Идеология и государственность: теория и практика

Ещё один известный философ и методолог науки П. Фейерабенд, отмечал важнейшее значение данных языка для понимания мировоззрения его носителей и социального устройства общества, в котором они живут. Он писал, что разделяет концепцию, сформулированную известным лингвистом Уорфом «которая утверждает, что языки и схемы реакций, содержащиеся в них, представляют собой не просто инструменты для описания событий, а являются, также, формообразующими матрицами событий, и, что их грамматика содержит некоторую космологию, всеобъемлющее воззрение на мир, общество и положение в нем человека, которое оказывает влияние на мышление, поведение и восприятие людей»272. Исходя из этого, раскрытие содержащихся в языке смыслов основополагающих понятий, может не в меньшей степени способствовать пониманию мотивов поведения людей и основания их жизнеустройства, чем анализ разного рода «материальных артефактов» и «документальных свидетельств», даже если априори не сомневаться в объективности последних. Во всяком случае, язык, есть несомненный «исторический источник», причем единственный, о котором можно с уверенностью сказать, что он «свободен от оценки». В отличие от социальных теоретиков, естественный язык, который не является изобретением, не может «страдать концептуальной предзаданностью», и, даже если это пытаются отрицать, в самом себе содержит доказательство своей правоты, он, по определению, владеет истиной. Причем, это касается не только языка, в целом, но и «отдельных слов», которых, впрочем, в языке не существует. Поэтому адекватный анализ даже одного исконного понятия способен на его основе развернуть целостную картину проистекающего из него мировидения. Х.-Г. Гадамер, один из крупнейших философов языка, так писал об этом: «Всякое слово вырывается словно бы из некоего средоточия и связано с целым, благодаря которому оно вообще является словом. Во всяком слове звучит язык в целом, которому оно принадлежит и проявляется целостное мировидение, лежащее в его основе»273. Держа «в уме» это положение, можно перейти теперь к рассмотрению основных понятий – «формообразующих матриц» социально-политического «лексикона».

Начинать, очевидно, следует с понятия «власть». Власть, вообще говоря, осуществляет подчинение. Подчинение есть подведение под «чин». Основное значение понятия «чин» (латинский аналог, – понятие «статус») – «порядок», другие значения: «подчинение, последовательность, правило, устав, определенное место, степень, должность, собрание», «чинно» означает: «в порядке, стройно», «чинить» – «устраивать» и «поставлять»274. В последнем значении слышится хайдеггеровский «постав», имеющий видимо смысл, – «устав, чин, устроение» бытия. Интересен и «почин», как начало. «Чин» – это собственно порядок действий, образец устроения, лад. Чин и лад – синонимы. «Чинить», значит, «налаживать», «приводить в порядок», «восстанавливать норму», «возвращать ценность». В белорусском языке, сохранившим более архаичные чем в русском варианты произношения, власть – «улада» (ср. чешское vlada), то есть то, что улаживает, встраивает в лад, а подчиняться – «падпарадкоўвацца», от «парадак»-порядок.

Таким образом, высказывание: «власть осуществляет подчинение», имеет тот же смысл, что и высказывание: «власть осуществляет упорядочение» (устроение лада). Подчинять означает также «править», а это слово имеет два значения: «управлять» и «исправлять – чинить». В слове «правительство» они оба сохраняются, – правительство управляет, подчиняя – исправляя, (приводя к порядку – норме). Править можно страной или лошадьми, а можно рукопись или кладку, управляться по хозяйству означает содержать его в порядке. Что касается однокоренных слов, то тут и право, и правда, и справедливость, и правый – прямой с противоположным кривой – кривда, «кривая, да неладная».. Очень интересные примеры приводит В.И. Даль в своем словаре: «правдитель – хозяин», синонимы: «правдовать, начальствовать, управлять»275. Вспомним и «порядочного человека», т.е. правдивого, правильного, нравственно ценного.

