Код из лжи и пепла

– Тебя не обманешь, – вздохнула я. – Просто иду за кофе. Мозг требует дозаправки.

И, если уж на то пошло – душа тоже. Хотя бы глоток тишины, прежде чем все снова рухнет.

– Вчера опять столкнулась с тем психом. Не шучу. Он гнался за мной на машине. Как в кино, только с реальным страхом, – я хмыкнула, но в груди остался холодок. – Клянусь, у него дома наверняка алтарь из моих фотографий.

Лифт вздохнул и раскрыл двери. Один шаг – и все действительно рухнуло.

Позади раздался кашель – глухой, сдержанный, как тихий выстрел в спину.

Я резко обернулась.

Он стоял у стены. Тень в дорогом костюме, поглощающем свет. Глаза не просто смотрели – они читали меня, раскрывали под кожей все, что я пыталась спрятать. Никаких лишних движений, ни слова – только спокойствие и безмолвие, в которых слышался финал.

Нет. Только не он. Не сейчас. Не снова.

– Ха, – выдохнула я. Смех дрожал где-то в горле, но не вырвался. Страх подталкивал к движению. Я резко шагнула назад, выскочила из лифта и едва успела, прежде чем двери сомкнулись.

– Опять эта крыса! – рявкнул он, голос прорезал воздух, будто предупреждение. – Ты меня знаешь?

– Я не знаю тебя! – выкрикнула я, не оборачиваясь. – Зачем ты меня преследуешь?

Предчувствие с утра оказалось пророческим. Теперь оно гналось за мной по улицам в итальянских туфлях за тысячу евро.

– Хватит прикидываться дурой, – голос гремел все громче и ближе, наполняя пространство угрозой.

Серьезно? Это я дура? Он гонится за девушкой по жилому кварталу, а обвиняет меня? Это что, сцена из дешевого триллера?

– Помогите! Я не знаю этого человека! – выкрикнула я, надеясь, что хотя бы один залипший в телефон прохожий услышит меня сквозь белый шум безразличия.

– Почему она так быстро бегает? – хрипел он где-то позади. Голос раздирал улицу.

Паника и ярость сражались внутри меня в равной степени. Я не мучила себя пробежками и изнурительными тренировками, чтобы теперь оказаться пойманной каким-то маньяком в костюме от кутюр?

Он сидел в машине. Дыхание рвалось из груди – резкое, прерывистое, потерявшее ориентир. Навигатор внутри сломался, и даже судьба больше не знала, куда вести его дальше.

– Секретарь Эден, найди мне одного человека, – прорычал он в трубку.

– Человека? – дрогнул Эден, даже через линию почувствовав, как нечто невидимое сдавило ему горло. – Кого вы хотите устранить на этот раз? Это снова она? Девчонка на велосипеде?

– Нравится, как у тебя быстро срабатывают нейроны. Еще немного – и начнешь предугадывать мои шаги. Может, даже спасешь себе жизнь. Хотя бы раз.

– Она опять следила за вами? – Эден сглотнул, и его голос стал выше на полтона.

– Она делает больше, – прошептал Рем. – Она запоминает. А мне, Эден, не нравятся те, кто умеет помнить.

Рем провел рукой по волосам и с силой оперся на подголовник.

– Эта девчонка врывается в мою жизнь, как дым в закрытую комнату, – тихо произнес Рем, глядя перед собой. – Не просто мелькнула – ушла. От меня. – Он ударил кулаком по панели. – Скажи, Эден, кем она себя возомнила? Птицей, способной пролететь мимо когтей?

Внутри него ощущение, как тонкая проволока – затянутая, невидимая, но режущая с каждым ее шагом прочь. Она ускользала с легкостью, будто зная маршрут заранее.

– Я все равно ее найду, – выдохнул он спокойно, почти беззвучно. Но каждый слог был как клеймо. – Разберу ее жизнь до основания. Выясню, кто она. Зачем пришла. И почему решила, что может играть со мной в прятки.

Он замолчал, отвернувшись к окну. За стеклом выстроились холодные, безмолвные дома, не ведающие о том, что скоро все изменится.

– И когда поймаю, – голос стал ниже. – Это не будет допрос. Это будет анатомия. Методичная. Без права на ошибку. Она узнает, что бывает, когда злость встречается с терпением.

Эден молчал. Он знал: есть моменты, когда слова лишнее. Когда каждое «да» или «понял» может прозвучать как вызов.

