Малинур. Часть 3

Сергей молча качнул головой. Джабраил продолжил:

– Касаемого моей просьбы… Хорошо. Давай сделаем, по-твоему. Действительно, тебе виднее, как на своей территории лучше провернуть такую операцию. Район схрона расположен на возвышенности, что находится в нескольких километрах от пограничной комендатуры в Калай-Хумбе – это первая сложность. До времён исламизации Средней Азии там было крупное поселение. Сейчас в отличие от крепости Каахка, от него не осталось и следов, по крайней мере, на поверхности. Площадь участка довольно большая, несколько гектаров, и это вторая сложность. В Калай-Хумбе проживает около тысячи человек, много скота, который выпасают по окрестностям – это третья проблема. Ещё трудность: рядом дороги Душанбе – Хорог, и на Куляб. По ним часто ездят военные, да и гражданские тоже. Я не буду скрывать, мы уже изучили всю обстановку и пройти незамеченными к плато сложно, но реально. Однако там открытая местность и боюсь, моих людей быстро заметят, – Богач замолчал. То ли закончил, то ли опять засомневался, стоит ли дальше вскрывать карты.

– Ну, и каков план? Я так полагаю, у вас на том участке тоже есть помощник? Что советует он? – решил подтолкнуть Богача к дальнейшим откровениям Кузнецов.

– У нас есть только информация по району. Открыть границу, как это сделал сегодня для меня ты – некому. До этого мы просто знали бреши в охране, ну и использовали их. Но если в крепости Каахка, этого было достаточно, то возле Калай-Хумба – нет. Наш план таков. Мы дожидаемся первых заморозков и туманов, когда скот угонят с пастбищ, и тайно забрасываем группу с оборудованием. Для работы ей потребуется две ночи, днём укроется рядом, в горах. Там есть древнее зороастрийское кладбище, и местные туда не ходят вообще. На данном этапе мы справимся самостоятельно, тебе ничего делать не нужно. Помощь потребуется, когда схрон будет обнаружен. Чтобы его откопать, необходимо потратить минимум три ночи. И если днём станет ясно, а тем более выпадет снег, то спрятать земляные работы от взгляда какого-нибудь случайного охотника или тем более пролетающего вертолёта, будет крайне сложно. Ещё проблематичней вывезти содержимое схрона. По моим прикидкам, его масса около полутоны, – пакистанец замолк и как-то странно взглянул на левую ладонь, будто что-то увидел на ней. Затем растёр руку и продолжил: – Чтобы дать время на раскопки и позволить носильщикам вынести груз в Афганистан, мы отвлечём внимание пограничников на правый фланг комендатуры. Для этого блокируем в афганском Куфабском ущелье, что недалеко от Калай-Хумба, ваш пограничный гарнизон. Формирование местного полевого командира займётся этим, порядка трёхсот штыков уже готовы и получили достаточно боеприпасов и оружия. Они вынудят пограничников бросить туда резервы с комендатуры и, соответственно, отвлечься от района в тылу и ослабить охрану на левом фланге, где вся группа и выйдет назад.

– Ты в своём уме, такое предлагать? – Кузнецов аж отпрянул от собеседника.

– Подожди, не спеши Сергей. Этот план согласован, но никто не знает, что у меня появился такой ценный друг, как ты, и сейчас, мы можем его скорректировать. Для этого я и раскрыл замысел. Давай подумаем, как иначе всё провернуть? Ты подскажи, а я выдам идею за свою, и сразу обдумаем, как отвезти возможные подозрения от тебя. И, кстати, у меня есть очень интересная мысль.