В латинском языке, послужившем основой для многих европейских языков, также прослеживаются подобные связи. Характерно слово «регулировать», в котором слиты два значения «управлять» и «упорядочивать». Латинское “rego” имеет значение не только править, но и «направлять» на путь истины». Как показал в специальном исследовании Э. Бенвенист “rex – скорее жрец, чем царь в современном понимании, т.е. лицо, обладающее властью… определить черты правопорядка»276. “Jus”, – означает и закон и справедливость, а “jussum” – приказание, повеление. Понятие «авторитет», особенно для нас интересное в силу его частого употребления при определении власти, имеет значения: достоверность, пример, образец и уже потом, власть, повеление. Весьма показательным для «герменевтики» власти является смысловой анализ латинского “ordo”: 1) ряд, военный строй, порядок, должность, командование (центурией) сословие, порядок расположения. Производные слова: ordinarius – расположенный в порядке, соответствующий обычным правилам, надлежащий, нормальный; ordinatio: 1) распределение, приведение в порядок, упорядочение, устройство, организация, управление; 2) определение, распоряжение, назначение; 3) порядок, упорядоченность; ordino: 1) располагать в порядке, правильно распределять, выстраивать; 2) устраивать. 4) управлять, руководить, назначать, распределять277.

Этот же смысл, взаимосвязь, даже единство упорядочения, организации и управления, приказания сохраняется и в английском, немецком, французском языках. Английское “order” имеет значения: 1) порядок, 2) приказ, 3) слой общества, социальная группа и ранг, чин, звание, орден как знак отличия; как глагол, order именно приказывать; orderly: правильно, в должном порядке; ordinance: 1) указ, декрет, статус, закон; 2) постановление; 3) церковный обряд; 4) архитектурное: соотношение частей; ordinary: обычный, церковное: архиепископ, священник, служебник (т.е. книга, определяющая порядок церковных служб)278. Язык, таким образом, указывает на изначальную взаимосвязь порядка, обычая, власти и обряда (сакрального). Те же значения (порядок и приказ) и в немецком orden и order, и во французском ordre. Отсюда и испанское “cortes” – кортесы – орган сословного представительства, законодательной власти. И в тюркском «орда» тот же смысловой «букет»: «орда – 1) у тюркских и монгольских народов – военно-административная организация, стоянка кочевников; в средние века ставка, (то есть орган, устанавливающий порядок действий С.Г.) правителя государства (хана), отсюда обозначения феодальных государств и союзов кочевых племен»279.

Вообще, в “ordo” слышится русское «ряд» и даже «порядок», фонетически они весьма близки. Тут кстати белорусское, а также чешское и польское, «урад» – правительство, т.е. в-ряд, (как улада (власть), в-лад), «нарада» как совещание правительства (ср. украинское «Верховная Рада», и русское наряд как руководящее указание, определение содержания деятельности (работы)). Показательно и понятие «логос», одно из ключевых в древнегреческой мысли. В нем также отражена сущностная связь упорядоченности и приказания280. Интересны и такие значения как: «первоначало», «закон», «соразмерность», «пропорция». Примерно то же в латинском “ratio”: «мышление», «рассуждение» и «устройство», «порядок», а также «закон», «правило».

