Проект особого значения. Версия 20.25

Пётр с облегчением привалился к стене, куда был вмонтирован сенсорный монитор, и потёр руками лоб. На экране пробегали непонятные для посторонних символы и строки текста, но, судя по реакции инженера, свистопляску приборов удалось взять под контроль. В установившейся тишине было слышно, как шуршит нейлоновая ткань комбинезона Натальи Андреевны, полезшей под стол за упавшей вилкой. Из насосной доносилось тихое гудение приборов.

– И что это было? – стараясь убрать раздражение из голоса, поинтересовался Владимир у Чона.

Парень выглядел изумлённым не меньше остальных.

– Это невозможно. – Он задрал голову, посмотрев на подвешенный к потолку проектор. На тонкой шее дёрнулся кадык. – Все компьютеры были отформатированы в ходе консервации.

От удивления Чон сделался разговорчив. Тёмно-карие глаза, вытянутые к вискам, расширились. Длинные пальцы с узловатыми костяшками принялись отбивать частый ритм палочками для еды с налипшим на них рисом.

– Я не нашёл никакой личной информации, никаких сведений, чем они занимались. Остались только программы, необходимые для функционирования базы.

Известие Владимира не удивило. Всё же американцы, грубо говоря, продавали само помещение, стены, пол и потолок. Результат их трудов к набору не прилагался, да и не слишком был нужен, честно говоря. Но откуда в таком случае взялся фильм? Разве что… у самого проектора имелась встроенная память и её почистить забыли или не посчитали нужным. Возможно такое? Вполне.

Правдоподобная догадка не успокоила командира. Вспомнилось, что во время уборки они нашли не один планшет с испорченным экраном, а целых три. И ещё смартфон в не менее жалком состоянии. Дисплей, откуда управляли микроклиматом в оранжерее, оказался не только разбит, но и залит какой-то дрянью из канистры с эмблемой в виде початка кукурузы. Один испорченный девайс позволительно списать на случайность. К примеру, планшет упал на пол, где на него наступили во время поспешных сборов. Но пять? Это уже походило на целенаправленное разрушение.

На зеркале в спальне Патерсон написала «Screens!», что можно было перевести как «Экраны!». Но чем они помешали прежним владельцам базы, оставалось загадкой.

Наталья Андреевна хихикнула, будто школьница, подслушавшая взрослый анекдот. От уголков серых глаз побежали лучиками морщины. Медик входила в то счастливое число женщин, кому удавалось стариться естественно и красиво.

– Мы как семья из фильма ужасов, переехавшая в проклятый дом.

– Здесь никто не умирал, – усталым голосом отозвался Владимир. – Неоткуда взяться злым духам или кого вы там имеете в виду.

– Никто из людей, – сделав акцент на последнем слове, Пётр многозначительно подмигнул и подвигал светлыми бровями.

– В просто инопланетян я ещё готов поверить, хоть и со скрипом, – усмехнулся Владимир, возвращаясь к плову. – Но не в призраков погибших инопланетян. У всего имеется предел.

– Вампиров, – добавила Наталья Андреевна.

– Что?

– В призраков погибших инопланетян-вампиров. Гулять так гулять.

– Против оборотней-космонавтов! – Пётр сделал вид, что бросается к пункту связи. – Звоню в министерство культуры. И помните, я первый это придумал!

Дождавшись, когда смех утихнет, Владимир объявил:

– После ужина час свободного времени и отбой до семи утра. Завтра много дел. Я дежурю первым, за мной Чон. А теперь давайте спокойно поедим.

Глава 2

Ровно в одиннадцать вечера по московскому времени освещение на базе переключилось в ночной режим. Экипаж разбрёлся по комнатам отдыхать. Оставшийся в одиночестве Владимир расположился на пункте управления перед монитором, куда выводились данные от системы жизнеобеспечения. Заодно сюда же передавалось изображение с камер. Устроился командир с комфортом: притащил из рабочей зоны удобное кресло, заварил кофе, распечатал пачку зефира.

Часть камер была установлена снаружи и транслировала скучный пейзаж, одинаковый со всех сторон: покрытую бороздами и впадинами равнину и отвесные стены ударного кратера вдали. Камни и лёд, лёд и камни. Все оттенки серого, белого и чёрного, застывшая мозаика из тусклых отсветов и теней. Завтра надо установить флаги, российский триколор и красное полотно с логотипом «ЗАСЛОНа». Будет хоть одно яркое пятно, за которое можно зацепиться глазом.

