Обоняние

Селестина Ли

Обоняние

Глава 1. Незнакомец

Незнакомец открыл пассажирскую дверь своего изумрудно-зелёного авто. Кажется, это был Астон Мартин.

Затем мужчина поднял голову и выжидательно посмотрел на меня, и я ответила ему прямым уверенным взглядом, чувствуя, как, вопреки видимому спокойствию, внутри начинает подниматься неведомая прежде волна жара и возбуждения. А ещё – смущения.

Его глаза были почти такие же, как машина – изумрудно-зелёные. Не отводя от них взгляд, я боковым зрением уловила красивые точёные черты лица, маскулинные идеально выбритые скулы, тонкие, но чувственные губы. Из аккуратно уложенных назад тёмно-каштановых волос выбилась прядь и небрежно спадала на лоб. Почему-то это показалось глубоко сексуальным.

Я едва сдержалась, чтоб не прикусить нижнюю губу, затем закрыла глаза и втянула полные лёгкие воздуха. Аромат тотального доверия подействовал на меня, словно бокал вина, и я, всё так же ни слова не говоря, сняла с плеча сумочку и, ни о чём не задумываясь, села в машину, выбросив мимоходом пустой стаканчик из-под американо.

Мужчина закрыл за мной дверь и, обойдя автомобиль сзади, мягко расположился за рулём.

Сквозь тонкий аромат изысканного, явно нишевого, парфюма, веявшего от его запястий, пробился иной, непостижимый другим людям: салон заполнился запахом весенней земли, разогретой солнцем после дождя, и молока. Так пахло спокойствие и умиротворение.

Он, конечно же, этого не чувствовал, но в салоне витал и мой аромат: соли, амбры, мускуса и черного перца. Я знала, что он не ощутит запах, но совсем скоро считает и переймет мои чувства – и умиротворение сменится возбуждением. Поэтому постаралась отвлечься от мысли о расстёгнутой верхней пуговице его белоснежной рубашки и ниспадающей на красивый высокий лоб пряди каштановых волос.

Я пристегнулась, закрыла глаза и сфокусировалась на ощущении теплой кожи, обрамляющей салон авто, под пальцами рук. Помимо неведомой мне прежде страсти, я испытывала и ещё кое-что: тонкую, едва уловимую в центре груди неловкость: я казалась себе слишком неказистый и неуместной в этой роскоши в своём строгом сером офисном платье.

Сквозь мысли о моём внешнем виде и об омерзительном дне в офисе в мой разум проник звук тихого щелчка: мой спутник нажал на изящно встроенную в панель черную кнопку, и автомобиль мягко заурчал. Почему-то этот звук дал мне глубокое чувство покоя внутри.

Прижавшись спиной и затылком к прохладному молочно-бежевому сиденью, я расслабилась и отдалась тонкому рычанию мотора и аккуратной езде с незнакомцем в неизвестность.

Неловкость прошла, как и взбурлившая во мне страсть. Не было даже любопытства: куда бы мы ни ехали, я испытывала исключительно глубокое спокойствие и уверенность: всё будет хорошо. Даже лучше, чем хорошо!

Мужчина молчал, молчала и я. Не звучала музыка. Никто не притрагивался к телефону. Только рокот мотора и тишина, которая была глубже любых слов.

Я вдыхала аромат своего спутника – и доверяла ему полностью. И кожей ощущала также, что и он глубоко меня чувствует. Словно между нами происходило невербальное взаимодействие, бывшее куда более глубоким, чем могли бы дать даже самые затейливые слова. Впервые в жизни я встретила человека, чей аромат был подобен слиянию тысяч и тысяч приятных запахов. Ни одна нотка не вызывала отторжения. Меня это манило: хотелось услышать, узреть, узнать этого уникального мужчину настолько, насколько это возможно.

Я понимала, что и я ему любопытна – иначе зачем бы это всё? Пока не знаю, чем именно я его заинтересовала, но он абсолютно точно думает сейчас обо мне – и не только как об объекте страсти: моё обоняние это тонко считывало.

Мой нос наслаждался абсолютно, чего не происходило очень давно. А, может, и никогда.

Свой дар я открыла года в три, и думала, что все люди читают окружающих по запаху. Поэтому мне было глубоко удивительно, когда в наш дом приходили люди, пахнущие злостью, завистью, лестью. Они говорили какие-то слова, а их тела при этом невыносимо смердели. Я морщила нос и убегала в другую комнату, не понимая, почему родители доверяют ушам, а не обонянию – оно ведь не обманывает. В какой-то момент, когда мама в очередной раз убеждала меня, что я ошибаюсь в догадках, утверждая, что тот или иной человек не может желать нам зла, я подумала даже, что действительно ошибаюсь.