Приведем еще несколько языковых свидетельств, подтверждающих естественное происхождение власти и ее генетическую, сущностную связь с сакральностью. С.В. Кулланда в специальной статье «Праязыковые этимоны и историко-социологические реконструкции» отмечает в качестве языковой закономерности сочетание в одном слове значений старшинства – родства и старшинства власти: «о случайности говорить не приходится, хотя бы потому, что в австронезийском древнеяванском языке мы встречаем полную типологическую параллель латинскому слову (pater С.Г.): древнеяванское “rama” также без дополнительных уточнений может быть и термином родства («отец») и потестарным термином («старейшина общины»). Мы явно имеем дело с языковой и социальной универсалией»281. И еще: «как явствует из изложенного, ни латинский рефлекс праиндоевропейского pHter (отец С.Г.), ни древнеяванский рефлекс праавстронезийского dama не были лишь показателями генеалогического родства: значение принадлежности к некровнородственной общности облеченной властью было для носителей соответствующих языков столь же очевидно»282. Это опять же видимо древнейший общечеловеческий архетип, отсюда русское «царь-батюшка», обращение «батюшка», «отец» вообще к вышестоящему, кстати, в особенности к священнику где оно до сих пор имеет почти официальный статус и даже к воинскому командиру, который должен быть «отец солдатам» («комбат-батяня»). Кулланда указывает на ключевую, исключительную роль: «половозрастной стратификации в формировании потестарной терминологии и терминологии родства, а следовательно, и соответствующих социальных институтов». И о связи с сакральным: «Семантика таких рефлексов праавстронезийского языка “tugas” как самоанское atua – «высшее божество» объясняется характерным для первобытных обществ обожествлением предков. Интересную параллель представляет санскритское “pitus” также объединяющее в себе значения «представитель старшего поколения» и «божество», в единственном числе это слово означает «отец», в двойственном «родители», а во множественном «обожествленные духи умерших»283.

Кулланда приводит из сопоставительного анализа многих языков: «данные о том, что к единому этимону восходят и термины родства и слова со значением «господин», «предводитель», и слова бог, божество». Интересен пример: «прамалайе – полинезийское слово datu – рефлексы которого объединяются в три пучка значений: 1) «царь», «господин»; 2) старейшина, 3) жрец, священнослужитель». Общий вывод по интересующей нас проблеме таков: «сакральный характер царской власти в традиционных обществах прослеживается и на материале иных языковых семей… Ясна и универсальная и связь между понятиями «род», «старейшина рода» и «царь»284. Таким образом, язык фиксирует теснейшую сущностную связь отца – царя – божества, говоря тем самым о естественности и сакральности власти, и показывая роль первого социосозидающего института, – культа предков, который скреплял и структурировал общность, давая ей сакральное основание.

Приведем еще весьма любопытное слово «атаман». Вот что пишет «Брокгауз и Ефрон»: «Атаман (предводитель, начальник), слово это, по мнению некоторых, происходит от гетман (Headman англо-саксов и скандинавов, немецкое Hauptman) перешедшего к нам из Польши». Немецкое “Hauptman” означает, – атаман, вожак, главарь, от “Haupt 1) голова, 2) глава начальник, а также головной – главный, старший. Английское “Headman”, – 1) глава, начальник, 2) вождь (племени)». “Head”, имеет значения: голова – ум, рассудок, человек, передняя часть, глава, руководитель, начальник, главный, старший, и как глагол, – возглавлять, стоять во главе; идти, стоять впереди.

В русский язык слово «атаман» попало скорее всего не «из Польши», хотя бы потому, что есть и слово «гетман». Его, видимо, ввели казаки, причем не запорожские, а донские. Донское казачество в социальном отношении своим исходным субстратом имело достаточно специфический элемент, – в значительной степени состояло из «беглых», по тем или иным причинам ушедших из родных мест на пустынные тогда земли, и разного рода искателей приключений. Территориально донские степи были в 16 – 17 веках русско-тюркским пограничьем и казаки (многие ученые считают их отдельным этносом) испытали значительное тюркское (и шире говоря, восточное, точнее, юго-восточное) культурное и этническое влияние. Слово атаман пришло к ним, наверное, от тюрок. В тюркских языках «ата» значит большой, главный, отец (основатель). Тюрки же, очевидно, заимствовали его у индусов, на санскрите «атман» означает «дух», «душа». А вообще «атман-брахман» это ключевое, наверное, главное понятие индийского религиозно-философского мировоззрения, означающее что-то вроде божественного первоначала. «Атаман» – это именно то, что является основанием, началом, из чего все исходит, то, что стоит впереди, возглавляет (ср. hauptman, headman) предшествует, т.е. собственно является первопредком (ср. «пуруша»), первым из тех, кто предшествует, т.е. идет впереди и поэтому является главой, возглавляет. Это «перводуша» из которой исходят предшествующие души – «предки», то, что кладет основание, начало культу предков, старших, и становится фундаментом социальной организации.