В правом верхнем углу повис над горизонтом Юпитер, отчего-то вызывавший странные ассоциации с шаром для боулинга, выточенным из мрамора, серого с коричневыми полосами. При вращении Каллисто всегда оставался повёрнутым к нему одной стороной. Владимир увеличил изображение и отыскал яркую розоватую искорку Ио, а рядом с ней – невзрачную, но тоже хорошо заметную Метиду.

Вскоре ему надоело разглядывать небо. Он почитал техническую документацию к «снопам», чтобы освежить память, и достал планшет с картой, прикидывая точки установки для завтрашних замеров. Ландшафтное районирование было сделано заранее, ещё на стадии обсуждения полигона на Каллисто. Для этого хватило снимков, сделанных автоматическим зондом. Позже несколько аппаратов отправили сканировать грунт. Но данные следовало обновить, всё же пять лет прошло.

– Здесь и здесь… – сам себе шептал командир, потягивая кофе, и вправду неплохой, и расставляя на карте красные флажки.

Со стороны жилой зоны донеслись гитарные переборы. Вначале сознание никак не отреагировало на мирный звук. И только узнав мелодию и начав тихонько ей подпевать, Владимир встрепенулся и бросил взгляд на монитор. На уменьшенном изображении столовой возникло какое-то движение, да и в целом этот прямоугольник стал выглядеть светлей остальных. Владимир дважды коснулся его пальцем, разворачивая трансляцию на весь экран.

– Да чтоб тебя, – проворчал командир, сообразив, в чём было дело.

В столовой опять заработал проектор, включив клип на старую песню «House of the Rising Sun»[2]. С нарастающим раздражением Владимир наблюдал, как выстроившиеся в цепочку плохо подстриженные британские юноши бредут друг за другом с гитарами в руках.

«Чёртова штуковина», – подумал он, прикидывая, не разбудить ли Чона пораньше. Но потом решил, что уж со сломанным проектором как-нибудь разберётся, поставил чашку на стол, потянул спину и выбрался из кресла. Помимо воли, в голове зазвучал перевод печальной баллады с английского языка: в Новом Орлеане есть дом, его называют Домом восходящего солнца. Он разрушил жизни многих бедных парней, в том числе и мою. В том числе и мою…

Едва Владимир пересёк коридор и достиг порога нужной комнаты, как всё затихло. В столовой воцарились сумрак и тишина, не считая размеренного гула систем, звучавшего привычней, чем собственное дыхание. Мелькнула мысль: а не почудилось ли ему всё это? Но Владимир решительно её отверг. С чего бы ему галлюцинировать песней из шестидесятых годов прошлого века, если сам он предпочитал современный джаз?

– Халтурщики! – вслух заявил Владимир, обращаясь к прошлым обитателям «Каллисто–1» и подразумевая то ли неочищенную память проектора, то ли общее отношение к имуществу базы. Лично он, как командир, влепил бы за такую безалаберность выговор с занесением в личное дело.

Вернувшись на пост, Владимир понял, что поднимать корейца всё же придётся: изображение на мониторе покрывали полосы. Чёрные, одинаковой толщины и расположенные через равные промежутки. «Словно решётка на окнах», – подумал командир, беря в руки планшет и собираясь отправить вызов спящему инженеру.

Чёрные полосы дёрнулись, зарябили и исчезли. На мониторе вновь появились столбики цифр, поплыли кривые линии диаграмм. Вернулось и изображение с камер: и снаружи, и внутри всё было спокойно. Во всех помещениях горел тусклый ночной свет, не считая обесточенной за ненадобностью оранжереи. Смахнув трансляцию на край экрана, чтобы не мешала, Владимир отложил планшет и озадаченно прикусил губу.

⁂

Беспокойная ночь не прошла бесследно. У невыспавшегося и оттого пребывавшего в дурном настроении командира началась мигрень. Половина головы ныла от мучительной пульсации, въедавшейся в мозг от верхней челюсти до макушки. Пришлось наведаться в обитель Натальи Андреевны: в экспедиции важно правильно оценивать своё состояние и не отмахиваться от сигналов, поданных организмом. Когда-то давно Владимир читал, как в Советском Союзе во время подготовки первых космонавтов проводили одно необычное испытание. Накануне важного теста всем претендентам добавили в еду препарат, вызывающий головную боль. Когда космонавтов спросили о самочувствии, никто в недомогании не признался. И лишь Юрий Гагарин честно сказал, что у него болит голова, но к испытаниям он готов.