Кузнецов уставился на пакистанца, уже понимая, что пора эту игру сворачивать. Дальше она может выйти из-под контроля и последствия, станут совершенно непредсказуемыми. Вместе с тем, Джабраил, вероятно иначе интерпретировал столь пристальный и молчаливый взгляд собеседника:

– Нет-нет! Моджахеды не будут нападать на сам гарнизон. Просто перекроют дорогу к нему и подступы. Постреляют немного и займут оборону. А как начнут подходить резервы – сбегут. Но можно сделать ещё проще! За пару суток ты доложишь своему командованию о подготовке вооружённого нападения, что будет подтверждаться усилением активности душман в ущелье. Инициируешь или поддержишь очевидную инициативу начальства перебросить резервы к гарнизону, а мы так получим уже двое суток для работы. А когда вскроете концентрацию противника, то уже проведёте свою операцию по его разгрому. Пока всё внимание и усилие будут сосредоточены на правом фланге, моя группа закончит работу и незаметно проскочит назад на левом, – явно довольный собой, Богач с улыбкой смотрел на Сергея. – Ты за разгром такого бандформирования ещё и орден получишь!

Кузнецов призадумался. Ещё перед отпуском, из округа пришла директива о подготовке к началу октября операции по зачистке Куфабского ущелья. Совпадение?

– Ты говоришь, душманы уже готовы. Значит, план разработан давно? Всё просчитали, изучили? – изображая конструктивный интерес, уточнил Сергей.

– Готовили мои… партнёры. Параллельно, пока я занимался работами в крепости. Они сразу считали, что район Калай-Хумба более вероятен для хранения Писания.

«А на первой встрече сказал, что кроме тебя, про содержимое схрона никто не знает. Эх, Джабраил, не с тем ты играешь…» – подумал Кузнецов и опять молча уставился на собеседника: «Хотя, окажись я на твоём месте, тоже, наверное, не упустил бы шанса заполучить столь интересного агента, уже скомпрометированного торговлей трофейным имуществом и падким на деньги. Интересно, в какой момент ты скатишься к дешёвому шантажу? Сразу, как я пошлю тебя на хрен, или потом, когда посоветуешься со своими «партнёрами»? Если сразу, то значит в этом не обманул: «партнёры» ещё обо мне не знают. Хотя и ведёшь ты себя нестандартно, много импровизаций, слишком откровенен… вряд ли бы тебе позволили открыть планы, не имея гарантий в надёжности человека. Значит, работаешь со мной самостоятельно, на свой страх и риск».

– Хорошо, – наконец-то отреагировал Сергей, – я обдумаю, как провернуть это дело. Предлагаю встретиться, – он посмотрел на часы, – сегодня двадцать вторе… через… кстати ты знаешь, что через сорок минут заканчивается день осеннего равноденствия?

– Как-то и не думал, а что? – улыбнулся пакистанец.

– По зороастрийской традиции день, в который высшие силы подводят годовые итоги и решают, кто из людей прожил его праведником, а кто – грешником. Кому можно жить дальше, а кому это занятие уже бессмысленная трата времени и пора бы освободить место под солнцем для других, ожидающих своего шанса.

– М-да. Ты точно, очень странный коммунист, – прикрывая рот ладонью, сдержанно засмеялся Богач.

Сергей тоже улыбнулся, но на шутку не ответил, вместо этого разложил карту и ткнул в неё пальцем:

– Двадцать девятого сентября предлагаю встретиться здесь, на афганском берегу Пянджа, как раз недалеко от Калай-Хумба. Ориентир: советский погранзнак на нашей стороне, его хорошо видно оттуда. Подъезд там нормальный, добраться несложно.

Через несколько минут Богач уже двигался вниз по тропе. Сергей, лёжа наблюдал за ним в прибор ночного видения, когда на середине пути пакистанец вдруг включил фонарь и направил луч назад. Кузнецов отпрянул от окуляра, чуть ослепнув из-за всплеска яркости. Одновременно луч скользнул влево и сразу же потух. Со стороны реки донёсся сдавленный вскрик и какая-то возня.

– Что за хрень, – выругался Сергей и опять прильнул к окуляру. Богача не было, но в поле зрения попали две фигуры, бегущие от лодки вверх по тропе. Тут же полыхнула вспышка и раздался выстрел.

– Макс, осветительную ракету, быстро! – уже не сдерживая громкости рявкнул полковник.