У казаков атаман это не просто начальник предводитель отряда, но именно создатель – основатель, всегда еще и «батька», организатор «казаков – атомов» в некую общность. Атаман именно возглавляет общность, он не только командует в вооруженных столкновениях, но и вершит суд в обыденной жизни. Атаманом звали батьку Махно, именно потому, что он был основателем и высшим начальником, объединяющим в одном лице и военную, и гражданскую (и законодательную, и исполнительную, и судебную) власть для руководимых им анархических отрядов, и населения, которое они контролировали. Атаман это первый, высший начальник, президент починяется «народу», царь – Богу, а атаман только «ветру в поле», он именно сам себе голова, никто и ничто ему не указ. Он един в трех лицах, совмещает функции: отца – основателя, руководителя и высшего духовного авторитета. Последнее обстоятельство и делает его предводителем разбойников, анархистов и т.п., т.е. тех, для кого «нет ничего святого», кто по тем или иным причинам оказался «вне общества» и, значит, вынужден, следуя инстинкту социальности создавать – вступать в «антиобщественную» общность, искать другого «авторитета».

В принципе о происхождении власти говорит и простое русское слово, – «старший». Оно имеет два практически равноправных значения, указывающих как на возрастное, так и на управленческое, властное, должностное положение. Старший – это начальник, тот, кто стоит в начале, возглавляет, т.е. является главным, главой285. Главный от глава (голова), а это слово и сегодня имеет значение начало (ср.: в голове колоны, головная, т.е. следующая первой, машина, заглавие, городской голова – градоначальник и т.п.). Возглавлять, значит, и командовать, руководить, и просто находиться впереди. Старший, по определению тот, кто возглавляет. Здесь, кстати, можно спросить, старший для чего поставлен, что чаще делает, наказывает или награждает? Вопрос достаточно поставить, чтобы увидеть его поверхностность – неадекватность. Старший наставляет, организовывает и награда, и наказание лишь стороны, моменты, средства его деятельности, каждое из которых применяется в зависимости от конкретной ситуации, а в принципе необходимы оба, но все-таки первое, видимо, является более «первичным», частым и действенным. Во всяком случае, современная возрастная психология и педагогика совершенно определенно настаивают на принципиальной необходимости преобладания, ведущей роли поощрения, а не наказания в воспитании становлении личности. Из этого утверждения в сочетании с законом соответствия онтогенеза филогенезу следуют вполне определенные выводы относительно «первичных» средств власти.

Можно предположить такую этимологию слова ст – арший, в силу естественной необходимости, – одного из первоначальных, древнейших слов, из древнейших, соответственно, корней: «ст» и «архэ». Корневое сочетание «ст» общее для греческого, латинского и основных европейских языков. Производные слова во всех этих языках имеют значения: «стоять», «находится», «занимать положение», «существовать».

Греческое «архэ», – начало, основание, происхождение, первопричина, управление, власть, (откуда русское «аршин» как мера длины. Вообще, смысловые значения «главный, управляющий» и «задающий, знающий меру» часто сочетаются, например, во французском «мэтр», – глава, хозяин, восходящему к греческому “metra” – матка как родоначальница (точка отсчета данной меры), к этому же слову видимо восходит и широкораспространенное и многозначное слово «мастер» (основные значения, – знающий, умеющий и руководитель), т.е. знающий и задающий должную меру, что в целом и дает значение «старшего» как стоящего в основании, располагающегося в начале, возглавляющего. Кстати, и «кратос», которое имеет значение: 1) сила, мощь; 2) могущество, власть; 3) глава, вождь, повелитель. Но корневое слово «крат» имеет значения: 1) голова, 2) вершина, 3) глубина286. Так что сила, которая подразумевается в греческом «кратос», это не просто вообще сила, любая случайная и произвольная мощь, а сила возглавляющего старшего, стоящего в голове, в начале и потому управляющего (направляющего, задающего меру), обладающего влиянием, властью. Откуда «автократор», т.е. буквально «сам себе голова», сам возглавляющий, находящийся в начале и потому задающий меру, принцип, устанавливающий последовательность, порядок следования и, конечно, награды и наказания.

