ПО ЛИНИИ Е

– Вы пытаетесь освоить эту технику с таким же сознанием и эмоциями, с какими вы освоили поле и рывок, и обточили нахождение. Ваше тело с его ритмом живет по шаблону. Вы же живая душа, внесите творческую искру в ваши попытки.

– Я иногда задаюсь вопросом, а можно ли создать новое? И могу ли я быстро освоить технику?

– Шестьдесят четыре клетки, тридцать две фигуры. Казалось бы, все ходы просчитаны, все дебюты, миттельшпили, эндшпили и стратегии разобраны, но где-то на этом поле в молчании этих фигур сокрыты ходы, которые, быть может, принесут свежий ветер в жизнь этих войск. Какой скрытый потенциал есть в вас, из-за которого вас рискнул взять Рад? Попробуйте найти в себе ответ на этот вопрос, – Гроссмейстер поднялся, давая понять, что партия завершена и время обратиться к технике.

Я начала первую попытку. Черное-белое, белое-черное. Вихрь начал рождаться вокруг меня. Две сферы набрали большую скорость и столкнулись. Меня швырнуло и снова Гроссмейстер меня поймал.

– Почти. Пытайтесь еще. Больше вращайте кистями, – сухо бросил он.

Три попытки подряд отняли у меня последние силы.

– К шахматам, – улыбнулся Ожегов. – Вы пока рождаете разрушение, необходимо найти созидание.

– Но как? – моя пешка шумно стала на клетку, выдавая мое раздражение.

– Обратите внимание, фигура всегда стоит в центре клетки. Так должно и человеку быть объективным. Находиться в центре жизни. Не метаться из стороны в сторону: в будущее или прошлое. А быть в моменте, здесь и сейчас. Быть чистым и настоящим. Очистите себя от ожиданий и переживаний.

Я задумалась.

Фигуры с обеих сторон скользили по доске.

– Это нелегко: стать чистым от мыслей и продолжать понимать мир, – говорил Ожегов. – Это трудно: быть легким от эмоций и продолжать жить миром. Это нелегко: быть свободным от мышечных зажимов и быть собранным.

Неожиданно распахнулось окно и в комнату ворвался ветер. Шахматы слетели с доски. Гроссмейстер замахал руками борясь с ветром. От неожиданности, я расхохоталась.

– Давайте вернемся к тренировке, – сдерживала я смех.

– Хорошо. Но теперь я буду давать вам словесные инструкции.

Я стала в центре комнаты.

– Ваши ноги согнуты, ваши руки согнуты, чувствуете, как по позвоночному столбу начинает двигаться напряжение. Сконцентрируйтесь на этих точках, они – основа напряжения во всей спине. Попробуйте их ослабить, обретите внутреннее равновесие, подкрепите мышечное равновесие равновесием дыхания.

Я закрыла глаза, чтобы лучше понимать Гроссмейстера. Закрыла, чтобы найти себя.

– Вы не должны жить так, будто тащите огромный воз проблем, а должны действовать легко; напряжение должно быть краткосрочным, энергичным, сконцентрированным в одной точке. Чувствуете, мышцы и дыхание становятся единым целым, ко всему прочему, обратите внимание, что и кровь начинает включаться в командную работу. Теперь эмоции: они должны быть искренними, настоящими и в этом мгновении, не доставайте застарелые обиды. Поставьте свои мысли себе на службу, они не должны блуждать в прошлом или будущем, обретите порядок и чистый поток. Уберите суматоху и обрывки чужих рассуждений, будьте настоящей.

Отлично! Теперь рождайте движение.

Вокруг меня образовались восемь сфер, они кружили по разным орбитам. Я чувствовала, что они могут защитить, будучи щитами, а могут ворваться во врага и взорваться, извергая концентрат живой, яростной энергии.

– Поздравляю, это ваши восемь ведьм и это их безумный танец. Теперь самое сложное: научиться сокрытию! Необходимо преодолеть ваши зажимы в душе. Возможно даже, что Рад вас возьмет с собой. Вот письмо от него. И прежде, чем мы продолжим тренировку, прочтите его.

Письмо было написано торопливым почерком:

«Мой дорогой друг, простите, что не даю о себе вестей. Исправляюсь. Я не сидел сложа руки, и вот, что мне удалось выяснить: Странника в его окружении считали то ли ловцом молнии, то ли свихнувшимся рыцарем.

