Обоняние

Полчаса спустя мы подъехали к аэропорту. Сквозь тонированные стёкла Майбаха я увидела знакомый фасад терминала, где всегда было суетно: люди с чемоданами, охранники, таксисты, провожающие и встречающие, зал ожидания, паспортный контроль… Я уже приготовилась к выходу, когда Леон снова нажал на кнопку, опускающую перегородку:

– Нас к ВИП-терминалу, будьте добры!

К ВИП-терминалу? Ого! Едва я успела удивиться, как машина плавно свернула шлагбауму с надписью "VIP Jet Terminal", и он незамедлительно поднялся.

За окном мгновенно стало тише: ни толп народу, ни очередей. Только строгие элегантные постройки и редкие автомобили. Было похоже на аллею роскошных бутиков, по которой я гуляла сегодня днём – только ещё невероятнее.

Майбах остановился у изящного стеклянного здания. Мгновение спустя дверь машины отворилась: перед нами стоял сотрудник в форме, склонив голову с вежливой полуулыбкой:

– Добро пожаловать, мадам, месье!

Я улыбнулась молодому человеку и вышла из авто, невольно оглядывась. В свете ночных фонарей терминал выглядел роскошно, словно перенёсся в привычную реальность из дорогого голливудского фильма.

Леон протянул мне руку и мы направились внутрь здания.

– Дай, пожалуйста, паспорт.

Я достала документ из сумочки и протянула его своему спутнику. Глубокая благодарность внутри переплеталась с чувством живого наслаждения.

– Спасибо! – Леон заулыбался и запах васильками и чем-то очень тёплым. Кажется, ему польстило моё молчаливое восхищение.

Я тоже улыбнулась, стараясь выглядеть спокойно, но внутри меня бушевало то самое чувство: когда мир вдруг открывается с другой, невиданной стороны – и больше никогда не будет прежним.

Мы прошли в зону ожидания, похожую на гостиную в пятизвёздочном отеле: огромные кожаные кресла, тёплое освещение, столик с закусками и кофе.

К нам подошла молодая сотрудница с широкой улыбкой:

– Доброй ночи! Будьте добры Ваши паспорта!

Леон молча протянул ей оба документа.

– Благодарю! Можете подождать пару минут в зоне ожидания или перекусить, выпить чаю или кофе, – девушка ещё раз лаконично улыбнулась и без лишних слов быстрым шагом удалилась.

– Хочешь кофе или перекусить? – Леон взглядом указал мне на невысокий столик, где стоял поднос с отборными угощениями: миниатюрные тарелки с аккуратно нарезанными фруктами, ассорти сыров, в прозрачных вазочках – орешки, миндаль в карамели, сухофрукты. Рядом – крошечные пирожные: тарталетки с разным наполнением, макаруны и что-то шоколадное с невероятным ароматом.

Кофейный столик стоял рядом. На нём – машина для эспрессо и капучино, высокие чашки с тонкими ручками, баночки с тремя сортами сахара и стеклянный кувшин с охлаждённой водой, в которой плавали тонкие дольки лимона и листочки свежей мяты. Всё выглядело, словно было частью декора.

Я с восторгом оглядела антураж, но пожала плечами:

– Ты не поверишь, но я до сих пор сыта, хотя выглядит всё невероятно аппетитно! – я присела на край глубокого кресла, испытывая небольшую неловкость в этом месте – хоть и знатно приправленную удовольствием.

Леон сел в соседнее кресло спокойно, даже немного вальяжно, закинув ногу на ногу. Было видно, что ему это всё не в новинку.

– Не верится, что всё это правда, – выдохнула я, восторженно оглядываясь, – я даже никогда не представляла, как выглядит такой перелёт.

Леон улыбнулся мне, словно ребёнку, впервые попавшему в Диснейленд:

– Надеюсь, это не последняя радость, которую я могу тебе подарить. Да и это мелочь, по большому счёту, – он обвел интерьер равнодушным взглядом, – ты скоро привыкнешь.