Медик смерила командиру давление, послушала лёгкие и сердце и отпустила с миром, выдав таблетку обезболивающего. Владимир приободрился: очень не хотелось откладывать первое испытание «апашек».

Поглощая за завтраком рисовую кашу, он составил предварительный отчёт для Земли, выразив в нескольких страницах сдержанный оптимизм по поводу состояния базы. В конце не удержался и попросил разузнать через неформальные источники, почему экспедиция американцев закончилась раньше срока. Официальная версия гласила, что эксперименты ботаников не принесли ожидаемых результатов. Но беспорядок в помещениях недвусмысленно намекал на то, что имелась и другая причина…

Покончив с отчётом, Владимир просмотрел несколько сообщений, присланных семьёй.

– Папа, привет! У меня всё хорошо. Мы с классом поедем в Ярославль.

«Точно, на Земле сейчас март, весенние каникулы», – вспомнил Владимир.

За последние полгода дочь сильно вытянулась, повзрослела и стала ещё больше на него походить. Те же густые, чуть вьющиеся волосы, ямочка на подбородке, зелёные с задумчивым прищуром глаза… От матери девочке досталась открытая, располагающая к себе улыбка. Сам Владимир почти всегда выглядел серьёзным. Должность обязывала. Да и груз немалой ответственности накладывал отпечаток.

«Вернусь, больше никаких командировок. Эта последняя», – мысленно пообещал себе Владимир. Не за горами тот день, когда дочь навсегда упорхнёт из гнезда. А отцу-карьеристу только и останется, что жалеть об упущенном времени. Обо всех тех минутах, когда его не было рядом…

– …отправлю уже из гостиницы, когда устроюсь. Целую и обнимаю. Мы с мамой очень скучаем. Пока-пока!

⁂

После завтрака командир выдал указания Чону и Наталье Андреевне, а сам направился прямиком в шлюз.

За спиной с шипением встал в пазы гермозатвор. В нишах, где хранились рабочие скафандры, загорелась голубоватая подсветка. Сквозь щелеобразное окно во второй двери, такой же массивной, с вентилем кремальеры, виднелся подготовленный для поездки вездеход и суетившийся вокруг него Пётр.

Владимир достал из ниши скафандр модели «Филин», сунул ноги в объёмные штанины, натянул рукава и застегнул брюшную часть. Затем надел мягкий подшлемник с прикреплёнными к нему средствами связи. Внимательно проверил, хорошо ли держатся кабели и провода, не отсоединились ли трубки водяного охлаждения, на месте ли шланг подачи кислорода. Убедившись, что всё в порядке, командир взял с подставки шлем со светоотражающим забралом и опустил его на плечи. На горловом кольце негромко щёлкнули застёжки.

– Герметичность сто процентов, – мягко сообщил компьютерный голос.

Последними Владимир надел перчатки. Следуя протоколу, он повторно пробежался по многочисленным молниям и замкам фиксации, дождался сообщения «Выход разрешён», сопровождаемого светом зелёной лампы, и покинул пределы базы.

Скафандр, казавшийся неповоротливым и тяжёлым на Земле, здесь ощущался чем-то вроде толстой стёганой телогрейки. Ускорение свободного падения на Каллисто не превышало двенадцати процентов от земного. Была примерно середина дня, так что температура поднялась до минус семидесяти градусов по Цельсию. Ночью она может опуститься до минус ста шестидесяти. Впрочем, пусть себе опускается, у «Филинов» имелся большой запас прочности на случай внеплановых выходов на поверхность.

Пётр заканчивал грузить оборудование в прицеп вездехода: установку прокола грунта, набор сканеров, несколько штативов, ящик с дронами и, самое главное, шесть опытных образцов «апашек», упакованных в защитные кожухи с ребристыми боками.

Через динамик скафандра донёсся негромкий голос инженера:

– Площадка номер один? – для проформы уточнил он, проверяя надёжность ремней, пристегнувших груз к бортам прицепа. Равнины Каллисто больше напоминали полосу препятствий, а то и дно заброшенной каменоломни. С учётом местной гравитации в пути вездеход не раз и не два поскачет горным козлом.