Пока не произошла одна ситуация в 10 лет.

То лето я проводила по обычаю у бабушки с дедушкой. Бабушка была всегда радушна и добра – и пахла так же. А от деда пахло то приятно: зеленью, водой, новорождёнными козлятами – и он был искренен и тёпл в такие моменты, – то воняло болотом, кислым молоком и гнилью – и он кривил лицо и всем своим видом показывал, что я ему в тягость.

Я привыкла, что дед может пахнуть и приятно, и отталкивающе, и заранее знала, когда не следует к нему приближаться.

Но однажды его долго не было, и он вернулся домой с новым запахом. Было странное ощущение, словно на гору навоза вылили сотню литров розового масла: приторно и противно одновременно. Запах был отталкивающим, как никакой другой, и я приглядывались к деду, не до конца понимая, что с ним произошло, а он был молчалив и тих, как никогда.

Наконец, я догадалась и, собравшись с духом, подошла к нему и по-детски наивно спросила:

– Дед, ты что, ходил к другой женщине?

Тот резко развернулся и, оглядевшись, схватил меня за горло. Помню, я захрипела, а он, не обращая внимания, шипел мне в ухо:

– Подглядывала, мелкая мерзавка?! Ещё хоть слово – и я тебя выпорю так, что мало на покажется! – запах навоза и розы снесло ураганом из ледяной удушающей железной вони непритворной ярости.

В тот же вечер я позвонила маме и сказала, что не останусь больше ни дня в деревне: мне было невыносимо смотреть на сияющую всегда добродушную бабушку, ни о чём не подозревающую – и ставшего для меня противным и отталкивающим деда. Как он ни старался не подавать виду, непроходящий запах навоза с розой вызывал во мне тошнотворное чувство. В тот день я узнала, как пахнет предательство.

Сегодняшним утром этот смрад настиг меня вновь.

Надо сказать, что после истории с дедом и пары подобных, когда мне не на шутку угрожали за излишнюю проницательность, как они думали, я закрыла свой дар от других. И закрылась сама. Мне было страшно или, скорее, неприятно выглядывать в мир и показывать себя, получая такую обратную связь – и я скрылась в тусклом сером офисе не очень большой конторки, которая за три года моей работы там кратно выросла. Начальник думал, что это его заслуги, но на деле я, часто бывавшая на встречах с партнёрами и клиентами, просто чётко чувствовала людей: с кем стоит работать, кого лучше избегать, как меняются эмоции людей от определенных фраз и действий – и я ловко лавировала, даря компании всё новые и новые контракты и заказы. Это было моей молчаливой игрой, развлечением, делавшим жизнь чуть более сносной.

Находясь же в офисе, я упорно игнорировала запахи других людей, потому что они в большинстве своём отталкивали. Нет, были и приятные люди и ароматы, но я знала, что в один миг на человека может нахлынуть волна злости или зависти – и не собиралась в это вовлекаться. Поэтому мне было комфортно в своей маленькой кабинке за своим маленьким столиком выполнять свою работу и ни на кого не обращать внимания.

Но сегодняшний день пошёл не по плану: ещё утром ко мне подошла секретарша начальника и сказала, что он вызывает меня к себе.

По запаху я поняла, что она не знает, зачем: от молодой длинноногой девушки пахло любопытством, отдаленно напоминающим тонкий аромат ромашки. Я подумала, что пришло время сдать проект, над которым работала последние недели, и бодрым шагом направилась в большой просторный кабинет шефа. Но стоило открыть дверь, как стало ясно, с какой целью меня вызвали: на меня буквально волной вырвалась вонь навоза с примесью розового масла.

Я замерла на пороге, огорошенная такой вестью. Шеф, сидя в своём вычурно-роскошном кресле, неловко улыбался.

Сдержав приступ тошноты и волну неприятных воспоминаний, я сглотнула и решила не тянуть:

– Вы меня увольняете? – я холодным взглядом смерила неискренне улыбающееся расплывшееся от лишнего веса лицо начальника.