Через несколько минут вернулась сотрудница с нашими паспортами и, протянув их Леону, с улыбкой пригласила на борт.

Мы прошли сразу к трапу – никто больше не спрашивал документы и не проверял посадочные билеты. Было стойкое ощущение, что всё это не аэропорт, а сцена, где Леон – режиссёр и актёр одной из двух главных ролей.

Лестница к самолёту была подсвечена мягкими огнями. Сам джет – белоснежный, с тонкими серебристыми полосами вдоль фюзеляжа. Я замерла на секунду перед входом, пытаясь запомнить упоительное чувство восторга, наполнявшее меня.

Салон самолёта оказался похож на виллу из глянцевого журнала: в тёплых кремовых оттенках, обитый мягкой кожей, с уютным боковым светом и баром у одного из бортиков. Он выглядел как гостиная, только с иллюминаторами вместо окон.

Едва мы расположились, как самолёт тронулся, выезжая на взлётно-посадочную полосу.

К нам вышла приветливо улыбающаяся бортпроводница.

Удивительно, но в этом мире люди пахли искренним уважением и доброжелательностью. Это резко контрастировало с фразами родителей из детства про то, что богачи все подлецы и негодяи. Меня это искренне и очень приятно удивляло: приятно, потому что мир роскоши на поверку оказывался куда более доброжелательным, чем мне внушали с детства.

Девушка чуть склонилась над нами:

– Желаете что-нибудь? Закуски, напитки? Или подготовить постели ко сну?

– Я думаю, нам нужно отдохнуть, – Леон глянул на меня, – ты что-нибудь хочешь?

Я покачала головой. Хотелось, конечно, испробовать всё, что только возможно, но шёл третий час ночи, и я чувствовала, как голова становится тяжёлой.

Проводница нажала на какие-то кнопки, и кресла плавно разложились, обивка расправилась, и стюардесса застелила постель тонким лавандовым бельём, принесённым откуда-то из передней части салона, и положила два комплекта пижам.

– Если понадобится что-то ещё, просто нажмите на кнопку, – сказала она, снова мягко улыбнувшись, и удалилась.

Леон снял пиджак и расстегнул рубашку. Его движения были неторопливы, будто он был дома, а не на борту взлетающего самолёта. Я скинула туфли и, почувствовала, как стопы испытали облегчение. Переодевшись и аккуратно сложив роскошный костюм, я устроилась на краю ложа. Лёгкий аромат кожи и дерева обволакивал, вызывая умиротворение, а постель была куда удобнее, чем диванчик в моей съёмной квартирке.

Леон лёг рядом и, глядя в потолок, где тонко светились линии подсветки, похожие на млечный путь, шепнул:

– Я сказочно счастлив сейчас!

Я прижалась к нему, зная, что слова не нужны: он точно знает, что я чувствую сейчас.

Бесконечный хоровод мыслей медленно отступал, погружаясь в дымку, и я уснула.

***

Несколько часов спустя я открыла глаза от лёгкой вибрации: похоже, самолёт шёл на снижение. Сначала не поняла, где я и что происходит, но воспоминания почти сразу пришли на ум, и я резко села. Леон ещё спал.

Я снова испытала детский восторг, глянув на него, затем перевела взгляд на иллюминатор: глубокое предутреннее небо, синие холмы в тумане, словно нарисованные акварелью, и едва зарождающийся ало-золотой рассвет на горизонте.

Леон потянулся, открыл глаза и, увидев, что я уже не сплю, тепло улыбнулся:

– Доброе утро, моя королева!

Я снова упала на кровать и прижалась к нему. Не смущала ни растрепавшаяся причёска, ни отсутствие макияжа.

На душе был тёплый покой.

– Надо вставать, у нас минут пятнадцать на утренние ритуалы, – Леон поцеловал меня и поднялся.

– И где мы всё-таки? – тихое любопытство глодало меня.