– Да.

Первый номер присвоили одному из нескольких перспективных районов, выбранных по фотографиям от зонда. Находился он всего в тридцати километрах от базы, с него и решили начать.

– А после надо с наследством разобраться. Хотя бы блоки питания снять, – Владимир обвёл широким жестом брошенную американцами технику, составленную возле ангара в два ряда.

Десяток строительных ботов был привезён на Каллисто для возведения капитального здания базы. Разработаны они были специально под условия спутника, поэтому тащить их обратно на Землю не имело смысла. Слишком дорогими получились бы перевозка и последующая переделка. Особенно это касалось мини-завода в форме здоровенного куба, на котором из грунта производились блоки серобетона. Нет, механические монстры навсегда останутся на Каллисто, понемногу ветшая и разрушаясь из-за перепада температур…

А вот похожий на аппендикс технический отсек, пристроенный к ангару, прослужит ещё долго. В нём вырабатывалась вода из добытого в скважине льда. Процесс был автоматическим и не требовал вмешательства людей. Из воды путём электролиза получался кислород. Пётр вчера изучил оборудование, заглянул в каждую щель и заверил командира, что ни жажда, ни кислородное голодание в обозримом будущем экипажу не грозят.

Художник Эльмира Султангулова

– Разберёмся, чего добру пропадать, – согласился инженер. И неожиданно предложил, постучав перчаткой по ящику с дронами: – Слушай, а давай «птичек» сейчас запустим? Как-то знаешь… Хочется осмотреться.

Владимир подумал и не стал возражать. Предварительная съёмка с орбиты вышла достаточно подробной, но доразведка никогда не помешает.

– Давай.

Он помог стащить громоздкий ящик через откидной борт. Дроны, каждый длиной в полторы ладони, хранились в вырезанных по форме и выстланных поролоном ячейках. Пётр выложил их на грунт, отщёлкнул из крепежа на бедре планшет и по одной запустил пять матово поблескивающих «птичек» в небо. Четыре дрона разлетелись по сторонам, слившись с тёмным из-за разреженной атмосферы небом. А пятый остался кружить над вездеходом, готовясь сопровождать машину в пути.

– Погнали, – скомандовал Владимир, устраиваясь на тесном пассажирском сиденье.

Пётр потянул на себя рычаг. Вездеход плавно тронулся с места, недолго проехал по прямой и принялся бесшумно вскарабкиваться на холм. Владимир отключил фильтрацию внешних шумов, и мир наполнился звуками: шуршанием грунта под колёсами, каким-то царапанием, поскрипыванием подвески, стуком мелких камешков по дну.

Следующие два часа они провели в трясущемся и раскачивающемся вездеходе, штурмуя многометровые воронки и завалы из острых, не сглаженных ветром обломков скал. Поверхность спутника была иссечена ударами метеоритов. Кратеры наслаивались друг на друга, образуя гигантские ступенчатые амфитеатры. Если бы подобный рельеф существовал на Земле, ни один вездеход, даже самый современный, по нему бы не проехал. «Ещё немного, и нам понадобятся навьюченные ослы. Тоже в скафандрах» – подумал Владимир, когда они, отчаянно вихляя, скатились по склону вместе с грохочущим потоком щебня и булыжников покрупней.

– Давай, ласточка, не боись, – вполголоса подбадривал машину Пётр, налегая на рычаги и с ювелирной точностью проводя её между серо-коричневых нагромождений торосов.

Последняя треть пути оказалась более спокойной. Площадка номер один располагалась внутри палимпсеста – древнего кратера, чья поверхность была смягчена эрозией и медленным, незаметным для человеческого глаза дрейфом ледяных глыб.

Всю дорогу словоохотливый белорус болтал о ерунде, травил байки из прошлых экспедиций и придумывал названия для скальных наростов необычных форм, исключительно скабрезные и не годившиеся ни для одной карты. Владимир, напротив, молчал, всё больше погружаясь в угрюмые раздумья. Во-первых, мигрень не успокоилась до конца, а сократилась до ноющего, болезненного пятна на виске. Во-вторых, командира терзали сомнения в собственной правоте.