Он жил в институте. В музее хранится его стальная рыцарская «рука». По версии экскурсовода, он выходил в грозу на крышу и ловил молнию. Так же в музее есть колесико с черными и красными линзами, сзади подставка для свечи. Пока не знаю, для чего ему было смотреть на меняющийся свет. Надеюсь, отыщу ответы.

Рад.»

По моим щекам текли слезы, я соскучилась по Раду.

– Все-таки ваши чувства так же сильны?

– Это, что-то прекрасное во мне, господин Ожегов. Рад пытается найти девятую клетку, выйдя за внешние границы. Я же выйду за границы внутренние.

– Отлично, приступим к тренировке сокрытия.

III

Я заканчивал пропитывать одежду реактивом.

Закатные лучи путались среди обрывков облаков. Двор мануфактуры выглядел потрепанным после боев с Тамарой. Крыша одного из складских помещений обрушилась и торчала прогнившими досками из оконных проемов. Высокая кирпичная труба потеряла часть кладки и смотрелась как срезанный наискось столб. От большого цеха остались ребра стальных балок и столбов, рядом с которыми лежало крошево кирпича и обугленных досок. Многие здания рушились и без нашего с Тамарой участия. Более или менее целым оставался «рукав» – длинный лестничный тоннель со стенами и крышей, лишь окна были без стекол. В воздухе витал запах гари и кирпичной пыли.

Вскоре одинокой       тенью появилась она.

Ее перчатки были обожжены. Губы разбиты в углу. В глазах царили холод и лёгкая пелена слез. Короткие светлые волосы подчинялись воле ветра. Побитая душевно и физически, она стояла напротив меня, готовая закружится со мной в последнем смертельном танце. Она внимательно смотрела на меня: с ненавистью и забытой любовью.

Черные тени ринулись от нее в мою сторону. Белая полоска света пронзила когтистые лапы тьмы. Черный дым брызнул в стороны от меня.

С пробиркой в руках я ринулся к Тамаре.

Опаленные души, соединённые вечерним мгновением. Любовь и ненависть пытались разрушить мою холодную невозмутимость.

По бокам тьма и свет рассыпались искрами и дымом, но наши глаза безотрывно держали друг друга.

Я начинал заходить сбоку, она кружилась в ответ. Ее дыхание участилось и стало глубже. Я же напротив, дышал более размеренно и поверхностно. Она закусила нижнюю губу, пот выступил на лбу. Лучи света бесстрастно уничтожали тьму.

Я бросил колбу под ноги Тамаре. Вспышка света отбросила ее. Девушка рухнула на колени, упираясь ладонями в брусчатку, взгляд ее не просил о пощаде. Прядь волос прикрыла один глаз. Я застыл с занесенной над головой пробиркой. Рука отозвалась болью. Не до конца зажила рана, полученная в горах.

Мгновение колебаний стоили дорого. Сбоку в меня ударила тьма.

Теперь Тамара атаковала. Она яростно вскидывала руки и двигалась на меня. Пришлось отступать, двигаясь из стороны в сторону. Брусчатка, где я стоял секунду назад, взрывалась каменной крошкой. Стрелы мрака начали быстрее лететь. Тамара была грациозна, каждый шаг отзывался волнением женской страстной фигуры. Платье обтягивало стройные ножки, появляющиеся и исчезающие в складках шелка. Черные туфельки мягко ступали по воронкам развороченной брусчатки.

Нужно было что-то предпринимать, иначе отступать будет некуда. Увернувшись от черной стрелы, я сделал шаг навстречу. Она стала образовывать щит тьмы, но я уже бросил пробирку. Брызги искр ударили во все стороны. Она попыталась закрыть лицо руками, но я грубо схватил ее запястья и одернул вниз. Тамара ударилась о мою грудь, а я сомкнул руки ниже ее лопаток. Она вскинула подбородок. Пронзительный взгляд, но я мгновенно сдавил ее в своих объятьях. Она дернулась и тут же обмякла.

Ночной ветер проносился по пустой площади мануфактуры. Одинокий серп луны резал тучи. Дальняя гроза пришла в город. Ветер затих. Вспышки молнии рождались в темных недрах туч, но грома не было слышно.

Тамару я спрятал под уцелевшим куском крыши, а когда выходил из цеха, металлическим звоном под ноги мне упала рапира. Я медленно поднял взор с клинка.