– Скоро увидишь! – мужчина моей мечты снял свободную хлопковую пижаму и снова начал облачаться в строгий костюм. Я, пару мгновений полюбовавшись рельефным торсом, последовала его примеру.

Минут двадцать спустя самолёт приземлился в непривычно маленьком и очень уютном аэропорту. Выйдя из воздушного судна, я поразилась небывалому количеству зелени вокруг. И ещё больше поразилась тому, что нас уже ждали: водитель в безупречном костюме и тёмный Мазератти у трапа.

– Догадалась, где мы?

Я пожала плечами и тут услышала:

– Benvenuti, signor Leon. Signora. Dobro pozhalovat’ v Italiyu.

Голос водителя Мазератти был бархатный, с лёгким акцентом.

– Италия? Потрясающе! – я почувствовала, словно в моём сердце распускаются цветы. Я мечтала побывать в Италии лет с десяти.

Мужчина открыл дверь автомобиля, затем расположился сам за рулём, и, глянув мне в глаза в зеркало заднего вида, проговорил с забавным акцентом:

– Doroga do Como zaymët nemnogo bol’she chasa.

Леон коротко кивнул. Я почувствовала, как скулы начинают болеть от широкой улыбки.

Комо! Сказка, которая становится реальностью!

Дорога была как из фильмов, которые я любила смотреть: кипарисы вдоль трассы, небольшие мосты, деревья оливы. Мы молчали всю дорогу, наслаждаясь видами.

И вот – сердце вздрогнуло – Комо.

Озеро блестело, словно иссиня-бирюзовое расплавленное стекло. Лёгкий туман всё ещё укрывал вершины холмов, но солнечные лучи уже сияли в кромке воды.

Машина свернула с главной дороги, и по бокам мимо нас, вместо деревьев поплыли каменные ограды, по которым полз виноград. Мы начали подниматься в гору по узкому извилистому серпантину.

Пару минут спустя перед нами открылись массивные кованые ворота с вензелями. Водитель нажал на пульт, открывший ворота, и въехал на брусчатку просторной аллеи.

Прямо метрах в ста была сама вилла: уютная и светлая, словно сама была частью местной природы. Белые стены, увитые плющом и розами, терракотовая черепица, высокие арочные окна.

Мазератти плавно остановился перед широкими мраморными ступенями. Выйдя из авто, я вдохнула полной грудью ароматы розмарина, лаванды и солоноватого ветра с озера.

– Добро пожаловать! – Леон мягко взял меня под руку, и направился к ступеням, – это мой второй дом. А с сегодняшнего дня – и твой тоже.

Глава 6

Леон открыл двери виллы, и в воздухе вспыхнул аромат свежевыпеченного хлеба.

Навстречу нам, шаркая тапочками по каменному полу, торопливо вышла пышная женщина с широчайшей улыбкой на добродушном лице. Хлебом пахло не только в доме, но и от самой дамы: она распространяла вокруг себя невероятный аромат уюта и заботы: я такой чувствовала в последний раз от бабушки много лет назад.

– Buongiorno, amore mio! – громко воскликнула она, крепко обняв Леона и звонко чмокнув его в обе щёки, – finalmente sei tornato!

Затем она взглянула на меня, и её лицо засияло ещё ярче.

– Benvenuta, bella ragazza! – и, не спрашивая разрешения, чмокнула в одну щёку, потом в другую.

– Это Лаура, – сказал Леон с нежной теплотой, – душа этого дома. И она очень рада нас видеть!

– Это я поняла, – с улыбкой проговорила я и обратилась к Лауре, – очень приятно, и я счастлива с Вами познакомиться!

– Molto piacere, – перевёл Леон, широко улыбаясь.

Лаура подмигнула и махнула рукой:

– Завтрак террасе. Я испекла хлеб, как ты любишь, tesoro mio. И фрукты – только что с рынка!

