Хроники Абсурда. Сборник рассказов

– Посмотрим, чего читают ботаники.

Жмых и Пупель взяли в руки по журналу и принялись читать.

– О! – воскликнул Пупель. – Здесь про Жирафа пишут!

– Ага, – ответил Жмых. – А у меня про львиную политику. Наверное, Лев новые указы издаёт.

– А ну в баню эти указы. Скучно! Давай лучше самолётики пускать.

Пупель выдрал из журнала страницу и ловко сложил из неё самолёт, после чего запустил в воздух.

– Вы не имеете права! – вдруг закричал очнувшийся бегемот.

– Спокойно, – важно сказал Жмых. – Ещё как имеем. Или ты хочешь ещё раз по ушам?

– Нет! – бегемот схватился короткими лапками за уши.

– Ну, тогда давай с нами пускать. Видишь, как красиво летают.

– М-м-м-м… – замычал бегемот.

– Не мычи, на-ка съешь лучше сухарик, – Жмых сунул руку в карман и достал оттуда румяный и ароматный сухарик.

У бегемота от пряного запаха заурчало в животе. Он и забыл, когда ел в последний раз, столько дел у него было. А из другого кармана Жмых достал бутылку газированной воды.

– На, вот, – протянул он бегемоту сухарик и газированную воду. – Угощайся.

И бегемот начал хрустеть, откусывая от сухарика по кусочку и запивая газировкой. Газировка шипела и пенилась, выпуская огромные пузыри, которые отрывались от поверхности напитка, вылетали из бутылки и плавно поднимались высоко вверх. Они там переливались и лопались, как только в них попадали самолётики, которые пускали Жмых и Пупель.

Наконец, кончился один журнал.

– Ну, всё, нам пора, – сказал Пупель. – Забирай свою макулатуру.

– Это не макулатура, – замотал головой бегемот. – Это газеты и журналы.

– Пусть будет так, – согласился Жмых. – А хочешь, мы поймаем все самолётики и заново соберём журнал?

– Нет, – снова замотал головой бегемот. – Пускай летают.

– Я только один себе заберу, – сказал Пупель, тряся перед носом гиппопотама цветастым журналом. – С голыми бегемотихами. Поржать охота. А тебе, ботан, такие картинки рано глядеть.

Терпила надул толстые щёки, но возразить не посмел.

Жмых и Пупель, засунув руки в брюки, весело зашагали по тропинке, а бегемот остался сидеть на лавочке и наблюдать, как над ним летает целый рой бумажных самолётиков. Наконец, он слез с лавочки, засунул под мышку стопку газет и журналов и пошёл домой, а самолётики журавлиным клином последовали за ним.

– Негодяи, подонки! – громко воскликнул Гиппопотам, а сам, испугавшись своего голоса, неуклюже бросился бежать прочь.

* * *

– Ножки у меня устали, – сказал Пупель и плюхнулся на встретившуюся по пути скамейку. – Да и жрать охота. Ты зачем, балбес, ему сухарь и газировку отдал?

– Я в газировке пачку пургена растворил, а сухарь крысиным ядом смазал! – захохотал Жмых. – Представляю, как его сейчас распирает!

– Вот это ты круто придумал! – взвизгнул от смеха Пупель.

– Однако холодно, – пожаловался Жмых. – До смерти надоела эта мокрая погода. Дождь – не дождь, а какая-то противная пыль.

– Так давай костёр разведём? – предложил Пупель.

– У нас спичек нет.

– Спичек нет, а зажигалка имеется! – В руке Пупеля заплясал трепещущий огонёк.

– Так у тебя всё это время была зажигалка?! – разозлился Жмых. – На! Получи!

Кулак врезался в нос приятеля. Пупель упал со скамейки, но тотчас вскочил и вцепился зубами в руку Жмыха, и оба покатились по земле.

– Что вы делаете? – раздался чей-то голос. – Немедленно прекратите!

Приятели замерли. Рядом с ними стояла черепаха и укоризненно качала чешуйчатой головой.

– Ты такси вызывал? – спросил Жмых у Пупеля.

– Я? Нет.

– А я вызывал! – заржал Жмых и прыгнул на спину черепахе. – Вези меня к пивному ларьку, большая черепаха!

– Я не такси! – возмутилась черепаха. – Немедленно слезьте!

– Как же не такси, когда у тебя шашечки на панцире? – рассмеялся Пупель. – Он тоже забрался наверх и злым голосом пообещал: – Если не повезёшь – я тебе хвост зажигалкой подпалю.