Строгачев стоял напротив, заведя одну руку за спину, второй направляя в мою сторону острие рапиры. Я подобрал брошенную шпагу. Хлестким движением сверкнул сталью перед лицом.

– Вы решили выяснять отношения столь изящным способом?

– Простите, Рад, я помню, что вы питаете любовь к секирам. Но в этой глуши не смог ее найти.

– Не беда. Думаю, в следующий раз я воспользуюсь ей.

– Вы чересчур самоуверенны. Это будет наш последний бой.

– В мои планы не входит умирать на полпути к моей цели, господин Строгачев.

– Мне будет приятно завершить с вами бой в том месте, где он начался много лет назад.

Его слова больно полоснули по сердцу.

– Довольно слов, приступим! – крикнул я.

Рывок – звон стали. Я наносил рубящие удары слева и справа, чередуя их уколами. Строгачев оставался бесстрастным и отражал все выпады.

Дождь острыми каплями прошивал двор мануфактуры. Рукава одежды отяжелели под напором стихии.

Строгачев перешел в нападение: движения рапиры напоминали по форме букву S.

Я грустно улыбнулся и продолжил прямолинейно и спокойно отражать удары. Звон иногда пропадал и слышался звук разрываемой ткани. Рапира Строгачева обагрилась моей кровью: он задел плечо и левое ребро. Витиеватые борозды пролегли в указанных местах.

Я отступил на шаг назад; рука, которая была за спиной, мгновенно оказалась в кармане брюк. Ещё мгновение и, распечатав пробирку, я плеснул содержимое над головой оппонента. От пробирки начал выделяться белесый след – капли дождя превращались в лёд.

Строгачев исчез в обрушившемся водопаде льда и дыме. Ошеломив врага, я сделал выпад. Лезвие вонзилось ниже ключицы вооруженной руки и продолжило свое смертоносное движение, сокращая расстояние между нами.

Строгачев схватил меня свободной рукой, сжимая ткань на груди, и швырнул. Я почувствовал, как из-под ног ушла земля, и я полетел. Мокрая мостовая больно ударила в плечо и бедро.

Из дымки вышел Строгачев. Он вырвал мою рапиру, которая окрасила темно-вишневым кремовый сюртук, и бросил ее в мою сторону.

Я едва успел прикрыть голову от летящего клинка, но колено противника больно ударило в грудь. Меня отшвырнуло назад.

– Понимаю, что действовать в цейтноте непросто, – растягивал слова Строгачев, – Но надеюсь, Рад, что это не все, на что ты способен?

– Противник с достаточным запасом времени так же может проиграть тому, кто играет с цейтнотом, – зло бросил я.

– Храбришься? Рад, твоя злость не может остановить процесс, который с каждым днем все ближе и ближе к необратимости.

Я ничего не ответил. Кровь стекала по подбородку, порезы горели болью. Все реактивы закончились.

Снова наши клинки скрестились.

Резкий и острый стиль Строгачева едва удерживался моей малоподвижной защитой. Я опустился ещё ниже в ногах, а рапиру удерживал двумя руками.

Враг не мог пробиться ко мне, я перекрывал удары по осям.

Собранность и ясный разум. Движения Строгачева потеряли резкость: рана давала о себе знать. Мое плечо, поврежденное в горах, начинало неметь и замедляло меня. Вести бой в ожидании означало обрекать себя на медленную смерть.

Клинки столкнулись и не успели разлучиться из яростной хватки, как я ушел с линии атаки и направил вражескую рапиру в мостовую.

Послышался звон – Строгачев замешкался. Мгновение, и я рванул назад, побежал по лестнице «рукава». Мой враг пустился в преследование.

В середине здание имело дыру в крыше. Я прыгнул, ухватился за поврежденные доски и подтянулся. Рапира упала вниз, а я взобрался на крышу. Мокрая черепица вырывалась из-под ног и разбивалась о мостовую.

Не было холодного расчета. Я доверился интуиции, она гнала меня вверх.

Передо мной крыша взорвалась гнилыми досками, и Строгачев выпрыгнул вверх.

– Вы проиграли, Рад, – клинок направлен в мою сторону.

Кажется, это конец. Мерзкая ухмылка на лице противника только укрепляла мое убеждение.

Что-то прорвалось сквозь дождь. Восемь сфер одна за одной ударили в грудь Строгачеву и взорвались, высвобождая закованную энергию.

Сюртук Строгачева отлетал клочками в разные стороны. Он не смог удержать равновесие и по инерции рухнул вниз.