Пока капитан заряжал сигнальный пистолет, прозвучал второй выстрел. Сразу зашипела радиостанция: старший пограничного наряда, что находился на западном склоне горы, интересовался, кто стрелял и всё ли в порядке. В этот момент Макс пустил ракету. Тропу залило ярким белым светом. Несколько теней настолько быстро метнулись от центра освещённого круга к его периферии, что Сергей даже не обратил сначала внимание на них, списав всё на игру своего воображения – его в первую очередь интересовало, чтобы сопровождающие Богача прекратили стрельбу, и куда подевался он сам.

– Ещё одну! – скомандовал полковник и, схватив радиостанцию, сообщил, что всё нормально, это они запускают ракеты, а выстрелы вроде были с той стороны.

– А где Богач? Макс, ты видишь? – недоумевал растерянный Кузнецов, заметив, как на самом краю освещённое круга две фигуры прыгнули в лодку, и та, отчалила от берега.

Макс в это время смотрел в бинокль, и не отрывая прибор от глаз сообщил, что наблюдает только уходящую лодку с двумя пассажирами.

Вторая ракета погасла. Сергей схватился за ночник:

– Подожди! Пока не пуская больше, – распорядился он.

Секунд десять, лишь шорох от складок одежды нарушал тишину. Затем стало совсем тихо: Кузнецов замер, перестав шарить вооружённым взглядом по склону. Макс присел рядом на колено, пытаясь разглядеть хоть что-то на молочно-бледном склоне.

– Его вызывают, – пробубнил полковник, – вижу огонёк от лампочки, радиостанция лежит на земле. Так, мать твою, ну-ка, ты посмотри, – он уступил ночник подчинённому: – Возле огонька пятно тёмное, вроде лежит кто-то.

– Да, – прошептал Максим, – это он лежит, не двигается, какая-то поза неестественная… мёртвый, что ли.

– Интересно девки пляшут по четыре штуки в ряд. Ну-ка, давай ещё ракету, и бинокль мне дай.

В третий раз осветили склон, и теперь уже точно стало понятно: Богач лежит у тропы.

– Они его застрелил, что ли? – высказал версию капитан: – Случайно может, в темноте испугались?

– Нет, – задумчиво ответил Сергей, всё ещё разглядывая место в прибор. – Выстрелы были чуть позже, когда его уже не было видно. Не уж-то волки. И зачем ты, Джабраил, схватился за акинак… тем более за пару часов до окончания Седэ…

– Волки?! – почти фальцетом переспросил Максим.

Всё, что Кузнецов произнёс после этого слова, Колесников уже не слышал. Его глаза округлились, да так, что Сергей, взглянув на капитана, сам поёжился, то ли от страха, то ли от холода.

– Загрызли, что ли?

– Ну а кто ещё? Не Вайда же с Вуйдой? Спугнули их ракетой. Дай руку, – полковник, кривясь от боли, встал, отряхнулся, посмотрел на часы: – Двадцать минут до полуночи осталось. Вызови сюда пару бойцов с наряда, пусть помогут собраться и отнесут барахло к себе, я со своей ногой не помощник. Уходить надо, а то сейчас такая волчья кодла соберётся – самим отстреливаться придётся. Завтра с утра всё осмотрим.

Свернулись быстро. Макс придерживал начальника под руку, когда, спускаясь с горы к дороге, полковник внезапно остановился и в который раз за ночь посмотрел на часы:

– Давай присядем. Переждём наступление полночи, как говорится.

– Это тоже какой-то местный обычай? – спросил Колесников, всё ещё не отойдя от шока.

– Не. Сейчас стрелки за полночь перевалят – расскажу. Если смогу.

Луна поднялась высоко над горизонтом. По глади Пянджа зарябила жёлтая дорожка, соединяющая Советский берег, с берегом Афганским. Силуэты кишлачных построек вдалеке казались декорациями к персидской сказке, и если бы не мрачный финал обоих сегодняшних встреч, то, наверное, Кузнецов смог бы даже припомнить какой именно. В окне крайнего дома виднелся тусклый свет.