Увидев огонь в руках хулигана, черепаха покорно зашагала по дорожке.

Вволю накатавшись, приятели оставили черепаху в покое и стали думать, чтобы ещё такое сотворить.

– Холодно, – снова сказал Жмых. – Давай костёр разведём?

– Давай, – согласился Пупель и принялся выдирать из журнала страницы. Соорудив бумажную горку, он поджёг её и радостно потёр руки: – Классно горит!

Так они и сидели у костра, подкидывая в него веточки. Вдруг земля под ними задрожала от чьих-то тяжёлых шагов. К ним вышел слон…

– Молодые люди, – трубным басом заявил он. – Вы разве не знаете, что разводить огонь в парке строго запрещено?

– А ты кто такой? – нагло спросил Жмых. – Пожарная инспекция?

– Да нет, – захохотал Пупель. – Это ходячая воскресная проповедь.

– А бивни у тебя крепкие? – с угрозой поинтересовался Жмых.

– А если ты шмякнешься на землю – землетрясение будет? – сплюнул Пупель. – Сейчас мы это проверим!

Оба хулигана направились к слону, криво ухмыляясь.

Глаза гиганта округлились от страха, и он попятился:

– Вы меня не так поняли? Я просто хотел…

И слон, развернувшись, резво бросился бежать.

– Стоять, Зорька! – заорал Жмых ему вслед.

Пупель засвистел вдогонку:

– Догоню – хобот узлом завяжу! – прокричал он.

А слон улепётывал так, что ему бы позавидовал любой арабский скакун, вознамерившийся тягаться с другими арабскими скакунами на скачках.

Наконец приятели вернулись к костру из журнальных страниц и согрелись.

– Эх! Хорошо! – сказал Жмых.

– Хорошо, – согласился Пупель. – Но плохо.

– А что, плохо-то?

– Есть нечего.

– Ну, так мы сейчас найдём чего-нибудь.

– Где ж найдёшь.

– А вон, кто-то идёт. Сейчас мы у него отнимем, если есть.

Навстречу снова шёл бегемот. Он ел сухарик и запивал газировкой, а пузыри вылетали из бутылочки и лопались от попадающих в них пикирующих самолётиков всё также летающих над ним журавлиным клином.

– Так, это, – засопел Пупель в ухо Жмыху. – С ним же ничего не случилось. Может, ты чего перепутал?

– И сам не пойму, – почесал за ухом Жмых. – Он должен уже дома с унитаза не слезать и плеваться.

Когда бегемот подошёл ближе, Жмых спросил у него:

– Ну что, как дела? Как сухарик, как газировка?

– О, да! Спасибо! – поблагодарил бегемот с набитым ртом. – Какой вкусный сухарик и какая великолепная газировка!

– Ты точно что-то перепутал, – снова зашипел в ухо Жмыху Пупель.

– А ведь и правда, – отвечал Жмых Пупелю. – Я, наверное, их дома оставил. Я помню, что растворял пурген в газировке и мазал ядом сухарик, но на столе были ещё бутылки и сухарики. Наверное, я не те взял.

– Фух, – облегчённо вздохнул Пупель. – Давай назад заберём!

И Жмых крикнул бегемоту:

– Ну, раз вкусно, то отдавай обратно! Теперь наша очередь, чтобы было вкусно!

Он с угрожающим видом начал наступать на бегемота.

– Нате, держите, – испуганно сказал тот и вернул сухарик и бутылочку.

– То-то же, – усмехнулся Жмых.

Приятели сели у горевшего костра и начали по очереди откусывать сухарик и запивать газировкой, а бегемот сел неподалёку на свободную лавочку.

– Вот теперь хорошо, – заулыбался Пупель. – Теперь тепло, светло и мухи не кусают.

– Да, – согласился Жмых. – А главное, вкусно.

Так они просидели минут пять, пока Пупель не начал к чему-то прислушиваться.

– Эй, ты чего? – спросил Жмых.

– Ой, мне, кажется, теперь уже нехорошо. Что-то живот начал болеть.

Жмых прислушался к своему животу.

– Ай-ай-ай. Кажется, и у меня тоже!

– Ой-ой-ой, – запричитал Пупель. – Вот мне совсем нехорошо.

Он бросился на землю и начал кататься, а вслед за ним повалился и Жмых.

– Ребята, вы чего? – к ним подошёл бегемот. – Что с вами случилось?

– Ой-ой-ой! – запричитал Жмых. – Нас, кажется, отравили!