Улыбка медленно сползла:

– С чего ты?.. Как ты?.. – шеф начал заикаться, огорошенный моим вопросом, затем помочал и, собравшись с духом, протянул, – ну, Лейла… понимаете ли, какое дело, – уже много времени он обращался ко мне на “ты”, и вдруг перешёл на “Вы” намеренно увеличив дистанцию между нами, – у фирмы проблемы с контрактами, мы вынуждены сокращать штат. Мне очень жаль, что так получается!

– Вынуждены сокращать штат в моём лице ровно после того, как я подготовила Вам проект, по которому вы заключили контракт на десятки миллионов? – я чувствовала, как желваки гуляют по щекам, и уже не сдерживалась, – Вам не жаль, шеф. Просто Ваше жирное тело требует ещё больше кожаных кресел, еды и выпивки, и Вы просчитали, что проще всего это получить за счёт меня.

Начальник выпучил глаза, и я почувствовала, как пространство заполняется запахом гнева не только моего, но и его. Однако мне было уже всё равно. Резко развернувшись я, намеренно громко стуча каблуками, подошла к двери. Затем остановилась и, не сдержавшись, выпалила:

– После моего увольнения всё пойдёт крахом, – я чувствовала, что могла бы промолчать, но это был некий финальный аккорд, которым захотелось завершить этот мерзкий клубоко несправедливый момент: теперь каждый раз при сорванном контракте он будет вспоминать обо мне и жалеть. Но я не вернусь. Уж на принцип-то я умела идти: деда я не видела с того самого дня, когда он посмел изменить бабушке и схватить меня за шею.

Ощутив лёгкий запах меди-мести от своего тела, я вышла из кабинета, не дожидаясь того, что мог бы сказать теперь уже бывший шеф.

Подойдя к рабочему столу, оглядела его и поняла, что мне нечего забирать из офиса: у меня не было привычных для прочих сотрудников фотографий с детьми или близких сердцу вещиц. Только телефон одиноко лежал среди бумаг.

Я забрала его, сумочку из шкафа и, не произнеся ни слова, покинула офис.

Ромашковый запах любопытства догнал меня у порога: коллеги, делавшие вид, что не смотрят, всё видели и изнывали от желания узнать, что заставило меня уйти посреди рабочего дня: скоро они отправятся курить и обсуждать случившийся инцидент. Но мне и тут было всё равно.

Выйдя из стеклянного здания, я оглянулась и вдруг поняла, что с меня упала огромная серая скучная каменная глыба: я тащила на себе эту неинтересную работу, даже не задумываясь об этом. Деньги я почти не тратила – и накопила на пару лет жизни, даже если не придумаю пока, чем мне заниматься. Зато теперь у меня появилась свобода. И, не зная, куда её приложить, я отправилась к уютной увитой зеленью кофейне напротив. Давно поглядывала на неё, но всё время не успевала туда зайти.

Теперь же я свободна. Сво-бод-на. Какое чудное слово!

Шагая в сторону кофейни, я явственно ощущала, как железный запах хлости и медный – мести растворяются в воздухе, сменяясь тихим ароматом спокойствия, похожим на предрассветные капельки росы на сырой земле.

Перешагнув порог кофейни я попала в приятный полумрак и окунулась в тихие мелодичные звуки джаза. Внутри было пусто в утренний час: только бариста со скучающим видом протирал белоснежные чашечки.

Увидев меня, он искусственно улыбнулся:

– Доброе утро, мадемуазель! – очевидно, их этому учили, чтобы производить приятное впечатление на посетителей, потому что при слове “мадемуазель” аромат баристы не поменялся ни на толику: оставался таким же едва уловимым и ровным, как секунду назад.

И всё же я улыбнулась в ответ и глянула на лежащее на стойке меню:

– Круассан с сёмгой, пожалуйста. Ежевичный чай. И чуть позже – американо с собой.

– Принято. Вы можете присаживаться, я принесу Ваш заказ.

– Благодарю! – я села на пурпурный велюровый диванчик в самом углу кофейни и засмотрелась в окно на проезжающие мимо автомобили.

В какой-то момент прямо напротив панорамного окна остановился роскошный изумрудного цвета автомобиль и из него вышел невероятной красоты молодой мужчина: в изысканном деловом костюме, со стильными часами на руке, с аккуратно уложенными волосами и в абсолютно белоснежной рубашке. Он мне напомнил принца из романтических голливудских фильмов, и я не могла оторвать от него взгляд. Мужчина направился было куда-то в сторону офисных зданий, но вдруг остановился и начал оглядываться по сторонам, словно почувствовав мой взгляд. Внезапно он обернулся к окну кофейни, и я смущённо потупилась, забыв, что окна тонированные, и снаружи ничего не видно. Однако принц всё же смотрел словно прямо на меня – по крайней мере, было такое чёткое ощущение. Жаль, я не чуяла запах сквозь стекло – очень интересно было бы узнать, о чём он думает.