Леон поблагодарил её и сказал, что мы спустимся, как только приведём себя в порядок после перелёта, а я ещё раз оглянулась на удивительно тёплую женщину, прежде чем последовала за ним вверх по лестнице: от Лауры веяло такой глубокой нежностью, что хотелось побыть в её поле подольше. Но всё же я поспешила за Леоном, пока он не скрылся в комнатах второго этажа.

Я залюбовалась: всё выглядеоло так натуралистично, словно создано природой, а не человеческими руками: намеренно шероховатая лестница с местами торчащими сучьями, искусно изогнутые деревянные перила, по стенам – неровные стеклянные вазы с сухоцветами лаванды, источавшими тонкий аромат. Всё пространство словно шептало о любви к миру, к жизни, к каждому, кто заходил в этот дом.

Мы поднялись на второй этаж, и Леон распахнул двойную дверь спальни.

Комната встретила мягким светом, льющимся из широких окон. Ничего лишнего и громоздкого: только натуральные ткани и дерево: на деревянном полу тонкий хлопковый ковёр, в углу – кресло с пледом молочного цвета. И потрясающий вид из окна прямо на озеро.

Я подошла ближе и затаила дыхание, любуясь удивительной природой: горы, утопающие в утренней дымке тумана, лёгкая рябь на озере, лодка, медленно скользящая по кромке воды. Всё это казалось нереальным, как картинка из сна.

– Я иногда отдыхаю здесь душой, когда в мегаполисе становится совсем невмоготу. Здесь мой ум спокоен, как нигде, – Леон тихо подошёл сзади, приобняв меня за плечи.

– Это просто райское место! – у меня не было слов, чтобы описать своё восхищение, поэтому я замолкла, глядя, как малюсенькая лодка вдали рассекает стеклянную гладь Комо.

В этот миг я ощутила, как неуместен мой вчерашний костюм, который прекрасно вписался в роскошь дорогого ресторана. А здесь хотелось надеть тонкий сарафан на голое тело.

Леон поцеловал в шею:

– Конечно! – он подошёл к высокому шкафу из светлого дерева, распахнул дверцы и, вытащив аккуратную стопку одежды, передал мне:

– Попросил Лауру позаботиться об этом. Надеюсь, тебе подойдёт!

Я изумлённо посмотрела на мужчину, принимая одежду:

– Мы же вылетели сегодня ночью, как было возможно за такой короткий срок решить этот вопрос?

Леон усмехнулся:

– Когда хочешь порадовать прекрасную женщину, нет ничего невозможного!

Я, положив вещи на кровать, осторожно перелистывала ткани пальцами: лёгкое белое платье в стиле греческой богини, льняной сарафан, комплект кирпичного цвета шорт и рубашки, свитер крупной вязки из какой-то потрясающе мягкой пряжи, пара купальников, шёлковый пеньюар, кружевное бельё и широкополая шляпа.

Пока я любовалась одежой, Леон достал из шкафа несколько коробок:

– Это обувь. Я имел неосторожность определить размер на глаз. Надеюсь, не ошибся. В любом случае, я попросил Лауру взять лёгкую и свободную обувь, чтоб она была комфортна тебе.

– Мы точно только на выходные, а не остаёмся тут жить? – я не могла сдержать улыбку.

– Пока на выходные, но это же не значит, что мы не можем ездить сюда ещё.

– Спасибо тебе огромное! – я поцеловала мужчину в губы, – я бы хотела помыться и переодеться.

Леон открыл матовую дверь цвета слоновой кости, расположенную в этой же комнате недалеко от изножья кровати:

– Здесь душ. Там есть полотенца, халаты, тапочки, фен и все необходимые средства для гигиены. Пользуйся. Мой дом – твой дом.