– Кто же вас отравил? – бегемот шевелил ушами и недоумевал.

А Пупель катался по земле и верещал ещё громче, и из его штанов начали вываливаться черные шарики. Жмых ему вторил и катался рядом.

– Ой-ой-ой! – запричитал он. – Я, кажется, обкакался!

Вдруг послышался далёкий грохот бум, бум, бум! И откуда-то с неба раздался голос:

– Ути моя свиночка, ути моя бегемоша. Вот ты где!

Огромная рука пронеслась над поляной и схватила бегемота.

– Давай-ка я тебя отнесу домой, а то забегался ты, наверное, кушать хочешь. А вот и они, хомяки-бесстыдники! Опять где-то нажрались чего ни попадя! Загадили мне тут всё! А ну тоже давайте в клетку!

Над поляной пронеслась огромная щетина. Она опустилась на землю и пошла мести, пока не добралась до катающихся Жмыха и Пупеля. С другой стороны опустилась огромная плоскость. Щетина замела на эту плоскость двух розовых хомячков, и плоскость взмыла вверх. Она подлетела к клетке и вытряхнула их в дверной проём.

– Вот теперь другое дело, – сказала девочка. – Вам тут и место, а чтобы вы больше не убегали, клетку я закрою.

Девочка протянула руку и защёлкнула маленький засов на маленькой дверце.

Павел Виноградов «ОЖИДАНИЕ В РАЮ»

Иллюстрация Марии Становой

Раз в книжке он увидел картинку. На ней было всё, и всё это отражалось в зеркале: маленькая принцесса, её фрейлины, и гофмаршал, и карлик с уродливой карлицей, и даже художник. На груди у художника алел крест. Король с королевой тоже были, но не там – они отражались в другом зеркале, которое тоже было в зеркале, и он немного рассердился, что их плохо видно.

Он подошёл к зеркалу, которое висело на стене его комнатки, и перевернул его. Скоро вообще забыл, что бывают зеркала. Иногда, правда, заметив, что на стене висит какая-то доска, удивлялся, подходил ближе, долго стоял, гадал, что это такое, пальцем рисовал в покрывшем дерево слое пыли кривые кресты и чёртиков.

А жил тихо. Вставал рано и шёл на работу, каждый раз переходя железные рельсы. На работе работал, а потом шёл домой, по дороге часто покупал новую книжку и пачку сигарет, складывая их в тряпичную сумку. Дома запирал дверь на три замка и сидел в кресле под торшером, бросавшим на белый потолок три круглых пятна от трёх лампочек, не отрываясь от книжки, вставлял в рот одну сигарету за другой. Иногда одна из лампочек хлопала и гасла, тогда вместе с книжкой и сигаретами он покупал новую лампочку, и опять сидел под тремя светлыми пятнами. Часто читал до тех пор, пока в оконце не принимался лезть красный свет, а на улице уже покрикивали птахи.

Особенно любил книжки про море. Однажды даже захотел жить на маленьком острове под синим небом, посередине зелёного моря, острове с тремя пальмами и множеством мелких чёрных крабов на белом песке. Думая про это, переставал читать, и долго глядел на светлые пятна на потолке, слабо улыбаясь, а потом со вздохом ложился в свою постельку, и море ему снилось.

Раз проснулся ночью и увидел в своей постельке чужую женщину. Он тихо, чтобы не побеспокоить её, встал, попил водички, покурил и снова улёгся. Перед тем как заснуть и увидеть зелёное море, подумал, что эта женщина – его жена, и что у неё большой живот.

Раз вечером у него была хорошая книжка, в которой всё время убивали людей. Кто-то так долго бил в дверь и кричал, что он встал и открыл три замка. Старая женщина тащила его по тёмной улице под снегом. Он упирался, потому что не любил зиму. Он любил, чтобы было лето.

В красном доме больницей пахли длинные комнаты с тусклыми железными столами, на каждом лежало что-то прикрытое простынёй. То там, то тут краснели неприятные пятна, и торчали серые стопы. Но у женщины, которая была его женой, стоп не было, вообще не было низа, и вытекало жёлтое и красное. На другом столе, наоборот, лежало всё, кроме головы, а вместо неё было липко. На третьем столе были ноги. Старая женщина сильно плакала, кричала про поезд и колёса, а он думал, кто же всех убил в недочитанной дома книжке.