– Что-то не спит Аиша, – вымолвил Колесников. – По-моему, её дом.

Сергей равнодушно смотрел на секундную стрелку часов, подползающую к цифре XII. Никаких эмоций или переживаний он не испытывал. Зеленоватая фосфорная точка равнодушно прошлась над светящейся минутной и часовой стрелой, и, как ни в чём не бывало, пошла на новый круг. Ничего не произошло. Кузнецов устало вздохнул, поднял взгляд:

– Ишак луже мочу должен, а волку мясо.

– Что вы сказали? – переспросил Максим.

– Говорю, всё, что должно случиться – обязательно произойдёт. А если не происходи, значит, и не должно.

– А ишак тут при чём?

– Ни при чём. Поговорка такая. Ироничная. Ишачка встретив лужу, обязательно в неё помочится – рефлекс. А волк, встретив ишака, как правило, пробежит мимо – невкусная ему ослятина: жёсткая, сухая и воняет. Дурак замирает, парализованный страхом, а стая на него даже внимания не обращает, бежит дальше по своим делам. Люди, кстати, тоже ослятину не едят. Говорят, попробовав, с ума сойти можно.

Из-за горы долетел раскатистый вой, затем ещё один, и ещё, и ещё.

– Пошли быстрее. Ну его…, – Кузнецов опёрся о колено боевого товарища и встал на ноги.

Макс пулей подлетел с места, взял автомат на изготовку:

– Впервые хочется стать ишаком.

– Ага, – согласился полковник.

Спустились к дороге. Уазик ждал на обочине. Водитель и второй боец встретили их с оружием в руках.

– Нормально всё? Стволы в землю, воины блин. Ничего, кроме волков, не наблюдали? – спросил Кузнецов, подойдя по очереди к каждому и привычным движением проверяя, поставлено ли их оружие на предохранитель.

– Так точно. Два выстрела слышали. Ну и волки лютуют рядом. И в кишлаке, в крайнем доме окна зажглись, час назад примерно.

Ничего не ответив, погрузились в машину, и когда уже водитель выкрутил руль для разворота назад, в сторону заставы, Сергей вдруг остановил его и обернулся к Максиму:

– Думаешь, в их доме свет?

– Ну крайний, ближний к речке, по-моему – их.

– Давай проедем, посмотрим? Что-то предчувствие нехорошее.

– Давайте, – ответил Колесников, словно от его ответа что-то зависело.

Машина медленно покатилась к Зонгу. Фары давали узкую полосу света, которая, пробиваясь через щель светомаскировочных накладок, освещала дорогу буквально только перед капотом. Полуночная неспешная поездка под мерное покачивание на кочках и ровное урчание мотора, действовала успокаивающе. В такой ситуации, старшему на переднем сиденье особенно важно оставаться бдительным. Нужно контролировать и дорогу, и водителя, который упёршись взглядом почти себе под нос, просто может не успеть среагировать на препятствие, внезапно появляющиеся из темноты, или ещё хуже – заснуть или впасть в медитативный транс от проплывающих в полосе света камней и неровностей дороги. Сергей не раз сталкивался с подобным. Вот и сейчас, подъезжая к кишлаку, второй боец и капитан уже заворожённо смотрели с заднего сиденья через лобовое стекло, явно прибывая в чуть изменённом состоянии сознания. Кузнецов повернулся к водителю, тот напряжённо скалился, и взгляд имел живой. Сергей опять обернулся к пассажирам и хлопнул Макса по колену. От неожиданности офицер дёрнулся, и в этот же момент раздался громкий мат водилы. Машина резко затормозила. Колесников и второй боец стукнулись башками, чуть не вылетев вперёд и так спасая нос полковника от неминуемой встречи с чьим-то лбом.

– Бл… кто это?! – в ужасе произнёс водила.

Все уставились вперёд. Из темноты выплыл призрак в белом одеянии и быстро метнулся к водительской двери, она тут же распахнулась. Водитель заорал так, что, наверное, даже волки, услышав такой истошный вопль, отвлеклись от дележа добытого ими пакистанца. Призрак протянул к водиле руки, тот откинулся в сторону Кузнецова и утробно выдохнув, сразу обмяк.