Может, зря он никому не рассказал о ночном происшествии? Да, ему не хотелось лишний раз волновать экипаж. Ну включилась старая песня, появились помехи на мониторе… Находись они в офисе на Земле, история не стоила бы и выеденного яйца. Но, умолчав обо всех этих странностях, он решил за команду, что считать важным, а на что позволительно закрывать глаза. А если это всё же была галлюцинация? А подчинённые ни сном ни духом, что у их командира начинает посвистывать фляга?

Собравшись с духом, он коротко и без эмоций рассказал обо всём Петру. Некоторое время инженер ехал молча, резче обыкновенного двигая рычагом управления. За непрозрачным снаружи шлемом выражение его лица было не разглядеть. Наконец он сказал:

– В следующий раз буди меня.

– Обязательно, – пообещал Владимир, отчего-то испытав облегчение и впервые за день слабо улыбнувшись.

Добравшись до первой площадки, они выбрали относительно ровный участок площадью около квадратного километра. Отметили на карте границы, расставили на ключевых точках сканеры на треногах. Прежде чем приступать к испытаниям «апашек», следовало более детально изучить плотность грунта и его состав.

Сканеры закрепились на поверхности, растопырив стальные опоры. Из цилиндрических тел выдвинулись стержни, отлитые из сверхпрочного сплава, и принялись вгрызаться в неподатливую смесь из камня и льда. Владимир приглушил звук, идущий с наружного микрофона: приборы жужжали и гудели, словно он очутился на стройке, где рыли котлован.

Через полчаса стержни углубились достаточно далеко, чтобы начинать сканирование.

– Сим-сим, откройся, – пробормотал Пётр. После чего поколдовал с настройками и запустил трансляцию данных в режиме реального времени на монитор, вмонтированный в приборную панель.

– Без сюрпризов, – удовлетворённо заключил командир, глянув на первые формулы, всплывшие на экране.

Прямо под ними уходил на многие километры вниз слоёный пирог изо льда и скальных пород. Тут и там мелькали вкрапления замёрзшего газа. Где-то на глубине, вне досягаемости сканеров, должен был находиться океан из воды, смешанной с аммиаком. Но он на испытания повлиять не мог. Новая климатическая система должна была нагреть грунт всего на одну десятую градуса в пределах ста кубических метров. Если опыт пройдёт успешно, температуру можно будет повысить ещё на одну десятую долю, а площадь растянуть на весь полигон.

Понемногу данные свелись в объёмную карту, где более тёмным цветом обозначались участки с высокой плотностью, а светлым – с низкой. Сверху бежали данные о химическом составе – обнаружены оксиды железа, кремний, всё в пределах нормы. Небольшие отклонения объяснялись космической пылью, попавшей в лёд миллионы лет назад.

– А это что? – Владимир указал толстым пальцем скафандра на залёгшую на глубине километра очень светлую область. В неё было заключено совершенно белое пятно, по форме напоминавшее клизму: от грушеобразного тела уходил под острым углом короткий отросток.

– Полость с аммиаком? – предположил инженер, но тут же сам себя опроверг: – Нет, не похоже. Давай-ка сравним.

Пётр изменил ракурс карты, выбрав вид сверху. А потом наложил на неё данные, собранные пять лет назад, когда в «ЗАСЛОНе» только присматривались к Каллисто в качестве опытного полигона.

– Это до ботаников или после? – уточнил Владимир.

– До, за месяц или два.

На старой карте, расплывчатой и покрытой артефактами из-за низкого разрешения, светлая область выглядела по-другому: не было никакой «клизмы», а небольшое серое пятно походило на обыкновенное скопление углекислого газа.

Пётр присвистнул.

– Что могло образовать за несколько лет пузырь размером… – Владимир соотнёс изображение с масштабом карты. – …Размером восемьсот метров. Тектоническая активность?

– Маловероятно. Каллисто в этом отношении тихое место, ни гор, ни вулканов. А мы вообще стоим на палимпсесте. Какие бы процессы здесь ни происходили, они закончились во времена динозавров.

– Возможно, разумнее сменить участок, – Владимир задумался, не сводя прищуренных глаз с подозрительного пятна. – Надо собрать больше информации и отослать в центр.

– Как скажешь.