Я посмотрел в противоположную сторону: внизу стояла Азира.

– Если вы так и будете ошарашено на меня смотреть, то небольшое время, которое у нас есть, истечет! – сверлила она меня взглядом.

– Постараюсь вам помочь, – из дождевой пелены вышел Гроссмейстер.

Я тем временем спустился с крыши.

– Азира, я не почувствовал вашего приближения.

– Мне удалось освоить все три уровня умений нетленных! – она светилась.

– Быстрее бегите, – вокруг Ожегова кружились восемь сфер.

– Спасибо, Гроссмейстер, – бросил я.

Мы с Азирой убегали со двора мануфактуры, оставляя позади шум сражения.

Глава 6

Загадка Странника

I

Погода разбушевалась. Ветер бросал горсти крупных капель в окна. Черный угольный дым стелился по крышам убегающих вагонов. Свет из пассажирских окон, словно акварель, расплывался по земле тонкой полосой. Шум двигателей пропадал в грозе. Поезд убегал из города. Иногда, застигнутый врасплох, он полностью высвечивался белой дрожащей молнией.

Внутри, в купе номер 6, я прятал саквояжи на полки. Азира внимательно следила за мной.

– Нам надо как следует отдохнуть, дорогой друг, – сказал я, сверившись с часами.

– О господи, Рад, – побледнела Азира, глядя на меня, то ли мне за спину.

Я резко обернулся, но сзади была по-прежнему закрыта дверь купе.

– Что вас так напуга.., – я не успел закончить вопрос как почувствовал привкус меди: изо рта сочилась кровь. В ушах зашумело, а виски сдавила боль. В глазах стало рябить искрами, грудь перехватил спазм. Меня закачало, и я упал.

На несколько минут пропали звуки и картина происходящего. С кашлем вернулась боль и способность видеть.

Надо мной стояла Азира.

– Что с вами? Вы бледный, и кровь…

– Раны… И, кажется, меня подвели реактивы, – я сел. – Нельзя сбрасывать со счетов магию тени Тамары. За прошедшие дни она хорошо меня потрепала.

– Рад, почему вы дрожите? Боже, у меня даже нет лекарств! – Голос ее был наполнен страхом.

Меня начал бить озноб.

– В моем саквояже…, – приступ боли и дурноты оборвал меня на полуслове.

Азира уже искала в кармашках реактивы.

– Что именно я должна найти? – ею начинало овладевать нетерпение.

– Посередине, во внутреннем кармане, несколько запечатанных бумажных свертков.

– Эти? – Она держала в руках свертки из вощенной бумаги.

– Да.

Я оторвал край свертка и тут же высыпал голубоватый порошок в рот.

Поезд устремился в тоннель; словно стальной мокрый змей он прятался в нору. Шум грозы остался позади, поэтому мы слышали эхо стали, стесненное утробой горы.

Я сидел, закутавшись в плед, напротив меня на столике лежали три пустых свертка. Дрожь не проходила: озноб сменялся испариной.

– Рад, чем я могу еще вам помочь?

– Перестать тревожиться и надеяться. По силам вам?

– Как мне не тревожиться? Я ведь совершенно не знаю, куда мы едем? Вы не в самой лучшей форме и кругом одни незнакомцы!

– Нам недолго ехать среди незнакомцев. Мы будем вставать на одном из полустанков, а к тому моменту я должен вернуть себе форму. На самом деле, меня больше тревожит верность моей догадки в нахождении последнего пристанища Странника, – успокаивал я девушку.

Но что-то менялось, причем не в лучшую сторону. Мне начало казаться, что дождь пошел в купе. Я закрыл глаза и перестал слышать Азиру. Серый шум поглотил меня – эту плотную завесу не мог преодолеть звук извне. Я был будто выхвачен грубой рукой. Открыв глаза, увидел слезы Азиры. Я дотронулся до уха, на пальце осталась кровь.

«Дела совсем плохи», – подумал я.

Боль ударила в затылок, и я рухнул в небытие. Все чувства пропали, и тьма поглотила меня. Мысли и вся моя суть исчезли в пустоте.

Я уложила Рада на сиденье. Метнулась в коридор и побежала в туалет. Вернулась с мокрым полотенцем и сделала Раду холодный компресс.

«Надо бы ему снять пальто» – подумала я.

Это оказалось непросто.