Мои размышления прервал появившийся из-за стойки бариста:

– Ваш чай и круассан, пожалуйста.

– Спасибо! – я улыбнулась молодому человеку и спешно перевела взгляд на окно в надежде снова увидеть красивого мужчину – но его уже не было.

Вздохнув, я принялась за круассан. Хрустящая корочка крошилась под моими зубами, и вкус свежей выпечки гармонично сливался с солоноватым привкусом рыбы и свежестью листа салата. Моя слабость – отдаваться ощущениям полностью, откидывая всё прочее, что сейчас неважно, и круассан благополучно вытеснил из моей головы мысли об увольнении и красавце на зелёной машине. Кисловатый ежевичный чай дополнил гармонию вкуса, и я буквально испытала гастрономический оргазм от этой незатейливой трапезы.

Полчаса спустя, прихватив заказанный американо, я вышла из кофейни и обнаружила прицепившиеся к платью крошки от круассана. Остановившись, я начала их отряхивать. Внезапно я почувствовала острую боль в руке и выронила стаканчик кофе, который, открывшись, растёкся по тротуару некрасивой бледно-коричневой жижей.

Мысленно выругавшись, я потёрла локоть и посмотрела в спину крупному мужчине на электросамокате: похоже, он врезался в мою руку ручкой от самоката и даже не заметил этого. Не бежать же за ним теперь с криками негодования. И, выдохнув очередную вспышку гнева за сегодня, я подняла стаканчик и начала оглядываться в поисках урны.

Увидев её, я зашагала в ту сторону, немножко жалея о пятерянном кофе, и внезапно остановилась: ровно за урной стоял изумрудный Астон Мартин, и красивый мужчина, похожий на принца, стоял у открытой пассажирской двери, призывно смотря на меня.

Глава 2

– Ты абсолютно не похожа на проститутку, не переживай!

Пару минут назад я впервые услышала голос незнакомца: тихий, внушающий тёплое доверие, но при этом необъяснимо сильный. В этот миг я подумала, что сила никогда не воплощается в крике – только в спокойствии и сдержанности.

Мы ехали в лифте на девятнадцатый этаж роскошного отеля, встретившего нас приятным минимализмом, обилием живых растений в кашпо и вазонах и гулким эхом шагов по пустому холлу.

– Добрый день! Есть ли свободный люкс? – мужчина с улыбкой обратился к юной девушке на ресепшне.

– Здравствуйте! Да, конечно, у нас несколько свободных номеров разного уровня. Какой предпочитаете? – девушка хотела что-то произнести: очевидно, рассказать про номера – но не успела.

– Лучший, – лаконично ответил мой спутник.

При этом слове администратор, подняв взгляд от экрана, игриво посмотрела на мужчину. Её тело начало мгновенно источать жасминовый аромат желания: она хотела и его, и его возможности. Мгновение спустя девушка увидела меня, стоящую чуть сзади, и жасмин сменился тухловатым прелым запахом разочарования и презрения.

Я почувствовала, как невольно опустила плечи вперёд, попытавшись стать менее заметной.

Незнакомец, словно спиной ощутив это движение, уверенно взял меня за руку и мягко потянул вперёд, чтобы я стояла на одном уровне с ним. Сухое тепло его ладони придало мне уверенности, и я шагнула к стойке ресепшена, усилием воли расправив плечи. Но запах презрения не покидал девушку. В принципе, её можно было понять: часто ли встретишь молодого, красивого, очевидно богатого, да ещё и без кольца на пальце мужчину? Думаю, неощутимый запах жасмина преследовал его повсюду. А тут я – потенциальная конкурентка. Ещё бы она не подумала обо мне самым нелицеприятным образом.

Взяв матово-золотистую карту, открывающую дверь в номер, мой спутник, не отпуская моей руки, направился к лифту в сопровождении швейцара.

– Дальше мы сами, благодарю!

Юноша в изящной молочно-белой форме услужливо наклонил голову и сделал шаг назад.

Двери лифта затворились, заиграла тихая музыка и он плавно поплыл вверх…

– Может, и не похожа, – голос мой зазвучал с небольшой хрипотцой от долгого молчания и лёгкого волнения, – но девушка на ресепшне подумала именно это.