– Аиша?! – вскрикнул Сергей, – Ты что здесь делаешь?! – он опустил голову водителя на свою сидушку и выскочил из машины, по ходу приказав Колесникову осмотреть бойца, потерявшего сознание.

Схватив девушку за плечи, он чуть встряхнул её, повторив вопрос.

– Включи свет в салоне! – крикнул он внутрь машины, подведя Аишу ближе, чтобы можно было разглядеть её лицо.

– Свет блин! Я сказал, свет вруби! – рявкнул он уже персонально второму бойцу, который так и сидел сзади, выпучив глаза на «призрака».

Тусклая лампочка зажглась. Девушка тоже схватила Сергея за плечи и узнав его, бросилась в объятья, рыдая и мыча что-то нечленораздельное.

– Что случилось? Ты куда шла, сегодня волков в окру́ге… Ты зачем здесь?!

Она схватила его за руку и мельтеша второй рукой «слова», потащила его в сторону кишлака.

– Я не понимаю тебя! Я не вижу лица! Подожди. Что-то случилось в кишлаке? Что-то дома произошло?

Она замотала головой и с силой, необычной для такой стройной девушки, опять потащила его в темноту.

– Постой, подожди. Да стой я тебе сказал! – рявкнул он властно. Аиша остановилась.

– Макс, ну-ка к бою давай! Хрен поймёшь, что происходит. Бойцов тоже. Осмотрись ночником, – и подтолкнув девушку, приказал уже ей: – Зачем идти, садись в машину, доедем, – Аиша быстро забралась внутрь. – Только сначала кратко напиши, что случилось, – он протянул ей карандаш и какую-то замасленную книжку водителя, что лежала в бардачке.

– Украли Алишера, – прочёл Кузнецов, – Кто? Когда?! Ай… – отмахнулся он, увидев, как девушка опять заскулила, сотрясаясь от спазмов. – Так, успокойся. Главное, сейчас ответь. Когда это произошло, где похитители и есть ли кто вооружённый в кишлаке? Нет ли там засады?

Прочитав ответ, он приказал всем садиться в уазик. Дом Аиши был в полукилометре, доехали быстро. Там их встретила перепуганная сестра девушки, которая, увидев знакомые лица офицеров, тоже истерично зарыдала.

– Гульнара, соберись! Хватит ныть. Ты взрослая уже, – дав пару минут успокоиться, решительно повелел Кузнецов. – Я буду сейчас задавать вопросы, ты переводи сестре. Чем быстрее поймём, что случилось, тем больше шансов всё исправить. Садитесь обе сюда, – он подвинул лавку ближе к керосиновым лампам, сел напротив и пристально взглянул в лицо Аиши.

– И так. Главное. Во сколько это произошло, кто похититель и куда они ушли?

Случилось то, чего Кузнецов опасался больше всего. Примерно в 22:50 в дом проникли трое бандитов. Собаку, вероятно парализованную страхом от волчьего разгула, они зарезали, поэтому никто ничего не слышал. Под угрозой смерти они приказали девчонкам молчать. Закрыли рот Алишеру и что-то вкололи ему в вену, после чего мальчик сразу уснул. Никто из них не представился. Старший сообщил, что накануне, брат или отец девушек убил его родственника – Наби из лангарского рода Фарухов. Если в течение трёх дней убийца не явится к ним в родовой кишлак Лангар, или девушки заявят о похищении властям, то они просто сделают из племянника бачу-бази и продадут его в рабство, где никто его не найдёт. При этом кровный долг так и останется висеть на них, до тех пор, пока убийца не будет покаран, или мальчик не достигнет 16 лет, когда он и смоет своей кровью родовую вину. После этого они забрали Алишера и скрылись.

Перепуганные девчонки не знали, что им предпринять, пока не увидели осветительные ракеты, запускаемые с горы. Тогда Аиша решила, что бандитов заметили пограничники, и уже не задумываясь, помчалась на заставу.