Я обратила внимание, что карманы пальто довольно необычные. В них было вшито что-то навроде уплотнённых пеналов: тканевые секции, сшитые воедино и притороченные к карману. Каждая секция, а таких было восемь, закрывалась кожаным колпачком на кнопке. Сейчас все они пусты.

Рад не приходил в себя. Его лицо сковал спазм, а цвет кожи приобрел пепельный оттенок. Но жар уже спадал. Мне ничего не оставалось, как ждать его возвращения.

Взор мой остановился на саквояже.

Сначала я открыла притороченные кармашки: в боковых оказались кожаный фартук и резиновые перчатки с оплавленными краями. В центральном кармане я обнаружила блокнот: почерк аккуратный, но с заострёнными гранями. Содержание – пресное и прямолинейное, собственно, чего ещё я могла ожидать от такого зануды? Все страницы, так или иначе, касались свойств химических веществ. Последние несколько страниц с карандашными записями часто правились: в шапке листа указано название города, ниже столбиком шли вещества, минералы, порошки, жидкости, напротив – столбик цен. На других листах – столбики с приборами, инструментами и их ценами. В общем, скука смертная.

Мой учитель по-прежнему лежал недвижим, лишь изредка что-то бормоча.

Мне ничего не оставалось, как пойти против своей совести и продолжить изучение саквояжа.

Основное отделение оказалось самым интересным: к стенкам пришиты кожаные пеналы с пробирками, а само огромное отделение поделено на секции. Правая секция содержала ножницы, ножи, линейки, весы, щипцы, агатовую ступку: все по рядам и перетянуто ремешками. В центральном отделении нашли свое место закрытые мешочки и пузырьки с разноцветными жидкостями, также уложенные упорядоченно в ряд. И, наконец, левая секция: сюда заботливый хозяин уложил набор для ухода за часами, пачку листов, карандаши. Я отложила листы в сторону и обнаружила под ними обшитое бархатом дно сумки. Меня что-то смутило, я интуитивно начала поддевать бархат ногтем. Он отошел, показывая застегнутый на ремешок кармашек, в котором оказались два пистолета: длинные серо-стальные убийцы с черными деревянными рукоятками.

«Взрыв. Искры и обломки шифера бьют в лицо. Я едва успеваю закрыться руками, но в грудь толкает чудовищная сила. Весь воздух покинул мое нутро, и я упал. Падение… Падение с высоты. Я ничего не вижу. В ушах пронзительно пищит. Спина бьётся о твердое, но упругое. Звук становится глубоким. От меня расходятся пузыри воздуха. Я в воде. Ночь и холод реки. Меня подхватывает течение. По-прежнему не могу ничего разглядеть. Удаляющийся женский крик разрывает ночь, растворяется в мокром снеге. Я то всплываю и слышу, как мелкие обломки шумят и пенят поверхность реки, то погружаюсь в толщу воды, слыша приглушённую дробь. Всплыв в очередной раз, в грозовой вспышке я вижу растекающиеся огни города и эту проклятую мануфактуру. Во тьме стоит белая тень: она ищет меня, она жаждет убить меня.

Снег неумолим, но на смену ему приходит град. Природа обезумела. Река превращается в холодное кипящее ведьмино зелье. Меня подхватывают сильные руки и втаскивают в лодку.

Бородатое лицо старика склоняется надо мной.

– Тебе повезло, что тебя нашел я, а не противостоящее вам войско, иначе…

Не нужно было продолжать фразу, чтобы понять, что меня бы добили.

– Что…Ты собираешься делать? – тяжело проговариваю я.

Старик же работает веслами и с кислой улыбкой смотрит на меня.

– Ты ведь тоже нетленный, – скорее утверждаю, чем спрашиваю я.

– Зови меня Гроссмейстером…»

Стремительным потоком света действительность приняла меня, а затем сузилась до волнующегося пламени вагонных свечей.

На моем лбу было влажное полотенце, которое держала Азира.

– С возвращением, – мягко улыбнулась девушка.

– Долго я был без сознания?

– Пару часов. Таисия – это сестра Тамары? – неожиданно спросила графиня.

– Откуда вам это известно? – я резко посмотрел на нее.

– В бреду горячки вы повторяли это имя. Ваши чувства еще живы к ней? – она спокойно встретила мой взгляд.

– Я бы не хотел возвращаться к этому разговору.

– Что вы сдерживаете, от чего убегаете?