Захватив сарафан, я зашла внутрь. Удивительно, но и тут было окно с видом на озеро. Можно было принимать душ и любоваться видами. Сняв и аккуратно сложив одежду в стопку, я встала на каменную плитку и открыла воду, настраивая температуру. Когда струи стали тёплыми и приятными, шагнула под них, наслаждаясь тем, как капли стекают по голове, по лицу. Не хотелось ни двигаться, ни открывать глаза, и я лишь делала короткие вдохи ртом – это был миг упоительного счастья.

Внезапно я почувствовала прикосновение к груди и вздрогнула.

– Прости, я не удержался, представив, что ты здесь, обнажённая, – шепнул Леон, подошедший сзади, и слегка прикусил мне шею.

Мои пальцы нащупали его руки. Я не обернулась, не сказала ни слова, лишь почувствовала, как мир сужается до этого момента.

Вода стекала по нам, но я уже не ощущала её температуры. Леон развернул меня к себе лицом, поцеловал, приподнял – без усилий, словно я ничего не весила – и прижал к влажной плитке душевой. Стена оказалась прохладной, но это только сильнее обострило ощущения.

Мы сливались не торопясь. Вода, словно капли шёлка, струилась по спинам, плечам, губам. Он двигался, целуя мои губы, шею, грудь, а я лишь держалась за него ногами и руками, испытывая наслаждение от одного только соприкосновения наших тел.

Четверть часа спустя мы отправились на веранду. Лёгкое платье на голое тело, влажные волосы, босые стопы, которыми я ощущала прохладу пола.

Солнце нежно разливалось по деревянному столу на террасе, запрыгивая золотыми бликами в чашку с кофе. Лаура суетилась, накрывая на стол и подавая чай.

Я удобно разместилась в пододвинутом ко мне плетёном кресле. Кофе, инжир, горячий хлеб, круассаны, фрукты, йогурт – стол выглядел так, словно завтракать должно было человек десять.

Леон, сев напротив, подвинул мне вазочку с инжиром, и я, взяв один, попросила:

– Расскажи о себе. Я до сих пор не знаю о тебе ничего, кроме того, что учуяла сама.

Леон усмехнулся, откинувшись на спинку кресла. Его взгляд скользнул по горизонту:

– Я создаю одежду будущего, – сказал он просто, – коллекции, которые не разрушают природу, не калечат людей, не поддерживают пороки. Это мода, но другая. Без крови, пота, без напускного и неискреннего… Сложно так объяснить в двух словах.

– Ты дизайнер?

– Концептуалист. У меня есть команда дизайнеров, технологов и даже химиков. Мы экспериментируем с материалами, биоразлагаемыми волокнами, тканями из водорослей, переработанного хлопка… Я хочу показать, что мода может быть и красивой, и экологичной одновременно.

– А Герман? – я знала, что это больной вопрос, но, в конце-концов, мы ведь планировали быть честными друг с другом.

Лицо Леона чуть напряглось. Он поставил чашку на блюдце и посмотрел на меня:

– Герман – мой партнёр. У него деньги, связи, заводы, юридические рычаги. Благодаря ему мы вывели бренд на международный уровень. Но… – Леон замолчал, застыв с чашкой капуччино в руке и задумчиво глядя вдаль.

– Что?

– У нас разные цели и ценности, и с каждым годом мне с ним всё сложнее. Он хочет громких шоу, хайпа, провокаций. Хочет отправить нас на парижскую неделю моды с крикливой коллекцией, которая перечёркивает всё, над чем я работал.

– Почему ты не скажешь "нет"?

– У нас контракт. Если я его разорву, я потеряю абсолютно всё, и он это знает. Герман делает вид, что поддерживает "эко", но на деле его интересует только прибыль и контроль.

– Он… опасный?

Леон молча кивнул, а я вдруг вспомнила тот яд, что почувствовала вчера в его запахе – сырой мясной страх и жестокую полынную настойчивость.

– Он всё разрушит, если решит, что я мешаю, – Леон говорил спокойно, но запах выдавал его раздражение и напряжение, – я очень не рад, что мы столкнулись с ним вчера в ресторане – он может навредить тебе, если посчитает это целесообразным.