– Не всё ли равно, что она подумала? Ну и сыграй проститутку назло всем. А я могу сыграть жиголо. Мнение других – то, что должно беспокоить тебя в последнюю очередь, – впервые в глазах моего спутника запрыгали шаловливые искорки.

Я почувствовала его задор и рассмеялась. Смех тихим эхом запрыгал по большому лифту, и мужчина мягко взял меня за подбородок и посмотрел прямо в глаза. Мои колени почти задрожали от этого неожиданного жеста, а он абсолютно ровным голосом произнёс:

– Я понятия не имею, кто ты, но ты свела меня с ума. Ещё там, когда ты сидела в кофейне. Я не увидел тебя, но почувствовал. И молился вернуться из офиса до того, как ты допьёшь свой чай…

– Как ты?.. – я нахмурила брови, поражённая его словами: как он мог узнать, что именно я сидела в кофейне, да ещё и почувствовать меня на расстоянии? Ладно, я – я хотя бы видела его через окно, и ощутила тягу к его красоте…

– Я потом тебе расскажу! – губы моего спутника расплылись в мягкой улыбке.

“Может, это просто игра? Может, он так соблазняет всех девушек?” – мужчина расхохотался, словно услышав мои мысли:

– Никогда прежде я так не поступал. И когда ты неожиданно согласилась сесть в машину, я судорожно думал, куда же тебя везти, чтобы это не было пошло и неприлично…

– Однако получилось именно пошло и неприлично, – беззлобно усмехнулась я.

– Прости! Так и не придумал ничего лучше.

На этих словах двери лифта открылись и перед нами оказался длинный светлый коридор, застеленный белоснежной ковровой дорожкой с высоким мягким ворсом. Стены были украшены огромными явно рукотворными картинами: разные иллюстрации, но единый стиль: белый фон, абстрактные линии оттенков от кремового до тёпло-коричневого и золотая поталь. Я шла по коридору, любуясь необыкновенными картинами, и начиная улавливать нарастающий аромат страсти: мой спутник больше не мог сдерживаться и всё больше пах амброй, черным перцем и мускусом. Это возбуждало, но я делала вид, что увлечена работами талантливого художника, пока мы не остановились у двери с номером 222.

Мужчина, приложил карточку и пропустил меня вперёд к плавно отъезжающей двери.

Я сделала шаг внутрь и застыла. Попыталась сохранить равнодушный вид, чтоб не показаться совсем уж простачкой, но не могла перестать оглядываться: пол из светлого мрамора переливался в солнечных лучах, падающих из панорамных, во всю стену, окон. Сами окна были обрамлены плотными шёлковыми мягко струящимися шторами. А за окнами – вид на центр города со старинными зданиями, куполами, площадями и дворцами.

В центре комнаты – огромная круглая кровать с балдахином цвета слоновой кости и таким же бельём.

Рядом – диван, обитый белой кожей, стол со свежим букетом цветов, бутылкой шампанского в изящном ведёрке, наполненном льдом, швейцарским шоколадом и фруктами.

Пока я потрясённо осматривалась, незнакомец тоже прошёл внутрь.

– Думаю, там уборная, – он указал на две высокие резные матово-бежевые двери.

Я испытала секундную неловкость от его намёка.

– Могу я хотя бы узнать твоё имя?

– Послушай, – мужчина сделал шаг ко мне, обдав волной амбры, – я не сбегу и не предам. Эта история закончится так и тогда, когда мы оба с тобой этого захотим. Или не закончится. Хорошо? Меньше всего на свете я хочу, чтобы ты чувствовала себя неловко или скованно. Или думала, что я просто воспользуюсь тобой.

Он взял мою руку и поднёс к лицу. Втянув аромат пальцев, кончиками губ поцеловал их.

Я почувствовала, как ноги вновь подкосились, а по телу прошла волна дрожи. Что-то потрясающе благородное и тонкое было в этом невинном поцелуе. Настолько тонкое, что захотелось упасть в его объятия и остаться в них на всю жизнь – какая наивность! Я никогда прежде не позволяла себе даже помыслить о таком: сильная, гордая, независимая – и вдруг испытала желание отдаться мужчине во всех смыслах.

Мускусно-амбровый аромат становился всё сильнее, и я, мягко высвободив руку, направилась к двери ванной комнаты.

– Леон! – раздалось позади.