Кузнецов, конечно, всё понял сразу. Богач, узнав, что его человек – Наби Фарух, убит по мотивам кровной мести кем-то из семьи Аиши, вероятно, решил использовать древний обычай пуштунов в своих интересах. Понимая, что сегодня ночью, для него будет открыто маленькое окошко в границе, он позволил душманам воспользоваться им тоже. Две лодки для безопасной переправы – ведь это вполне логичное объяснение для принимающего разведчика, и Сергей, на него купился. А дальше дело техники: пока шла встреча, трое, якобы сопровождающих, под прикрытием валунов и крутого берега, прошли вдоль реки к Зонгу и сделали своё чёрное дело. Судя по всему, мальчишка до утра будет в Лангаре, но потом его точно куда-то перевезут. Значит действовать нужно немедленно. Но как? Пока Колесников отпаивал каримовским вином бледного как смерть бойца, а заодно, им же успокаивал Аишу, Сергей лихорадочно соображал. Кто выкрал пацана и где он – ясно. Необходимо срочно выйти с ними на контакт, при этом не давая повода заподозрить, что о похищении уже известно. Разведчик не сомневался в серьёзности намерений похитителей. Угрозами стереть с лица земли их родовой кишлак, конечно, можно чего-то добиться, и даже вызволить мальчишку живым, но останется ли он здоровым физически и полноценным психически – не факт. Да и опять же, для столь жёсткой реакции о похищении придётся доложить в округ, а это значит, что вся кузнецовская самодеятельность вылезет наружу. Что тогда он будет объяснять? Хрен с этим Богачём – про него-то, он как-нибудь отбрешется, лишь бы волки за ночь успели сожрать тело. А почему душманы смогли безнаказанно выкрасть советского ребёнка, при чём под носом у начальника разведки погранотряда?

Минут десять Кузнецов разрывал мозг на части, пока не вспомнил о словах Богача, что уже утром у него будет аргумент для сделки с Аишей. Значит, он намеревался использовать племянника и как-то договориться с родственниками Наби, чтобы они освободили пацана. Но как? Кровная месть – свята. Оставить её неотмщённой – великий позор для рода. Тем не менее что-то им предложить взамен, пакистанец тоже имел. А может, и нет, просто рассчитывал, что девушка схватится за его предложение как за соломинку, и расскажет свою тайну, взамен на обещание вернуть Алишера. Может даже устроит свидание с ним, но никто мальчишку не отпустит, его судьба предрешена.

– Так! – внезапно рявкнул Кузнецов. – Хватит всем выть! – он подошёл к девушкам. – Вы обе, ложитесь спать. По крайней мере, вам следует отдохнуть. С утра потребуется много сил. Окна плотно занавесьте. Суету не наводите, соседи пока ничего не должны знать. Макс, – он повернулся к офицеру. – Я на заставу. Вернусь через час-полтора. Ты здесь старший. Бдительность не терять. Оружие при себе. Этому, – он взглянул на водителя, уже порозовевшего, но всё ещё с безумно расширенными зрачками, – больше не наливать. Штаны остались сухими, значит, испуг пройдёт без последствий, – Сергей присел на корточки и заглянул солдату в лицо: – Сынок, ты чего так испугался-то?

Боец захотел что-то сказать, но сначала получилось какое-то мычание, и он криво улыбнулся. Кузнецов напрягся, однако солдат тут же собрался и более-менее членораздельно промямлил:

– Да… думал, это белая женщина…

– Какая белая женщина?

– Ну… эта… что человечной питается.

Сергей глубоко вздохнул. Протёр ладонью лицо, посмотрел куда-то в пол и тихо произнёс, будто сам себе:

– Вайда с Вуйдой человечиной питаются, а Сафед-Гинек, в крайнем случае, может кровь выпить… и то, овечью или коровью предпочитает. Ни хрена, ни уставов воинских не знают, не фольклора местного… национального. Как душманов победить собираемся – непонятно. Ладно, – он выпрямился, – где ключи от машины? Есть особенности какие, всё исправно? А то нахватало встать ещё где-нибудь, на радость волкам.