Он ходил на работу, по дороге домой покупал новую книжку и бутылочку водки. Выпивая половину, больше не читал, а сидел под тремя световыми пятнами и часто курил. Утром ему бывало нехорошо, и на работе он хотел домой.

Раз шёл домой, и ему крикнули, что едет поезд. Он вежливо поблагодарил и наступил на рельсы. Стало больно и чего-то жалко. Наверное, тряпичной сумки, откуда вылетела бутылочка и разбилась о рельс прямо под его носом, залив новую книжку, но он успел прочитать слова: «…умереть в самых невероятных…»

Дальше было мокро и красно, и полз муравей.

Почему-то он стал смотреть сверху. Внизу была раскрытая книжка, синяя крыша вагона, люди клали в чёрный мешок чьи-то ноги. На одной не было носка. По другую сторону вагона белыми зубами скалилось какое-то лицо, на серой губе сидела жирная блестящая муха, а посередине вязкой подсыхающей лужи желтело.

Дома он больше не жил, а жил на белом песке с мелкими чёрными крабами. Море было зелёное, небо синее, и листья трёх пальм над ажурным домиком пересекали его. И здесь всегда было лето, а три лампочки в торшере никогда не хлопали и не гасли.

Ночью сбрасывал лёгкое одеяло, потому что было очень тепло. Каждое утро распечатывал свежую пачку сигарет, раскрывал новую книжку и откупоривал бутылочку водки. Читал, пока в оконце не принимался лезть красный свет, а в пальмах уже покрикивали птахи. Тогда ложился в постельку, засыпал, и море ритмично шипело.

Раз в распахнутой двери домика, прямо с дивана, увидел большой белый корабль. Оттуда на него глядели мужчины, женщины и дети. Они улыбались, а его жена с дочкой что-то кричали. Он тоже улыбнулся, помахал им и снова стал глядеть в книжку, а когда доставал новую сигарету, случайно увидел море, и корабля уже не было.

Раз в книжке он увидел картинку, на которой было всё, и вспомнил, что очень долго не глядел в зеркало. Он увидел большое зеркало. На интересном месте закрыв книжку, тихо-тихо подкрался к старому человеку, крадущемуся в ажурном домике под тремя пальмами в синем летнем небе, на белом острове посередине зелёного моря в раю, который он покидал.

Галина Петайкина «СОСЕДСТВО»

Иллюстрация Григория Родственникова

Звонок прозвучал резко и внезапно, как первая любовь. Ну, которая ещё нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь, ага. Во всяком случае, именно такой ассоциативный ряд выстроился в голове у Алисы, пока она шла открывать дверь. На пороге и вправду стояла любовь, хоть и не первая, весьма потрёпанная жизнью и офисными буднями. Дражайший супруг печально посмотрел на Алису, сдвинул её в сторону и, не разуваясь, прошлёпал на кухню. «Что ж, жена не стена», – мрачно подумала Алиса, направляясь вслед за мужем.

– Что? – потребовала объяснений Алиска.

– Уволили, – грустно вздохнул Стасик. Даже его пышные рыжие усы словно обвисли, «подчёркивая» мощь случившейся неприятности.

– Что так? – ахнула впечатлившаяся произошедшим жена.

– Да я это… А он грит… А я… И вот, – снова вздохнул Стасик.

– Не мямли! Давай, по существу, как я тебя учила.

– В общем, ничто не предвещало. Утром небо было чистое-чистое. Солнце так ярко светило, словно золотом улицы заливало…

Алиса с сомнением выглянула в окно, увидела затянутое тучами небо, гнущиеся от ветра деревья, лужи, перевела взгляд на разошедшегося в поэтических сравнениях Стасика и… приготовилась внимать.

– Да и на работе так всё спокойно было, никто не дёргал. Мы с мужиками даже чайку бахнуть успели с бутербродами. Я тебе говорил, какую ветчинку давеча завезли? Закачаешься! Песня! Сочная, что слеза твоей мамы. Нет, ты не подумай, знаешь же, тёщеньку люблю, дай Бог ей усидеть на месте и не почтить нас своим визитом. Так вот, мы значится ужо чай допивали, тут голос: «А чё это ты, Стасенька, сидишь, чаи гоняешь? Ужели не видишь, как начальство от скуки мается? А подойди ты к нему, да пинка дай, то-то удивится, то-то развеселится!» Я сперва усомнился в затее: нешто взаправду начальника потешу? Вроде бы занят он, инвентаризацию продуктов проводит. Но голос не унимается, нашёптывает, аргументирует. Веришь, из последних сил сопротивлялся? Да только слаб я! Как есть, слаб! Каюсь, не сдержался, подошёл к начальнику, говорю: «Великодушно прошу простить, ежели не ко времени!» Да и как врезал, от всей души.