– Диана! – я с улыбкой повернулась, чтобы ещё раз посмотреть на своего спутника. Ему абсолютно подходило его имя: сильное, звучное…

– Тебе очень идёт твоё имя! Такое же удивительно красивое, как ты сама! – он сказал мне ровно то, что я подумала о нём.

Что за невероятный дар у этого мужчины? С этой мыслью я зашла в ванную комнату.

Если номер напоминал дворец, то ванная – восточный храм.

Пол был тоже мраморный, но чуть светлее, чем в номере. Одна стена была увита живым растением, похожим на плющ. Другая – напротив входа – украшена зеркалом с боковой подсветкой, и невероятной красоты матово-белым шкафчиком, в котором оказались уходовые средства, полотенца и безупречно сложенные халаты.

Я скинула платье, бельё и ступила в огромную ванну, утопленную в полу. С удовольствием бы понежилась в такой, но мой спутник ждал – и ничего не оставалось, как включить душ. На моё тело хлынули струи тёплой воды, похожие на роскошный тропический дождь. Я открыла колпачок геля для душа, и ванная комната наполнилась ароматом цветущей магнолии.

Нежная невероятно пахнущая пена, тёплая мягкая вода. Я чувствовала, как моё тело буквально пылает от наслаждения и предвкушения.

Выйдя из ванны, я завернулась в большое махровое полотенце и, не суша волосы, открыла дверь в номер. По влажному телу прошла дрожь от прохладного воздуха. Затем ещё раз – потому что я огляделась и не увидела Леона: неужто он меня оставил здесь в этом невообразимо дорогом номере в абсолютно нелепой ситуации?

Но тут я поняла абсурдность своих мыслей: я ведь безошибочно чувствовала запах интереса и вожделения от него – он не мог уйти.

И словно в ответ на это осознание, мужчина показался из второй комнаты номера, которую я не заметила прежде. Он был обнажён и прикрыт лишь полотенцем, повязанным на бёдрах. Капельки воды дрожали на красивом рельефном теле, пока он мягко шагал в мою сторону. Тут я всё же не сдержалась и прикусила нижнюю губу, смотря на мужчину.

– Я обнаружил, что есть вторая ванная комната и решил не терять время, – Леон взял меня за талию, жадно скользя взглядом по открытым плечами, затем чуть склонился и поцеловал в шею.

Страсть, которую мы оба сдерживали на протяжении нескольких часов, хлынула наружу.

Он поднял меня на руки и, донеся до огромной круглой кровати, мягко положил на неё. Я буквально утонула в простынях и в обострённых ощущениях, а Леон, раскрыв полотенце, склонился над моим нагим телом.

– Ты восхитительна, как античная богиня! – он проскользил пальцами по моей груди и животу, затем, склонившись, горячо поцеловал в губы.

Я ответила на поцелуй, ощущая, как низ живота наливается свинцом. Это была не мимолётная страсть, не быстрый секс – а глубокое божественное чувство, словно я знаю этого мужчину тысячу тысяч лет, и мы были едины всегда.

– Я испытываю то же самое, – шепнул Леон чуть дрожащим голосом и поцеловал за ухом. Затем спустился на шею, грудь. Мягко поцеловав сосок, словно это нежнейший из цветков, мужчина начал спускаться ниже, на живот. Его поцелуи ласкали моё тело, а я извивалась от желания слиться с ним воедино.

Скинув полотенце с бёдер, Леон мягко лёг на меня сверху, удерживая свой вес на мускулистых руках и, страстно прильнув губами к моим губам, толчком вошёл в меня.

Я со стоном изогнулась и приподняла таз, принимая его всё глубже.

Движения мужчины были медленными, плавными, и я ощущала, как волна оргазма постепенно накатывает на меня тёплым покровом.

Затем он начал ускоряться, скользя всё быстрее, проникая всё сильнее, и моё тело задрожало в экстазе. На протяжении нескольких минут у меня не было ни мыслей, ни чувств – лишь ощущение, что я приняла в себя всю вселенную, и она расширяется во мне, наполняя тело и разум всепоглощающим пламенем.

Леон тихо застонал и замедлился. Ещё два толчка – и он упал рядом на мягкую постель.

– Никогда не понимал этого безумного помешательства на сексе, – прошептал он несколько минут спустя, поглаживая мой живот, – но ты… Мне показалось, что ты должна быть едина со мной всегда. И этот момент слияния – самое естественное состояние для нас обоих.