– Подними все, – произнес Рем, почти без интонации. – Камеры. Трафик. Записи. Хочу видеть ее день – от первого шага до последнего взгляда.

Он задержал дыхание и прищурился, пытаясь ухватить ту догадку, что не давала покоя.

– И начни проверку по линии Гарретов. У меня… – он сделал паузу, короткую, как выдох сквозь зубы, – нехорошее предчувствие. Эта девчонка не выглядит как случайность. И уж точно не ведет себя как она.

Он знал, что игра идет на пределе. Эта девчонка – не просто фигура на доске, а ход, способный изменить всю партию. В ее глазах горел огонь, который он уже встречал раньше – слишком яркий, чтобы игнорировать, и слишком опасный, чтобы недооценивать.

«Она помнит», – повторял он себе. Это слово жгло сильнее, чем любые угрозы. В памяти кроется сила, которая может разрушить и освободить одновременно. Он должен был быть готов. Быть на шаг впереди. Иначе – конец.

Сквозь зубы он выдавил:

– С этого момента все мои ходы – только атака.

Перед тем как отправиться на лекции, я решила не терять ни минуты и распечатать пару объявлений – нужен музыкант для разработки игры. Эти листовки предстояло развесить в самых людных местах, где чаще всего собираются студенты. Подумаешь, игра – это лишь оболочка, но музыка может сделать ее живой, дышащей. Если, конечно, найдется тот, кто поймет это.

В глубине души я не слишком-то верила, что кто-то откликнется. Здесь, в этих стенах, полных амбиций и шумных имитаций гениальности, найти настоящий талант – все равно что выловить комету в стакане. Но что делать? Надежда – единственное топливо, которое не заканчивается. Даже если ты уже давно едешь на пустом баке.

– Все еще ищешь музыканта? – прошептал мне на ухо. Низко. Густо, как бархат в темноте.

Я не вздрогнула – давно научилась не реагировать на внезапности, особенно когда сердце билось в ритме, который опережал мысли. Тем не менее, я сделала едва заметный шаг в сторону, чтобы выдохнуть свободнее.

Хенри стоял слишком близко. Его взгляд не играл. В нем не было вызова и флирта – только тишина и тревожное напряжение, скрытое под поверхностью.

– Мое предложение все еще в силе, – произнес он громче, выпрямившись. – Мы можем работать вместе. Ты знаешь, что я понимаю в музыке больше, чем половина тех, кто назовет себя композитором.

Мне следовало сказать «нет». Правда. Но вместо этого я молча уставилась на него, пытаясь найти ответ между его словами.

– До окончательного решения – два дня, – сказала я, скрестив руки на груди. – Вряд ли за это время кто-то сможет меня впечатлить. Твоя музыка – единственная, что зацепила меня по-настоящему. Да и фирменное блюдо мне понравилось, – добавила я с легкой, почти неуверенной улыбкой. – Хорошо. Встретимся после лекций, обсудим все.

Хенри вспыхнул, резко вскинул кулак в воздух и с облегчением выдохнул:

– Клянусь, ты не пожалеешь. Я не подведу. Ни с музыкой, ни… вообще.

Его счастье было слишком явным, и это неожиданно принесло мне облегчение. Искренность человека – редкость в моем мире. Если кто-то способен радоваться самой возможности, это многое говорит о нем.

Я посмотрела на него с прищуром и, не сдержав полуулыбки, предупредила:

– Но ты учти: я буду придираться ко всему. К деталям, к тембру, к настроению в тридцать шестом такте – ко всему. Так что если хочешь работать со мной, готовься к настоящей пытке.

Хенри фыркнул и покачал головой, все еще не пряча довольной ухмылки:

– Звучит как худший тимбилдинг в истории… и как вызов. Я за.

– Нет, серьезно. Я могу быть невозможной.

– Я могу быть упрямым, – парировал он, шагая рядом. – Так что, видимо, мы идеальное сочетание.

Он рассмеялся, его тело расслабилось, плечи опустились. Смех вырывался естественно, наполняя пространство светом и теплом.

И в этот момент я поймала себя на странной мысли: как мало ему надо, чтобы вот так светиться. Его глаза искрились, губы раскрывались в широкой улыбке. В каждом жесте читалась радость, которую принесло мое согласие.

А я?..