– И что, не оценил начальник? Не потешился? – сердито пропыхтела Алиса.

– Не потешился, – признал Стас.

– А я тебе говорила, что избавляться от этого советчика в голове надо! Не доведёт до добра такое соседство! Где же это видано, у порядочного таракана и какие-то люди в черепушке завелись?!

Рыжий таракан Стасик только кивнул, соглашаясь с мудрой женой.

Сергей Кулагин «ШЕСТЬДЕСЯТ СЕКУНД СЧАСТЬЯ»

Иллюстрация Григория Родственникова

В течение каждой минуты, когда вы сердиты, теряется шестьдесят секунд счастья.

Бернард Шоу

12 января 1998 года в Париже был подписан Протокол о запрете клонирования человека. В подписании приняли участие 19 стран. Россия не участвовала в Протоколе, но Федеральным законом «О временном запрете на клонирование человека» от 20 мая 2002 года №54-ФЗ ввела запрет на клонирование человека, который действовал до 2027 года.

Ожидание понедельника угнетало. Интересно, Костровы отладили систему? С ностальгией вспоминаю те дни, когда понедельник был днём безделья. Люди не механизмы. До прошлого года утро моего первого дня недели начиналось в уютной курилке, где работники нашей компании любили обсудить последние новости, позубоскалить и поточить лясы.

Всё изменила автоматизация. ИИ взял на себя контроль над сотрудниками. Виртуальный надзиратель фиксировал: приход и уход с работы, длительность обеда и даже покусился на святое – перекуры. Эта гадина, понимая, что полностью запретить курение нельзя, в Правилах внутреннего трудового распорядка установил локальным актом правила для курильщиков. В акте прописывалось количество перекуров в течение рабочего дня и их конкретное время. Генеральный директор, естественно, с радостью всё подписал. Теперь курим в одиночестве, проклиная ИИ. Многие, кстати, бросили…

– Сергей Михайлович, лозунг компании: «От каждого по способностям, каждому – по труду».

При обращении бота я вздрогнул и глухо бросил:

– Ага.

– Тогда заканчивайте перекур и идите на своё рабочее место, иначе в этом месяце получите зарплату пропорционально затраченным усилиям.

Чёртов бот! На часах 08.59 – до начала рабочего дня ещё целая минута – почти вечность. Быстрым шагом перемещаюсь в лабораторию, по дороге затариваюсь кофе из автомата. Рос – моноблок с Российской операционной системой, подмигивает 40-дюймовым экраном, он, естественно, заранее получил команду на включение от ИИ.

– Доброе утро, Сергей Михайлович!

– Привет, Рос, – бурчу. – Костровы закончили наладку системы жизнеобеспечения?

Рос, добавляя оборотов вентилятору, он, как и я, не любит айтишников, отвечает:

– Закончили, только пациент теперь скорее мёртв, чем жив.

– В смысле?!

– Спит.

– И давно?

– С ночи субботы.

Ситуация простая, и в то же время необычная.

– Кто дежурил в выходные?

– Леночка? – задрожали динамики. – Она пахла жасмином и лавандой!

Я чуть не поперхнулся кофе. Алгоритм распознавания запахов написан мной меньше месяца назад, но комп уже освоил её в совершенстве, а ещё он влюбился. Машина полюбила человека – абсурд. И это наша с ним тайна. Взамен Рос блокирует Роберта – бота контролёра, прогнавшего меня из курилки, а я могу позволить себе немного погамать в любимую игруху, если настроение боевое и работы немного.

– Ромео, – выведи на экран распечатку мыслей клона за субботу.

«Чтение мыслей» – это громко сказано. Нейроимплант при помощи программного обеспечения переводит мозговую активность клона в слова и предложения. Порой это очень странные слова и предложения.

На экране появился отчёт. Придётся читать самому, Рос ещё пару часов будет находиться в эйфории от встречи с любимой. Просматриваю записи Лены. Ага, вот:

0 часов 1 секунда

Клон определил себя как личность.

0 часов 2 секунды

Клон пытается анализировать окружающий его мир.

0 часов 3 секунды

Попытка вступить в контакт с находящимися в лаборатории специалистами IT-компании «Kostrov Group».

Попытка вступить в контакт с находящимися в лаборатории специалистами IT-компании «Kostrov Group».

Попытка вступить в контакт с находящимися в лаборатории специалистами IT-компании «Kostrov Group».

0 часов 7 секунд

Клон перешёл в фазу сна.

0 часов 60 секунд

Клон счастлив. Для него каждая секунда – это вечность.

А вот это уже серьёзно. Клон лучших людей планеты, теперь уже ребёнок, на первой же минуте жизни обрёл счастье и канул в вечность, то есть уснул. Бред. Фактически он собран, как конструктор Lego. У него нет никаких тяжёлых наследственных синдромов, вызванных мутациями современного человека, нет порочащих людей чувств. Он совершенство. Ему бы мир познавать, а он впал в спячку. Как это понимать?

– Сомова, с сомнологом не связывалась?

– Что?

Железо опять тупит. И это происходит не из-за недостатка памяти.

– Сомнолога, спрашиваю, вызывали?

– Леночка не посчитала нужным, и я с ней полностью согласен.

«Детский сад какой-то с этим компом, всё приходится делать самому!»

– Как думаешь, из меня получится красивый андроид?

– Рос, ты в своём уме?!

– Сергей Михайлович, я навёл справки. Если компания даст согласие…

– Стоп! У нас проблемы. Давай личное отложим на потом.

– Нет у нас проблем. Он просто спит.

– 57 часов 14 минут 53 секунды?

– Что делает ребёнок, когда его не понимают?

– Наверное, кричит.

– Он три раза пытался быть услышанным.

– Допустим, что значит фраза: «Каждая секунда – это вечность»?

– Иногда секунда – это вечность!

А каждая минута – это ад!

Сейчас меня терзает неизвестность,

А все по-прежнему молчат.

А может, стоит мне забыться

Осмыслить кто я и зачем?

– Рос, мне не до поэзии. Кстати, кто автор?

– Твой покорный слуга.

На часах всего 10.45. У меня нет слов. Компьютер влюбился и заговорил стихами. Ребёнок лучших людей планеты обиделся на окружающий его мир. Кофе остыл. Что дальше? На этот вопрос сейчас не смог бы ответить даже Роберт. Одно ясно точно – рабочие будни готовят много сюрпризов, но это уже совершенно другая история.

Александр Винников «МИССИС ВАНДЕ (Р) БИЛЬТ»

Иллюстрация Григория Родственникова

«Детство моё прошло в приютах, откуда на перевоспитание меня периодически забирали малосведущие в педагогике семьи, возвращая вскорости обратно, недооценив своих сил и возможностей.

Нет, я не был вредным ребёнком или недоучкой, приносящей неудобства и хаос в жизнь очередных приёмных родителей. Скорее наоборот: прилежно учился и задавал слишком много вопросов, на которые мои попечители не знали ответов, и очень часто совал свой нос в не касающиеся меня дела. Если к тому же у моих «родителей» были свои дети, то и те и другие чувствовали себя ущербно и неуютно в моём обществе. К тому же я был левшой, что многих почему-то раздражало.

Я много читал, часами не вылезал из библиотек, ища ответы на самые разнообразные вопросы.

В конце концов, я угодил в руки миссис Вандербильт, дамы неопределённого возраста, очень строгой и непредсказуемой. В приподнятом настроении она выглядела тридцатилетней красавицей, в гневе же – старухой лет семидесяти.

Миссис Вандербильт, отпрыск одной из богатейших семей Штатов, переехала из Америки в Англию и жила в огромном замке, интерьеры которого были выполнены в стиле средневековой готики.

В одном из крыльев расположилась художественная галерея и библиотека, в которой было много редких книг. В другом крыле дворца были размещены спальные помещения.

В замке было множество роскошных залов, под тонким и стеклянным полом которых среди водорослей плавали диковинные рыбы.

Вокруг резиденции располагался парк, в котором стояли скульптуры, и росли экзотические растения.

Мне с трудом удалось приспособиться к новым безбедным условиям жизни и соблюдать правила, придуманные моей наставницей.

Со временем я перестал посещать школу, моя хозяйка наняла частных учителей, которые обучали меня по индивидуальной программе. В основном это были местные музыканты, виртуозы в своём деле. Миссис Вандербильт почему-то хотела слепить из меня звезду, переплюнувшую «жуков», и стала звать меня Полом, видно, подразумевая Маккартни. К слову, внешне я был похож на него и, поддерживая репутацию вундеркинда, старался изо всех сил и вскоре освоил большинство музыкальных инструментов.