаться в ту сторону, рассчитывая выйти на лесную просеку или может быть даже заброшенную дорогу. Пройдя в выбранном направлении метров двести, он неожиданно оказался на краю оврага. Никакого открытого места не было и в помине, а ощущение просвета было вызвано тем, что деревья, спускаясь вниз по склону, открывали часть неба, что издалека он и принял за лесную просеку. Какой это был овраг, первый, второй, или третий – с бобровой платиной, он не имел ни малейшего понятия. Постояв на краю, он решил все же перебраться на другую сторону. Почти уже выбравшись по крутому, усыпанному мокрыми листьями склону он неожиданно поскользнулся и выронил ведро, которое, вертясь и подпрыгивая, весело устремилось вниз, разбрасывая во все стороны собранные грибы. Подпрыгнув в очередной раз особенно высоко, оно врезалось в стоявшее на пути дерево, и, расколовшись, осталось лежать около него огромным раскрытым красным цветком. Спускаться за ним было бесполезно. Обессиленный путник еще стоял на краю оврага, глядя на потерянные трофеи, когда крупная капля дождя ударила его по козырьку бейсболки. Андрей Владимирович поднял голову, и тут же вторая капля ударила его по щеке, и, подобно слезе, скатилась влажной змейкой по шее за воротник. Впору и правда было заплакать. Внезапно ветер стих, и в наступившей тишине Андрей Владимирович услышал вдалеке шум падающей воды. Пойдя на этот звук, он увидел в широком овраге бобровую плотину, с уже знакомыми ему обитателями. Сориентировавшись, он отыскал место, с которого три часа назад наблюдал за бобрами, и, убедившись, что это именно то место и именно та плотина, развернулся и пошел назад тем же путем, каким сюда и попал. Замечая малейшие признаки: сломанную ветку; примятую траву; чуть заметную лесную тропинку или приметное дерево, он вышел ко второму оврагу, а затем, перебравшись через него, и пройдя влево, нашел место, где он выбирался из первого оврага, и, преодолев последнее препятствие, вскоре вышел к спрятанной в сосняке машине. Катя сидела возле машины, отмахиваясь от комаров срезанной и очищенной от коры ореховой веточкой, на конце которой было оставлено несколько зеленых листьев. Рядом с ней стояло полное ведро грибов. Еще куча грибов была упакована в старую брезентовую ветровку.