Важно отметить, что для языка, особенно языка мифопоэтической традиции понятия «порядок» и «власть», по сути, синонимичны287. В рамках этой традиции взаимосвязь «порядок – власть» противопоставляется взаимосвязи «хаос – анархия», то есть понятия «беспорядок» и «безвластие» обозначают одно и тоже состояние и одинаково негативно эмоционально окрашены.

В целом, проведенный анализ языкового материала, позволяет сделать совершенно определенный вывод: во всех известных обществах власть изначально воспринималась и понималась как естественно-необходимый, имеющий сакральное основание феномен, предназначением которого является упорядочение социальных взаимоотношений. Язык предоставляет неопровержимые свидетельства неразрывной смысловой взаимосвязи понятий «власть», «управление», «подчинение» и «упорядочение». Фиксируется в языке и исходная взаимосвязь понятий «власть», «управление», «закон», «истина». В то же время язык не дает никаких подтверждений связи «власти» и «принуждения», «навязывания воли», «господства». В силу этого, исходя из важнейшей для современной социальной науки логико-философской максимы Л. Витгенштейна: «Границы моего языка определяют границы моего мира», можно утверждать, что в том мире, в котором возникло понятие «власти» было невозможно «индивидуалистическое», «конфликтное» происхождение феномена власти.

Поскольку государство есть форма власти, результаты проведённого анализа содержащихся в языке представлений о ней релевантны также и для понимания его (государства) происхождения и сущности. В дополнение к ним теперь специально рассмотрим понятие «государство».

В древнегреческом языке понятие «полис» означает «город» и также родной город, второе значение: «совокупность всех граждан, государство» особенно в значении свободное государство288. Заметим, что наличие городов считается важнейшим эмпирическим признаком государственности в исторической науке. Но для нас сейчас важно другое. Город этимологически означает «огороженное место», «ограду» за, внутри которой живут люди, даже «забор»289. В этом понятии таким образом акцентируется противопоставление огороженного и следовательно за-щи(т)щенного, ограниченного – оформленного – упорядоченного пространства неогороженному, и следовательно, незащищенному, неограниченному, неупорядоченному, то есть, прежде всего, защищенность, безопасность тех, кто находится за оградой. Поскольку ограду возводят для защиты, слова античного грека – «это мой полис – город» значили: это моя ограда, то, где я в безопасности, что меня защищает. Как пишет Э. Бенвенист: «Греческое polis и в историческую эпоху сохраняет еще смысл «крепость, цитадель»… Таков был смысл слова в доисторическую эпоху, о чем свидетельствуют и соотвествия: вед. Pur «крепость», лит. Pilis Burg, укрепленный замок»290. Второе, впрочем, неразрывно связанное с первым, (ибо пустое пространство не огораживают, а человек не живет один, особенно, когда есть от кого защищаться) значение «города», – совокупность граждан, собственно, горожан, людей, живущих за общей оградой, входящих в один полис, живущих в одном государстве, то есть находящихся под его защитой, и поэтому воспринимающих его как условие своей безопасности и свободы.