Прибыв на заставу, Кузнецов поднял начальника. Извинился, что пришлось разбудить, но дело серьёзное – в кишлаке пропал ребёнок. Последний раз его видели на берегу, где он катался на автомобильной камере по речке, поэтому, не исключено, что могло снести на афганскую сторону. Учитывая это обстоятельство, на завтрашней встрече со старейшинами Кузнецов будет лично, как заместитель пограничного комиссара. Пока о пропаже мальчика никуда докладывать не нужно, глядишь, с утра сам найдётся, но пограничные наряды и соседние заставы, сориентировать необходимо немедленно. Затем позвонил на ишкашимскую комендатуру и поднял там заместителя по разведке. Тот, спросонья так и не понял, зачем полковнику ночью потребовались данные на родовых старейшин и муллу афганского Лангара. Тем не менее, как и принято в разведке, лишних вопросов задавать не стал, и оправдываясь, что только недавно принял участок, на уточняющие вопросы начальника – не ответил тоже.

Сергей равнодушно смотрел на ладонь. В тусклом свете масляной лампады, которая как оказалась, на самом деле когда-то была кадилом, шрам выглядел совсем бледным – значит рана заживает. Тяжело вздохнув, повернул кисть и взглянул на часы: начало пятого. Он час, как вернулся с заставы в дом Аиши и еле-еле уговорил девушек всё-таки лечь отдохнуть. Те улеглись вместе, и обнявшись, минут десять, как перестали всхлипывать.

– Что же я наделал… – в который раз, только не про себя, а вслух, шёпотом произнёс Сергей.

Тело ломало от усталости и полученных днём ушибов. Голова, словно неухоженный аквариум, была наполнена какой-то жижей с еле живыми рыбками-мыслями, лениво плавающими без всякого резона. Ничего конструктивного сейчас не надумать, Кузнецов понимал это чётко. Необходимо заставить себя уснуть, иначе с утра эти рыбки уже будут плавать к верху брюхом и тогда шансов исправит свои ошибки, точно не останется. Он посмотрел вокруг: сёстры так и лежали обнявшись, Колесников сидел у входа и опёршись на автомат, тоже дремал; второй боец и водитель спали на ковре в комнате Али.

– Что же теперь делать…

Отчаяние захлестнуло окончательно, и не в силах сдержаться, слёзы потекли из его глаз. Впервые за многие годы Сергей плакал по-настоящему. Беззвучно, почти со спокойным лицом, лишь прикусив губу. Также, как тогда, в далёкой юности, когда под шелест осенней листвы, суворовец Кузнецов сидел на лавке и почти умирал от безысходности. Как же ему захотелось в этот миг вернуться, и ощутить то спасение, что тогда принесли простые слова прапорщика Залогина. Он помнил их до сих пор и раньше часто повторял, когда на душе становилось особенно муторно: «Ничего. Всем тяжело. Пару недель потерпи, и всё будет хорошо». Но волшебная фраза уже не работала. Кузнецов вырос, а с уходом детства, растворились и его слепая вера в старшину пятой роты, прапорщика Залогина, по прозвищу Дизель. Дизель ушёл, и теперь некому было вселить в разорённое сердце надежду. Трезвый ум и уверенность в собственных силах боролись с невзгодами вроде неплохо, но, как оказалось – только до тех пор, пока им было на что опереться. Сейчас же, земля словно ушла из-под ног. Острое чувство вины за гибель Али, после трагедии с его племянником, вовсе затмило рассудок. Ещё полгода назад он как-то бы справился с подобными нравственными терзаниями… да что там справился…, их бы и не возникло наверно: война есть война, всех не оплакать, а действовал он во имя родины, исполняя воинскую присягу. Но после своей лживой клятвы… Да, сейчас он уставший и вымотанный донельзя; ум явно не тянет нагрузку и безусловно, завтра утром мощь разума расставит всё на свои места, но справится ли он самостоятельно? Достаточно ли у него ресурсов?