Командир только хмыкнул в ответ. К его удивлению, Пётр даже не попытался спорить. А ведь раньше он непременно бы кинулся доказывать, что ничего лучше первой площадки не найти, что в центре сидят перестраховщики, которые любят разводить панику на пустом месте, и так далее. Белорус отличался завидным упрямством и терпеть не мог бросать дело, не доведя его до конца. К тому же площадка номер два находилась почти в ста километрах от базы, а это означало в три раза более утомительный путь.

Ещё около часа они слонялись у вездехода, наблюдая за тем, как растёт количество данных. Иногда переключались на съёмку с дрона, но ничего достойного внимания на ней не происходило. В условленное время с ними связался Чон, сообщив, что всё спокойно. Подошла пора возвращаться.

– «Апашки» обратно повезём? – поинтересовался Пётр.

Владимир нахмурил брови и пожевал губу. Если оставить прицеп с оборудованием здесь, то вездеход поедет быстрей. К тому же центр может и не дать отмашки на смену площадки. Тогда им придётся тратить ещё один день, чтобы заново всё подготовить.

– Нет, – наконец решил командир. – Давай установим, пусть изучают температуру пород.

– Тогда сканеры предлагаю тоже не выключать. Посмотрим на цифры в динамике.

– Добро.

Предложение звучало разумно. Что сделается с техникой на необитаемом спутнике, где не бывает ни землетрясений, ни пожаров с наводнениями, ни каких-нибудь пыльных бурь? Украсть его тоже никто не украдёт. Строительные боты вон пять лет простояли – и ничего. Блестят как новенькие, разве что заряда в блоках питания осталось на донце.

– Оставим «птичку» присматривать, – добавил Владимир и принялся разбираться со сцепкой позади вездехода.

⁂

Обратный путь показался ничуть не короче, хотя ехали они в два раза быстрей. Вездеход двигался на автопилоте, повторяя маршрут, пройденный семью часами ранее. Владимира исподволь съедала тревога. У Петра, похоже, тоже душа была не на месте – инженер всю дорогу молчал, иногда подавая короткие реплики исключительно на рабочие темы. Двигался он тоже как-то нервозно, словно кукла на шарнирах, несмотря на общую неповоротливость скафандра. Под конец Пётр и вовсе начал постукивать пальцами по панели, не отводя взгляда от лобового стекла и явно мечтая побыстрей вернуться на базу.

– Командир, это Чон. Ты меня слышишь?

Уже на подъезде к ангару в динамиках раздался голос младшего инженера. Качество связи ухудшилось, несмотря на то что сейчас они находились куда ближе к ретранслятору, чем работая на полигоне. Голос парня, обычно высокий и чистый, казался охрипшим из-за помех.

– Владимир на связи. Что случилось?

– Дроны… Они странно себя ведут.

– Что ты имеешь в виду? – Владимир ощутил болезненный толчок в груди, словно сердце попыталось спрыгнуть в живот. В голове пронеслась неясная мысль: «Началось». Только сейчас он понял, что с самого утра подсознательно ожидал чего-то такого: известия о поломке или болезни, о какой-то беде.

– Дроны сменили маршрут и вернулись на базу. Все, включая вашу «птичку». И не реагируют на команды.

– Понял тебя, будем разбираться, – дав отбой, Владимир обернулся к Петру. – Выведи картинку с номера пять.

Судя по изображению на мониторе, «птичка» зависла над ангаром на небольшой высоте. Тем же занимались четверо её собратьев, паривших вблизи друг от друга. Группа дронов походила на стаю ворон, заприметивших на земле какую-то падаль, но не уверенных, нет ли поблизости хищников покрупней.

– Сигнал не проходит?

– Сигнал есть, реакции нет, – ответил инженер, набирая на планшете цепочку команд. – Попытаюсь их посадить.

Ракурс съёмки на мониторе не изменился. Дроны не опустились, не поднялись и вообще не сдвинулись с места.

– Ерунда какая, – возмутился Пётр, продолжая попытки наладить связь.

Заработал приёмник. Из динамиков донеслось тихое потрескивание, за которым они ожидали услышать голос. Но никто с ними не заговорил. Вместо слов сквозь шипение помех пробилась мелодия, исполняемая на гитаре. Там та-ра-ра там-там-там, там та-ра-ра там-там-там… Играл чёртов «Дом восходящего солнца», от первых аккордов которого у Владимира проступили мурашки по коже.