В целом, понятие «полис» изначально насыщено сугубо положительными смысловыми коннотациями, актуализируя представление о совместно живущих за оградой и потому (и потому, что «совместно», и потому, что «за оградой»), защищенных и свободных людях. Не случайно в Древней Греции понятия «полноправный, свободный, находящийся под защитой закона, человек» и «гражданин полиса» практически совпадали, а остракизм считался (и был) тяжелейшим наказанием, означавшим, прежде всего, лишение свободы291, невозможность нормального человеческого существования. Фундаментальная экзистенциальная значимость греческого «polis», его глубинный смысл, как органической формы жизни, способа исторического бытия греческого мира раскрывается Хайдеггером. «Рolis», – пишет он, – есть сущностное средоточие исторического человека, то самое «где», которому человек принадлежит, то единственное место, откуда к нему при-лаживается лад (строй) в который он встроен, с которым улажен», и далее: «…рolis», есть тот способ, каким раскрытие и сокрытие лада имеет место, причем так, что в этом своеобразном место-имении, исторический человек одновременно приходит к своей сущности и не-сущности»292. Ключевым истолковывающим понятием для полиса, согласно, немецкому мыслителю служит «лад». «Рolis» – это определенный лад, строй, способ организации, устроения социальной жизни. Причем не такой «способ», который свободно избирается человеком, конструируется-создается им. Дело обстоит не так, что люди собираются в «polis», и даже не так, будто бы группа людей, пусть даже племя или народ, основывает«polis». Он вообще не есть нечто внешнее, по отношению к народу. Нет, он есть именно необходимая форма существования, «до-», «вне-» «polis», греческой культуры, цивилизации, греческого народа не существовало. По Хайдеггеру: ««Рolis», подразумевает то, в чем греки обладают средоточием своего бытия»293. То есть, «polis», задающий лад греческой жизни. имеет онтологическую укорененность. Иными словами, «polis»– лад не есть что-то добавленное к уже готовому, данному существованию народа или, тем более, индивида, а нечто такое, что только и дает возможность состояться человеку как человеку, помогает ему (и народу) стать-быть тем, чем он может, а значит, должен быть.

Раскрытая Хайдеггером смысловая взаимосвязь греческого «polis», и русского «лад» позволяет исходя из языка, как «зеркала» бытия указать на онтологические истоки, сущность власти, как социальной спецификации логоса-лада-порядка Космоса (косвенно, по меньшей мере, подтверждая, и наш этимологический анализ слова «власть») и на роль, сущность государства, как высшей формы на-лаживающего с-лаживания индивидуального существования. Из этого же, присущего грекам понимания необходимой взаимосвязи индивида и полиса, заметим, кстати, исходит и аристотелевское определение человека как политического существа, говорящее о том, что полис – суть, собственная форма существования человека. Это определение, что далеко не всегда в полной мере осознаётся исследователями, имеет, соответственно, тот смысл, что человек по природе своей должен, то есть, может жить только совместно с другими, в «огороженном», то есть защищенном, а, значит, и благоустроенном, поскольку «огораживание» есть разновидность благоустройства и упорядочения, «социальном пространстве»

Основополагающая и, видимо, первичная форма огораживания, и тем самым, освоения пространства – дом. Это первое социализированное пространство, отграниченное от несоциализированного, природного, место, где человек у себя. Полис же, соответственно, есть общий дом, общая «крепость». Это понимание отчетливо выражено в латинском res publica: общая вещь, общее дело, положение, состояние, имущество, основание, причина, интерес, польза и государство, государственная власть, государственное устройство294. Государство для античных римлян было, как видим, общим делом, основанием, достоянием и пользой. В латинском “civitas” также практически слиты значения: город и государство, «горожанство» и гражданство, а “civilis” означает и «общеполезный».

Такие совпадения смыслов свойственны не только древнегреческому и латыни, в современном немецком также сохраняется «перекличка» “stadt” – город и “staat” государство. Прежде, в немецком город назывался также и “burg”, что означает «1) (укрепленный замок), крепость; 2) оплот, защита, прибежище (подчеркнуто нами – С.Г.)», откуда “bürger”295. То есть в немецком языке также зафиксированы связи «горожанства» и гражданства, города как оплота, защиты, прибежища и государства. Немецкое “staat” означает не только государство, но и сословное представительство, и великолепие. Английское “state” имеет первой группой значений, – 1) состояние, положение; 2) строение, структура; 3) общественное положение; 4) великолепие, пышность, и только второй группой, – государство и т.п. Любопытно, слово “stately” – величественный, русский аналог статный, синоним, – чинный. Великолепие – это великая лепота, то есть «старшая», «стоящая в начале», лежащая в основании упорядоченность (ср. нелепый), благоустроенность, красота как Космос.