Леон перевёл взгляд на меня. Его рука легла на мою, и я, вздрогнувшая было от фразы “навредить тебе”, ощутила тёплую уверенную силу.

– Но я не отступлю. Слишком долго шёл к тому, чтобы делать моду без лжи. Если придётся – уйду и начну заново. Но с тобой рядом… мне кажется, я смогу.

Леон на секунду замолчал, глядя на лежащий перед ним кусочек свежего бри, но так и не взял его. Казалось, он взвешивал: говорить или нет. Я чуть наклонилась вперёд, обхватив ладонями чашку с кофе, и внимательно глядя ему в глаза. Пахло терпкой нерешительностью.

– Диана, я не всё рассказал. Есть кое-что более серьёзное, чем моя коллекция.

Я молчала. Наконец, Леон продолжил:

– Полгода назад я был на производстве в Бангладеш. Мы запускали тестовую партию из переработанной джутовой ткани. Я лично захотел убедиться, что всё идёт честно. И… нашёл ад. Запертые помещения. Люди, работающие по шестнадцать часов в сутки, даже дети. Никаких санитарных условий и зарплаты – меньше доллара в день.

– О, Боже! – я почувствовала, как ком подкатывает к горлу.

– Да, именно. А фабрика была "официальным партнёром" – через одну из цепочек, которые Герман сам оформил, якобы под контролем. Формально всё было чисто, но я увидел правду. И в тот же вечер вызвал журналистов. Фабрику закрыли. Работников вывели, часть детей забрали в детские дома. Я помог людям оплатить юристов и временное жильё.

Я слушала, не дыша.

– Но Герман был в бешенстве. Он не знает, что это был я, хотя догадывается. Его юристы уверены, что тот, кто это сделал, нарушил условия конфиденциальности, навредил репутации компании и спровоцировал разрыв с рядом инвесторов. По контракту это может считаться саботажем. И всё закончится, если правда всплывёт. Тогда контракт между нами точно будет разорван.

– Но зато ты спас людей.

– Я знаю, – Леон горько улыбнулся, – но у Германа всё просто: ты мешаешь прибыли – ты враг.

Я немного помолчала, впитывая услышанное. Потом медленно спросила:

– И что ты собираешься делать?

Леон откинулся на спинку стула, сцепив пальцы в замок. Он выглядел спокойным, но я ощущала тонкий запах стали – решимость.

– Мог бы разорвать контракт. Даже если это обернётся судами и я потеряю всё. Деньги – это не то, ради чего я вообще начал всё это.

Он посмотрел мне в глаза:

– Но сдаться – это худшее, что я мог бы сделать. Я хочу не просто создать очередную коллекцию. Мне важно построить другую систему. Такой бизнес, который не калечит, не убивает, не вредит природе. Я хочу, чтобы люди, шьющие вещи, могли гордиться своей работой. Чтобы они не прятали своих детей на фабриках. Чтобы одежда не пахла болью.

Я сжала губы. В его голосе звучала такая искренность, что в груди защемило:

– Если ты так решил, так и будет, – произнесла я почти шёпотом, как мантру, – ты это сделаешь. А я помогу, чем смогу.

Леон благодарно улыбнулся:

– Ты уже помогаешь. Просто тем, что рядом. Это больше, чем ты думаешь.

Звучало приятно, но мне – впервые в жизни – хотелось помочь по-настоящему. Кажется, это было дело, которым я готова была загореться до глубины души – и больше никогда не прятаться от жизни в душных серых офисов, наполненных запахами скучных людей.

Глава 7

Леон заканчивал трапезу молча, то и дело бросая хмурый взгляд куда-то вдаль. От него немного пахло сталью и чем-то похожим на кислое молоко: я буквально кожей чувствовала его напряжение и какую-то глубинную тоску, которую он, похоже, сам не осознавал, поэтому тоже молчала, боясь показаться неуместной с какой-либо фразой.