– Милая Азира, попрошу вас сосредоточиться на нашей миссии, – сдерживая раздражение, ответил я.

– Рад, мне кажется, в вас эмоциональный блок. Боюсь, что он может подвести в самый неподходящий момент.

– Ценю ваши переживания. Это не блок. Порою нам приходится жить долгие годы с сожалением, возможно злым бессилием и печалью. Но это –часть моей большой личности.

– Верно. Но не подавляете ли вы свою личность?

– Нет. Просто не делюсь ни с кем.

– Я хотела бы считать, что ваши слова обоснованы и стоят на твердых позициях.

– На твердых, на твердых… Пока у нас есть время до полустанка, хотел бы уже вместе с вами изучить имеющиеся артефакты, – я выложил на стол все, что было связано с нашей главной целью.

– Откуда они у вас?

– Одолжил у музея, а некоторые нашел в скрытых тайниках города, – улыбнулся я.

– Вы их украли?! – возмущенно подняла брови Азира.

– Мне очень стыдно, – я приложил руку к сердцу.

– По вам не видно, – просверлила она меня взглядом.

Я же тем временем поставил на столик первый артефакт.

Алюминиевый тонкий диск с окошками для линз. Одна красная линза, одна черная, и снова красная чередовалось с черной – это был верхний полукруг. Нижний полукруг имел две подряд красные линзы, затем две подряд черные. От этого чудаковатого колеса отходила ручка-ворот. Между окончанием ворота и колесом был сделан металлический цилиндр, в котором должна была располагаться свеча.

Я поставил зажжённую свечу в подставку и начал вращать колесо, которое бликами стекол пульсировало на стене.

– И что это? Зачем ему понадобилась эта световая мельница? – недоумевала Азира.

– Хм. Свеча. Упорядоченное пламя – буйство, стесненное фитилем и воском. Мельничка из линз чёрных и красных стеклышек. Интересно, почему эти цвета? Расчет на разные спектры пламени? – размышлял я вслух. – А вместе свеча с линзами при вращении создают вихрь – то есть Странник создал механизм, который извлекает из пламени новый вид энергии? – тер я подбородок.

– Может эту мельничку нужно куда-то направить, чтобы появилась следующая подсказка? – подхватилась девушка.

– Не знаю, – честно сказал я, не отрывая глаз от мельнички,– Учитывая, что Странник был фигурой неординарной, это может быть великое знание или розыгрыш. Он тоже их любил. Сейчас важно отделить главное от второстепенного.

– Что есть еще?

– «Рука рыцаря молнии», – я положил наплечник, налокотник, наручь и рукавицу, соединенные в одно целое, – Прорезиненная прокладка внутри, видимо, чтобы не убило разрядом молнии. Отверстие на ладони, куда должна войти энергия молнии, от него отходит паутинка желобов к пальцам, то есть был расчет, что вся кисть будет ловцом и приемником разряда, – я водил пальцем по латной перчатке, – Завершает конструкцию массивный наплечник, видимо, резервуар-накопитель энергии разряда молнии. Причем резервуар странный. Что же Странник делал с разрядом??? – постукивал я пальцами по артефакту.

– Одни вопросы, да и только. Еще и пустой холст. А что мы можем найти в деревне – последнем пристанище Странника? – спросила Азира.

– Я рискну предположить, что там должна быть недостающая часть «руки рыцаря молнии».

– И что, мы с вами будем потом ловить молнию, чтобы сразу прорвать границы нетленных?

– Возможно.

– Наше путешествие с вами близится к завершению, – скорее даже не спросила, а утвердила Азира, глядя как-то странно на меня.

– Совершенно верно, – холодно бросил я.

II

Полустанок: небольшой дом, окруженный голыми деревьями. Огромное поле, растекающееся во все стороны, было покрыто инеем. Азира ежилась, поднимая воротник пальто. Ночь слабла, но день еще не вступил в свои права. Звезды пропадающим светом горели на потрепанном небе. Состав, грузно шумя, удалялся дальше.

– Вы все проверили? – посмотрел я на девушку с головы до ног.

– Да. Я ничего не забыла.

– Тогда в путь.

Мы пошли через поле. Азира излучала спокойствие и смотрела чистым взглядом вперед. Я сверился с часами – пять утра.

– А как вы можете быть уверены, что мы ищем там, где надо? Ведь, после Сторога, следы Странника загадочно обрываются, – спросила моя ученица.