А я стояла рядом и удивлялась, насколько чуждо мне это умение – радоваться просто так.

Но расслабиться я не успела. Тонкий девичий шепот разорвал тишину.

– Смотрите, кто это? Такой красивый!

– Он что, модель какая-то? – вторая прищурилась, словно высматривала что-то в его походке.

Я резко обернулась к парадному входу. И замерла.

Опять. Он.

Мужчина, следивший за мной всю неделю. Без предупреждений, без логики. Черное пальто, ровная осанка, взгляд, от которого хотелось сжечь мосты и забыть, как дышать.

Сердце глухо ударило в грудь. Один шаг назад – и я уже за спиной Хенри. Не пряталась. Просто… искала прикрытие. Или точку опоры. Осторожно выглянула из-за его плеча, ощущая, как от этого расстояния зависит все вокруг.

Он стоял у лестницы, погруженный в телефон, пальцы быстро скользили по экрану, глаза неотрывно следили за каждым сообщением. К нему подошел мужчина с маленьким чемоданчиком, и они двинулись к корпусу программистов. Каждое движение его тела исходило из одного лишь намерения – контролировать ситуацию, оставаться вне досягаемости, быть на шаг впереди.

Внутреннее чутье выталкивало меня вперед – к нему – словно последняя ниточка, способная связать все мои разрозненные мысли в единую картину. Сердце вырывало ритм из груди, ускоряя пульс до предела. Он здесь, внутри моего мира, в моем университете – место, где я думала, что опасность не сможет меня найти.

Я уже мысленно держала в руке холодный металл пистолета. В голове пробегала четкая последовательность: допрос, ответы, выбор. Убить? Да, но сдержанно, без лишних движений и эмоций.

План был прост до дерзости: наблюдать, изучать, найти уязвимость. А когда придет момент – действовать. Точно, бесшумно. Без шанса на ошибку.

– Говорят, сегодня придет кто-то серьезный. Ищет программиста с выпускного курса. Типа… нанимает лично.

Его друг не удержался от восхищенного выдоха:

– Представляешь, сколько они там платят! Это же не стажировка в кафе.

Слова пронзили нервы искрой. В голове вспыхнули маркеры – оперативная система фиксировала совпадения.

– Деньги? – голос едва слышный, но острый. – То есть он владелец компании?

Хенри вскинул голову. Его взгляд задержался на фигуре у входа, напряженный, почти настороженный. Он шагнул чуть ближе ко мне, загородив часть обзора.

– Ты его знаешь? – спросил он вполголоса, не отрываясь от мужчины. – Он выглядит… серьезно. Слишком. Как человек, который привык приказывать. Или, знаешь, как… кто-то, кому не стоит перечить.

Я задержала взгляд на нем, стараясь уловить то, что ускользает от всех остальных. Выправка – безупречная, шаг – уверенный, но за этим фасадом чувствовалась странная тишина. Не спокойствие, нет. Скорее, отстраненность. Он стоял в дверях с уверенным видом – не гость, а человек, который вернулся домой, точно знающий, что ему здесь нужно.

Перед глазами промелькнули знакомые лица из прошлого – те, кто всегда был рядом с отцом. Люди опасные, опытные, с тяжелым взглядом и репутацией, способной остановить разговор в комнате. Но рядом со мной они сбавляли темп. Снимали напряжение, как плащ у порога. Удивительно, но именно они, способные на многое, умели быть тише, когда называли меня «младшей госпожой». В их суровом мире это звучало как защита. Как обещание.

– Нет, – выдохнула я. – Лично с ним не знакома. Но он не производит впечатление случайного гостя.

Хенри нахмурился. Его взгляд скользнул к мужчине, будто выискивая в его лице ответ – что-то, что можно принять или отвергнуть.

– Ну, выглядит так, будто его история куда темнее, чем кажется на первый взгляд.

Я кивнула, ощущая внутри нарастающее напряжение.

Да, и я собираюсь узнать, что именно скрывается за этим фасадом.

– Значит, после лекций? – уточнил Хенри, уже переключившись с таинственного незнакомца на наш разговор. – Зайдем к тете в кафе. Там тише, и никто не станет подслушивать. Работать будет проще.

– Отличная мысль, – сказала я, слегка наклонив голову. – Давно доказано: визуальный комфорт и ощущение безопасности увеличивают продуктивность мозга почти на треть. Это не просто приятный бонус – это инвестиция в результат.

Хенри улыбнулся шире, едва заметно кивнул, подчеркивая: именно этого он и ждал. Он протянул руку, коротко коснулся моего плеча, отступил на шаг и уже уверенно заговорил:

– Тогда по рукам. После лекций встречаемся здесь. Возьмем пару часов – разложим все по полкам, распределим, кто за что отвечает. – Он уже достал телефон, быстро что-то набрал в заметках, взгляд стал собранным, сосредоточенным. – Договорились?

Я кивнула, но, прежде чем он снова опустил глаза в экран, добавила:

– Согласна. – Я отступила в тень колонны, где было тише. – И еще один момент. Когда в команде встречаются музыканты и программисты, главное не только четко ставить задачи, а выстраивать эмоциональную связность. Это как импровизация в джазе – каждый играет свою партию, но слышит других и не перебивает.

Хенри кивнул, делая пометки в телефоне.

– Понял, подготовлю все, чтобы нам было максимально комфортно. А пока держи руку на пульсе, – он последний раз бросил взгляд на мужчину у входа.

Я чуть улыбнулась, ощущая азарт и ответственность. Это было не просто сотрудничество, это – игра с большими ставками.

– Позвольте представить нашего гостя, – голос преподавателя прозвучал словно предупреждение о шторме. – Он пришел, чтобы испытать вас не просто на знания, а на готовность к миру, где каждый бит информации – это битва, а каждый код – оружие. Многие из вас знают, что среди хакеров есть те, кто действует во имя справедливости…

Сплошная цепь фрустраций вокруг.

Как будто мир решил устроить не просто матч, а многосерийную антиутопию в жанре греческой трагедии. «Героиня против Вселенной». Без хора, но с постоянными ударами по ребрам. И угадайте, кто играет без щита, без антрактов, без права переписать сценарий.

Каждое утро – как второй акт «Беккета»: ничего не происходит, но ты все равно чувствуешь, что рушишься. Не от событий, а от их отсутствия. Нет плана, нет точки опоры. Любая надежда крошится прямо в руках, оставляя пыль на пальцах. И ты снова собираешь себя по кускам – без уверенности, что хоть что-то удержится до завтра.

Это не великие катастрофы. Это точечные удары, откалиброванные по амплитуде фрустрации. Мелкие, липкие, как неуместный комментарий в самый уязвимый момент. Поначалу – ничего. А потом, спустя часы или дни, ты вдруг осознаешь: внутри стало тише. Но не в хорошем смысле. В мертвом.

Иногда мне кажется, что жизнь следует эстетике Фрэнсиса Бэкона: не разрушать, а размывать. Не прямо, а исподволь. Яростью. Раздражением. Хронической усталостью.

Лица людей стираются в мазки. Близость превращается в композиционный шум. Связи обрываются не резко, а как изношенные нити, расползаясь под пальцами.

Это не смерть. Это эрозия.

Парадокс в том, что за стойкость платишь полной изоляцией. Стоит не согнуться – и ты уже не человек, а функция. Не плачешь, значит, не чувствуешь. А не чувствуешь? Значит, можно продолжать. Еще. И еще.

В класс вошел невысокий мужчина. Светло-каштановые волосы приглажены, костюм сидит безупречно. Он шел медленно, но в каждом шаге чувствовалась выверенная точность. Ни единого лишнего движения. Воздух изменился, стало теснее дышать. Он не произнес ни слова, не выдал ни единого звука – но каждый в аудитории уже почувствовал, кто здесь будет задавать правила.

Глаза скользнули по аудитории, проникая в лица, отсеивая лишнее. Не просто смотрел, оценивал. То, как он держался, внушало больше, чем громкие титулы.

Он излучал сдержанную силу, но в ней не было угрозы – скорее, строгость и требовательность к миру, в котором все должно было быть на своих местах.

– Добрый день, – начал он. – Меня зовут Эден Ченг. Я вице-президент компании «Хаб Интертеймент». Наш дом – кузница талантов, где рождаются звезды, но сегодня я здесь с другой целью. Мы проводим тест – своеобразный фильтр, отбор, который позволит некоторым из вас получить досрочный допуск к интервью в нашу компанию. Если вы, конечно, готовы принять вызов.

Он хлопнул в ладоши, и этот звук, как удар молота по наковальне, встряхнул сонных студентов.

– Возможно, вы слышали о громком падении конгломерата S, – продолжил Эден, выдержав паузу. – Финансовая империя рассыпалась не из-за внешних обстоятельств, а по воле одного человека. Это была не просто кибератака, а тщательно спланированная демонстрация силы. Прецедент, который поставил под сомнение устойчивость самой системы.

Я вдохнула глубже, позволяя памяти пробежать по тем фрагментам истории, что давно стали почти мифом в узком кругу посвященных. Тогда, услышав о том деле впервые, я восприняла его как нечто из разряда недостижимого – подвиг, достойный не людей, а легенд. Но теперь, оглядываясь, понимаю: это был не конец, не вершина. Это был исходный импульс. Искорка, из которой медленно, но упрямо загоралась моя собственная сила. Я еще не умела управлять этим пламенем, но впервые не побоялась обжечься.

– Благодаря этому человеку, – его голос приобрел оттенок уважения, – мы полностью пересмотрели наши стандарты безопасности. Теперь мы ищем тех, кто способен впитывать знания с невероятной скоростью и внедрять их.

Он указал на ряды компьютеров, стоявших вдоль стен.

– Вам предстоит развернуть сеть связи на территории университета, создать ее резервную копию, затем полностью вывести из строя и восстановить заново. Главное – обеспечить ее стабильность, безопасность и готовность к любым неожиданностям. Временной лимит строг: четыре часа – оптимум, шесть часов – предел, за который не простят.

В аудитории поползли волны недовольного шепота. Парни на задних рядах обменивались взглядами, полными сомнений и раздражения.

– Они всерьез считают, что кто-то из нас справится? – пробурчал один, не скрывая сомнения. – Мы даже не сталкивались с чем-то подобным.

– Может, они просто ошиблись дверью и хотели попасть в другую аудиторию? – поддакнул другой с явным скепсисом.

Я чуть приподняла уголок губ в едва заметной усмешке. Скептицизм здесь висел в воздухе, как густая дымка, пропитывая все вокруг.

– Если вы действительно не уверены в своих силах, – голос Эдена прозвучал холодно и безапелляционно, – можете покинуть помещение.

Он без лишних слов указал на дверь.

Несколько ребят обменялись взглядами, колеблясь на грани решения, но никто не осмелился подняться – внутри каждого горело желание проверить собственные силы. Говорят, любопытство – главный двигатель прогресса. Здесь, в этой комнате, оно было почти ощутимо на кончиках пальцев.

– Время пошло, – произнес Эден. По всей аудитории зазвучал ритм стука клавиш – почти как симфония из бесконечных битов и байтов.

Мои пальцы ожили, погружаясь в знакомую хореографию кода. Для меня это было не испытанием, скорее, танцем на тонком льду, который я давно изучила. Взлом чужих систем давно стал частью моей реальности – иногда дистанционно, иногда лицом к лицу с защитой, которую приходилось обходить. Сейчас же условия были беспрецедентно просты: сеть уже была настроена на нашу волну.

Я сидела за компьютером, чувствуя, как напряжение нарастает с каждой секундой. Это был не просто тест. Это была борьба за порядок в хаосе, то, что Клод Шеннон называл «теоремой о шуме». В цифровом мире, как и в жизни, шум и помехи стремятся разрушить все, что мы создаем. Моя задача – найти устойчивый код, способный противостоять этому давлению, не сдаться и сохранить информацию в целости.

Эден говорил о коммуникационной сети, и я уже мысленно выстраивала ее архитектуру. Как нейронная сеть в мозгу, система должна была сочетать гибкость с непробиваемой защитой. В памяти всплывала статья из «Журнала Криптографии» – о многоуровневых протоколах шифрования, которые создают лавинообразное распространение ошибки, превращая взлом в безнадежную затею.

Средние время четыре часа – не просто цифра, а мерило пределов человеческих возможностей и технических ресурсов. Эффективность, скорость реакции, устойчивость к стрессу – все должно работать в безупречном тандеме, чтобы выдержать испытание. Здесь раскрывается истинная мощь ума и мастерство, выходящие далеко за рамки сухой теории.

Первый шаг – архитектура сети. Нужно тщательно спроектировать инфраструктуру с учетом масштабов университета и количества пользователей. Выбираю сегментацию сети: выделю отдельные VLAN для административного персонала, студентов и гостевого доступа, чтобы ограничить распространение возможных атак.

Далее – настройка основных компонентов: коммутаторы с поддержкой QoS для приоритизации трафика, маршрутизаторы с продвинутыми функциями firewall и IPS. Важный момент – правильно организовать маршрутизацию, избегая петель и обеспечивая отказоустойчивость.

Следующий этап – создание резервной копии конфигураций всех сетевых устройств. Это даст возможность быстро вернуть систему в рабочее состояние после имитации сбоя. Запишу состояния и «конфиги» на защищенный сервер с шифрованием, чтобы исключить компрометацию.

Для теста выведу сеть из строя – имитируя полное отключение и сбои оборудования. При этом проверю, как сработают протоколы восстановления: Spanning Tree для устранения петель, VRRP для автоматического переключения маршрутизаторов и резервное питание.

Затем запущу процесс восстановления по резервным копиям, внимательно отслеживая каждый этап: загрузка конфигураций, восстановление маршрутов, тестирование соединений между VLAN и доступ к внешним ресурсам.

Особое внимание уделю безопасности: настрою многоуровневую аутентификацию, внедрю сегментацию на уровне приложений и SSL/TLS шифрование каналов связи. Использую систему мониторинга для отслеживания подозрительной активности и быстрого реагирования.

Кроме того, внедрю политики обновления ПО и патчей, чтобы закрыть уязвимости. Проверю, что все сервисы устойчивы к DDoS-атакам и умеют корректно восстанавливаться после нагрузок.

Я откинула руки от клавиатуры и, не спеша, встала, направляясь к Эдену. Его взгляд блестел – в нем читалась смесь удивления и неподдельного интереса.

– Господин Эден, задание выполнено, – сказала я спокойно, позволяя голубым глазам выдержать его проницательный взгляд.

В его улыбке мелькнуло легкое одобрение.

– Не обязательно отчитываться о каждом шаге.

– Я закончила, – твердо сказала я, не оставляя места для сомнений.

Он взглянул на часы.

– Прошло полчаса.

– Двадцать четыре минуты, сэр, – поправила я с иронией.

– Что? – нахмурился он.

Мы подошли к моему рабочему месту, и он ввел пару команд. Экран вспыхнул зеленым – сигнал успешного завершения. Эден приподнял бровь, приглашая к объяснениям.

– Первоначальный порядок команд не был оптимален, – спокойно ответила я. – Я перестроила последовательность, чтобы ускорить процесс. Кроме того, параллельно с развертыванием сети создала ее резервную копию – на случай непредвиденных сбоев. Такой подход гарантирует стабильность и позволяет быстро восстановить систему, если понадобится.

– Все на экраны! – громко скомандовал Эден, не дожидаясь одобрения.

Он вернулся на свое место, оставив меня в центре комнаты, одну, окруженную тревожным шепотом и напряженным ожиданием.

– Что дальше? – спросила я.

– Делайте, что считаете нужным, – бросил он через плечо, обрывая все нити, что связывали меня с этой системой.

И тогда осознание прорезало меня: у меня есть выбор. Не фиктивный, не спрятанный мелким шрифтом, а настоящий – встать и уйти.

Я медленно распрямилась, ощущая, как каждое напряженное волокно в теле отзывается легкой болью – мышцы наконец осознали, что теперь все меняется.

– Ыгх… – выдохнула я лениво и потянулась, стряхивая с себя остатки напряжения. Позвоночник медленно возвращал утраченную гибкость, мысли расправлялись, дышали свободнее. – Интересно, сколько же там платят, если люди ломятся, как будто на раздачу бесплатного смысла жизни?

Кажется, они и впрямь ошиблись дверью. Или эпохой. Сюда попадают случайно – и, бывает, остаются навсегда. Но, пожалуй, мне эта случайность пошла на пользу. Как тренировочная миссия из игры, которую ты думала, что давно прошла… а нет.

Я взглянула на часы и почувствовала, как в животе предательски заурчало.

– Может, заглянуть в кафетерий, пока туда не прорвались голодные орды студентов, жаждущие кофеина и углеводов? – пробормотала я себе под нос, направляясь к выходу. – Все-таки, даже мыслящие единицы требуют калорий.

Я только свернула за угол и внезапно столкнулась с непроницаемой стеной из стали. Воздух вырвался из легких, а перед глазами мгновенно всплыло холодное, безжалостное лицо, возникшее из тени ночи.