Внезапно из его рук выскользнула кружечка с остатками кофе, и ароматный напиток выплеснулся на стол. Лаура, занимавшаяся рядом своими делами, подскочила, чтобы навести порядок, а Леон вздрогнул:

– Со мной всегда происходит что-то подобное, когда я делаю и думаю не то, что нужно, – он поднял на меня глаза и внезапно расплылся в улыбке, – Бог мой, я привёз тебя сюда, чтобы потрясающе провести выходные и отвлечься, а вместо этого мыслями убежал опять на свою работу. Что может быть глупее, когда рядом с тобой потрясающая красивейшая женщина, а вокруг – Италия? – он мягко взял мою руку и поцеловал пальцы – уже не так робко и аккуратно, как вчера, но всё с той же нежностью и трепетом.

Запах напряжения растаял в воздухе, сменившись тончайшим ароматом амбры и острого перца: нежность в моём спутнике смешалась с нотками игривости. Похоже, у него возникла увлекательная идея – и я ощутила, как внешнее напряжение спадает, а в груди становится легче.

– Какие планы, amore mio? – я задорно посмотрела на Леона.

Тот, не отпуская мою руку, встал из-за стола и потянул меня за собой.

– Давай скорее, у меня потрясающая идея! – и поспешил к выходу с террасы. Я вприпрыжку поскакала за ним, слыша за спиной причитания Лауры и что-то вроде “Piano! Piano!” – видимо, просила бежать потише.

Но мой лёгкий сарафан нежно овивал мои ноги и живот, пока я стремительно двигалась в сторону выхода, совсем забыв, что он надет на совершенно голое тело.

Я едва успела нырнуть босыми ногами в сандалии, заранее спущенные к порогу, как Леон потянул меня дальше.

Мы быстрым шагом, словно куда-то опаздывали, вышли из прохлады дома на залитую солнцем веранду, прошли мимо грядки с томатами и свернули за угол, к калитке, где кончалась наша территория. Выйдя, мы ещё раз завернули налево и, пройдя с полсотни шагов, оказались у соседских ворот.

– Куда мы? – полюбопытствовала я, но Леон лишь улыбнулся, быстро обернувшись, и не ответил.

За невысокими воротами, во дворе соседнего дома, был виден пожилой мужчина в коротких шортах и майке, сидевший на веранде дома в кресле-качалке. Он что-то читал, попивая кофе из крошечной чашки. Неподалёку от него, под навесом, был припаркован огромный старый байк, живописно поблёскивающий в солнечных лучах.

– Франко! – громко позвал Леон из-за калитки.

Франко поднял голову и, заметив Леона, живописно раскинув руки, двинулся в нашу сторону, непрерывно жестикулируя и что-то говоря.

– О, buongiorno, ragazzo!

Мужчины обнялись. Леон быстро что-то заговорил, кивая в мою сторону. Я не понимала ни слова. Лишь стояла в стороне с нелепой улыбкой, наслаждаясь певучим итальянским и наблюдая, как Леон стремительно изменился в этом удивительном месте – словно был урождённым итальянцем. Словно не сидел ещё десять минут назад, глядя на водную гладь с тревогой в сердце.

Запахи фонтанировали вокруг собеседников: юмор, доброта, капелька сомнений, любовь, нежность, азарт… Я сбилась, пытаясь уловить каждый из них.

Наконец, Франко хмыкнул, и глянув на меня с лёгкой улыбкой, ушёл в сторону дома. Вопросы терзали меня, но я не задавала их вслух, понимая, что Леон итак знает, что я хочу спросить – но упорно молчит. Что ж, интрига – это любопытно. Внутри всё трепетало от предвкушения.

Наконец, пару долгих минут спустя Франко вернулся и протянул Леону ключи, параллельно что-то активно говоря. Леон заливисто расхохотался и, взяв в руки ключи, похлопал Франко по плечу: